Где я тут проходил? Медцентр, полиция… Что-то сложно найти нужный путь в темноте. Стойки, рамки контроля… Темный коридор без окон, ведущий непонятно куда, двери с табличками по бокам… Нет, нам не сюда.
— Что ты всё ищешь? Пошли, как все пассажиры, логичным путём, — предложила Ани шёпотом.
Лучи четырёх фонарей метались в пустом пространстве. ПНВ я не доставал, всё-таки свет, пусть и жиденький, всегда лучше, когда требуется читать надписи и вовремя замечать указатели на стенах.
— Жутковато что-то, Гош, — хриплым голосом сказала Ани. — Заброшенный мир.
— Есть немного, — признался я. — Вокруг всё заброшенное.
— Не всё. Китайцы!
— Ага! Скоро они и здесь встанут. Двигаем дальше. И палец со спуска убери.
Права девчонка, куда я вообще забрёл? Заметался от азарта. Пассажирам так вольготно болтаться не дали бы… А полазить есть где! Чувствуется, что в здании похозяйничали французы, а до них и ещё кто-то — многие двери сообщений между зонами взломаны, попались и вскрытые кабинеты.
— Сюда!
Я метнулся за ней.
Ани не ошиблась, сразу бы правильный вход нашли, если бы не канцелярский стол, перевёрнутый у двери набок, ну, франки… В чистой зоне грабителей встретили ряды синих сетчатых стульев, низкий потолок с неприкрытыми стальными балками перекрытий и гулкое эхо. Первый дьютифришник, самый маленький, меня не интересовал — тесное помещение было битком набито продукцией из кумквата. Это маленький оранжевый цитрус, завезённый в Грецию из Китая и прижившийся исключительно на Корфу, не понравился в принципе. Тут с этим кумкватом все как с ума сошли! Жмут, трут, парят и настаивают, пастила, сироп, конфеты всякие, цукаты… Гребут как подорванные! А уж ликер из кумквата — любимый сувенир всех отъезжающих туристов, это даже круче местного оливкового масла. Пробовал — вкус специфический, не моё.
Тем не менее Анька заглянула в тесное помещение и быстро вернулась назад.
— Представляешь, весь ликёр выгребли!
— Нравится?
— Ничё так.
Это не местные, у них кумкват-ликёр в печёнках сидит.
Второй магазин был гораздо больше, товара на полках осталось прилично. Ну-ка, что тут припасено?
— Ань, ты пока за тылами посмотри, а я…
— Конечно же ты! — возмущённо фыркнула подруга.
Шоколада на полках было много. Я первым делом начал сгребать в рюкзак вытянутые треугольные батончики «Таблероне», которыми по неизвестной причине завалены абсолютно все дьютифришники планеты Земля.
— Ширпотреб! — почти сразу остановила меня девушка. — Хороший бери, австрийский или бельгийский, в плитках.
Грёбаный насос! Французы ещё и весь приличный вискарь подчистили! Глазам своим поверить не могу, не должны франки виски глушить, у них для того коньяки есть! А где же самость, национальная гордость и наследственная дегольщина? Устойчивый штамп смазался, похоже, общественно запретный плод сладок вдвойне… Зато коньяки остались! Зараза, я ж коньяк не люблю!
— Водку возьми, — посоветовала Анька.
— Тоже не по кайфу. Придётся брать конину или набирай что хочешь.
Добавив к добытому пару блоков сигарет, мы грабёж закончили.
В зале ожидания чистой зоны несколько больших окон, выходящих на лётное поле, были вынесены взрывной волной, крупные осколки блестели на плитке, чему я удивился. Мне казалось, что стекло должно было либо расколоться в мелкий бисер, либо остаться висеть на плёнке.
— Можно идти, пусть лопает, маленькая, — объявила Ани.
— Сейчас…
Я, всего пару раз наступив на осколки, осторожно подошёл к пустой раме панорамного окна и выглянул наружу.
Стемнело, лишь призрачный отсвет заката всё ещё разливал на западе слабую красноватую отмывку. Яркие греческие звёзды то и дело скрывались за облаками, плывущими в высоте. Издалека движется грозовая туча, если ветер не изменится, то непогода может задеть и аэродром. Это последние дожди. Ещё немного, и от освежающих ливней останутся лишь воспоминания, всё лето и осень на Корфу будет стоять жаркая безветренная погода. Никаких осадков: абсолютный рай для пляжников, реальный кошмар для непосед.
Видимость, в общем-то, нормальная, я уже привык к настоящей ночной темноте южных широт, в которой нет разноцветного сияния рекламных вывесок и множества ярких огней, мерцающих по берегам. С каждой ночью глаза всё больше и больше привыкали обходиться без дополнительной подсветки, это очень важно. Поначалу тяжело было — теперь и фонарь зачастую не нужен, вполне хватает света звёзд, а уж если луна выглянет, так хоть книжки читай! Как в древности всё теперь, по-честному… Адаптировался, научился — выжил. Поленился, забил на практику, решив отсидеться на запасах, — в грунт.
В темноте за взлётной полосой жизнеутверждающе светилась россыпь тусклых огоньков Чайна-тауна. Чёрт возьми, да это самое прекрасное зрелище последних дней! Жизнь в её новом проявлении.
Смотри-ка ты, и на горе слабый огонек виден! Похоже, жилое место находится где-то возле главного локатора аэропорта. Кто-то из местных? Или же там теперь наблюдательный пост китайцев, предусмотрительно поставленный на господствующей высоте? Мне захотелось посмотреть на новый мир с небес, пролететь неторопливо над бухтами, с интересом определяя, где ещё теплится жизнь, а откуда человек отступил надолго, если не навсегда.
В заливе за мысом Перама — ни огонька, противоположный берег огромной бухты ещё просматривается, но обнадёживающих светлячков, если даже они и горят где-то там, среди мёртвых глыб суперотелей, не разобрать — сейчас нет идеи тратить электричество ради украшательства.
Где-то на улице хрустнуло.
— Ты слышал, Гош?
— Кошка бродит, — отмахнулся я, но тут же и сам дёрнулся. — Ладно, уходим, тут действительно жутковато.
— Не знаю… Кошки так не топают.
— Да ладно тебе. Э-э! Ты с пестиком поосторожней, а то пальнёшь на нервах.
— И пальну! Именно на нервах!
— Хорошо, выходим по-боевому. У дверей фонари выключаем, чтобы мишени на лбах не рисовать.
Не очень-то приятные минуты, которые мы провели в тёмной коробке опустевшего авиакомплекса, показались часами. Терпимо, но напряжение нарастает, наверное, устала башка всего опасаться, воображение начинает заряжать панику пока лёгкую. Надо в схрон идти, к Светке.
— Стоим, смотрю в прибор.
Вправо-влево… Проезд возле фасада длинного здания был пуст.
Подождали ещё пару минут, вслушиваясь в тишину. Никаких подозрительных звуков. Слышен стрёкот цикад вокруг небольшого озера. Как я выяснил совершенно случайно (инфа для служебного пользования, а не для туристов), в этом водоёме разводят рыбу для таверн и ресторанов Канони. А повара легко выдают её за свежевыловленную.
Истерический хор цикад изредка разбавляло громкое уханье местных диких голубей, почему-то эти птички именно ночью хотят быть похожими на сов.
— Нормально всё. Говорю же, кошка.
Только собрались идти, как у меня на груди включилась рация.
Пш-шш…
— Ребята, вы меня слышите? Приём.
— На связи, Свет, чё там у тебя? — Я с тревогой глянул на Ани, рукой показывая на тротуар, стой тут пока.
— Ребята, а у меня собачки появились! Почти напротив.
Собаки пришли!
Плечи знакомо облило предательским холодом слабости. Каждый такой эпизод сразу вытаскивает из ниоткуда мистический страх, заставляющий меня замирать на месте. И ничего с этим поделать не могу! Спокойно, сейчас пройдёт.
— Сколько? — быстро уточнил я, едва не закашлявшись, от волнения в горле пересохло.
Анька тихо выругалась, вышла на несколько шагов ближе к проезду и там встала с пистолетом в руках, пристально глядя вдоль здания на север. Молодец, на юг чего пялиться, там море, подобраться гораздо сложней… Фонарь только не включай, девочка, так смотри.
— Сначала один пёсик прибежал, а теперь уже три сидят.
— Тебя видели?
— Конечно! Я же вышла, хотела погладить…
— Не дури! Что сейчас делают?
— Ничего. Просто сидят и смотрят куда-то в вашу сторону… Ой! Ещё одна прибежала! Гош, может, всё-таки покормить их?
— Сиди в хате и не высовывайся! — свирепо зашипел я в рацию, изо всех сил стараясь не заорать матом. — Не лаяли?
Зачем спросил, знаю ведь, что пёсики гавкать не будут. Они всегда собираются тихо. И ведут себя тихо. До получения команды старшего.
— Не-ет… Егор, ты треплешь мне последний нерв! Они что, опасны?
Про собак я ничего ей не рассказывал, повода не было. А надо было.
— Для тебя — нет. Но ружьё держи наготове и дверь не открывай, следи через окно! И вот ещё! Скажи, а раньше они тут появлялись?
— Один раз видела, у залива, далеко. Но тогда целая стая сидела.
— Понял. Скоро будем, отбой.
Бр-р… Прохладненько на улице. Или нервы морозят, тепло ведь.
— Никого, — доложила Ани. — Думаешь…
— Никого, — доложила Ани. — Думаешь…
— Ага. Чёрт, чувствовал, надо было на джипе ехать! Опять косяк!
Сцепив кисти, я сжал их до резкой боли, потом закинул руки за голову и опять сжал. Слабость отступала. Откуда во мне такой сильный страх перед драной этой мистикой?
— Аня, идём в темноте, молча, не топаем. Будем надеяться, что стая нас и не заметит, и всё-таки… Не останавливаемся и не разбираемся, что бы ни увидели, наше дело зэковское: собраться тихо и свалить с концами в лес. Оружие наготове. Поняла?
Подруга кивнула.
— Может, кругом рванём?
— А смысл? Территория огорожена, вскрытые ворота далековато, а заходить всё равно придётся через аркаду, уж лучше побыстрей.
Я решил срезать путь к стоянке авиации общего назначения, пройдя возле вышки УВД со стороны взлётного поля, а дальше топать вдоль ограждения, не хочется светить два силуэта на открытом пространстве. Вернулись мы в терминал, где спокойно вылезли через разбитое окно, спустившись на поле по лестнице.
Впереди была башня, сервис-блок, ещё какие-то маленькие боксы, за которыми тянулся строй вместительных низких шаттлов, настоящих тружеников лётного поля, развозящих пассажиров к самолётам — адская работа, зелёная тоска…
Два самолёта на стоянке. «Боинг» с неисправным двигателем стоит боком, а так и не взлетевший после катастрофы, но с виду вполне исправный «арбуз» — кокпитом в нашу сторону. «Что, если за тёмными стёклами кабины сидят и пялятся на тебя мёртвыми глазами пилоты, тела которых никто не вытащил?»
Бредятина, мандражируешь, Санин, экипаж корабля в момент удара генетикой наверняка спал в каком-нибудь отеле.
«Шаттлы» были огорожены переносным штакетником.
По другую сторону ограды — шеренга прицепных сервис-станций красного цвета. Вдали справа на территории особняком стоят пять бесхозных зданий, аэропорту не особенно-то и нужных, как я заметил во время обследования территории. Как водится, их периодически пытались оживлять, сдавая в аренду то одним, то другим, но перманентный экономический кризис сказывался, прибыли они не приносили.
Дождь не пошёл. Тучки уплыли на восток, так что окружающее нас мрачное запустение вокруг видно было неплохо. Баста, что-то не хочется больше шарахаться, уж слишком сильно давит на психику мрачная атмосфера всеобщей беды, безнадёжности и какого-то фатального провала. Даже колоссальной ошибки, так точней.
Напрямик не пойду. На поле чуть ли не четверть ВПП усеяна фрагментами сгоревших тел… Мы с Ани вообще старались лишний раз не посещать мест массовой гибели людей. Насмотришься, да и тронешься умом. Запросто!
Почти сразу за башней УВД высилась тридцатиметровая металлическая труба прожекторной вышки, выкрашенная в крупную красно-белую полоску. Наверху две площадки. А что, если очередная страшная бабка, которая обязательно должна быть где-то рядом, именно сейчас непостижимым образом включит все прожектора?
Очнись, Гош, хватит себя накручивать!
Но тут ты в чём-то прав… Яну стоит первым делом хотя бы частично оживить автономную энергосистему комплекса. Без жадности, в экономичном режиме. Потому что здесь имеется ремонтная база, которую видел, но не обследовал — нет смысла, улетаем. Может, там и станочки найдутся.
Почти вплотную к терминалу примыкал то ли гараж, то ли склад оборудования лётного поля, это было сооружение из профнастила с большими железными воротами в торце. За ним среди пышной зелени на флагштоке висел полосатый греческий флаг. Между зданиями есть проход, сейчас закрытый.
— Прямо и за этот гараж, там пойдём вдоль ограды.
На крыше здания некрасивым горбом торчал большой куб, похожий на модуль промышленного кондея, а в сторону ВПП вылупились две параболические антенны.
Странный какой-то ящик… Что-то прилепилось сбоку. Птица?
Вдруг я увидел.
И опять содрогнулся от холода!
Возле ящика сидело чудовище. Тот самый призрак. Чёрный силуэт в профиль, неплохо различимый в свете ярких звёзд.
Хорошо, что я еще не успел вывалиться из-за угла с плясками, как на субботнем променаде: мы двигались отрезками, с короткими сенсорными паузами.
Ещё один быстрый взгляд на крышу: жуть!
Резко остановившись, я, схватив Ани за руку, рывком притянул ближе и сразу поднёс указательный палец к сомкнутым губам, показывая: «Молчи! Что бы ни увидела — молчи! Не двигайся!» После чего указательный загнул и, не убирая руку ото рта, большим пальцем медленно указал направо. Там оно, на крыше. Смотри, девочка…
Не птица, не обезьяна, не человек — именно чудовище!
Я до сих пор не знаю, как она сумела беззвучно заорать от ужаса! Но смогла…
Это оно! Все кадры, сделанные в прошлые дни боковым зрением, которые ушатанное воображение тщетно пыталось отфотошопить в пригодные для изучения снимки, теперь выстроились в ряд и безусловно совпали — оно это!
Гладкое, словно затянутое в комбинезон из латекса, черное существо примерно человеческого роста присело у модуля кондиционера и пристально смотрело на гору, где всё так же призывно горел одинокий огонёк. Деталей профиля я разглядеть не смог, а вытащить бинокль не было сил. Растерянность и дикий страх мешали действовать разумно — так и не убрал кулак от сомкнутых губ!
Про карабин же забыл совсем.
Время замерло, мы с напарницей словно растворились в этом неподвижном киселе.
Дозвизделся Егорка… Во рту от прикушенной губы появился солоноватый привкус крови, и это отрезвило.
— Тихо… Старайся рассмотреть.
Оказывается, я тоже умею произносить бесшумно!
Липкий пот противно приклеил футболку к телу.
Так нельзя, ребята, надо перевести дух, собраться с мыслями…
Осторожно сделав два шага назад, я потащил за собой и Ани, с облегчением реализовав отчаянное желание укрыться.
Угол здания спасительно отрезал гипнотические нити, освободив руки и ноги! Лёгкие со всхлипом глотнули прохладный морской воздух. И ещё раз — оказывается, я всё это время не дышал. Плотина рухнула, и сразу же куча мыслей закрутилась в голове, прорывая блокаду воли. Я попытался с ходу вытолкнуть из этой мешанины объясняющий всё вариант — и не смог! Почему на этот раз мы видим его не боковым зрением? Почему Оно не отследило, как обычно, взгляд наблюдателя и не смылось, как делает всегда?
Что случилось, какие обстоятельства изменились или возникли?
— Гош, мы все действительно помаленьку сходим с ума…
Точно. И передо мной — просто галлюцинация, вызванная боевой биохимией и распадом нейронов.
Надо убедиться.
— Гляну ещё раз, жди здесь, — опять сказал одними губами. Она кивнула. Неужели в моих глазах столько же животного страха?
Теперь я смог рассмотреть эту нечисть получше.
Существо чуть повернулось в нашу сторону, сразу превращаясь из вырезанного маленькими ножничками куска чёрной бумаги в объёмную фигуру. Не такое уж оно и гладкое, как показалось вначале, на нижних конечностях заметны частые складки.
Более всего оно было похоже на зомби-морфов или ужасных подземных жителей, какими их изображают режиссёры хоррор-триллеров. Только те всегда бледные или мертвенно-серые, здесь же чисто антрацит. Тварюга сидела на корточках, для опоры опустив на крышу передние лапы — не руками же называть эти страшные плети!
Словно перед прыжком! Мистическая опасность исходила от чудовища волнами.
Это что-то чужое, не из реальной действительности: дьявольское, потустороннее!
Вытянутая морда и скошенная назад лысая голова. Ушей и рогов не видно. Глаз тоже, далековато в темноте для таких деталей, метров семьдесят. Будь мы поближе, можно было потерять сознание! Нет, в жизни всё гораздо страшней, чем в крутом ужастике, после этого будешь желчно хмыкать после любого «Сайлент-Хилла». Полный нереал, не бывает на белом свете таких существ!
Всё, хватит, опять назад! Плавненько…
— Же-есть… Чуть в обморок не упала, — прошептала Ани, осторожно растирая уши. Оказывается, упрямая армянка тоже смотрела. А я и не заметил.
— Нет, это уже шифер, родная. И Оно на нём сидит.
Правая рука наконец-то потянула с плеча ремень карабина.
Напарница движение заметила, вздрогнула, окончательно приходя в себя, переложила пистолет и, вытерев взмокшую руку о штаны, снова взяла в правую.
Цейсовская оптика на карабине просветлённая, с отличной светосилой — я надеялся, что до выстрела успею разглядеть рожу. В том, что стрелять надо, давно не сомневался. Ты не панда и не киви, в Красной книге тебя нет, нечисть. Разве что в Чёрной. Но такой фолиант меня не интересует.
MR-1 пристрелян на сотню метров, можно не мудрить.
Вскинув в тени здания карабин, всмотрелся через прицел в кокпит «арбуза». Нормально, что-то видно, можно попробовать.
— Не стреляй. Только если в нашу сторону. Поняла? — прошептал я.