В холле приятно пахло деревом. Полировка блестела на резных колоннах, поддерживающих высокий свод. Там, наверху, сходились многочисленные лестницы и переходы. Чуть шероховатые доски, навощенные и сверкающие, едва заметно подрагивали при каждом шаге.
Гибкий белый барс, отцовский любимец, соскользнул сверху.
- Отуэй, - позвала Джайна, зарываясь руками в пушистую шерсть.
Барс ощерился. Но положенный богами закон не позволял ему проявить силу и коварство - звери-тотемы не могли не повиноваться воле метаморфов. В полукровке Джайне сохранилось достаточно магии, чтобы Отуэй рычал и скалился, но позволял дуть себе в нос, как послушный котенок.
- Ты опоздала. - Прозвучал за спиной низкий голос.
- Отец? - Обернулась девушка.
- Где твоя сестра?
- Не знаю.
Наривисс подавил готовый сорваться вздох, делая дочери знак поторопиться: ужин вот-вот начнется.
Джайна не забывала: сегодня полнолуние и скоро восход луны.
Пока девушки-служанки готовили наряд, суетились, сновали по комнате, Джайна отмокала в ванной, чуть-чуть смущаясь под пронзительным, откровенным взглядом юноши с портрета, висевшего на стене: Рай Трионский, наследник главы людского клана, почти собственной персоной.
Принц не был красив. Каждая черточка в его лице выдавала недобрую, упрямую натуру: запавшие под высокими скулами щеки, не здоровый, желтоватый оттенок кожи, крючковатый нос, плотно сжатые губы. Хороши были только глаза: большие и темные.
- Любуешься? - В комнату впорхнула уже успевшая переодеться к ужину Горивэя. – Что сказать, душа моя? Чудная у тебя будет судьба. Что может быть лучше - жить в грязных, пропитанных заразой, людских городах?
Нареченная невеста вместо ответа сдула на близняшку пену. Та в ответ чихнула.
- Люди отчего-то видят в этом мрачном мальчике всеобщее спасение.
- Так же, как оборотни видят в нас с тобой - проклятие? – Передернула плечами Вэя. - Очень показательный довод: «Люди видят», – фыркнула она. - Пока вот что-то благодати за этим типом не наблюдается.
- И что о нем говорят? – С живым любопытством поинтересовалась Джайна.
- Если я стану пересказывать, мы наверняка опоздаем. А если мы опоздаем, отец снимет с нас шкурку. Поскольку, в отличие от всех остальных наших подданных, шкурка у нас с тобой в едином экземпляре, можно сказать, мы сильно рискуем.
Наривисс, когда дочери наконец-то соизволили появиться, не одобрительно нахмурился – он не любил опозданий.
Братья Симэрсэт, Рутэн и Винс, в свой черед, проводили шествующую к своему месту Вэю взглядами: Рутэн – гневным и жарким; Винс – задумчивым и строгим. Джайна отметила привлекательность обоих, попавшихся в сачок легкомысленной сестрички, парней. Нужно отдать должное, - Горивэя не разменивается на неинтересных мужчин.
За столом собралась высшая знать клана, как один приходившаяся друг другу родственниками в том, или ином колене.
Стоило принцессам занять места, зазвучал медный колокол, возвещая о начале ритуальной трапезы.
В маленькие окошки вливался лунный свет. В большом камине, за решеткой, горел огонь. Других источников света не наблюдалось, да в нем и не было необходимости - недаром среди людей бытует мнение о том, что кошки видят в темноте лучше, чем при свете дня.
Тема разговора, словно пчелка, все время перелетала от собеседника к собеседнику. Голоса сливались в уютный ровный гул.
Фраза, брошенная отцовским советником, прервала создавшуюся идиллию:
- Повелитель, известно, что из людских земель прибыл вот уже третий гонец. Хотелось бы знать, какие новости они приносят?
Джайна с волнением наблюдала за отцом. Невозмутимым, холодным, будто кристально чистые родниковые воды. Хотя, нет. На родник отец, не походил. Скорее уж на вершину горы, покрытую сверкающей наледью.
Дэривис склонил голову под пристальным взглядом главы клана, но продолжил:
- Десять лет назад ты обещал человеческому зверенышу одну из принцесс. До сих пор идут споры о том, выполнишь ли ты обещание?
- Мой советник считает своего господина способным нарушить данное слово?
- Слово, данное человеку? – Пренебрежительно уронила Вияра, признанная красавица клана, последние пять лет занимающая роль отцовской любовницы. – Можно ли его принимать в расчет?
В глазах Наривисса промелькнула зарница: Мореко Саян, мать Горивэи и Джайны, ставшая самой большой любовью в его жизни, принадлежала к человеческому племени.
Законы Тигров просты: кровь должна оставаться чистой, ибо последствия смешения предугадать невозможно. Однако Горивэя не в себя уродилась упрямой, склонной к вызовам и низвержению авторитетов - Наривисс был таким же. И вот результат – вместо мальчиков впервые за тысячу лет у главы клана родились девочки. Ситуация усложнялась тем, что, по странной прихоти судьбы, сёстры-близняшки не унаследовали способности к перемене личины.
- Наривисс, - развивала тему Вияра, - ты не можешь отрицать, что люди по сути своей почти животные. По-крайней мере их мужская половина. Они обращаются со своими женщинами как с ослицами: заставляют их бесконечно рожать детей и носить тяжести!
- Ты плохо знаешь обычаи людей, Вияра, - пожал плечами их отец.
***
Ночь полностью вступила в свои права.
Даже Джайна, лишенная способности перевоплощаться, ощущала Зов. Запахи оглушали, пьянили, делались непередаваемо острыми. Очертания предметов выглядели четче и в то же время лишились красок. Их контуры загорелись холодным голубоватым лунным сиянием.
Большинство присутствующих уже готовились перейти к первой стадии обращения: черты успели заостриться. Изменились глаза: зрачки вытянулись, а радужная оболочка потемнела. Удлинялись ногти. Отдаленное звериное рычание, будто далеко идущая гроза, наполняло комнату предвкушением.
В зале нарастало напряжение, столь же сильное, как и сексуальное, но оно имело другую основу: сила, неукротимое стремление к движению.
Горячая, сухая ладошка Горивэи сжалась на пальцах Джайны. Глаза сестры блестели.
Самым тяжелым было время, когда метаморфы переходили грань, отделяющую одну сущность от другой. Это походило на жажду, которой нельзя найти утоления - полукровки, девушки могли чувствовать Зов, но не способны были дать ему выход. Инвалиды. Недаром в клане их называли проклятыми.
Один за другим меняя форму, тигры покидали Большой Зал.
Вэя обернулась к Джайне.
- Идем? То, что мы не способны покрываться мехом ещё не отнимает у нас возможности наслаждаться ночью.
Ночь! Такая, какой видят её живущие ею, с освежающим ветром, с блеском звезд, с чувством бесконечности и бездонности; наполненная жизнью, движением и красотой. Ночь приняла их в материнские объятия. Как всегда, панорама захватывала.
- Отвратительно быть не такой, как все, - вздохнула Джайна, не отрывая взгляд от желтого звёздного бисера. – И какое это счастье, что нас таких двое. – Выдержав паузу, она поделилась с сестрой сомнениями. - Я вот думаю, что мы будем делать, когда одна из нас выйдет замуж?
- Зачем нам выходить замуж? - откликнулась сестра.
- Потому что таков мир, - пожала плечами Джайна. - Женщина должна выйти замуж, чтобы родить детей.
- И кого мы с тобой родим? Тигра, лишенного шкуры? Ангела с оборванными крыльями? Монстра, в котором за человеческой внешностью станет жить «сердце тигра»? Ради самого же мира, душа моя, нам лучше никогда не выходить замуж.
- А я хочу встретить того, с кем смогу смотреть на звезды так же, как сейчас смотрю на них с тобой. – Упрямо заявила Джайна. - Чтобы он был один-единственный. Навсегда.
- То, что у нас нет ни клыков, ни когтей не меняет истинной сути. Мы хищники, Джайна. И нас не устроит нежное «травоядное», которое «любит, защищает, оберегает».
- Тебя, может и не устроит. Я - другая, - почти с вызовом проговорила Джайна.
- Хочешь, чтобы мое место в твоем сердце занял мужчина? – Ревниво вскинулась Вэя.
- Что за глупости?! Это нельзя сравнивать!
- Разве? Мы есть друг у друга: ты у меня; а я – у тебя. А мужчины? Они существуют для развлечения. Это зеркало, в котором ты видишь себя красивой. Способ досадить другой женщине. Дерево, о которое можно превосходно поточить когти. Возможность получить удовольствие, которое ты по глупости отрицаешь, Джайна, - хороший любовник, это хорошо. Но, понимаешь, с мужчиной нельзя оставаться самой собой.
- Я буду любить тебя всегда, Вэя. – Выдохнула Джайна, сжимая руку Вэи.
- Как и я – тебя. Как иначе? Ведь ты – это такая же «я». Без тебя – я половина; однокрылая птица.
***
Солнечные зайчики путались в складках штор, прыгали по полу, игривыми пятнышками бегали по комодам и шкафам. Темные вершины сосен, виднеющиеся из окна, окутало золотистой дымкой. Высокое небо отличалось поразительной, безоблачной голубизной. День обещал выдаться замечательным. Но не оправдал ожиданий.
Дверь стремительно распахнулась. Казалось невозможным, чтобы Наривисс выглядел бледнее обычного. Но именно так и было.
- Нам нужно поговорить, детка, - тихий голос отца заполнил полупустое пространство. – Я хотел сообщить новость в приватной обстановке, без свидетелей.
Джайна замерла. Такова защитная реакция любого живого существа на опасность: либо нестись, сломя голову, в надежде уйти от погони; либо замереть, слившись с окружающей обстановкой, чтобы лютый зверь тебя не заметил.
- Присядь, дорогая.
Джайна покорно села.
- Догадываешься, о чем пойдет речь, милая? – Мягко спросил Наривисс.
Джайна кивнула, опуская глаза в пол.
- Я должен дать ответ человеческому посланцу. Из всех существ, что встречались мне, ты, мой свет, самая человечная. Если кто-то способен стать достойной королевой людям, это ты, Джайна.
Отец присел рядом. Взгляд Джайны скользил по светлому, ослепительно-холодному рисунку длиннополого кафтана, - будто разводы инея на стекле.
- Ты ведь понимаешь, что не недостаток любви вынуждает меня отдать тебя людям? – Горько спросил Наривисс.
Джайна кивнула.
- Ты всегда была моей любимицей.
Джайна снова кивнула.
Мысль о том, что придется просыпаться в мире, в котором сестры не будет рядом, казалось не просто страшной – не реальной. Это было, как жить дальше без руки или ноги – невообразимо.
Последующие дни летели, будто в тумане. Каждую ночь подвластные зову метаморфы меняли личину, оставляя Джайну и Горивэю наедине. И каждую ночь они говорила об одном и том же:
- Необходимо что-то придумать! Мы не должны разлучаться.
А день разлуки все приближался, приближался. И наконец, наступил.
Он выдался пасмурным и дождливым - дождь зарядил с самого утра.
Наривисс стоял под проливным дождем с непокрытой головой. Одежды налипали на тело. Волосы повисли обвисшими, утратившими жизнь, прядями. Белый барс жался к ногам отца.
Карета дрогнув, тронулась. Джайна отвернулась, чтобы не глядеть в окно.
Видение, словно вспышка: они, смеясь, бегут по родному лесу. Рука сестры в её руке. Но пальцы выскальзывают, невидимая преграда обрывает бег.
Горивэя! Не уходи! Не беги так быстро! Не оставляй меня! Без тебя все бессмысленно…
Никогда прежде Джайна не замечала, какие они все блеклые – тигры. Ненастоящие. Все – ненастоящее. Кроме Вэи. Мир без сестры пуст, как скорлупа без яйца.
Джайна не помнила, как покинула карету, как оказалась на знакомых тропах. Как лес, пронизанный синим светом, расступался перед тигрицей, летящей наперегонки с ветром.
Она пришла в себя только тогда, когда увидела Горивэю, спешащую навстречу.
- Джайна!? Душа моя, ты – смогла! Я верила, я знала, что когда-нибудь одна из нас непременно сможет. Твой второй облик прекрасен, Серебряная Тигрица.
Полные боли глаза отца, кусающего губы:
- Слишком поздно. Обретенная способность ничего не меняет. Ты должна вернуться в карету, детка. Долг – тяжелая ноша, но люди достойные всегда умеют нести его на плечах.
Четверка лошадей стремительно летела вперед.
Лошади уносили Джайну к неизвестному жениху. К Раю Трионскому.
Глава 2
Рай Трионский
Лес, из окон комнаты мнившийся бескрайним, закончился быстрее, чем Джайна успела привыкнуть к мысли: жизнь её теперь изменилась.
Ночами она наслаждалась обретенным даром, столь долго недосягаемым. Клыки и когти дарили ощущение свободы. Серебреная Тигрица неслась по лесу, опережая кавалькаду, - те подолгу службы не могли позволить себе роскоши единения со звериной сущностью. Луна освещала путь. Ночь виделась бесконечной. Одиночество среди полос тени и света не тяготило - становилось крыльями, позволяя парить.
Потом поднималось солнце, возвращая в реальность, - к карете, дороге и данному отцом слову. Джайна покорно складывала руки на коленях и замирала, безучастно глядя в окно, на мелькающие деревья, редеющие, по мере того, как метаморфы приближались к границе людских поселений.
- Пересечем Кряжистый Перевал - нас встретят послы Триона. Не исключено, что в их числе будет ваш нареченный, принцесса.
Джайна вопросительно глянула на возглавляющего эскорт, старого верного тигра, - одного их первых в Ближнем Кругу.
- Хорошо, - благосклонно кивнула девушка.
Лес сменился равниной. И, как предсказывал старый советник, им на встречу поспешили люди.
Силуэты всадников выглядели чеканно-строгими, ярким черным штрихом выделяясь на алом шелке заката. Лошади шли стремительным аллюром.
Припавший к холке молодой человек, ловко державшийся в седле, невольно притягивал взгляд.
- Это он? – Взволнованно спросила Джайна у Синса.
- Полагаю, принцесса.
В том, как молодой человек порывисто вылетел из седла, в резкой уверенности движений было нечто, роднившее его с Горивэей.
Жених остановился напротив нареченной невесты. Он часто дышал, утомленный горячей скачкой. Растрепавшиеся волосы спадали на лицо. Для представительницы Снежного Племени в нем играли непривычно яркие краски: черные глаза, черные ресницы, алые, резко очерченные губы, разгоряченные ланиты. Рай Трионский и походил на свой портрет, и нет: изображение передавало черты, но не силу, не энергию, исходящую от его улыбки, движений, взгляда.
Принц отвесил девушке поклон:
- Леди? – Голос был низкий, надтреснутый, словно простуженный.
Согретая южным солнцем кожа хранила признаки щетины – темную тень на впалых щеках. У метаморфов щетины не было. Вообще. Для Джайны это было в новинку.
- Вот уже несколько дней я с вполне понятным нетерпением ожидаю встречи. По нашим обычаям невеста, въезжающая во владения жениха, должна сменить карету. Позвольте предложить руку? Пока я томился ожиданием вашего появления, сударыня, признаюсь, меня так и подмывало надеть маску и, прикинувшись разбойником с большой дороги, познакомиться в более приватной обстановке.
Глянцевые глаза вновь обожгли Джайну взглядом. Они были весьма выразительны.
Люди, пользуясь случаем, с пристрастием разглядывали будущую королеву, пока Джайна с Раем, рука об руку, шли вперед.
Внутри кареты оказалось душно. Противно, остро пахло искусственными благовониями, - Джайна их не переносила.
- Не обидитесь, если скажу, что вы похожи на обыкновенную человеческую девушку? – Поведал Рай. - Вы ведь - полукровка? Кстати, означает ли сие, что проклятие луны на вас не распространяется?
Девушка вопросительным взглядом понуждала пояснить мысль. Будущий супруг не стал ходить вокруг да около:
- Является ли для вас обязательным превращение в зверя в период полнолуния?
Джайна отвернулась к окну: сумерки вот-вот угрожали стать ночью. Ночью, в которую её внутренняя тигрицы обречена сидеть на цепи.
- Вы уже приготовили комнату с узкими дверями и толстыми стенами?
- Если быть честным, - Рай кривовато улыбнулся, - то да.
- Мило. – Отозвалась она с невеселым смешком. – Поспешу разочаровать, - подобные меры не обязательны. Метаморфы меняют сущность по желанию, в любое время, а не в полнолунье, как утверждают ваши легенды. Это - во-первых. А во-вторых, - в образе зверя мы сохраняем ясное сознание, и вовсе не стремимся закусить собеседником.
Рай отбросил упавшие на лицо волосы. Сощурившись, юноша кинул взгляд на невесту через веер длинных ресниц:
- Признаться, я ожидал увидеть вовсе не вас, Джайна. Я ждал вашу сестру.
Девушка невозмутимо выдержала выпад:
- Я спокойнее Горивэи, - ответил она. - Разумнее и мягче.
Рай тихо присвистнул:
- Но почему же, тогда, мужчины чаще всего выбирают её, а не вас?
Кровь бросилась Джайне в лицо. Но принцесса заставила себя сохранять спокойствие:
- Не могу дать ответа, - не знаю. Я же ведь не мужчина.
Через узкие арочные ворота карета въехала, гулко громыхая, во внутренний двор королевской резиденции.
Сойдя по железным ступеням, девушка попала в объятия представительного мужчины, немолодого, но ещё весьма импозантного. Лицо украшала треугольная бородка. Волосы, некогда такие же кипельно-черные, как у Рая, заметно поседели. Король протянул для приветствия крупную, мозолистую руку. Маленькая ладошка Джайны утонула в ней.
- Добро пожаловать, дитя моё, - ласково произнес мужчина, отечески обнимая. - Признаюсь, мы с женой всегда мечтали о дочке. Но боги послали нам только этих шалопаев, - в улыбке, обращенной к сыну, читались любовь и гордость.
- Дорога утомила вас? – Приятное контральто улыбчивой женщины, королевы-матери, заставило девушку обернуться.
- Оборотни выносливы, - хмыкнул Рай, - не смотря на кажущуюся хрупкость.
***
В честь прибытия королевской невесты народ праздновал повсеместно, на улицах и во дворце, в особняках и тавернах.