Паркэс мертв. Сандар едва не последовал той же дорогой, - только счастливая случайность предотвратила сей исход. Перед глазами то и дело всплывал образ Черного Принца, вгрызающегося в податливое человеческое горло.
Паркэс мертв…
- Эй, Чародейка? – Окликнул голос из-за двери. – Даже тот походный слой грязи, который ты предпочитаешь носить на себе обычно, успел раствориться за полтора часа, что ты там плещешься. Давай, выбирайся, пока хвост с жабрами не вырос.
Всхлипнув в последний раз, Надежда с сожалением закрутила вентиль. Вода мягко стекла, оставив несколько капелек на гладкой эмали.
Его Королевское Величество настояли, чтобы эту ночь Джайна провела с ним.
Придворный маг, воительница, ведьма – все рассуждали о том, что Джайне необходимы покой и одиночество.
- Плевать, - строптиво дернул плечом Чархан, - Она будет ночевать со мной.
- Ваше Величество! – Попыталась возмутиться Антрида.
Но не стала упорствовать, понимая – королевский каприз стоит больше, чем благополучие какой-то заблудившейся среди чужих миров и воспоминаний Чародейки.
Руки Чархана заключили девушку в плен, стоило ей переступить порог ванной.
- Я думал, больше не увижу тебя, Талисман.
Джайна мягко отстранилась:
- Вы приказали Паркэсу доставить меня к Царице Ночи, Ваше Величество?
- К кому? – Улыбнулся Чархан. – Царица Ночи? – Хмыкнул рыжий. - Что ж, вполне подходящее название для прелестного чудовища. – Он вновь привлек девушку к груди, ласково перебирая золотистые влажные кудряшки. – Ну, конечно же. Я же воплощеное коварство? Как тут удержаться от очередной подлости? Творить непотребство весело.
Король подхватил чародейку на руки и отнес на кровать, поудобней устраивая на подушках. К радости Надежды, её не стали целовать.
- Я коварен и жесток, золотая моя. Это правда. А ещё слишком люблю себя и свои желания. Мне следовало поступить именно так, как ты полагаешь: по-тихому сдать тебе «Царице Ночи». Но… я этого не делал. Я подозревал, что в моем дворце без тебя станет слишком пусто. Рано или поздно все обречено на смерть. И если придется выбирать между тобой и незримой ратью, я выберу тебя.
- Как понимать это, Ваше Величество?
- Ты нужна мне.
- Это своеобразное признание в любви?
- Почему - своеобразное?
Надежда закрыла глаза. Ей нравился запах его одеколона. Нравилась твердость рук. Нравилось смотреть на его красивое лицо. Но вот разговоры о любви? Уж лучше пусть требует секса. Секс – это просто. А эмоции? Кому из них они сейчас нужны?
Ох, Сандар, Сандар…
- Чем ты недовольна? Я вроде бы ни чем тебя не обидел?
Рыжий, с кошачьей, женской, раздражающей грациозностью вытянулся рядом. Драгоценные перстни подмигивали красными огнями с белых длинных пальцев.
Надежда поспешно отодвинулась к краю постели - благо габариты последней вполне позволяли сохранять внушительную дистанцию.
- Вы слишком похожи на женщину, - поморщилась Надежда,- для того, чтобы ваши любовные признания меня радовали.
Схватив девушку в охапку, Чархан грубо прижал её спиной к подушкам. Лицо его потемнело от гнева. Губы нервно подергивались.
- Однажды ночью я отнюдь не казался тебе женственным!
- В ту ночь было слишком темно, - жестко парировала Надежда.
Хлесткая пощечина обожгла щеку.
- Убирайся!
- Ваше Величество, - присела Надежда в реверансе.
- Поднимись, - холод в королевском голосе хуже гнева. – Поделись со мной, о, праведная посланница Света, - чем я успел тебе так насолить? - Говоря это, Чархан глядел в окно, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок. Каблуки его отлично начищенный сапог поскрипывали.
- Вы бросили меня в центр эпидемии Морового Поветрия, заставляя искать средство исцеления от болезни, державшей в страхе целые континенты на протяжении тысячелетий. Вы заставили проверять найденное средство на моих друзьях, как на подопытных кроликах. Вы использовали меня по своей прихоти, как дешевую наложницу. Не желая прослыть предателям, отдали вашей любовнице, разыграв этот дешевый фарс с похищением. Соли достаточно, ваше величество, или прикажете продолжить?
Чархан рассмеялся. Насмешливым, тихим, вполне мелодичным и крайне неприятным смехом:
- Ладно, допустим все так. Кроме одного – я не приказывал отдавать тебя вампирам. Иначе какой смысл было тебя оттуда вытаскивать.
- Но это Сандр спас меня!
- Ага. Спас. А я – рядом постоял. А так же Инара, Крэй. Даже Паркэс. И ещё десяток-другой народу считать не стоит. Венок и слава всегда достаются самому белому, таков закон.
Снова повисла напряженная пауза.
Стремительным шагом, преодолев разделяющее их расстояние, Чархан впился девушке в губы гневным, злым, причиняющим боль поцелуем. Пальцы немилосердно сомкнулись на предплечьях. Не в первый раз Надежда удивлялась тому, что даже самый хлипкий мужчина по силе превосходит порой отнюдь не маленькую в размерах женщину.
Надежда сопротивлялась вполне искренне. Но каким-то образом исхитрялась сражаться и получать удовольствие, попав в пьянящий водоворот из боли и наслаждения.
Между ними не было ничего, о чем когда-то мечтала Чародейка. Ни любви, ни нежности, ни взаимоуважения. Она боялась его и не доверила бы даже использованный одноразовый шприц. Он пытался унизить, причинить боль, сломать. Она не подчинялась.
Это было схватка. Мучительная, нежеланная, неожиданная. Пронзительно-острая…
Когда мир перестал вращаться, а мозги встали на место, Надежда почувствовала прилив острейшего желания: удрать. Быстро, безотлогательно, далеко. И желательно – навсегда.
Чархан не озаботился тем, чтобы снимать с любовницы одежду. Достаточным оказалось просто опустить юбку - вид стал вполне респектабельным.
- Ты очень странная, Чародейка.
- Не нужно ничего говорить, ладно?!
- Почему, Джайна?
- Что, «почему?», ваше величество?
- Почему ты так старательно меня отталкиваешь?
Глупо отрицать, что, несмотря на порочность, двуличность, капризность и прочие недостатки, Надежда находит его привлекательным. Что рядом с ним она не вспоминает о Сандаре.
Сердце привычно и болезненно заныло.
Сандар!
Если бы не Антрида…
- Джайна, - в королевском голосе напряжение граничило с гневом. – Джайна, посмотри на меня.
- Зачем?
Чархан сжал руками её лицо:
- Ты такая мягкая, податливая. Под моей рукой ты кажешься упругой и теплой. Словно сова в пушистых белых перьях. Такая беззащитная, нежная, трепетная. – Руки, опустившись на талию, сжав, тихонько встряхнули. – И такая сволочь!
Его глаза лихорадочно блестели.
Надежда уперлась руками в грудь, недвусмысленно давая понять, что хочет освободиться:
- Оставьте меня, Ваше Величество, - твердо сказала она.
- Джайна…
- Оставьте меня, наконец, в покое! Я вам не игрушка! Эти ваши капризы… вы играете со мной, как кошка с мышкой. Я никогда не была особенно счастливой, но как бы тяжело в жизни не приходилось, у меня оставалась вера в себя, самоуважение. А по вашей милости, у меня нет теперь ни того, ни другого!
- Почему?
- Почему?! Он ещё спрашивает «почему»?! Потому что любить одного мужчину и спать с другим - аморально!
Лицо рыжего застыло:
- Уходи, - выдохнул он тихо.
Надежда испуганно затихла.
- Убирайся отсюда немедленно! Вон!!!
Оставалось только повиноваться.
Глава 4
Нифилим
Ждать – само по себе крайне неприятное занятие. Ожидание войны – это ещё вдобавок и страшно.
Казалось, сутки растянулись и содержат в себе не двадцать четыре, как обычно, а не менее тридцати шести часов. Скука и напряжение вообще отвратительное сочетание.
Вакцина, что говорится, «пошла в народ» и от присутствия Надежды, равно как и от её отсутствия, уже ничего не менялось. Антрида и Инара, Сурэй, Крэй и Сандар, не говоря уже о Чархане, - все что-то делали, за что-то отвечали, были заняты. Кроме Надежды. В то же время она ни на минуту не оставалась одна. За спиной неизменно маячила физиономия верного и преданного Оральфа.
Чархану – верного и преданного.
Не привыкшая в праздности женщина, чья жизнь до недавнего времени была расписана по минутам, протекала в темпе presto, теперь не знала, что ей делать и чем себя занять. Роль «куколки» и королевской фаворитки угнетала. Зависть придворных красавиц бесила до белого коленья. Чему ж тут завидовать?! Надежда всю сознательную жизнь твердо верила, что обладает достаточно светлой головой, чтобы пробиваться в жизни ею, не полагаясь на иные, аппетитные и округлые части тела.
С Чарханом они не виделись. Инспектирование армии, магов, запасов продовольствия, консультирование министров, внешняя и внутренняя политика занимали, конечно, много времени.
Но дело было, - увы! - не только в этом: король избегал Чародейки.
***
Едва перевалило за полдень, но за окном туманилась мглистость, словно наступили сумерки. Небо было стылым, низким, по-зимнему - серым. Дул промозглый порывистый ветер, волоча тяжелые, полные снега, низко клубящиеся над землей, тучи; угрожающие поземкой, но не спешащие ею разродиться. В такую погоду проще расслабляться и предаваться безделью, - низкое атмосферное давление навивает сонливость и лень.
Короли имеют прерогативу входить без доклада или даже стука, чем Чархан умело пользовался.
Надежда поспешно поднялась ему на встречу, неохотно покидая уютные объятия кресла.
- Если бы я хотел разводить политес, вызвал бы в тронный зал. Сядь.
Его величество неторопливо снял перчатки - сначала с одной руки, потом с другой, не сводя непроницаемого змеиного взгляда с девушки:
- Есть все основания полагать, что Темные нападут со дня на день. Армии живых не выстоять против мертвых - нам практически нечего им противопоставить.
- Собираешься сдаться? - Вскинула голову Надя.
- Зачем же облегчать жизнь врагу? Мы примем бой. Не исключено, что станем драться свирепо, доблестно и храбро. Только этого все равно не достаточно. Я хороший стратег, Джайна. Отлично умею анализировать, сопоставлять и делать выводы: Суммай падет. Возможно – на поражение обречено всё королевство.
Тонкая рука нифилима привычно запуталась в золотистом руне девичьих кудрей. Музыкальные пальцы легко, невесомо пробежались по нежным щекам, коснулись чуть припухлых век. Надавили на мягкие девичьи губы, призывая к молчанию.
- Я хочу, - шепнул рыжий мягко, - чтобы вместе с Оральфом ты отправилась в Синие Горы Древних.
- Но я не хочу. – Возмутилась Надя. - И не пойду!
- «Хочу» - «не хочу», - не повышая голоса, передразнил Чархан. – Думаешь, успела увидеть самое страшное, Чародейка? Можешь не верить, но кошмар по-настоящему ещё не начинался.
- А когда он начнется, что будет с остальными людьми? - Надя сжала ладонями подлокотники кресла. - С теми, кто не уйдет следом за Оральфом в Синие Горы Древних?
- Не стану настаивать, Джайна, на сделанном предложении. Но все же подумай о том, чтобы покинуть Суммай, пока ещё есть время. Когда карусель закрутится, боюсь, любые попытки спастись будут бесполезны.
Надежда зябко закуталась в плед:
- Если бы Трионскому Змею удалось убить меня, там, на Райской топи, - на выдохе проговорила она, - у твоих подданных было бы больше шансов выжить?
Чархан кивнул.
- Именно я пробудила монстра! Из-за меня Суммаю грозит гибель! Сбежать будет, во-первых, низко. Во-вторых, бесполезно: Горивэя и Рай последуют за мной, куда бы то ни было, попутно заливая землю кровью. – Надежда прикусила нижнюю губу. - Я остаюсь. – Решительно подытожила она.
- Видят боги, я сделал все, чтобы сохранить твою жизнь, Чародейка. Свободная воля подразумевает бремя ответственности. Делай, как знаешь, любовь моя. Вот, возьми, - рыжий протянул толстый свиток.
- Что это?
- Прощальное письмо, - криво улыбнулся он.
- Какое ещё «прощальное письмо»?!
- Любовное. Джайна! Ну, какое же ещё письмо можно вручать при прощании любовнице? – Усмехнулся наглец. - Прочтешь на моей могиле, обильно поливая слезами горечи и раскаяния.
- Очень смешно, - скривилась Надежда.
- Греюсь тайной мечтой, - не очень. Береги себя.
Изящно склонил голову Чархан в прощальном поклоне.
Надежда смотрела на ускользающую тень. Сердце саднило. Глаза щипало.
Вот засранец!!! Ему обязательно оставить последнее слово за собой!
Сорвав алую ленту, Надежда развернула первый свиток…
***
«Ты – злобный маленький дух, рядящейся в белые одежды! С первого взгляда на тебя стало ясно – вот предвестница горьких бед и несчастий. Жаль, что я не ошибся.
Есть у меня такое несчастье, Джайна - никогда не ошибаться. Не поверишь, - это ещё один горький дар проклятому.
Я не ошибусь и теперь, утверждая: ты любишь меня, Чародейка. Несмотря на то, что я наглец, подлец, наполовину не человек и вообще – твое глупое упрямое сердечко принадлежит этой ценной дубине первого сорта– Сандару.
Если бы я был обычным мужиком, я бы утешался сейчас со шлюхами. Но, во-первых, я король и снимать дешевых шлюх мне не по чину; а с дорогими больше мороки, чем утешения. Во-вторых, - я не человек. Нифилим, аж на целую половину - эта пакостная половина никогда не оставляла меня в покое. Вот и сейчас заставляет извращенно утешаться эпистолярным жанром.
Писать часами о несчастной любви всесильного короля к маленькой блондинке – это слишком мелодраматично, правда? Лучше рассажу о моей жизни, о моем прошлом.
Зачем? Да просто! Чтобы убить время. Все равно у меня - бессонница.
Итак!
Моя мать была последней Светлой Принцессой. Говорили, род по её линии восходит аж к самим метаморфам-хранителям. Её не менее благородный папочка, не в меру самоуверенный и прыткий тип, ввязался в войну с нифилимами под предлогом истребления нечисти и очищения общих нравов. Кто станет спорить – цель благая.
Должен оговориться, что нифилимы сами по себе твари не очень воинственные. Их слишком увлекают дела любовные, чтобы они по-настоящему прикипали к делам ратным. Чувственные и привлекательные, они предпочитают игры в манипуляцию, борьбу характеров и страстей - туповатому бряцанию оружием. Но, между тем, потомки небожителей отнюдь не трусы. Если вынудить их драться, то дерутся они более, чем сносно.
Дедуля обломал зубы. Потеряв треть войска, с ужасом готовился к оскудению государственной казны. Горе - павшим. Приходится юлить, скулить, унижаться. Такова плата за непомерные амбиции, не подтвержденные ничем, кроме завышенного самомнения.
Нифилимы отказались от контрибуции. Условием перемирия между двумя государствами стал немыслимый союз – человеческой женщины и нифилима.
Чтобы понять, какого пришлось дедуле, нужно проникнуться чувствами, которые вызывают нифилимы у людей. Пожалуй, даже к вампирам они относятся терпимее. Вампиры – нежить. Нифилимы – нечисть. «Они, как наркотик, разлагают душу. Они - воплощенный в удивительно прекрасную плоть мерзкий дух. Те, кто соприкасаются с нифилимами, теряют себя», - гласят людские легенды.
И все же дед отдал единственную дочь за проклятого. Он на тот момент был ещё сравнительно молод и, скорее всего, рассчитывал на появление законного или незаконного отпрыска, способного лишить меня права на трон. Однако ж, надеждам его не суждено оказалось сбыться.
Не знаю, как складывались отношения родителей поначалу, но к моменту моего появления на свет, они прекрасно ладили. Вопреки распространенному мнению, оказалась, нифилимы способны не только трахаться, но и любить. Родители жили счастливо, в согласии и довольстве. Пока не прибыли эмиссары деда.
Я хорошо помню тот вечер. Ещё бы не помнить?
Мы готовились ужинать. Пламя свечей, возвышающихся в канделябрах над обеденным столом, отражалось в дорогом фарфоре. Золотые ободки на тонком стекле подмигивали, приглашая пригубить вино.
Мне было двенадцать. Меня воспитывал тот, кто поэзию и краски восхода, луну и цветы ценил выше стали, оружия и власти. Я не понял тогда, что породило пронзительный и короткий звук, предшествующий полному уничтожению моего мира.
Взрывались графины с изысканным вином. Распадались фужеры. Падали свечи, заставляя тлеть накрахмаленные скатерти. Пламя перекидывалось на занавески, лизало дорогие полотна лучших живописцев, томики любимых отцовских стихов.
Опрокинутые чье-то равнодушной рукой напольные вазы уронили цветы и под ногами солдатни те, умирая, распространяли сладкие, удушливые запахи.
Стрела с бело-синим опереньем вошла точно в горло Светлой Принцессы. Вечность моя мать встретила удивленным, недоумевающим взглядом. Мне оставалось только радоваться, что она умерла так легко.
Отец не пытался сопротивляться. У нифилимов, если гибнет любимый, второй, как правило, ненадолго его переживает. Это не обычай - физиология такая. Сердечные раны для Крылатого Племени смертельны в прямом смысле этого слова.
Я ненавидел его за то, как он принял смерть – не отведя ни одного клинка, не пытаясь спастись. Я и до сих пор не могу ни понять, ни принять. Он должен был бороться,- за нас, его детей. Сами мы были ещё слишком юны и беспомощны.
Но по обычаю своего порочного племени, отец предпочел сложить крылья и падать вниз, не задумываясь о других.
Они так и остались лежать рядышком, Светлая Принцесса и Нифилим, охваченные пламенем.
А меня и годовалого брата доставили к королю. Высокомерный ублюдок сообщил с большим апломбом, как величайшую милость, что я стану его приемником. После чего меня отправили «получать образование» в Светлую Академию. Слово «Светлое» в этом государстве, как ты могла заметить, приставляется ко всему, что мало-мальски имеет смысл. Предстояло постигать азы людской политики. Чем я и занялся – на свой лад. Прилагая все усилия к тому, чтобы опорочить древнее имя рода, к коему принадлежал, находя в этом мстительную радость.