Котик грузно повернулся, протянул руку, достал банку немецкого пива и начал жадно пить.
– Черт, разносит меня от пива прямо как на дрожжах, – посетовал он, поглаживая солидный животик. – Безвольное я существо, знаю, что нельзя, а отказать себе не могу. Притормози-ка, кажется, это она.
Это и в самом деле была Настя. Она вынула из сумки блокнот и ручку и добросовестно переписывала расписание работы переговорного пункта, почты и телеграфа, которые находились в одном здании. И не видела, как со скамейки поднялся и медленно шел к ней худой сутулый мужчина со впалыми бледными щеками и нездоровым блеском глаз.
Реакции Котика можно было позавидовать. Бросив Семену:
– Уводи его! – он кинулся наперерез Зарипу и встал у Насти за спиной, закрыв массивным телом весь обзор на случай, если она сейчас обернется. Но она не обернулась. Тщательно переписав расписание, спрятала блокнот и ручку и не торопясь пошла по центральному проспекту. Краем глаза Котик увидел, как Семен подскочил к Зарипу, аккуратно взял его под локоть и, укоризненно качая головой, повел к машине. Хлопнула дверца, заурчал мотор, и массажист Костя остался один.
* * *Марцев плакал. Ему было тошно от своей болезни, от того дерьма, в которое он погружался все глубже и глубже. Он оплачивал уже третий фильм, только чтобы продержаться, только чтобы сохранить жизнь этой женщине, чтобы не разбить семью, не травмировать жену и дочь. Они же ни в чем не виноваты! Вместо матери погибли уже две девушки. Завтра погибнет третья. А скольким он сберег жизнь?! Если бы не Дамир с его фильмами, каждый приступ заканчивался бы убийством очередной невинной жертвы. Разве его вина в том, что он болен? Это природа, тут ничего не поделаешь. Можно уберечь себя от заболеваний сердца, желудка, печени, если вести правильный образ жизни. Можно не стать алкоголиком или наркоманом. А как не заболеть шизофренией? Кто может дать ответ? Как уберечься от раздвоения личности? Господи, неужели он обречен до конца жизни существовать в этом чудовищном цикле? Убивать женщину перед камерой, потом, снимая приступ, смотреть на это несколько раз, переживая все заново, потом, когда сила воздействия фильма ослабеет, убивать снова… Он продал все ценности, которые сохранились у матери и принадлежали еще ее деду и прадеду. Какое счастье, что их род – дворянский. Есть что продать. Вернее, было. Осталась только одна вещь. Ею он оплатит последний фильм. А что дальше?
Юрий Федорович смотрел на эту последнюю реликвию и проклинал себя. Сколько раз в детстве да и в юности глядел он в эти необыкновенные, печальные, все прощающие глаза, и такая прекрасная, прозрачная грусть его охватывала, такое успокоение наступало! Он словно бы растворялся в них, плыл в них, как в океане любви и сочувствия, и выходил на берег обновленный и полный сил.
Ему много раз предлагали продать ее, сулили невероятные деньги, но он категорически отказывался. Ему казалось, лучше умереть, чем расстаться с этим чудом.
Сегодня он наконец продаст чудотворную икону. Продаст ее, чтобы оплатить убийство.
* * *Нагулявшись по городу, Настя поднималась по пандусу на свой этаж, когда перед ней остановился высокий темноволосый парень с открытым лицом и обаятельной улыбкой.
– Здравствуйте, меня зовут Павел. А вас не было на завтраке, я заметил. Проспали?
– Нет, – спокойно ответила Настя. Если она не хотела, втянуть ее в разговор было невозможно, хоть разбейся.
– Тогда что же? Диета?
– Нет.
– Ума не приложу! – Павел театрально схватился за голову. – А, догадался. Вы не ночевали в санатории. Верно? Только не говорите «да», иначе вы разобьете мне сердце. Я целый день набирался храбрости, чтобы подойти к вам и познакомиться, и только собрался с духом – на тебе! Молчите, молчите, я не хочу ничего слышать о более удачливых поклонниках. Я приглашаю вас на обед в ресторан. Пойдете?
– Нет. – Она даже не дала себе труда улыбнуться. – Не пойду.
– Почему? Вы заняты? Тогда позвольте пригласить вас на ужин.
– Не хочу. Отстаньте от меня, пожалуйста, сделайте милость.
– Отстану. Но только уговор: вы мне объясняете, почему не хотите в ресторан, а я за это от вас отстану. Идет? Пойдемте сядем вон в те кресла в холле и поговорим.
Настя покорно села в кресло, приоткрыла балконную дверь и вытащила сигареты. Парень уселся рядом, касаясь коленом ее бедра.
– Итак, я вас слушаю. Почему вы не хотите идти в ресторан?
– Не хочу, и все. А почему вы решили, что я должна хотеть? Вот если бы я согласилась, вы бы не стали спрашивать почему. Правильно? Подразумевается, что хотеть чего бы то ни было – это нормально, а не хотеть – нонсенс, который требует объяснений. На самом же деле все наоборот. Вам это не приходило в голову?
– Нет… Я вообще-то не совсем понял.
– Что ж тут непонятного? – Она сделала глубокую затяжку и, вытянув руку, стряхнула пепел на балкон. – Я живу по собственному графику, у меня свой режим, свои планы на день. Ко мне подходит совершенно незнакомый человек и ни с того ни с сего предлагает поменять эти планы. Ради чего? Ради бесплатной еды? У меня достаточно денег, чтобы прокормить себя. Ради интересной компании? Сомнительно. Вы не похожи на интересного собеседника. Ради того, чтобы убить время? Так мне совсем не скучно, в развлечениях я не нуждаюсь. Вот я и спрашиваю вас, неужели мой отказ кажется вам таким нелепым, что требует объяснений? По-моему, вам следовало бы удивиться, если бы я согласилась, но уж никак не наоборот. Я ответила на ваш вопрос? Тогда выполняйте свое слово.
– Какое слово? – оторопело спросил Добрынин.
– Отстаньте от меня. Ваш приятель мне хотя бы деньги предлагал за то, что я с ним поговорю. А вы на что рассчитываете? На неотразимую внешность?
Настя встала. Память и на этот раз не подвела ее: Павел сидел в столовой за одним столиком с тем вчерашним малорослым хмырем, который приставал к ней во время прогулки.
– Он предлагал вам деньги? – Похоже, Павел чуть дар речи не потерял, потом расхохотался. – Теперь понятно, почему вы послали его к психиатру. Ай да Николаша! Святая простота!
Настя чуть смягчилась. Ситуация начала проясняться и показалась ей смешной.
– Послушайте, похоже, вы заключили на меня пари. Угадала?
– Угадали. – Павел отер выступившие от смеха слезы. – Совершенно невероятная женщина, которая не хочет ни с кем знакомиться. Ну как не попробовать свои силы! Вы только не обижайтесь, ладно? Мы ничего плохого не хотели. Шесть часов светской беседы, не более. Между прочим, мы поставили на вас по двести тысяч каждый. Если я выиграю, получу сразу четыреста.
– Выходит, вы играете втроем?
– Да.
– А кто же третий? Может, мне имеет смысл подождать? Вдруг он окажется прекрасным принцем?
– Он уже подкатывал к вам.
– И каков результат?
– Вы его отвергли, гордая и неприступная.
– И кто же он? Напомните хотя бы.
– Женька, такой симпатичный блондин. Он в санатории электриком работает.
– А, да, помню. – Настя помолчала, прикурила новую сигарету. – И давно вы так своеобразно развлекаетесь?
– Второй день. Только вчера и начали.
«А блондин в баре был позавчера. Что-то не сходится. Господи, да что же я себе всякой ерундой голову забиваю! Мне работать надо. Делать перевод. Отдыхать. Лечиться. А я все пытаюсь жить, как будто я в Москве. Пусть мальчики резвятся, мне-то что до этого? Даже если Женя-электрик их в чем-то надул, то это не моя проблема…»
– Ладно, юноша, дерзайте. Извините, что не смогла вас обогатить. Попробуйте поставить на кого-нибудь помоложе. От меня уже толку маловато.
Не успев сделать и двух шагов в сторону пандуса, Настя буквально налетела на Дамира. Лицо его было побледневшим и встревоженным.
– Настя, еле нашел тебя. Куда ты пропала? Пойдем скорее.
Ничего не понимающая Настя пошла следом за Дамиром.
– Где ты была? Полдня не мог тебя найти.
– Гуляла по городу. Зачем ты меня искал?
– Регина плохо себя почувствовала, я хотел попросить тебя, чтобы ты с ней посидела, кинулся – тебя нет нигде. Конечно, я заволновался. Я вчера поступил по-свински, не проводил тебя до самого номера, а когда утром не нашел – представь, какие мысли в голову полезли.
– Ну да, меня украли бандиты в масках и продали в рабство. Дамир, не морочь мне голову. Куда мы идем?
– Ко мне в номер.
– А Регина Аркадьевна? Она же плохо себя чувствует, ты сам сказал…
– С ней сидит медсестра. А нам с тобою нужно поговорить.
«Наваждение какое-то. Всем нужно со мною поговорить. Да что же здесь происходит, в конце-то концов?»
Дамир снимал роскошный двухкомнатный люкс на втором этаже, в самом дальнем углу. Помимо телевизора, холодильника и бара, Настя заметила на письменном столе телефон. Люкс, он и есть люкс, – подумала она с завистью.
– Ну, давай будем говорить. – Она осторожно уместила ноющую спину в низкое кресло. – Что ты хотел сказать?
Дамир открыл бар, достал бутылку сухого мартини, высокие стаканы, вытащил из холодильника лед.
– Я правильно запомнил? Ты любишь именно этот напиток?
– Правильно. Я очень тронута. Но нельзя ли ближе к делу?
– Сейчас. – Он протянул ей стакан. – Не торопи меня, мне не так просто сказать то, что я хочу. Одним словом… Когда я утром тебя не нашел, я сначала страшно перепугался, что с тобой что-то случилось. А потом я перепугался во второй раз, но уже по другой причине. Ты догадываешься по какой?
– Нет.
В общем, Настя примерно представляла, какие слова сейчас услышит, но предпочла делать вид, что ничего не понимает.
– Я испугался, потому что понял, что влюблен в тебя сильнее, чем даже мог ожидать сам от себя. Я совершенно голову потерял. Через несколько дней я уеду, возможно, мы никогда больше не встретимся. Но ты можешь сделать эти несколько дней счастливыми для меня. Я же, со своей стороны, буду по мере сил стараться, чтобы эти дни принесли радость и тебе.
– И как же ты собираешься приносить мне радость? – с любопытством спросила Настя. – Будешь поить меня мартини? Или в твоем арсенале есть еще что-нибудь?
– Я буду делать все, что ты захочешь. Хочешь – рестораны, хочешь – поедем куда-нибудь на природу, на шашлыки… Мне трудно предлагать что-то конкретное, я ведь совсем не знаю твоих вкусов. Все, что скажешь, – сделаю.
– А в оперу меня сводишь?
– В оперу?
– Угу. На «Аиду» или на «Трубадура».
– Я узнаю, что в ближайшие дни в городском театре…
– Не трудись, я уже узнала. Того, что меня интересует, там нет. Ну ладно, а в преферанс ты играешь?
– К сожалению, нет. Ты хочешь поиграть?
– Вообще-то не очень, но это могло бы меня развлечь как-нибудь вечерком. Ты прекрасно понимаешь, что ни в ресторан, ни на природу я не поеду. Во-первых, у меня нет соответствующей одежды, я ведь в санаторий ехала лечиться, а не по ресторанам ходить. Во-вторых, у меня мало свободного времени, мне нужно делать перевод. В-третьих, я равнодушна к природе, и пикник мне радости не доставит. Ну, что еще ты можешь мне предложить?
– Анастасия, ты надо мною издеваешься или мне мерещится?
Дамир опустился на колени рядом с креслом, в котором сидела Настя, осторожно взял у нее из рук бокал, поставил на столик. От прикосновения его рук в Настиной душе снова начал таять лед, но на этот раз она присматривалась к себе как бы со стороны. Аналитическая машина все-таки включилась, несмотря на Настино упорное сопротивление.
Дамир целовал ее долго и умело, и Настя столь же умело и старательно отвечала ему. «Передерживает, – думала она, всем телом чувствуя внутренний метроном, контролирующий ситуацию. – Мужчина, охваченный желанием, уже должен идти дальше. Если он до сих пор держит руки у меня на спине и изображает целомудренного, то все это сплошное притворство. Или боится меня вспугнуть. Значит, дело серьезное. Видно, я ему и в самом деле для чего-то нужна. Считаю до десяти. Если он за это время ничего не предпримет, значит, он ничего во мне не понял и считает меня старой девой, которую нужно долго уламывать. Зачем такому потрясающему… четыре… мужчине, как Дамир… пять… невзрачная старая дева… шесть… если у него много денег… семь… много подружек… восемь… все в порядке с потенцией… девять… да к тому же он умеет так замечательно целоваться… десять».
Настя мягко высвободилась из объятий Дамира и потянулась за своим бокалом.
– Спасибо, милый, твои поцелуи были просто упоительны. Теперь, быть может, ты скажешь мне, для чего ты все это затеял?
– Ну как мне тебя убедить?! – горестно воскликнул Дамир и при этом показался Насте очень искренним. – Давай пока оставим это. Я хочу показать тебе свою работу. Регина ее еще не видела. Посмотришь?
Он подключил к телевизору видеоплейер и вставил кассету.
* * *– У нас непредвиденное осложнение. Исчез Зарип. Семен, когда ты видел его в последний раз?
– Я привез его из города и оставил в коттедже. Объяснил, что выходить никуда нельзя, иначе можно все испортить. Мне казалось, он все понял.
– В котором часу это было?
– Около часу дня. Минут пятнадцать второго.
– Кто-нибудь после этого к нему заходил?
– Химик приносил ему обед, это было в три. В половине четвертого пришел Котик, а Зарипа уже не было.
– Принимаем решение. График максимально уплотняем. С Ассановым начинаем работать сегодня же. Предупредите его. Девочки на месте?
– Ждут.
– Где Дамир?
– У себя.
– Почему его нет здесь?
– У него Каменская.
– Вот оно что… Каменскую пристроить куда-нибудь, чтобы была на виду. Глаз с нее не спускать, пока не найдем этого психа Зарипа. Дамира предупредите, что сегодня надо сделать работу для Ассанова. Что с Марцевым?
– Актер готов.
– Отлично. Завтра с утра – заказ Марцева, и по домам.
– А Зарип? Как с его заказом?
– Заказ Зарипа делать не будем.
* * *Дамир положил трубку и расстроенно взглянул на Настю.
– Прости, мне надо уехать. Я в Город по делам приехал, нельзя о них забывать. Не сердишься?
– Радуюсь, что наконец пойду работать. Я сегодня с утра еще ни строчки не перевела. Так что все к лучшему.
– Можно зайти к тебе, когда я вернусь? Надеюсь, это будет не поздно.
– Зайди.
Настя легко поцеловала его в щеку.
– Пойдем, я провожу тебя. Заодно загляну к Регине, узнаю, как она себя чувствует.
* * *Регина Аркадьевна была в полном здравии, если не считать воспалившейся ноги, на которую она не могла даже наступить.
– Черт знает что, – сердито ворчала она, – здоровая старуха, сердце как у молодой, и надо же – совершенно обездвижена. Ни чаю заварить, ни до ванны дойти. Это все осень. Погода неустойчивая, давление скачет, то тепло, то заморозки – а ножка моя, как дурочка послушная, на все откликается.
– Я буду работать, Регина Аркадьевна, никуда уходить не собираюсь, так что если нужно что-нибудь – стукните мне в стенку, я зайду, – предложила Настя.
– Спасибо, Настенька, вы очень добры.
* * *В павильоне готовились к съемке. Ассанов велел, чтобы сначала снимали категорию «Б», это поможет ему настроиться. Сам он сидел в углу на диване и пытался разговорить Верочку, хорошенькую партнершу по съемке. Он уже однажды делал с ней фильм и остался очень доволен. Девочка, однако, сидела хмурая, молча грызла орехи, которые доставала из кармана куртки, и на старика внимания не обращала.
– Ты – не игрушка, – недовольно заметил Ассанов, – ты – актриса, будь любезна, настройся на съемку, иначе ничего не выйдет. Мы не можем делать бесконечные дубли, ты сама это понимаешь.
Внезапно Вера выскочила из павильона и помчалась вниз по лестнице трехэтажного особняка. Следом за ней рванул парень в очках, помогавший устанавливать аппаратуру. Веру он догнал между вторым и третьим этажом, молча обнял за плечи и отвел в пустую комнату, которая раньше, видимо, была детской.
Девочка тряслась от беззвучных рыданий.
– Ну что, маленькая моя, ну зачем так расстраиваться? Это же не в первый раз. Потерпи немножко, это ведь недолго, если как следует постараешься, один дубль, – и все. Каких-то тридцать минут. А?
– Я не хочу больше, – твердила Вера, захлебываясь слезами. – Он отвратительный, он старый. После прошлого раза мне два месяца снилось, как он лапает меня своими морщинистыми руками. С другими хоть не так противно было. А этот… Я его видеть не могу.
– Верочка, – умоляюще сказал парень в очках, – а как же мы с тобой? Мы же любим друг друга, правда? Мы хотим быть вместе. А по закону нам ждать еще четыре года. Целых четыре года! Мы с ума сойдем, пока пройдут эти четыре года. Мы с тобой все это затеяли, чтобы скопить денег и уехать за границу, где мы будем жить вместе и где никто не спросит, сколько тебе лет. Разве ты забыла? Мы уже так много денег собрали, надо только еще чуть-чуть потерпеть. Ну, маленькая моя, – он стал нежно ее целовать, – ну красавица моя, настройся, соберись. Хочешь, я попрошу Дамира, чтобы он дал ту музыку, помнишь? Ту, которую мы с тобой слушали в воскресенье у меня дома, и нам было так хорошо. Ты будешь слушать музыку и вспоминать меня. А я буду стоять рядом. Ты откроешь глаза – и увидишь меня. Как будто это я тебя ласкаю. А? Пойдем, солнышко мое, пойдем, умница моя, это ради нашего счастья.
– Ну почему нельзя ему отказать! – в отчаянии воскликнула Вера. – Почему обязательно надо выполнять его заказ! Есть же другие девочки.
– Других он не хочет, он хочет именно тебя.
– А если я не хочу? Других я согласна потерпеть, но этот…
– Ты что, забыла, кто твой дед? – Голос парня стал строгим. – Если заказчик рассердится, всему конец. Он нас выдаст, и твой дед меня просто-напросто уничтожит. Разве ты этого хочешь?
– Ладно, пойдем. – Вера вздохнула так горько, что у циничного Химика заныло сердце.
* * *Зарип одиноко бродил по жилому корпусу санатория в надежде встретить свою светловолосую красавицу. Он плохо представлял себе, что будет делать, если найдет ее. Может, подойдет и сразу признается в любви. Она не сможет устоять, ни одна женщина не может устоять, когда ей открыто признаешься в своих чувствах. А может быть, он представится кинорежиссером и предложит ей сняться в кино. Все женщины хотят быть актрисами, каждая из них мечтает, что в один прекрасный день к ней на улице подойдет известный режиссер и предложит роль. Он это точно знает, во всех книжках про это написано. А может быть, он все сделает по-другому. Он заманит ее куда-нибудь в тихое место, да вот хоть в коттедж, предложит большие деньги, как дорогой проститутке, займется с ней любовью и сделает то, о чем давно мечтает. Да, он будет душить ее, душить долго, сладострастно, всем телом ощущая ее последние судороги… Ах, как будет хорошо! Только где же ее искать? Спросить, в каком номере она живет? Он даже имени ее не знает. И потом, не надо, чтобы кто-нибудь вспомнил его, когда ее найдут задушенную.