В театральном журнале увидели воспоминания Сергея Бархина об актере Льве Вайнштейне. Мы позвонили Сереже, сказали хорошие слова. Сергей Михайлович очень обрадовался.
— Вы ведь не позвонили бы, если б вам не понравилось? — спросил он.
— Я бы все равно позвонила, — сказала я, — а Леня — нет!
* * *— Мне нужен совет, — говорит Бархин, — писательское наставление. Когда пишутся стихи — то стремишься к емкости, а в прозе — так же? Или наоборот: надо описать морщины на подмышке композитора Прокофьева? Читаешь Рембо, Пушкина, Лермонтова, других я не знаю, и руки опускаются. Выходит — надо читать плохих, а я не хочу. Я дал почитать свои литературные заметки (Бархин их назовет «Заветки») режиссеру Гинкасу, он как Леня зря не похвалит, так он сказал мне: «Сережа! Ты перевернул все мои творческие планы! Я тоже буду писать — мне есть о ком и о чем рассказать». Что это? Значит, графомания? Ведь когда читаешь Пушкина — не хочется садиться и писать?
— Пиши как бог на душу положит!.. — сказала я.
— Этого я от тебя и ожидал, — разочарованно отозвался Бархин. — А ты скажи, по какому пути идти? Представь, что ты престарелая Цветаева или, скромнее, Лидия Чуковская, и к тебе пришел некий полупедрильный персонаж из Пиранделло, просит прочитать его рукопись, а ты посмотришь усталым взглядом и скажешь: «Вам надо почитать Чаадаева».
— Ладно, встретимся как-нибудь… — говорю я.
— Ты как будто актриса, а я режиссер, и я звоню предложить тебе роль в моей постановке «Пиковой дамы». А ты отвечаешь: «Ну, как-нибудь встретимся, и вы расскажете мне свою концепцию». Приходите сегодня с Леней? Или завтра? Пока Лена в Германии, и я вас ничем не буду кормить!..
* * *Резо Габриадзе придумал названия для двух городов-побратимов:
Жуликоболь и Прохиндееболь.
* * *Застала Тишкова за таким занятием: из книги одного графомана — а тот подарил две книги— Леня вырывает страницы, делает бумажные самолетики и пускает их с балкона.
Я говорю:
— Это что еще такое?!
А он отвечает вольнолюбиво:
— Да вы забодали уже, писатели, своими книжными версиями. Скоро все будет на цифровом носителе!
И лихо добавил:
— Прогресс не остановить шайке мерзавцев!
* * *Валера Тишков — на соображения Лени о Евросоюзе:
— Что значит — Евросоюз? Какие у него могут быть полномочия для гражданина России? Мы обязаны любить наше государство. Потому что только твое государство может тебя призвать в армию, отправить на войну, отдать под суд, посадить в тюрьму или сделать присяжным заседателем, ограничить пенсию и обложить налогами. Так что мы должны быть гражданами исключительно нашего государства, а не какими-то там гражданами мира!..
— Только гражданами мира! — воскликнула я свободолюбиво. — А наше государство спит и видит стать мировым жандармом.
Валера схватил салфетку и театрально стал мне ею рот затыкать.
* * *Просветленный мастер Карл Ренц на встрече с нами, своими учениками, сказал, что главным учителем считает свою бабушку.
— Если у меня что-то отбирали в детстве или я терял свои игрушки, она говорила мне: «Сядь, мальчик мой, успокойся, закрой глаза, что ты видишь?» «Ничего», — отвечал я. «Это единственное, — говорила она, — что тебе принадлежит…»
* * *Июль 2010 года, лесные пожары, дым, гарь, жара сорок градусов.
Леня выходит из Государственного центра современного искусства. На крыльце стоит охранник и курит.
Леня — оглядываясь вокруг:
— Ну, вы накурили!..
* * *На стенде «Открытого мира» на ярмарке «Non / fiction» сидел Илья Кормильцев со своим сборником «Никто из ниоткуда». Книжку мало кто покупал, но один человек очень долго листал. Менеджер по продажам Софья Марковна давай подталкивать его к решительным действиям:
— Вот у нас на стенде писатель, поэт Кормильцев, он сочинил эти стихи. Многие из них стали популярными песнями. Знаете такой ансамбль «Наутилус Помпилиус»?
— Нет.
— Ну как? Слышали песню? «Я хочу быть с тобой!» — запела Софья Марковна.
— Нет.
— Ну, Бутусов — певец — знаете такого?
— Нет.
— А смотрели «Брат-2»? — не унимается Софья Марковна.
— Нет.
Кормильцев молча забрал у него книгу и положил на место.
* * *— …Может, мы все были хорошие люди по отдельности, но все вместе — это было такое дерьмо!
* * *Седов:
— Надо тебе купить ролики.
— У Лени сейчас нет денег на ролики.
— Давай я ему одолжу, — сказал Седов. — Он потом отдаст, когда будут.
— Следующий кадр: я, сухонькая старушка, лежу в гробу, и вы, два убеленных старца, склонились надо мной. Леня протягивает тебе деньги: «Возьми, за ролики». «Не надо, — говоришь ты. — Это подарок». «Бери, бери, еще пригодятся». «Ну, пополам…»
— Камера опускается, — говорит Седов, — а на ногах у тебя вместо белых тапочек — ролики.
* * *Налетели на Седова синицы в Ботаническом саду, клевали с ладони семечки, и даже одна, особо доверчивая, сидела на его босой ноге, щипала за пальцы.
— Ты достиг уровня Франциска Ассизского, — сказала я.
— Еще нет, — он ответил. — Вот если бы воробьи мне доверились — тогда да.
* * *На Кубе разговорились с Захаром Прилепиным. В своих мечтах он уже реанимировал Советский Союз, возродил армию, укрепил границы, воссоздал советскую идеологию, русский язык звучит у него повсеместно как основополагающий, обязательный для всех и каждого, вновь заколосились поля, зазеленели срубленные рощи, русская деревня подняла голову, народ опять почитает Павку Морозова, а не Гарри Поттера с Чаком Норрисом.
Я высказала предположение, что в жизни общества действуют такие же объективные и необратимые процессы, как в жизни Земли. Хотя возможна, пожалуй, некоторая цикличность. Но как войти в одну и ту же реку дважды?..
— Захара тоже можно понять, — вступился за Прилепина Тишков. — Вот ты — переживаешь за свой Тибет, что туда вторглись китайцы и там теперь хозяйничают. И он точно так же болеет за Россию!..
* * *Леня на Кубе:
— Мохито я пить уже не буду. Я левомицетин выпил. Это покруче всякого мохито…
* * *Я и мой сосед по Орехово-Борисову, писатель Владислав Отрошенко, жалуемся Тишкову, что в издательстве «FreeFly» нам обоим не заплатили добрую половину гонорара, ни книгами не отдали, ни деньгами, просто послали, и весь разговор.
— Хватит уже вам якшаться с мелкими жуликами, — гордо ответил Леня. — Пора иметь дело с крупными аферистами!
* * *Отрошенко нам чай принес.
— Возьмите, — говорит, — чай с женьшенем. А то у меня и так по утрам стоит, а от него — как встанет утром, так до вечера и не опускается. У меня и дедушка пил такой чай, и прадедушка! До девяноста лет не хотели расстаться с этим состоянием.
— Эту миниатюру ты можешь закончить так, — посоветовал Тишков. — «„А мы не боимся того, что волнует Владика! Давай сюда этот чай!“ — сказал Леня, заварил и выпил две чашки. Потом ушел и три дня не возвращался».
* * *В Переделкине бабушка:
— Я такая коммуникабельная! Сегодня на Серафимовича встретила двух гуляющих старушек, и одна из них мне сказала, что другая — жена Катаева. Валентина Катаева!!! Вы мне подскажете, что он написал? «Молодую гвардию»?
— Нет, — ответил философ Владимир Храмченко. — Он написал «Кортик».
* * *— Кем вы были до перестройки? — спросил меня сосед по столу Викентий.
— До перестройки, — говорю, — я была тем же, кем и после перестройки.
— А я до перестройки был советским шпионом.
— Где же вы шпионили?
— В Африке и в Азии, — прошептал мне на ухо Викентий.
* * *— Год трудно прожить, — говорит Володя Храмченко, — куда легче — вечность. А год — его нужно прожить подробно, минута за минутой — с людьми. С людьми ведь трудно жить, с богами — легче.
В этот момент является Викентий:
— Здесь газеты «Московский комсомолец» нигде нельзя купить? Вы в курсе, что сгорел издательский дом «Правда»? Все! Полное крушение.
— …Вот я смотрю на него, — продолжает Володя, — и вижу, какие на Земле возможны огромные свершения, труд, который позволит ему еще когда-нибудь подняться до небес. У него очень хорошее рождение сейчас. Он много трудился, чтобы родиться человеком и стать тем, что он есть…
Под этот монолог Викентий молча употребил натощак свеклу с черносливом, съел щи, кашу с котлетой, выпил компот, сказал «Спасибо!» и отправился играть в бильярд.
* * *В столовой Дома творчества у всех в тарелках котлеты с макаронами, а Володя Храмченко — в феврале — ест арбуз, на столе у него горят свечи, каждый день он объявляет во всеуслышание, что у него день рождения, и царственно принимает поздравления.
В столовой Дома творчества у всех в тарелках котлеты с макаронами, а Володя Храмченко — в феврале — ест арбуз, на столе у него горят свечи, каждый день он объявляет во всеуслышание, что у него день рождения, и царственно принимает поздравления.
* * *— А вы чем занимаетесь? — спросила «коммуникабельная» старушка Юрия Борисовича Рюрикова.
Он ответил:
— Амурологией.
И тут же пожаловался:
— Раньше мои книги расхватывали, а теперь более массовая литература все перекрыла. Меня совсем не покупают…
* * *В вагон метро вошел пьяный — оглядел тяжелым взглядом сидящих пассажиров и сказал:
— Блядь, все на одно лицо!
* * *Мальчик входит в троллейбус, окидывает пассажиров гневным взаром и громко произносит:
— Ну и ну! Старики уселись, а маленькие — стоят!
* * *— Я сегодня ехала в автобусе, — рассказывает моя сестра Алла, — и там один джентльмен меня всю дорогу толкал, пока я не закатила ему скандал. Он давай меня оскорблять, тогда я схватила его шапку и выкинула в открытую дверь. Как раз была остановка. Он прямо не знал, что делать — наброситься на меня с кулаками или выскакивать за шапкой. Если б это был настоящий джентльмен, аристократ в шестнадцатом колене, он бы, конечно, остался, а этот ненастоящий — он выскочил…
* * *В метро зашла девушка в вагон — там было так тихо, ей, видимо, почудилось, что это какое-то учреждение, и она сказала:
— Здравствуйте.
* * *Звонит Люсина секретарь парторганизации Клавдия Ивановна. У нее давно болел муж, вот она позвонила с печальной вестью — он умер.
— Вы представляете? — она говорит. — Утром попросил творога — я ему сделала со сметанкой, с вареньицем, он позавтракал и умер.
— Клавдия Ивановна! — воскликнула Люся. — Ваш муж — он святой!
* * *Леня пришел в литографскую мастерскую — решил напечатать литографию «У каждого человека есть свой слон».
— Вхожу и вижу такую картину, — рассказывает Леня, — рабочие кидаются картонками, причем запуливают — ого-го! Играли, гонялись друг за другом, гоготали, потом засветили одному в лоб и разбили ему очки. Тот рассвирепел и стал дико ругаться. Чуть не до драки дело дошло!..
На следующий день Леня пришел, только начал в тишине рисовать слонов на чистом белом камне, а кто-то слонялся, слонялся и говорит: «Ну, что? Давайте кидаться?»
И они начали кидаться, пока люстру не разбили.
* * *В Переделкине — старица-стоматолог беседует с очень пожилым человеком.
— А помните, какие были зубы у Ольги Берггольц?.. — он спрашивает у нее.
* * *Когда-то Леонид Бахнов прочитал мне свое стихотворение. Прошло двадцать с лишним лет, а я его помню наизусть:
* * *Тишков приходит в гости к художникам Игорю Макаревичу и Елене Елагиной, а они, грустные, сидят в мастерской, Лена говорит:
— У нас умер второй хомяк.
И показали — у них за окном во дворе на Малой Бронной — маленькое кладбище. Там похоронен их старый кот, хомяк, ручная крыса и вот еще один хомяк.
* * *— Игорь Макаревич нашел на помойке зеркало — абсолютно туманное, — рассказывает мне Леня. — Ходит в нем кто-то — из глубины видно, двигается. Вглядишься — а это ты сам…
* * *— …Я не буддист, понимаете??? Я не буддист! Я ДЗЭН-буддист!!!
* * *— …А еще дай бог здоровья… этому… ну, с нашей улицы… как его зовут… Ну, ты его знаешь… Господи…
* * *На выступлении в детской библиотеке Яков Аким прочитал что-то из любовной лирики.
Всем сразу вспомнились Ромео и Джульетта. Один мальчик поднял руку и спросил:
— А сейчас кто-нибудь умирает от любви?
— По разным причинам, — уклончиво ответил Яша.
* * *Идем с Яковом Акимом на сороковины Юрия Коваля. Думаем, что купить.
— Арбузу, — говорю, — я уверена, Юрий бы обрадовался больше, чем цветку…
— Но меньше, чем бутылке, — заметил Яша.
* * *Леня меня ругает:
— Нет, ну надо же! Только сидит и думает — от кого бы еще полететь на воздушном шаре?
* * *Володя Храмченко рассказал, как он прыгнул с парашютом — сколько было треволнений, переживаний, а встал на землю — и всех людей увидел не дифференцированно — тот студент, а тот профессор, а как…
— Тела? — простодушно спросил Леня.
— Как души, — он быстро ответил. — Еще в полете я понял, — сказал Володя, — что можно дышать глазами и ушами. Раньше я не знал, что так можно дышать, а тут ясно и отчетливо понял, как это делается.
* * *— Эта женщина, — сказал про кого-то Леонид Юзефович, — даже не подозревает, что у истории должны быть начало и конец…
* * *Шабуров Саша — мне:
— Слушай, мы старые люди, оторвались от «КВН», взяли в руки книгу. Хватит морочить нам головы, что ты там где-то путешествовала, у нас не так много времени — мы хотим найти ответ на единственный вопрос: КАК ЖИТЬ?
* * *Пожаловалась художнице Лене Садовниковой, что у меня живот болит.
А Ленка:
— У нас в Севастополе, мама рассказывала, в соседнем дворе жила женщина — палач. Она участвовала в расстрелах. Это была мрачная, тяжелая тетка — в галифе и сапогах. Все жили в коммуналках, и когда она появлялась на кухне — народ исчезал, как-то инстинктивно ее сторонились. А она в свою очередь всех опасалась, боялась, что ее отравят. Так вот, она говорила, что любое отравление можно вылечить подогретым красным вином…
* * *Люся:
— Господи! Везде уже инвалиды живут интересно, а у нас только начинают!..
* * *— Мой Лева, — она говорила, — не может майки выстирать добела, а только досера.
* * *— Мой папа умер, когда вел экскурсию по старой Москве, — рассказывала журналистка Евгения Прусакова. — Так любил старую Москву, видимо, захлестнули эмоции!..
* * *— Люся подруга Нины: я просто разрывалась между кладбищем и роддомом!
* * *Владислав Отрошенко выдвинул меня на премию «Дебют» Ясной Поляны по взрослой прозе, но жюри отказалось рассматривать мою кандидатуру в качестве дебютанта.
— Вы поймите, — горячился Владик, — детская проза и взрослая — это абсолютно разные вещи, как, например, человек играл на виолончели, а тут занялся вокалом. Дебют это или не дебют?
— Ну, они засмеялись, когда ты это сказал? — спросил Леня.
— Нет, они слушали меня молча с серьезными лицами.
* * *По телевизору показали сюжет об одной учительнице из Красноярска — зарплата копеечная, одна, без мужа, сына вырастила, он уже учится в институте, удочерила девочку — та учится во втором классе, пятью хлебами всех накормила, теперь хочет усыновить негритенка.
Ее все спрашивают:
— Зачем?
— Да как представлю — зима, Красноярск, деревня, снега — и негритенок идет. Это так красиво…
* * *На мой призыв к детям в журнале «Мурзилка» — сообщить, кто видел своими глазами летающую тарелку, пришло такое письмо:
«Мне 81 год, я 50 лет член Партии, нам дали путевку в Аншахово под Одессу. После ужина мы вышли погулять и что же мы увидели? 2 апельсина больших на расстоянии, один выше, другой ниже. Минут 15 висели, красные, неподвижно. И вдруг в течение нескольких минут их совершенно не стало. Вы понимаете, какое положение? Это были НЛО».
* * *В час ночи сидим с Сережей на кухне, пьем чай, слушаем передачу по «Эху Москвы» про табуированную лексику — в эфире писатели Владислав Отрошенко и Евгений Лапутин. Речь о Пушкине, Бунине, Набокове (тот не употреблял ни при каких обстоятельствах, даже в «Лолите»), Сорокине, Ерофееве. Вдруг Отрошенко говорит:
— А вот я недавно читаю в романе у детской писательницы Марины Москвиной — она очень известный детский писатель, Международный диплом Андерсена ездила получать в Индию, — так вот, читаю ее роман «Ливень священной любви» — и там действительно ливень — светлый, искрящийся. И в середине — не с самого начала — встречаю, но — уместно, иначе и не скажешь… А видели бы вы, какой это чистый возвышенный человек с голубыми глазами!..
Тут все замолчали и долго почему-то не возобновляли беседу.
Сережа — в повисшей паузе:
— Эх, ведущая растерялась. А надо было сказать: «Да-а, внешность бывает обманчивой».
* * *Люся на Ваганькове — слышит, из телефонной будки: «Алло! Милиция? Это вам звонят с кладбища. Я тут выступал на могиле Есенина, читал стихи. И у меня украли саквояж!»
— Представляю, что ему отвечали, — всю дорогу переживала за него Люся. — Обнял бы свой чемодан и выступал. Или хотя бы чувствовал его ногой!..