- Не существует Силы во Вселенной, способной разрушенное сделать цельным; умершее - живым. – Вещал Голос. - Разрушения телесного характера, травмы, не совместимые с жизнью отпускают душу на волю, к тому, чей частицей вы являетесь, смертные. Ничто не способно повернуть это вспять, как нет Силы, способной остановить Время или вернуть Любовь.
- Значит, все безнадежно?
«В Пустоте возможно все, даже невозможное. Впусти меня и любимый тобой человек вновь поднимется и станет словно живой. Он сделается могущественнее и сильнее, чем был прежде. Впусти меня. Возвращайся, не закрывая за собой прохода. Я приду само.
Синие вспышки света мелькали беспрестанно.
Джайна не думала. И не рассуждала. Вернуть Рая, искупить вину! Не важно, пусть, если захочет, вернется к Вэе. Пусть делает, что пожелает.
Пустота удовлетворенно вздохнула.
Свившись в тугой кокон, похожий на гигантское вращающееся в пространстве веретено, паутина и вспышки устремились вниз. Острая боль пронзила тело.
Джайна, преодолевая острую муку, сходную с родовой, доползла до тела Рая, припадая к его устам, выдохнула в него Мрак. Нечто черное, кляксоподобное, щупальцеобразное вылилось из её уст, ноздрей, глаз и вползло в распростертое, успевшее окоченеть тело. Оно задергалось, словно висельник; подобно курице, только что потерявшей голову.
Затем медленно стало подниматься, принимая сидячее положение. С бескостной пластикой, то, что до смерти было Раем Трионским, встав на ноги, распахнуло глаза.
Горивэя, отпрянув, зажала руками рот, чтобы подавить рвущийся из горла вопль ужаса.
- Рай? – Позвала Джайна.
Молодой человек мигнул. А в следящее мгновение с шипящим свистом так быстро метнулся в тень, что даже метаморфам оказалось сложно отследить его движение
- Опустите шторы! – Прорычал он. – Немедленно опустите шторы!
Гардины задернулись сами собой, будто сдвинутые невидимой рукой.
Воцарившийся полумрак дышал напряжением и тревогой.
Джайна с трудом поднялась на ноги.
- Рай?!
Прыгнул он стремительно и точно, но не успел вцепиться Джайне в глотку. Черная, как смоль, пантера, метнулась между мужем и женой. Сцепившись клубком, мертвец и перекинувшийся метаморф покатились по полу, беспощадно полосуя друг друга.
Джайна, выйдя из ступора, кинулась на выручку к сестре. Оторвав от кровати длинный брусок, она вонзила его в спину Рая. Взвыв, мертвец поднял лицо с ощеренными клыками и наполненными пустотой глазами.
Со всхлипом девушка отступила, мечтая только об одном: умереть.
- Кто ты? Кто ты?! О, Светлые Силы, что же я натворила?!
Горивэя подскочила к ней:
- Бежим! Скорее!
Сестры покинули комнату через окно. Две кошки: серебряная, будто припорошенная инеем, тигрица и черная, как безлунная ночь, пантера.
«Проклятые сестры» наконец получили возможность сменить личину. Но это ничего уже не способно оказалось изменить.
На город опускались сумерки.
Глава 9
Начало конца
Над Трионом, словно опухоль, разрасталось чернильное пятно мрака. Темнота, непроницаемо-угрожающая, пузырилась над головой, заставляя даже маленькие волоски на коже подниматься в предвкушении гибели.
Сестры расстались с личиной кошки лишь в глубине леса.
- Думаешь, здесь можно чувствовать себя в безопасности? - Горивэя тревожно взглядывала на небо. Оно с каждой минутой становилось более низким, - громада облаков надвигалась с севера зловещим фронтом.
- Вряд ли, - отозвалась Джайна.
Резкий порыв ветра заставил деревья, точно разнотравье на лугу, перекатиться волнами. Полетели сучки и ветки. Тьму взорвало яркой, ослепительно-зеленой вспышкой. Неясного происхождения звук завибрировал, взлетая от низких до высоких нот, усиливаясь и разрастаясь.
Налетевший ураган обещал сорвать с мяса кожу. Расцвеченное огнями небо грозило лишить разума. Это был он – вечно ожидаемый, невероятный Конец Света.
Сестры обнялись, готовые принять неминуемую гибель. То, что в такой момент они были рядом: правое и левое крыло; ближе, чем друзья, больше, чем враги; – давало силы смириться с неизбежным.
***
Когда шальная смертоносная карусель остановилась, не стало леса - роща превратилась в непроходимый буреломник.
Сестры-близнецы оставались не просто живёхоньки, –на девушках даже царапины не было.
Вэя брезгливо стряхнула с пальцев паутину, - угораздило вляпаться. Недовольно поджимая губы, она пыталась пальцами кое-как разгрести сплетенное из колтунов гнездо, сплетенное бурей из её шикарных волос.
- Нужно вернуться в город, – поделилась планами на будущее Джайна.
- Это ещё зачем?! – Подозрительно вскинулась сестра.
Потом легкомысленно усмехнулась:
- Хотя, что это я спрашиваю – и без того понятно, «зачем». Ну? – Пожала она плечами. - Почему бы и нет, если тебе от этого станет легче?
Панорама не радовала. Всюду одна и та же картина: разрушения, трупы. Трупы и разрушения. Сестры успели насладиться сим зрелищем сполна, хотя тот, кто занял тело Рая, не заставил долго ждать своего появления.
- Джайна? - Полыхая зеленым огнем в невидящих черных глазах, улыбнулся монстр. - Договор соблюден. Я - здесь, вольный действовать по-своему усмотрению. Пришел мой черед показывать фокус-покус, - растянулись алые губы, - чтобы все было честно, я возвращаю душу твоего любимого в это тело. Прощайте, дорогие девочки. Приятно иметь с вами дело.
Темное мерцающее облако расплылось, развеиваясь черным дымом. Какое-то время мертвец оставался неподвижным. Спустя миг глаза его открылись.
Джайна встретилась взглядом с Раем. Её Раем. Настоящим. Но в нем горела непримиримая, обжигающая ненависть.
- Сука! - Прорычал муж хрипло.
Девушка молитвенно сложила руки:
–Я не хотела! Клянусь! Рай, я понятия не имела…
- «Не хотела»?! - Выдохнул принц яростно. – Ты считаешь это достаточным оправданием? Ты… у меня нет слов! Глупая безмозглая курица! Ты прокляла меня, мой народ, саму землю - все отдала демонам. А сама надеешься уйти чистенькой?
- Рай, не надо!
Но её просьбы мало значили для новоявленного вурдалака. Его жажда и гнев оказались сильнее, - Рай и прежде был склонен скорее казнить, чем миловать. Горло обожгло, словно раскаленным железом. Мир закачался. Его заволокло туманом.
Межличностные конфликты, нарушенные клятвы, былые привязанности, - все уходило на второй план; терялось за выжженными изнутри коробками домов с провалившимися крышами; мертвыми узлами искореженных деревьев.
Необычные, невозможные ещё вчера длинные зигзаги ярко-изумрудных молний, соединяли черное небо и обескровленную, выжженную землю.
Пепел. Кругом - пепел.
Разве могла она такое натворить? Она, всегда предпочитавшая прямые дороги, ярко освещенные солнцем? Да откуда силы взялись?! Она же просто любила. Просто хотела быть счастливой. Быть рядом с тем, кого любит. Как же могло всё так безнадежно закончиться?
Ветер дул с прежней силой, не усиливаясь, не ослабевая.
Ветер? Разве бывает «такой» ветер? Он – порыв; а не вечно ноющий, растревоженный нерв…
***
Джайну мутило. Горло болело так сильно, что Серебренная Тигрица с трудом глотала.
Фигура богини родилась из очередного всполоха. Высокая и стройная. Треугольное личико казалось крохотным, потерявшимся среди нескончаемой черноты. Платье едва колыхалось, словно его белизна отказывалась жить по законам нагрянувшего ужаса. И только заполненные светом глазницы двумя лунными дорожками крошили мрак.
- Я предупреждала тебя, Джайна, - укорило божество. - Ты не захотела меня слушать. Вы, люди, порой бываете ослеплены эгоистичными желаниями. - Свет из глазниц ударил по девушке, заставляя прикрыть глаза. - От рождения тебе и твоей сестре было суждено привести Короля Мертвых в этот мир. Одна из вас станет править мертвыми, вторая послужит равновесию. Но если вы обе останетесь в этом мире, его существованию придет конец. Ещё до рассвета все население города умрет и обернется плотоядной нежитью. Кто-то сохранит остатки разума, но большинство превратится в ужас, неописуемый словами. Твоя сестра, сама о том не подозревая, уже заражена злом. Не пройдет трех ночей, как она вольется в число не успокоенных, расхаживающих по земле. Люди с их верой в простые святыни окажутся не в состоянии противостоять грядущему.
- Чего ты хочешь от меня? Что я должна сделать?
- Убей сестру и мужа.
- Никогда! – отшатнулась Джайна.
- Только смерть Горивэи и Рая восстановит утраченное равновесие.
- Я никогда этого не сделаю.
- Они обручены с Тьмой, в них теперь – корень зла. - Волосы богини, взметнулись и красиво заструились по воздуху. - Повинуйся мне и, мы сможем выиграть.
Богиня покачала головой.
Всполохи света и раскаты грома разнеслись над землей. Начался дождь. Плакало небо.
Всполохи света и раскаты грома разнеслись над землей. Начался дождь. Плакало небо.
***
Вода продолжала низвергаться. Била по стенам, стучала по металлу, гулко звеня.
Джайне показалось, что у стены мелькнула тень.
- Эй! – Окликнула она.
Человек обернулся.
Очередная вспышка осветила пустое лицо со сверкающими, точно у кошки, глазами, отливающими недоброй зеленью. Приоткрытый рот был заполнен чем-то, подозрительно напоминающим ошметки сырого мяса.
Джайна попятилась.
Чудовище кинулось к ней, но прежде, чем достигло цели, наперерез ей встряла другая тварь. Приземлившись на четыре конечности, та издала звук, одновременно напоминающий шипение змеи и треньканье насекомого. Изо рта длинной осклизлой водорослью высунулся язык, обвиваясь вокруг шеи первого чудовища. Язык вжимаясь, входил в шею до тех пор, пока голова противника не отделилась от тела.
Победитель, разорвав обезглавленного, но продолжающего окзывать сопротивление противника, присосался к белым отросткам позвоночника, высасывая костный мозг.
Джайна, не мешкая, перекинулась в серебристую тигрицу - в зверином обличье она была менее уязвима.
Мертвые поднялись в самом страшном своем обличье. Они бились друг с другом за право пожирать обескровленные, лишенные жизни, тепла и крови, тела. Оторванные конечности действовали так же: кисти рук, будто крабы, неслись по дорожке, норовя вцепиться, обвиться вокруг щиколотки, всползти к вожделенной шее и сжаться в конвульсивной неотрывной хватке. Оторванные нижние конечности уходили в размягченную дождем почву, затем, чтобы прорости кровожадными побегами, расползтись плотоядными змеями.
Мужчины, женщины, дети, старики – все умерли, а их останки подверглись мутации, превратившей оставленные душами тела в универсальные машины убийства. Вся эта органическая масса пожирала, раздирала, уничтожала, не зная ни усталости, ни роздыха.
Нескончаемый проливной ливень смывал следы человечности.
Трион был проклят.
Джайна устремилась на север: в Синий Лес – отчий дом. Она знала, что если Горивэе удалось спастись в этом мракобесии, она придет туда.
Пусть мир сгинул. Пусть она потеряла все: мужа, ребенка, надежду. Возможно, даже душу. Но оставался ещё маленький шанс: Вэя- жива. Сошедшее с небес холодное пламя не тронуло её, как не повредило самой Джайне. Близнецы смогут увидеться ещё раз. Две половинки одной души, - они смогут сблизить руки, обняться и уйти в Вечность, если таковая существует, плечом к плечу, рука к руке, переплетя серебристые кудри в единое целое.
А если жизнь обрывается пустотой, они нырнут в беспросветную бессмысленность все равно - вместе. Закончат жизнь так, как начали, рядом.
«Вернись, Вэя! - заклинала Джайна, пока четыре лапы расползались в грязи, а чистый мех набухал грязью. - Не беги так быстро - я за тобой не успеваю. Не оставляй меня! Без тебя я - только половина».
Серебряная Тигрица пересекала охваченные темнотой земли, направляясь к отчему дому. Ни боги, ни люди; ни живые, ни мертвые больше не имели значение.
Только Горивэя.
Дождь лил, не прекращая, заливая пятипалые следы.
Молнии больше не сверкали.
Глава 10
Смерть
Вся жизнь казалось сном: свадьба, любовь, жестоко обманувшие, словно огоньки на болоте, мечты, завлекшие в непроходимую трясину.
Иногда сквозь ворох опавших листьев, по утрам покрывающихся тонким слоем инея, Джайне мерещилось смуглое лицо в обрамлении густых темных волос; черные глаза; надменно кривящийся рот. Образ причинял мучительную боль. Джайна чувствовала, что если за последней чертой что-то есть, они вместе – боль и образ, - последует за ней туда, чтобы не дать вожделенного покоя. Пусть говорят, что даже Боги, пересекая Сумеречные Воды, погружаются в желанное забвение и получают шанс начать Великий Круг заново. Джайна знала: в грядущих воплощениях её станет преследовать память о Рае, вероломном предательстве сумасшедшей сестры и чувство вины.
Любовь – есть порождение слившихся в единое не сочетаемых сил. И тот, кто позволил себе захлебнуться этой волной, обречен плутать по Звездной Пустыне, оплакивая превыше всего не душу, не творца, не сброшенной с тропы Бытия мир, - одного единственного смертного.
Не бывает несчастливой любви? Тот, кто утверждает подобное, никогда не любил сам. Так, будто из него медленно, по частям вынимают душу, а потом раскачивают на гигантских качелях, сплетенных из терновника. Так, что бы с каждым новым взлетом, каждым новым падением вытрясалось все: надежды на счастье, планы на будущее, желание жить, смех, слезы; голос, сплетающий звонкие ноты в венок из музыки и слов; небо, с его чистой высотой и густой синевой; желание танцевать и просто видеть мир, где никто ещё ни в чем не виноват.
Не бывает несчастливой любви? Полно! Любовь – Божественная Дыба. И счастлив тот, кто никогда не встречался с этой Святыней, низвергающей ангелов во тьму.
***
Уже на подходе к рубежам Клана, Джайна поняла: катастрофа не пощадила родительского крова.
Серебряная Тигрица остановилась, вздыбив шерсть на загривке и обнажив клыки.
Дома Тигров превратились в руины, будто сплавленные огнем в жуткие остовы. Зло – оно царило здесь, пропитало воздух, отравило землю.
Отец, как ты смог допустить?!
Ответ горек, очевиден и мучителен: если это стало возможным, значит, тебя больше нет. Встретился ли ты со своей Мореко? Или за Кругом Забвения встречи никому не нужны? Спи, Саблезубый Тигр! Тьма нагрянула слишком широким фронтом и горстка метаморфов, Хранителей Рубежей, не смогли её остановить.
Никто бы не смог.
***
Джайна не собиралась выживать: она шла, чтобы драться насмерть.
Она прожила короткую и мало занимательную жизнь. Напортачила с полученным даром. Сделала неправильный выбор. Наверное, была слабой и недалекой? Слишком наивной, слабохарактерной, мечтательной?
Есть ошибки, что действительно хуже преступления. То, что она принесла Мрак миру, - ошибка. Всего лишь ошибка, - не осознанный выбор! Но это теперь ничего не меняло.
Картина, открывшаяся взору на пороге «Сердца Тигра», не поддавалась описанию. Серебристая Тигрица застыла, сожалея о том, что ещё способна видеть, мыслить и чувствовать: тело отца пожирали чудовища в балахонах, скрючившиеся в три погибели. Пол, алый от крови, завалило разорванными трупами. Джайна боялась глядеть на них, опасаясь узнать старых знакомых.
Одинаково бескровные лица с горящими, отливающими зеленой блесной, глазами, повернулись в её сторону.
В том, кто выпрямился первым, Джайна узнала Винса Симэрсета: упрямый, раздвоенный ямочкой подбородок, прямые белесые волосы.
- Джайна?
Рядом с Винсом зеркальным отражением вырос Рутэн. Два блестящих брата, влюбленных в её сумасшедшую сестрицу.
- Мы ждали тебя, – сказал Винс.
- Прими человеческий облик, - кивнул Рутэн. – Так беседовать гораздо приятнее.
Джайна не противилась: инстинкт подсказывал, что в этой схватке ни когти, ни клыки не помогут.
Пустота взглядов, в которых не отражалось ничего, кроме похоти, была не приятнее жуткого голода, сверкающего в мертвых глазах.
- Где Горивэя? – Холодно спросила Джайна, одаривая пренебрежительным взглядом каждого из братьев.
Она не собиралась доставлять удовольствия этим исчадиям, впадая в истерику - истерики хороши для живых. Здесь таковых не было:
- Остаться в ряду живых – достойная цель. Но в вашем случае этого лучше было не делать. Как вы смотрите себе в глаза, когда подходите к зеркалу? – спросила девушка.
– Зеркала брезгуют нашими физиономиями. Мы не отражаемся в них. - Раздался за спиной голос Рая. – Добро пожаловать. – Рай обвел руками окровавленную залу. – Милости просим.
- Где Горивэя? – Повторила вопрос Джайна.
Рай наигранно поморщился.
- Ну, что ты заладила, как пересмешник: «Горивэя? Горивэя?». Разве ты не рада видеть меня, женушка? Разве ты не раскроешь мне объятия?
Джайна повернулась к братьям Симэрсет:
- Я должна увидеться с сестрой.
- Оставьте нас, - коротко приказал Рай.
Голос его утратил хрипотцу, - её Джайна находила очаровательной. В теперешнем варианте он звучал как текучий бархат. Только бархат не может течь.
Винс свел брови над тонким переносьем:
- Вэя просила оставить Джайне жизнь.
Рай нетерпеливо и пренебрежительно дернул плечом:
- Я не причиню девчонке вреда. – Кривая ухмылка изогнула губы лишь на одной половине лица. – Как ни как, она – моя жена.
Братья переглянулись.
В комнате остро пахло кровью. Остро и привлекательно. Запах дурманя, манил склониться и обмокнуть руки в кровь, поднести пальцы к губам и…
Джайна замотала головой:
- Нет!
Рай язвительно ухмыльнулся: