— Мыслефон?! — ошеломленно переспросил Сергей Сергеевич. — Но ведь это же невозможно!
— Когда-то и диктофон, да что там — вообще запись человеческой речи казалась невозможной. Однако вот ведь — изобрели!
Стас кивнул на диктофон и победно взглянул на отца.
— Да ты хоть представляешь, какие знания потребуются для этого?! — уже с нескрываемой тревогой воскликнул тот. — Тут мало электроники и вообще всех технических наук! Нужно еще знать, как устроен и работает человеческий мозг!
— Значит, поступлю и в медицинский! — как о само собой разумеющемся невозмутимо сказал Стас.
— Все учеба, учеба, а жить когда? Тебе ведь нужно будет создавать семью, обзаводиться детьми!
— Зачем? — снова равнодушно пожал плечами Стас. — Я ведь теперь никогда не женюсь. Как говорится, все, что ни делается — все к лучшему. Семья была бы мне только помехой на пути к такой цели. А так, спасибо Ленке, теперь как следует выучусь, изобрету мыслефон и первый же воспользуюсь им!
Видя, что сейчас переубедить сына нет никакой возможности, Сергей Сергеевич поднялся с дивана, неопределенно пожал плечами и вышел из комнаты.
Стас резко повернулся к компьютеру. Задача была поставлена. Надо было начинать ее выполнение прямо сейчас. Он с детства не привык откладывать серьезных дел на потом.
Но тут за дверью снова послышались голоса родителей:
— Ну… как он там?
— Все нормально. Переживает, но держится молодцом!
— Сережа, ты что-то утаиваешь от меня…
— Да ничего я не утаиваю! Просто он решил поступать еще в один институт…
— О, Господи!
— Наверное, для того, чтобы забыться… Он же ведь весь в меня — однолюб!
Стас только головой покачал, услышав эти слова отца. В самую точку, в самую боль сердца попал — вот уж поистине кардиолог!
Неожиданно ему чуть ли не до слез стало жалко родителей. Нужно было прекращать хоть их мучения. Он решительным движением выключил компьютер, вышел из комнаты и, потирая ладони, как можно непринужденней сказал:
— А вот — и я! Надеюсь, мои любимые оладышки еще не остыли?..
Глава вторая
ЛИК И ЛИЦА
1
— Прежде всего мы должны спасать отца! — с укором напомнил брату Ахилл.
...За воротами с гордо восседающим на молниях римским орлом слышалась громкая перебранка.
Ахилл, стройный мужчина лет тридцати, в римской тунике, на правах старшего брата распекал одетого в греческую одежду двадцатилетнего Юния, который еле держался на ногах после ночной пирушки.
На голове младшего брата красовался съехавший набок увядший фиалковый венок. На груди пробка от амфоры — шутливая награда друзей за удачную шутку или какую-нибудь отчаянную выходку. За поясом была заткнута фригийская шапка. Рядом с ним стояла красивая юная флейтистка из таверны. Юний прихватил ее с пира и теперь пытался провести в дом.
Из двери выглядывала жена Ахилла, отгоняющая спать двоих детишек. Чуть поодаль стояли раб и рабыня.
— Погоди, вот вернется патер, и я расскажу ему все! — пересыпая эллинскую речь латынью, грозил Ахилл.
— Что все? А что я такого сделал? — нарочито изумлялся Юний, жестами призывая в свидетели своей невиновности небо, деревья, флейтистку...
— Слышишь, Ирида, он еще спрашивает! — оборачиваясь, в свою очередь, к жене, возмущался Ахилл: — Три дня назад, во время своей очередной вакханалии, ты с дружками вывалил из повозки торговца рыбой!..
— Вот была потеха! — захохотал Юний и, вставляя в пику брату в речь варварские слова, принялся объяснять флейтистке: — Этот торговец напоминал акулу, гонявшуюся по мостовой за кефалью!
— Вчера учинил драку в таверне!..
— Да разве же это драка? Мы даже одной амфоры не разбили. И носы у всех целы!..
— А сегодня...
— Что сегодня? — с вызовом уточнил Юний.
— Я даже слов подобрать не могу, чтобы назвать твой поступок... Ты осмелился привести в наш дом — о, боги! — в наш достойнейший, благочестивый дом продажную женщину!
— А что здесь такого? Может, я жениться на ней хочу! Да! Жениться! Верно, Юлия? — спросил Юний, приобнимая флейтистку.
— Элия!.. — осторожно поправила та, с изумлением глядя на него.
— Элия? — удивленно переспросил Ахилл. — Почему Элия?! Ведь она не римлянка!
— Я... — пыталась что-то объяснить флейтистка, но Юний остановил ее.
— Какая тебе разница, кто она! — закричал он на брата. — Ведь это я женюсь на ней, а не ты!
— Ты? — не поверил Ахилл, до которого только теперь стал доходить смысл услышанного.
— Да, я!
— На ней?! Сын одного из самых богатых и уважаемых людей Понта, брат чиновника Синопы, сам имеющий римское гражданство — на какой-то флейтистке?!
— Элия, слыхала, кто я? — приосанившись, уточнил у девушки Юний.
— Да... господин!
— И как, согласна выйти за такого?
— Юний, не сходи с ума! — закричал Ахилл.
— Сейчас! Немедленно! — явно издеваясь над братом, заторопил Элию Юний.
— Остановись, безумец! Мало тебе, что ты навек погубишь свое имя, так еще и лишишься наследства!
— А тебе-то что? Ты ведь, кажется, только и мечтаешь об этом!
— Ты, наконец, опозоришь меня с отцом!
— Вот оно — главное! — торжествующе поднял палец Юний.
— Да! Главное! Почему я должен страдать из-за того, что у меня сумасбродный брат? Вот уж поистине, кого Юпитер хочет погубить, того в первую очередь лишает разума!
— Это тебя Зевс лишил его, раз ты уже даже наших богов называешь римскими именами!
— Скажите, пожалуйста! — театрально развел руками Ахилл. — Можно подумать, что это говорит человек, который верит в богов! Да я уже десять лет не видел тебя молящимся! От тебя исходит одно только зло! Ну, скажи, для чего ты живешь, что хорошего говорят о тебе люди? А что скажут потомки? «Помни о смерти!» — напоминают нам римляне, а ты?
— А мне больше по душе наше эллинское: «Лови момент!» Или еще лучше мое собственное: «Помни о жизни!» Я жить люблю! И не хочу даже слышать о смерти... О сером душном Аиде, который ждет всех после жизни!.. Я есть, пить, веселиться, танцевать хочу! Вот я чего жажду от жизни... И чего никогда не поймешь ты! Напялил римскую одежду и корчишь из себя добропорядочного квирита! А знаешь, как зовут тебя за глаза в Синопе? «Римская подстилка»!
— Замолчи!..
— О! Да ты никак в гневе? Или забыл, что римляне говорят: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав»?
— Не смей произносить имена римских богов! Не пачкай их своими губами! В тебе нет ничего святого! Элия, я считаю своим долгом предупредить тебя, что это — страшный человек! Он может без зазрения совести солгать, украсть, предать...
— Ударить! — подсказал, сжимая пальцы в кулак, Юний.
— И угодить за это в тюрьму! — быстро, с угрозой предупредил Ахилл.
Юний кинул быстрый взгляд на его жену, на рабов и, понимая, что вокруг слишком много свидетелей, решил окончательно отомстить брату через флейтистку:
— Ну, Элия, решайся: да или нет?
— Да, Юний... Да! — веря и не веря происходящему, прошептала та.
— Тогда скорее в ближайший храм, разбудим жрецов, поднимем друзей и...
Требовательные удары колотушкой в калитку заставили обоих братьев умолкнуть на полуслове.
— Хвала богам, отец! — с облегчением выдохнул Ахилл. — На этот раз мне не придется даже жаловаться! Он сам все увидит и лишит тебя наследства. А то и вовсе выгонит из дома. Эй, Фраат!
Он приказал идущему мимо с ведром рабу открыть ворота, но вместо ожидаемого всеми Лакона во двор вошел… Янус.
— Я от вашего отца! — высоко поднимая руку, показал он братьям клочок папируса. — Он просил передать вам письмо и обещал, что вы щедро наградите меня за это!
— Хорошо, будет тебе награда! — пообещал Ахилл.
— Независимо от того, добрая это весть или плохая? — уточнил Янус, не торопясь расставаться с запиской.
— Да! — теряя терпение, проворчал Ахилл. — Клянусь Юпитером, будет, хотя я уже вижу, что новость не из тех, при которой пляшут от радости. Говори прямо: он жив?
— Жив, только с ним случилось большое несчастье!
Грохот за его спиной заставил Януса мгновенно оглянуться. Но это всего лишь раб, лицо которого стало таким, словно это с ним, а не с господином произошла беда, выронил из рук ведро.
Янус с облегчением выпрямился и торопливо докончил:
— Он попал в плен к пиратам и молит как можно скорее выкупить его!
— В плен?.. К пиратам?.. А ты сам — видел отца? — обходя вокруг Януса, недоверчиво уточнил Юний.
— Н-нет... — сникая под его подозрительным взглядом, уже не так уже уверенно пробормотал Янус. — Эту записку мне передал капитан, который вез его на своем корабле. Ему с помощью вашего отца удалось сбежать. Он сам бы пришел к вам... но варвары ранили его отравленной стрелой. Я сам лечил его, вот этими самыми руками! Клянусь Асклепием... Эскулапом! — обращаясь поочередно к одетым в эллинскую и римскую одежду братьям, принялся заверять он. — Перед смертью он дал мне эту записку и сказал, что тот, кто доставит ее вам, получит щедрую награ...
— Еще одно слово о награде, и ты вообще не получишь ее! — предупредил Ахилл, вырывая записку и впиваясь в нее глазами.
— Ахилл! — восторженно зашептал Юний, заглядывая через плечо брата. — Это же план, где находится сокровищница отца... Гляди, прямо за нашим домом, в старом...
— Тс-сс! — предостерегающе прижал палец к губам Ахилл, показывая глазами, что они не одни.
— Молчу-молчу! — спохватился Юний и, радостно приплясывая, запел: — Теперь мы с тобой — богачи!
— Теперь мы прежде всего должны спасать отца! — с укором напомнил Ахилл, но, поразмыслив, решил: — Однако, для его выкупа нужны деньги, и поэтому мы сейчас же отправимся за ними! Ты что, так и пойдешь в тайник со своей флейтисткой?
— Ах, да! — вспомнил про девушку Юний и, не глядя ей в глаза, забормотал: — Видишь ли, Юлия...
— Я — Элия!
— Да-да... Понимаешь, дорогая Элия, мне сейчас не до свадьбы! Нам срочно нужно выручать отца!
— Я все слышала... Поверь, как никто другой, я желаю вам скорее найти его! — порывисто прижала ладони к груди Элия.
— Вот видишь, ты сама все понимаешь! — взяв за плечи, подтолкнул ее к воротам Юний. — Приходи как-нибудь потом!
— Завтра? — с надеждой обернулась Элия.
— Не знаю... Может, через неделю. Или через год!.. Как только вернусь!
— И тогда мы... поженимся?
— Конечно, обязательно! Клянусь Зевсом, Афиной и этим, как там его... Гименеем!
— Я верю тебе, — серьезно сказала Элия. — Спасай отца! Это — самое главное, что может быть в жизни. А за меня не беспокойся — теперь я, конечно, уйду из таверны и обязательно дождусь тебя!
После ухода флейтистки братья, сверяясь с запиской, ушли за дом, к старому сараю и вскоре вернулись явно озадаченными.
— Мы нашли всего лишь один золотой слиток! — недоуменно глядя на Януса, сказал Ахилл.
— Даже — слиточек! — поправил его Юний.
— А где же все остальное?
— Разве я не сказал? — притворно спохватился Янус. — Капитан велел передать, что место, где находится всё богатство, Лакон покажет вам только после того, как вернется из плена!
— А если он не вернется? — не без тревоги задумался вслух Ахилл.
— Тогда ты и сам лишишься наследства! — захохотал Юний, но тут же спохватился и испуганно заморгал: — Постой-постой, это что же, тогда и я стану, выходит, нищим?..
— Почему это станешь? Ты уже стал им! Мы стали! А все ты! Это из-за тебя отец не сообщил даже мне, где спрятал свою сокровищницу! О, боги! Что же нам теперь делать?
— Как что? Ты ведь сам сказал — спасать отца!
— Без тебя знаю! — оборвал брата Ахилл и вопросительно посмотрел на Януса: — Где он сейчас?
— Капитан сказал — в Неаполе!
— Я понимаю, что не в Риме! В каком именно?
— Н-не знаю... — изображая на лице самое неподдельное сожаление, пожал плечами Янус. — Он не успел сказать мне этого!
— Как?! Почему?
— Умер...
— Проклятье! — вырвалось у Ахилла. — Ведь этих Неаполей — десятки!
— Если не сотни! — уточнил Юний.
— Да... — подтвердил Янус. — Почти каждое большое поселение поначалу носит название Новый Город, то есть — Неаполь!
— Вспомни хорошенько, может, капитан намекал, в каком? Неаполь есть в Италии, в Скифии, в Малой Азии!.. — принялся подсказывать Ахилл.
— Где вы хоть подобрали его? — встрял в разговор Юний.
Янус исподлобья оглядел братьев, словно определяя, с кем из них лучше иметь дело, и уклончиво ответил:
— Откуда мне знать?.. Меня подозвали к нему, когда мы уже шли к Синопе!
— А до этого где были?
— Да где только мы не были...
— И у берегов Италии тоже? — с особой настойчивостью уточнил Ахилл.
— Что ты пристал к нему со своей Италией? — возмутился Юний. — Так бы прямо и сказал, что хочешь воспользоваться удобным случаем и посетить свой любимый Рим!
Ахилл гневно взглянул на младшего брата. Перебранка между ними готова была разгореться с новой силой. Но тут в разговор вмешалась жена Ахилла:
— Послушай, Ахилл...
— Чего тебе, Ирида? — недовольно взглянул на нее Ахилл.
— А почему бы вам не сходить в порт и не расспросить тех моряков, которые поднимали этого капитана на борт?
— Поздно! — безнадежно замахал руками рукой Янус. — Их корабль сразу же ушел в Афины!
— Прости, господин! А может, тогда обратиться за помощью к иудейскому пророку? — робко предложила рабыня. — Люди говорят, что он знает все и видит даже через моря и горы!
— И это уже не получится! — отрицательно покачал головой Янус. — Этого оракула только что забили камнями. Клянусь Митрой, я своими глазами видел его умирающим!
— Но ведь не умершим! Может, еще успеем, а? — с надеждой посмотрел на брата Юний, и тот, наверное, первый раз в жизни согласился с ним:
— Да... Пожалуй, это единственный шанс узнать, где находится наш несчастный отец!
— А... как же моя награда?! — видя, что братья собираются уходить, осторожно напомнил о себе старшему Янус. — О, похожий в профиль на Ромула, а в фас — на Рэма, достопочтенный квирит!
Эти лестные сравнения смягчили лицо нахмурившегося было Ахилла.
— Благодари Юпитера, что я его именем пообещал ее тебе! Иначе бы ты не получил за лишенную самого главного весть даже обола! — важно сказал он и пошел в дом за деньгами.
Как только за ним закрылась дверь, Юний неожиданно сорвался с места и побежал в старый сарай. Он вернулся как раз в тот момент, когда Ахилл показался на пороге. Красноречивым жестом Юний предупредил подавшегося было вперед раба, что оторвет ему голову, если тот скажет хоть слово. Затем поправил пояс, под которым вместо фригийской шапки было припрятано что-то тяжелое, и, словно ни в чем не бывало, взглянул на брата.
— На, держи! — с видом, будто дает целый талант, вручил тот несколько мелких медных монет Янусу.
— И это — все?! — опешил эллин, глядя на них.
— Пока да! — отрезал Ахилл. — Но ты можешь идти с нами. И если вспомнишь по дороге что-нибудь важное, получишь в три, в пять, в десять раз больше!
Янус с презрением встряхнул на ладони монеты, не глядя, бросил их в тощий кошель и, мстительно усмехнувшись, кинулся догонять братьев, быстро уходящих навстречу восходящему солнцу...
2
Апостол поднял руку, и оба брата остановились на полуслове…
То же самое солнце, высоко поднявшись над морем, каким-то особенным, неземным светом заливало лицо повернувшегося к востоку апостола, делая его похожим на иконный лик.
Целый и невредимый, он возлежал у костра. Неподалеку группами вокруг костров расположились его многочисленные ученики. Судя по их разговорам, такое чудесное возвращение к жизни и исцеление апостола происходило уже не в первый раз.
Пламя костра трепетало, как живое, и апостол видел другой костер... прикрытую верблюжьей шкурой худощавую фигуру Иоанна Крестителя... слышал его голос: «Вот агнец Божий». Затем костер рванул к небу, и раздался другой, до сладкой боли в груди, родной голос: «Если Меня гнали — будут гнать и вас, если Мое слово соблюдали — будут соблюдать и ваше». Наконец, костер стал мрачным, дымным, и послышались злобные крики: «Распни, распни Его!»...
Апостол обвел взглядом костры своих учеников, прищурился. Костры вдруг начали уменьшаться, становясь похожими на огненные языки, которые сходили на головы апостолов, как это было в Сионской горнице, при сошествии Святого Духа...
Вспоминая, как они бросали потом жребий, где кому проповедовать Благую Весть, апостол достал спрятанную на груди полоску из шкурки белой овцы и бережно развернул ее. За каждой надписью перед ним зримо вставало то место, где он уже побывал, и что там происходило...
Сирия, Малая Азия, Эфес, Синопа… Потом — Вифиния. И повсюду — великое множество людей… Больные, слепые, хромые, одержимые нечистыми духами, а главное, пребывающие во тьме язычества и не слышавшие еще слова Истины, они припадали к его ногам и со слезами просили:
«Служитель Божий! Помоги! Исцели нас!..»
Злые же духи наоборот, стенали, вопили на все голоса:
«Горе нам! Ученик галилеянина пришел изгонять нас!»
И он шел от города к городу, из страны в страну, исцеляя больных, изгоняя злых духов из людей и их капищ, неся повсюду Благую Весть о Христе и крестя уверовавших в Него…
Идя по южному берегу Понта Эвксинского, он узнал, что язычники схватили проповедовавшего в Синопе апостола Матфея и бросили в темницу, намереваясь наутро казнить его.
Не мешкая, он направился в Синопу. Массивные, окованные бронзой ворота города, по обыкновению, были уже заперты на ночь. Подойдя к ним, он сотворил молитву, именем Христа требуя, чтобы они открылись, и они отворились сами собой. Привратник и стража в ужасе, с немым изумлением глядели ему вослед. Он шел, и сами собой открывались перед ним многочисленные двери тюрьмы. Спали, без помощи тюремного кузнеца, оковы с рук и ног апостола Матфея. Он шел с ним через тюремный двор, и вокруг них все так же сами собой распахивались двери камер, разлетались решетки и расковывались узники этой тюрьмы…