— Тот самый, которого ваши боги заставили поднимать на гору камень, что все время падает?
— Нет, то вечный узник Аида! — ответил ему капитан. — А это — капитан Сизиф. Его так прозвали за чудовищное невезение. Никто даже не знает, как его и звать на самом деле. То ли Александр, то ли Кассандр... Он строит один за другим корабли и, словно какой-то рок тяготеет над ним, каждый раз лишается их. То шторм, то за долги... Эй, Сизиф, что случилось с тобой на этот раз? — встряхнул он за плечи беглеца.
Послышался громкий протяжный стон.
Беглец открыл глаза и воспаленным взором обвел склонившиеся над ним лица.
— Карнеад... Ты?! Хвала богам! — с облегчением выдохнул он. — А я думал, опять пираты!..
— Ох-ох-ох! Какие же мы пираты? Так — всего лишь перевозим грузы, хозяева которых почему-то не хотят, чтобы об этом знали власти! Надеюсь… ты не выдашь нас?
— Что ты, дружище! Я ведь и сам порой занимаюсь тем же! Точнее, занимался... Всё! Больше опять не на чем. Моя несчастная «Артемида», лучшая в Аполлонии триера, ограбленная и сожженная, покоится теперь на морском дне!
— Ты что, действительно, повстречался с пиратами? — болезненно сморщился Карнеад, и матрос-эллин с еще большим интересом посмотрел на беглеца.
— Да, Карнеад!.. — капитан Сизиф, несмотря на острую боль, порывисто ухватил капитана за руку: — Уже больше месяца прошло, а я до сих пор не могу прийти в себя от того кошмара… Они неожиданно вылетели на нас из-за мыса…
— Эх-эх-эх! Можешь не продолжать — дело известное! Тех, кто сопротивлялся — перебили, остальных взяли в рабство, товары себе, а судно — морю? Одного не могу понять — как тебе удалось бежать? Они ведь строго следят за своими пленниками. Боятся, чтобы никто не проболтался о них!
— Они и меня пытались остановить. Сначала погоней. А потом вон, видишь? — со стоном кивнул себе за спину беглец. — Стрелой!
— Так ты ранен?!
— Да... И кажется не на шутку!
Карнеад с сочувствием тронул беглеца за плечо и подбадривающе улыбнулся:
— Ничего, к счастью, у меня есть человек, который кое-что смыслит во врачевании. Не Гиппократ, конечно, и даже не врач, но все же... эй, Янус!
— Здесь я! — охотно отозвался тот самый матрос-эллин, который так интересовался капитаном Сизифом.
— Ну-ка, окажи помощь моему старому другу! Клянусь Посейдоном, за это я даром доставлю тебя в Афины, хотя ты и отработал проезд только до Синопы…
— …Синопы?..
При упоминании портового города Понтийского царства, капитан Сизиф сделал попытку привстать и что-то сказать. Но Карнеад остановил его и приказал Янусу поторапливаться. Тот понимающе кивнул, достал из походной сумки кинжал и стал накаливать его на жаровне, где варилась бобовая похлебка для матросов.
Капитан Сизиф следил за каждым его движением расширяющимися от предчувствия предстоящей боли глазами.
— Я готов! — сказал, наконец, ему Янус. — А ты?
— Да! — стискивая зубы, ответил капитан Сизиф. — Начинай…
По знаку Карнеада матросы перевернули беглеца на живот и тут же уселись сверху, крепко прижимая его к палубе.
Янус, склонившись, быстро сделал надрез ране, ставшей за ночь красным бугром, просунул в нее пальцы и, вцепившись ногтями в металл, выдернул наконечник. От нестерпимой боли капитан Сизиф закричал и потерял сознание.
Янус внимательно осмотрел длинный, толщиной в палец наконечник, с заусенцем, который не позволил капитану Сизифу вытащить его из тела, и с отвращением, словно змею, бросил за борт.
— Скифский! — хмуро сообщил он Карнеаду, показывая взглядом, что остальное хотел бы досказать наедине.
Однако пришедший в себя капитан Сизиф не позволил ему сделать этого.
— Отравленный? — чуть слышным шепотом спросил он и так властно посмотрел на Януса, что тот невольно кивнул в ответ.
— И… сколько же мне, по-твоему, осталось жить?
— Сизиф, дружище! — умоляюще остановил его Карнеад, незаметно показывая Янусу кулак. — Ты проживешь еще пятьдесят, нет — сто лет!.. Построишь, наконец, самую красивую и большую триеру на всем Эвксинском Понте...[1]
— Ну? — не слушая его, потребовал честного ответа от эллина беглец. — Неделю? Пять дней?.. Три?..
Янус неопределенно пожал плечами, показывая глазами на небо: мол, на все теперь воля богов.
Голос капитана Сизифа дрогнул:
— Значит, поездка в родную Аполлонию мне уже не по плечам, точнее, не по плечу! — с горечью пошутил он. — Но Синопу... ты ведь туда идешь, Карнеад? Синопу еще навестить успею. Слушай, дружище!.. — он попросил капитана склониться над ним ниже, ниже, еще — вот так, к самым губам. — Ты говоришь, как я сумел убежать от пиратов?.. Так вот!.. Один бы я, и правда, от них не ушел. Мне помог купец, которого я вез на своей «Артемиде»... Рискуя собой, он отвлек охрану и дал мне возможность уйти… Лакон его имя! Я дал ему слово найти в Синопе его сыновей и передать им записку, чтобы они как можно скорее выкупили его!..
Карнеад жестом приказал отойти всем, кроме Януса, который, делая вид, что хлопочет над раненым, на самом деле прислушивался к каждому его слову.
— Они щедро заплатят тебе, только помоги мне добраться до них, — уговаривал беглец. — Да и Лакон озолотит всякого, кто поможет ему выйти на свободу. Он поклялся в этом всеми небесными и подземными богами! Я сам готов подтвердить каждое его слово. Проклятые пираты бросили нас под землю нагревать воду для городских бань. Это настоящий земной аид! За один глоток чистого воздуха там можно отдать все состояние!
— Ах-ах-ах… я бы лично, с радостью отвел бы тебя! Но… сам понимаешь, с моим товаром мне никак нельзя задерживаться в Синопе… — огорченно покачал головой Карнеад. — Даже не знаю, чем и помочь тебе…
— Может быть, мне пойти с ним? — вкрадчиво предложил Янус. — Синопу я знаю, как свою собственную ладонь, помогу быстро отыскать нужный дом!
— А что? Прекрасная мысль! — обрадовался Карнеад и знаком велел Янусу дожидаться ответа в стороне. — Как, Сизиф, возьмешь себе в провожатые лекаря?
— А кто он? Могу ли я на него положиться?
— Да так — один из тех, кто ищет удачи во всех концах римского мира! Я взял его по рекомендации надежного человека. А кто он и откуда... — Карнеад неопределенно развел руками: — То знают лишь боги да он сам!
— Мне кажется, я где-то уже видел его... — поморщился капитан Сизиф. — И не в самой приятной гавани моей памяти! Он случайно не из людей пиратов? Тех, что шпионят на них во всех крупных портах!
— Ох-ох-ох! После того как ты попал к пиратам, они теперь всюду мерещатся тебе! Смотри сам. Так это или иначе, он — единственный человек, которого я могу отпустить с корабля...
— Ладно... Мне не выбирать — я согласен!
— Вот и хорошо! Эй, Янус! — Карнеад пальцем поманил к себе просиявшего эллина и, развязав кожаный кошель, достал из него несколько серебряных монет. — Вот тебе одна, даже две драхмы за услугу. А это — чтобы мой друг ни в чем не нуждался в пути! И помни, мое обещание доставить тебя в Афины остается в силе, когда и где бы ты ни попросил об этом!..
3
— Ничего не понимаю… — пробормотал Стас.
Вернувшись домой, Стас, не снимая куртки, прямо в обуви, как угорелый, чуть не сбивая мамину гордость — стоявшую в прихожей, сделанную под античную, расписную амфору — промчался через коридор…
Ворвался в свою комнату.
— Стасик, что с тобой? Что-то случилось? — сунулась было за ним не на шутку встревоженная мама.
Но он только захлопнул дверь перед ее лицом.
— Потом! — чтобы не спугнуть все то, что так живо представлялось ему по дороге, только и смог крикнуть он.
Затем с разбега плюхнулся в кресло. Включил компьютер. И пока тот оживал, попытался сразу начать наговаривать на диктофон…
Но…
Опять получалось совсем не то и не так…
«Эх, мама, мама… — с досадой подумал он. — Все-таки успела отвлечь!»
Теперь уже можно было не торопиться.
Воспользовавшись отсутствием отца, считавшего, что здоровое сердце нужно беречь смолоду, он прошел на кухню и заварил себе большой бокал крепчайшего кофе.
— Это еще что такое? — войдя на запах, ахнула мама.
— Не такое, а такой — кофе мужского рода! — попытался отделаться шуткой Стас.
Но не тут-то было.
— Теперь, говорят, его можно называть по-всякому. Дай попробовать! — не терпящим возражений тоном велела мама и, сделав глоток, сморщилась так, что Владимиру Всеволодовичу и не снилось! — Ты с ума сошел! От такого даже у бразильцев могут начаться судороги. А ты и без того так перезанимался, что тебе, наоборот, нужно пить успокаивающее!
Мама решительно направилась к холодильнику и достала пакет молока.
— Давай разбавлю! Ты что забыл, что папа запретил тебе пить такой?
— Да что он может понимать в литературном труде? — возмутился Стас. — Между прочим, Бальзак написал так много книг только благодаря тому, что выпил десять тысяч чашек крепкого кофе.
— Давай разбавлю! Ты что забыл, что папа запретил тебе пить такой?
— Да что он может понимать в литературном труде? — возмутился Стас. — Между прочим, Бальзак написал так много книг только благодаря тому, что выпил десять тысяч чашек крепкого кофе.
— И умер, между прочим, в пятьдесят лет только потому, что выпил десять тысяч чашек кофе! — не уступила мама и требовательно протянула руку к бокалу: — Не знаю, как насчет литературы, но в сердцах твой отец толк понимает! Или ты с академиком-кардиологом будешь спорить?
— Нет! — вздохнул Стас. — Мне и разговора с историком-академиком хватило...
Продолжать спор было лишь бесполезной тратой времени. Если отцу или Владимиру Всеволодовичу еще можно было что-нибудь возразить или хотя бы спросить причину критики или отказа, то мама, когда дело касалось здоровья сына, не позволяла сделать и этого. Ни ему, ни кому бы то ни было другому.
Прекрасно знавший это, Стас покорно отдал бокал и охнул, увидев, что мама, вылив едва ли не половину содержимого себе в чашку, почти добела развела его кофе молоком.
— Эх, мама, мама!.. — с упреком воскликнул он и, направляясь к себе, предупредил: — Я работаю! Мне не мешайте!
— А у меня и без того дел хватает! — берясь за свою чашку, привычно отозвалась мама.
— И папе тоже скажи, когда придет, что я занят! — обиженно добавил Стас и услышал в ответ:
— А ему тем более некогда будет!
Отпивая на ходу из бокала кофе, который, словно в утешение, стал теперь вкусным, Стас еще плотнее закрыл за собой дверь и сел за стол.
Положив — с глаз долой! — в ящик диктофон, он пододвинул к себе пачку чистой бумаги — побольше.
Выбрал из канцелярского стаканчика самую надежную, которая не заедает на полуслове, гелевую авторучку.
И принялся на работу.
Первый абзац, черкая и перечеркивая, он написал от руки. Затем отпечатал его на компьютере и, постепенно увлекшись, дошел до конца страницы…
Теперь можно было просмотреть сделанное в печатном варианте.
Едва дождавшись, когда лист выползет из принтера, Стас схватил его и принялся жадно читать.
— Да что же это такое делается?.. — простонал он уже на третьем абзаце, на всякий случай дочитал страницу и, скомкав до боли в пальцах, швырнул на пол…
Тут и опытного взгляда Владимира Всеволодовича не требовалось, чтобы понять, что все, как и прежде, вышло либо витиевато, либо сухо, либо вообще никак!
— Не то! Совсем не то!.. — простонал Стас и, упав на диван, прикрыл глаза, чтобы снова представить то, о чем так хотел написать…
4
Ресницы беглеца вздрогнули, глаза широко распахнулись…
...По узким улочкам Синопы, медленно удаляясь от порта, брели два человека: капитан Сизиф и поддерживающий его Янус.
— Найми повозку! Я больше не могу идти... — слышался болезненный стон капитана Сизифа и уклончивый голос Януса:
— Успеем! Успеем!
— Проклятье! Ты лекарь или мучитель?!
— Успеем...
— О, боги! Знал бы Карнеад, кого дает мне в помощь! Постой! Мы с тобой случайно не виделись раньше?
— Эвксинский Понт не так и велик, а ты плаваешь по нему столько лет, что немудрено встретить кого-нибудь дважды!
— О, боги!.. Силы оставляют меня! Слушай и запоминай... Если я не дойду, а, похоже, что это так... ты должен на словах передать сыновьям Лакона, что они должны сделать, чтобы спасти, а не погубить отца... Пираты — народ осторожный... при малейшем подозрении они скорее убьют пленника, чем возьмут выкуп!
— Говори-говори…
— Ты так и не ответил мне, знакомы ли мы… А, впрочем, это уже не имеет значения... Запомни и передай: в записке — план... Место, где находятся деньги для выкупа Лакона...
— Давай ее скорее сюда!
— Нет! Пока я жив, она будет у меня…
— Хорошо, хорошо, как скажешь… Идем!
— Погоди, это еще не всё!
— Как не всё?
— Я не сказал главного — всё остальное свое богатство Лакон спрятал в другом месте.
— Гм-м… Остальное? Богатство?!
— Да, несметное… Он покажет его сыновьям, только когда вернется из плена! Передай им, что их отец находится в Неаполе... Неапо... Неа…
— Каком именно: испанском? Италийском? Скифском? — принялся уточнять Янус, но капитан Сизиф уже не слышал его. Остановив, наконец, повозку, Янус уложил в нее беглеца и засмеялся: — А впрочем, это я и без тебя знаю! Конечно же, в скифском, раз мы подобрали тебя у берегов Боспора! Эй, возница, вперед!
— С радостью, господин, но — куда?
— Да, действительно… — пробормотал Янус и потянулся к капитану Сизифу за запиской.
Но тот из последних сил оттолкнул его руку и, показав одному вознице нацарапанный на клочке папируса адрес, прошептал:
— Скорее…
Это последнее приказание капитана Сизифа было только на руку Янусу.
Увидев, что дорогу впереди преградила толпа людей, яростно избивавших лежащего на мостовой человека, он даже нахмурился, что ему мешают как можно быстрее достичь желанной цели.
— Ну что там еще? — недовольно вскричал он.
— Кажется, это надолго! — останавливая повозку, заметил возница: — Схожу, узнаю, в чем там дело…
Оставшись наедине с капитаном Сизифом, Янус тронул его руку и, глядя в уже бессильные, но всё еще понимающие глаза, сказал:
— Вот теперь я могу сказать, где ты мог видеть меня и точно ответить на твой вчерашний вопрос: сколько тебе осталось жить. Две-три минуты, Лисандр!
Ресницы беглеца вздрогнули, глаза широко распахнулись, но язык больше не повиновался ему…
— Ты удивлен, что я знаю твое настоящее имя? А кому же, как не мне, помнить его? Ведь это я лишил тебя его, первым назвав тебя капитаном Сизифом! Десять, нет, двенадцать лет тому назад! Да-да, я — тот самый юнга, которому ты приказал дать за это двадцать плетей! Это потом я понял, что ты был добр ко мне. Тот же Карнеад просто убил бы меня за насмешку! Но тогда я не знал этого и решил отомстить тебе. Я украл у твоего пассажира кошель с золотом и бежал где-то у берегов Херсонеса. Помнишь тот случай? А-а, помнишь! Еще бы: за это у тебя по суду отобрали твой очередной корабль! Где и кем только я не был с тех пор! Юнгой, матросом, рулевым, даже… наводчиком у пиратов! Ты не ошибся, я и теперь на службе у них! И Карнеад пусть благодарит богов, что отправил меня с тобой, иначе бы уже сегодня сам стал их жертвой!
Капитан Сизиф дернулся, захрипел, и Янус торопливо продолжил:
— Подслушав твой разговор с ним, я сразу понял, что судьба посылает мне мой шанс. Ты, наверное, думал, что я просто мелкий мошенник, который решил присвоить две-три жалкие драхмы, которые дал тебе, чтобы ты не нуждался ни в чем, Карнеад?? Мелко плаваешь, капитан! Я специально выколачивал из тебя последние силы, чтобы самому доставить записку! И, разумеется, внимательно слушал тебя при этом! Честно говоря, сначала я думал завладеть только выкупом. Но едва ты сказал, что Лакон запрятал все свои сокровища в другом месте, я понял, что надо… Тс-сс! А вот этого я не скажу тебе даже… — Янус провел пальцами по застывшим глазам капитана Сизифа и, закрывая их, докончил: — …мертвому!
За этим занятием и застал его возвратившийся возница.
— Всё, господин, уже заканчивают! — сообщил он, садясь в повозку. — Сейчас поедем!
— Кого это они? — поинтересовался Янус, кивая на толпу и окровавленного человека.
— Иудейского пророка, по-нашему — оракула!
— Чего же он такого напророчествовал, что так бьют? — зябко поежился Янус.
— Представь себе, вечное счастье, если мы уверуем в его Бога, и вечное горе, если не сделаем этого! — усмехнулся возница. — Так ему и надо, нечего народ от наших богов отвращать!
Толпа понемногу рассеялась. На площади остались только горестно склонившиеся над умирающим люди. Вместе с возницей Янус уложил рядом с ним тело капитана Сизифа. Он попросил похоронить заодно и этого несчастного, не без труда завладел запиской, которую тот до конца крепко сжимал в кулаке. И, быстро вернувшись, запрыгнул в повозку.
— Куда теперь? — вопросительно посмотрел на него возница.
— Куда ехали, только скорее! — ответил Янус и, развернув записку, вслух прочитал: — «Третий дом от храма Диониса, с воротами, на которых изображен сидящий на молниях орел»...
5
— Куда ты! — попытался остановить сына Сергей Сергеевич.
И куда только девается все увиденное? Проносится, словно по небу метеор, но там хоть желание успеть загадать можно. Разбивается, как наполненный вкуснейшей родниковой водой кувшин. Но и после того остаются хотя бы жалкие черепки. А тут…
Несколько раз вскакивавший с дивана и пытавшийся писать Стас задумался, куда бы зашвырнуть очередную скомканную страницу — весь пол уже был от них словно в снежках — как дверь вдруг открылась и на пороге появился загадочно улыбающийся отец.