Я онемела, а мои пальцы, сжимавшие авторучку, как будто парализовало.
– Отвлекает? – Авторучка медленно спустилась по моей кисти, подползая к костяшкам пальцев. – Ты запомнила, сколько звезд составляют пояс Ориона? Нет? – Ручка снова пришла в движение, и кто же знал, что какая-то авторучка может быть настолько… чувственной. – Три звезды, милая.
Я закусила губу.
Томное урчание вырвалось из его груди.
– Это чертовски отвлекает, – пробормотал он.
Мои глаза расширились, я резко выдохнула.
Он усмехнулся, и нежная дрожь пробежала у меня по спине.
– А знаешь что?
– Что? – прошептала я.
Кэм придвинулся ближе, как будто потягиваясь. Я напряглась – что он еще задумал? Его рука легла мне на спину, а в следующий миг чуть ниже уха я ощутила прикосновение теплых крепких губ. Меня пронзила острая и в то же время сладкая боль.
Его губы зашевелились, щекоча мою кожу, и я вздрогнула.
– Жду не дождусь завтрашнего вечера.
Глубоко вдохнув, я закрыла глаза. Кэм снова усмехнулся, вернулся на свое место и, как ни в чем не бывало, устремил взгляд на профессора, а его перо заскользило по бумаге. Для меня же лекция была закончена. Уже ничего не могло пробиться в мое затуманенное сознание, и я чувствовала, что теряю голову.
* * *Остаток дня мы с Брит провели в салоне, приводили в порядок ногти. Я так давно не делала маникюр и педикюр, что уже и забыла, какая нудная эта процедура. Лак на ногтях еще не высох, а мне уже хотелось бежать.
– Нервничаешь? – спросила Брит, поигрывая пальцами ног с ярко-розовым лаком на ногтях.
Сопротивляясь отчаянному желанию убрать руки из-под лампы и поправить волосы, я закивала головой.
– Да, ужасно нервничаю. Это, наверное, глупо, да? Ну, тогда я королева глупости.
Она хихикнула.
– Я так не думаю. Нервничаешь – значит, волнуешься. Черт возьми, я и сама волнуюсь! Как будто живу твоей жизнью. Ты должна сразу позвонить мне вечером. – Она бросила на меня хитрый взгляд. – Если только вечер плавно не перейдет в утро…
Я онемела от изумления.
Брит затряслась от очередного приступа смеха и откинулась на спинку кресла.
– Ладно. Я сомневаюсь, что это случится, но в любом случае ты мне сразу же позвони. Должна же я узнать, как он целуется.
– Откуда ты знаешь, что мы будем целоваться?
– Ты что, серьезно? – Она посмотрела на меня как на умалишенную. – Он же мечтает тебя поцеловать.
У меня в животе опять что-то ухнуло.
– Может, и нет.
– Вот увидишь, он обязательно тебя поцелует. Возможно, ему захочется и чего-то еще, много чего, но уж поцеловать-то – точно поцелует. Поверь, я в таких вещах дока. – Брит взвизгнула, что вызвало у меня нервную улыбку. – Готова спорить, он обалденно целуется.
Если бы мне пришлось оценивать его мастерство поцелуя, я бы сказала, что он, вероятно, ас, раз довел меня чуть ли не до экстаза одним только прикосновением авторучки к моей ладони. Это было похоже на любовную прелюдию… с авторучкой.
Я хихикнула.
После «маника» и «педика» Брит взяла с меня обещание, что я позвоню ей после свидания, как только смогу, и я поспешила домой. Стараясь не испортить свои блестящие фиолетовые ногти, я приняла самый долгий душ в своей жизни и принялась шерстить гардероб. То и дело я поглядывала на часы, и чем ближе стрелка приближалась к семи, тем сильнее колотилось мое сердце, норовя выпрыгнуть из груди.
Я вывалила из шкафа все свои шмотки, разложив их и на кровати, и на полу. Наверное, это было ужасно глупо – заморачиваться насчет одежды, но я не на шутку растерялась, не зная, что надеть. Наконец после долгих терзаний, едва не закончившихся истерикой, и консультации с Брит по телефону, я остановила свой выбор на джинсах «скинни», заправленных в черные сапоги, и темно-зеленой блузке с рукавом «японка», довольно нарядной и кокетливой.
Немало времени и сил ушло на макияж и прическу, как это уже было однажды, когда он приходил смотреть фильмы. Я подкрашивала ресницы, и мне вдруг стало смешно, что я так пекусь о внешности, в то время как каждое воскресенье, когда он приходит готовить яичницу, встречаю его сущей оборванкой.
О боже, завтра же воскресенье, спохватилась я, что было и так понятно, поскольку за субботой всегда следовало воскресенье. Только вот завтрашнее – это уже другое воскресенье. Первое после нашего свидания. Будет ли он по-прежнему жарить яичницу? А что, если свидание затянется до самого утра? Я не была наивной. Кэм вполне мог ожидать продолжения.
В зеркале мои глаза казались неестественно большими, а кисточка туши порхала в опасной близости к зрачку.
Свидание определенно не могло закончиться в моей спальне, потому что сейчас она выглядела так, будто в ней развернул распродажу магазин «Олд нейви»[15].
Довольно, оборвала я себя. Вообразила бог весть что. Завтра все будет так же, как сегодня. Этот вечер не мог перерасти в страстную ночь любви, и тому было несколько причин. Начать с того, что у меня не было повода вести себя так, будто я не знаю, что воскресенье следует за субботой.
Закончив свои приготовления обращением к Всевышнему, я заставила себя выйти из ванной. Нервное возбуждение на самом деле было не самым плохим чувством. Просто оно было… совсем другим, чем-то вроде приятного волнения. Еще немного – и я бы станцевала джигу посреди гостиной, но тут явился Кэм.
Он вошел в мою квартиру, и его взгляд вобрал меня всю: от самой макушки до кончиков заостренных носов моих черных сапог. Поразительно, как взгляд может стать прикосновением, и я почувствовала его так остро, что нервозность сменилась стыдом.
Кэм откашлялся.
– Выглядишь… очень, очень круто.
Я покраснела.
– Спасибо. Ты тоже.
И, черт возьми, это было правдой. Кэм – в темных джинсах, черном пуловере с V-образным вырезом, облегающем его широкие плечи, с темными волосами, падающими на лоб, и полуулыбкой на лице – был просто неотразим. И это тоже пугало меня, заставляя в очередной раз задаться вопросом, что я здесь делаю и не сошла ли я с ума, собираясь на свидание с таким красавцем.
– Ты готова? Наденешь куртку?
Очнувшись, я кивнула и побежала обратно в спальню, едва не поцеловав пол, когда мой каблук зацепился за валявшийся свитер. Я схватила пальто и, на ходу просовывая руки в рукава, вернулась к нему. Озорная искорка сверкнула в его глазах, когда он взял мою сумочку, брошенную на спинку дивана. Сгорая от смущения, я поблагодарила его.
– Готова, – запыхавшись, произнесла я.
– Не совсем. – Кэм протянул руку и начал застегивать крупные пуговицы на моем пальто. – На улице холодно.
Я стояла как вкопанная, очумевшая от восторга, вызванного этим простым жестом. Он начал с нижней пуговицы, и, по мере того как продвигался выше, мой пульс стучал все чаще. Я затаила дыхание, когда он приблизился к груди. Его ладони скользили по ткани пальто, и я напряглась. Соски грудей вдруг обдало жаром, как будто и не было на мне никакой одежды.
– Отлично, – пробормотал он. Опушенные густыми ресницами, его глаза сверкали раскаленным кобальтом. – Теперь мы готовы.
Я долго не могла оторвать от него взгляд, но все-таки заставила свои ноги, ставшие ватными, сделать неуверенный шаг вперед. Как только мы вышли в коридор, распахнулась дверь квартиры Кэма.
Выскочил Олли, с мобильником в одной руке и извивающимся Рафаэлем в другой.
– Улыбочку! – крикнул он и щелкнул камерой. – Мои малыши идут на школьный бал.
Мы с Кэмом опешили.
Олли сиял.
– Вставлю эту фотку в свой альбом. Веселитесь! – Он нырнул обратно в квартиру, хлопнув за собой дверью.
– Хм…
Кэм громко рассмеялся.
– Черт, это что-то новенькое.
– Обычно он так не делает?
– Нет. – Он снова засмеялся, опуская руку мне на талию. – Давай поскорее сматываться, пока он не напросился идти с нами.
Я усмехнулась.
– Вместе с Рафаэлем?
– Насчет Рафаэля не возражаю. А вот Олли явно будет лишним. – Он ухмыльнулся, выходя на лестничную площадку. – Мне совсем не хочется, чтобы ты смущалась на этом свидании.
Смущалась? Да я и так уже не знала, куда деваться от смущения.
Глава 16К тому времени, как нам принесли хлеб и напитки, мне удалось немного успокоиться. В машине я сидела как на иголках, хотя Кэм, казалось, ничего не замечал и вел себя непринужденно. Впрочем, как всегда.
В ресторане я слишком долго изучала меню, пытаясь подавить настойчивое желание погрызть свои красивые ногти.
Кэм легонько толкнул меня под столом ногой, и я подняла голову.
– Что?
Он кивнул в сторону, и я увидела, что рядом со мной мнется улыбчивый официант.
– О, да, можно мне… – Я выбрала первое, что попалось на глаза. – Курицу в марсале?
Официант черкнул в блокноте, после чего Кэм заказал стейк средней прожарки с салатом и запеченным картофелем. Когда официант ушел, Кэм потянулся за хлебом.
– Хочешь кусочек?
– Хочешь кусочек?
– Конечно. – Я надеялась, что не подавлюсь. Он разрезал рогалик на две половинки и намазал их маслом. – Спасибо.
Он повел бровью, но ничего не сказал, когда я едва надкусила хлеб. Я копалась в памяти, пытаясь придумать, что бы такое сказать. Пусть даже это было бы неинтересно. Мне просто нужно было говорить. Почему-то всплыл давний разговор с Олли, и я ухватилась за него как за спасительную соломинку.
– Ты занимаешься каким-нибудь спортом?
Кэм вздрогнул, словно его застигли врасплох.
Я покраснела.
– Извини. Случайно вырвалось.
– Все нормально. – Он медленно жевал хлеб. – Когда-то занимался.
Мне стало спокойнее, оттого что он поддержал разговор.
– А каким видом спорта?
Он взял еще один рогалик.
– Я играл в футбол.
– Серьезно? – Почему все футболисты такие сексуальные? Может, это какой-то негласный закон футбола? – И какое положение ты занимал?
Кэм явно догадался, что в футболе я – полный профан, но не показал виду и подыграл мне.
– Я занимал положение нападающего, центрфорварда.
– О! – Я кивнула, как будто понимала, о чем идет речь.
На щеке Кэма промелькнула ямочка.
– Это означает, что я много забивал.
– Выходит, ты был хорошим игроком?
– Приличным. В этом деле важна скорость, поэтому приходилось много бегать.
Пожалуй, это было все, что я знала о футболе.
– Ты играл в старшей школе?
– В старшей школе, в любительской лиге, на первом курсе универа.
Я осмелилась проглотить еще одну крошку хлеба. Пока все складывалось неплохо.
– А почему бросил?
Кэм хотел было что-то сказать, но передумал. Глядя куда-то вдаль, поверх моего плеча, он долго молчал, а потом пожал плечами.
– Просто понял, что больше не хочу этим заниматься.
Я сама была виртуозом уклончивых ответов и сразу уловила знакомые интонации. А мне так хотелось копнуть глубже, узнать больше, но, в конце концов, я тоже ограничилась отговоркой, когда он расспрашивал меня о танцах. Поэтому не чувствовала себя вправе давить на него.
Его ультрамариновый взгляд остановился на мне, и, наверное, даже в приглушенном свете было видно, что мое лицо заливается краской. Господи, когда же я перестану краснеть!
Он усмехнулся, а мне захотелось запустить в него хлебом.
– Эвери…
– Кэм?
Он наклонился ко мне через стол, и маленькое пламя свечи отбросило танцующие тени на его лицо.
– Ты не должна так нервничать.
– С чего ты взял, что я нервничаю?
Вопросительный взгляд.
Я вздохнула.
– Ладно. Я нервничаю. Извини.
– Почему ты извиняешься? Не надо. Это же твое первое свидание.
– Спасибо, что напомнил, – пробормотала я.
Его губы дрогнули, как будто он хотел улыбнуться.
– В этом нет ничего плохого. То, что ты нервничаешь, вполне естественно.
– Хорошо, хоть ты спокоен.
– Это потому что я необыкновенный.
Я закатила глаза.
Он рассмеялся, и его смех был глубоким и сочным.
– Я просто хотел сказать, что тебе незачем так волноваться. Я хочу быть здесь, с тобой, Эвери. Тебе не надо стараться произвести на меня впечатление. Ты уже это сделала.
– Просто… – я покачала головой. В горле стоял ком, но я все-таки продолжила: – Просто ты такой… не знаю. Просто ты всегда знаешь, что сказать, чтобы…
– Чтобы что?
Я поправила волосы и уронила руку на колени. Рука дрожала.
– Просто ты говоришь правильные вещи.
– Это потому что я…
– Необыкновенный, – закончила я за него. – Это я уже слышала.
Кэм откинулся на спинку стула.
– Я не то хотел сказать, но рад, что ты начинаешь признавать мою исключительность.
– Тогда что ты хотел сказать?
– Что это правда, и я действительно хочу быть с тобой.
– Почему со мной?! – выпалила я и на мгновение закрыла глаза. – Ладно. Можешь не отвечать.
Тут подоспел наш заказ – слава богу! – и разговор был отложен… минуты на две.
– Я все-таки отвечу на твой вопрос, – сказал Кэм, поглядывая на меня сквозь ресницы.
Мне захотелось плюхнуться лицом в тарелку с курицей.
– Это необязательно.
– Нет, я отвечу.
Вцепившись в приборы, я сделала глубокий вдох.
– Я знаю, что задала глупый вопрос, но ты действительно необыкновенный, Кэм. Ты красивый, веселый. Ты умный. Я два месяца отказывалась от твоего приглашения. Ты мог бы пойти с кем угодно, но почему-то оказался здесь, со мной.
– Да, я с тобой.
– С девчонкой, которая ни разу не была на свидании, – добавила я, глядя ему в глаза. – Так не бывает в жизни.
– Ладно. – Он отрезал кусочек стейка. – Я здесь, с тобой, потому что хочу этого… потому что ты мне нравишься. А… дай мне закончить. Я уже говорил тебе. Ты не такая, как все – в хорошем смысле, так что убери это выражение со своего лица.
Я сощурилась.
Он усмехнулся.
– И, признаюсь, были случаи, когда, приглашая тебя на свидание, я почти не сомневался в том, что ты откажешься. Может, я иногда и дурачился, надоедая тебе своими приглашениями, но я всегда серьезно относился к тому, что хочу пойти с тобой на свидание. Ты это поняла?
Э-э… не совсем. Но я кивнула.
– Мне нравится общаться с тобой. – Он положил в рот кусочек мяса. – И, согласись, для первого свидания ты подцепила самого крутого парня.
– О боже. – Я рассмеялась. – Не могу поверить своему счастью.
Он пожал плечом.
– Так и есть. А теперь ешь свою курицу, пока я ее не съел.
Улыбаясь, я начала разделывать фаршированную тушку. Если не считать того, что я задала глупый вопрос, мое первое свидание проходило довольно мило. Кэм теперь сам руководил беседой, задавая наводящие вопросы, и я охотно отвечала. Хотя время от времени наши взгляды встречались, и тогда я забывала обо всем на свете, теряя нить разговора. Но мне было хорошо, я чувствовала себя уютно рядом с ним. А главное – не думала ни о чем, что не имело отношения к настоящему. Я просто была… здесь, и мне здесь нравилось.
Ближе к концу ужина Кэм спросил:
– Что собираешься делать на День благодарения? Поедешь домой, в Техас?
Я фыркнула.
– Нет.
Он сдвинул брови.
– Ты не поедешь домой?
Я покачала головой, доедая курицу.
– Я остаюсь здесь. А ты – домой?
– Поеду, только еще не знаю когда. – Он поднял свой бокал. – Ты что, серьезно, вообще не собираешься ехать домой? Там же будет больше недели – целых девять дней. Успеешь обернуться.
– Мои родители… путешествуют, поэтому я останусь здесь. – Собственно, это не было таким уж явным враньем. Обычно в это время года, между Днем благодарения и Рождеством, мои родители уезжали в круиз или на горнолыжные курорты. – А твои родители, наверное, устраивают шикарный обед на Благодарение?
– Да, – пробормотал он, опуская взгляд на опустевшую тарелку.
Разговор как-то завял, и, когда принесли счет, по лицу Кэма было видно, что он не хочет задерживаться. Ночной воздух встретил нас более чем прохладно, и наше дыхание вырывалось изо рта пушистыми белыми облачками. Налетел порыв свирепого ветра, растрепал мои волосы, и я задрожала, кутаясь в пальто.
– Холодно?
– Да уж, не Техас, – призналась я.
Кэм ухмыльнулся и подошел ближе, обнимая меня за плечи. Тепло его тела тотчас передалось мне, и я отчаянно боролась с собой, стараясь ничем не выдать своего волнения.
– Так лучше? – спросил он.
Все, что я смогла, это кивнуть головой.
Вырвавшись из цепких лап стужи, я с облегчением пристегнулась ремнем безопасности. Кэм сел за руль, вставил ключ в замок зажигания и энергично растер руки. Потом повернулся ко мне.
– Тебе понравился ужин?
– Да. И спасибо за угощение. Я имею в виду, за ужин. Спасибо, – путаясь в словах, пробормотала я, закрывая глаза. – Спасибо.
– Пожалуйста. – Игривые нотки скрасили его интонацию. – Спасибо тебе, что наконец-то согласилась сходить со мной на свидание.
Он включил радио, не настолько громко, чтобы оно мешало беседе, но мне было не до разговоров – я была поглощена своими мыслями. Где-то на полпути между Хейгерстоуном и Юниверсити Хайтс я приняла одно очень важное решение.
Если бы Кэм поцеловал меня, я бы не испугалась.
Нет. Нет. Нет.
Я бы повела себя как глупая и неискушенная девятнадцатилетняя девчонка, но я бы не испугалась. Впрочем, он мог и не поцеловать меня. Что, если в какой-то момент нашего свидания он понял, что не стоит со мной связываться, и теперь спокойно вернется в свою берлогу, к Олли и Рафаэлю? Что ж, пусть так и будет. Переживем и это.
Но когда мы подъехали к дому и поднялись на пятый этаж, я вдруг поймала себя том, что мне не хочется, чтобы этот вечер заканчивался. Мы остановились у моей двери, и я повернулась к нему, теребя пальцами ремешок своей сумки.
Дрогнул уголок его губ.
– Что ж…
– Не хочешь зайти? Выпить что-нибудь? У меня есть кофе или горячий шоколад. – Горячий шоколад? Я в своем уме? Мне что, двенадцать лет? О черт. – Пива, к сожалению, нет или чего-то более…