— А вот здесь что? — ткнула карандашом напарница.
— Бухта Ласпи? Надеюсь, что я промазал не настолько. Хотя разницы нет, так даже ближе к цели. — Я с сомнением посмотрел на контур, потом на дисплей. — Не, Ань, тогда был бы виден обрез засветки на мысе Сарыч, а его нет.
В эфире тишина, посторонних судов в акватории не наблюдается.
Вот уже и берег, чёрный скалистый абрис хорошо заметен на фоне не закрытого тучами фрагмента звёздного неба. Куда попали… К ночи совсем сильно раздуло, тёплый южный ветер поднимал всё большую волну, пора причаливать. Мы поднялись наверх, «Харизма», слегка покачиваясь на волне, пошла совсем уж черепашьим ходом. Я то и дело поглядывая на эхолот — глубины хорошие.
Проклятье, на берегу ни огонька! Чуда не произошло, Крым был так же мёртв, как и вся остальная планета. Как сориентироваться?
Вдруг впереди-справа из темноты показалась характерная высокая скала, стоящая в море рядом с берегом.
— Пошли к ней, что ли, хоть от ветра спрячемся. Ани, тащи пээнвэшку!
Да, хреновенько, что не видно пристаней. Делать нечего, в такую погоду, да ещё в кромешной темноте искать более подходящее место не просто рискованно, а самоубийственно. Через шесть минут огромная скала осталась справа, «Харизма» осторожно вкатывалась под её тень. Я включил носовую фару и поисковый прожектор.
— Ани, крути лучом, разглядывай!
Глубины позволяют подходить ближе, но на душе неспокойно, к волнению на море прибавился вновь начавшийся дождь, вообще задница. Потерпим, не сахарные, всё едино в тепло не уйдёшь, швартоваться надо. Выступающая в море внушительная стена отлично укрывала от южного ветра и волн, тут было почти тихо. Уставшая в беге «Харизма» оказалась в крошечной, но глубокой, судя по эхолоту, бухте, закрытой от ветра скалой.
— Гош, здесь причаливают лодки! — заорала напарница. — Ломы какие-то, ещё железяка торчит, можно привязать верёвку!
Верёвку… Ага, ещё скажи — бантиком! Приобщившись к суровому морскому труду, я чувствовал просыпающееся превосходство настоящего моряка. Ещё немного, и «Харизма» замерла напротив двух валунов. Прибор ночного видения так и не пригодился, не удобен он в такой ситуации, свет прожекторов действенней.
— Я на берег, концы кидай! Сначала носовой, потом кормовой!
Крутясь в световом пятне прожектора среди скользких камней, я не думал о том, что могу сломать ноги, все мысли занимал мучительный вопрос: как вязать, какой, понимаете ли, узел применить: «двойные макароны» или «средиземноморскую дулю»? В итоге, жестоко посмеявшись над собой, я закрепил конец самым суровым узлом — «какой вышел». Потом перебрался к корме и там, дважды вымокнув в прохладной водице, повторил процедуру, кое-как расчалив катер параллельно береговым камням. Хоть и гасит скала волну, но качка есть, надо закреплять катер жёстче, иначе будет бить о камни.
Всё, к чёрту, пойдёт и так!
Забравшись на борт по купальной платформе, дух не успел перевести, как сразу был схвачен и уведён на просушку с горячим кофе и стаканчиком коньяка в комплекте. Только мы расслабились в уютном тепле нижней рубки, как началось настоящее светопреставление. Неожиданно налетевший шквал засвистел в высоких скалах над головой, наполняя душу незадачливых моряков тоскливым ужасом. Ага! Мы как раз задачливые — успели, спрятались! Шторм всё нарастал, ветер ревел, а мы подбадривали друг друга настолько идиотскими фразочками, что вспомнился бессмертный морской юмор великого писателя Конецкого: «Чем сложнее ситуация, тем замогильнее шутки».
— Как думаешь, троса выдержат?
— Кормовой надо бы подтянуть лебёдкой, может о камни поцарапать, — с видом бывалого морского волка молвил я и прямо в белом махровом халате пошёл на корму.
Закончив опасные эволюции причаливания, экипаж какое-то время со страхом глядел на разбушевавшуюся стихию, но вскоре, не выдержав напряжения, разобрал оружие и свалился прямо в рубке.
Хотели спать вахтами, а отрубились оба, практически сразу и беспробудно…
Я проснулся первым.
Первое сенсорное: спокойная тишина, точнее, мягкий шумовой фон, не вызывающий тревоги. Тут же толкнул в бок подругу.
Идиллия… В воздухе слышался чуть уловимый аромат хвойного леса, местами покрывающего скалистый берег, радовал слух шелест кристально чистых волн за бортом.
— Красота какая, Гош! — восхитилась она, сладко потягиваясь.
Заповедный берег притягивал глаз. Казалось, что сверху, с высоты взметнувшихся над бездонно-синим морем скал, можно было рассмотреть весь Крым. Гладь спокойного моря на западе терялась, смешиваясь с горизонтом, и лишь высоко плывущие облака белоснежными полосками подчеркивали эту границу, убегая от неё на восток.
Неопытному человеку легко представить, что отсюда невозможно выбраться, кроме как по морю. На берегу — сплошные нагромождения камней, в некоторых местах виднелись стволы упавших или принесённых штормами деревьев. Склон выглядел безлюдным, никаких строений вокруг.
В крошечной бухте было спокойно, катер стоял устойчиво.
— Сработали твои бантики!
— А то!
Остатки утреннего тумана ещё цеплялись за окрестные горы.
Так… Всё побережье — высокий, слегка извилистый обрыв, обрамляющий берег с запада. Главный вопрос повис вместе с туманом: где мы?
— Пойду завтрак делать, — сообщила Ани, вернувшись из душевой.
— Кобуру надень, — приказал я и с автоматом под мышкой отправился в гальюн. Хватит разгильдяйничать, добром это не кончится.
Потом забрался наверх и запустил один двигатель на малых, включив все системы.
Чистый радиоэфир, подконтрольное судовому радару пустое пространство акватории и молчание радиолокационного ответчика говорили мне: вокруг нет никого. Ни врага, ни друга, которого ты мог бы со всем тщанием расспросить о местности. И что теперь делать? Вообще-то надо бы заправить бак, эксперименты с мощностью резко сократили запас топлива, а канистры тратить неохота, аварийный запас.
С некоторой тоской ещё раз огляделся вокруг.
Изломанные скалы, обрывисто уходящие в воду, в нижней части были лишены всякой растительности, волны свирепых зимних штормов вычистили поверхность. Слева виднелась ещё одна скала с приметной сосной на вершине, изогнутой настолько волшебно, что она не может не быть объектом культовой фотографии. Наверняка ведь что-то знаменитое!
— Ань, ты же Крым должна хорошо знать, не?! — крикнул я вниз.
— С чего бы?! — удивилась подруга, бренча на камбузе посудой.
— Так все ж москвичи сюда ездят, известное дело!
— Я не все, Санин, всегда в Сочи ездила! Не мешай! И в душ пока не ходи, горячей воды нет, греется!
— Зря, — тихо сказал я. — Была бы польза…
В судовом бойлере хранится двадцать литров воды, как она сумела так быстро всё потратить? Пусть тёплая под утро, и всё же…
Потрясающий вид!
Древние скалы, зелень кривых сосен, изумрудная вода под восходящим солнцем — почему бы славным путешественникам не искупаться? Не вижу помех. Решено: утренний кофе со сливками, и дружно бросаемся в воду!
Внизу затопала повариха, я начал потирать руки.
— Йего-о-ор!!!
Плечи сразу занемели. Что там случилось?!
Сбив предохранитель на автомате вниз, я метнулся на палубу.
— Смотри! — поставив поднос, Анька показывала пальцем прямо перед собой.
Предмет сенсации стоил того, чтобы так панически разораться. В нижней трети скалы красной краской было выведено:
Айя. Парус. Мы пили здесь!
Тюмень 2013 год.
— А говорят, что от этих иероглифов один вред, — задумчиво изрёк я, ещё раз прочитывая варварскую надпись. — Молодец, солнышко! Теперь можно определяться.
Не найдя на столе свободного места под чашки и тарелку с бутербродами, мы поставили приборы на пол, а сами вцепились в разложенную карту и страницы лоции. Вскоре всё стало на свои места: это западная часть мыса Айя. Приютившая нас на время шторма скала так и называется — Парус, или Шпиталь.
— Значит, Балаклавская бухта чуть северней?
— Точно, вон там она, — показал я вдоль берега. — Могу себя поздравить, отклонение незначительное, для первого раза так просто отлично, не находишь?
— В Балаклаву пойдём? — поинтересовалась подруга.
— Ни шагу на запад, родная, только на восток! Обогнём мыс и двинем в виду берега, пока не обнаружим подходящую заправку. На Форосе, например.
— Это где Горбачёв чалился? — с видом прожжённой политзэчки вспомнила напарница.
— Вряд ли он был последним постояльцем, наверняка там куча VIP-отелей отгрохана.
— А ты, Гош, как я посмотрю, тоже не великий знаток крымских земель? — задумчиво спросила она.
— Ни разу! Меня тоже всё чаще в Сочи вывозили, потом и сам ездил. Родители говорят, что в молодости прикалывались по Крыму, а меня как-то не тянуло.
Девушка встала, наклонившись над столом.
— Скажи, а зачем мы тогда рубимся в этот Таганрог?
Я настолько растерялся от столь неожиданного вопроса, что чуть не подавился очередным глотком. Получив пару горячих хлопков по спине, откашлялся и кое-как спросил:
— Ну как почему, Россия же! Типа там высадимся, а потом…
— Что потом, на Москву пойдём? В самый кошмар?
Я тоже вскочил, чувствуя прилив злости.
— Какого хрена?! Ты же сама так хотела! Мы же советовались, обсуждали!
— Обсуждали, не спорю, мельком! — Аньча не собиралась сдаваться. — Когда обсуждали, было столько сиюминутных проблем, что мы накидывали маршрут начерно, ты что, не понимаешь этого? Вот я и спрашиваю сейчас: какого мы забыли в этом Таганроге?
Надо взять паузу.
— Садимся, — предложил я уже спокойней. — Похоже, слово Таганрог становится ругательным. Твой вариант?
— Пошли сразу на Сочи! Нормальная община там найдётся, как и везде, крупных производств нет, экология вряд ли пострадала, а последствий в разы меньше. Побережье знаем, это тебе не Крым, чужая страна!
— Как везде — здесь ключевое, так что этого мало, — отмахнулся я. — Что ещё?
— Море, дурачина! — выдала Ани и победно замолчала.
Я тоже не торопился глаголить. Море? А что нам даёт море? И тут же начал сдуваться… Конечно же, море!
— Понял?
— Понял, — выдохнул я. — Универсальная магистраль. Куда хошь драпай, если что-то пойдёт не так! Легко и быстро. Да на таком катере… Весь мир в кармане!
— Вот именно, — молвила девка с победным видом. — Ещё кофе, дорогой?
Умная, сучка, как такую не любить. Есть и ещё один важный момент, о котором моя напарница пока не вспомнила, но вспомнит обязательно. Там тепло. В Москве бывают такие зимы, что мало не покажется! Нужно ли ожидать ужесточения климата с падением производств? Чёрт его знает, вполне может случиться. В Подмосковье заманаешься избу топить. И ради чего… Ради спокойной жизни на отшибе? Сочи — крайняя к югу русская территория, субтропики, зимы в привычном понимании не бывает, знаю. Растёт всё подряд, никаких проблем с пропитанием.
— Подумать надо, — глубокомысленно заявил я. Кто в доме хозяин?
— Подумай, дорогой, подумай, мужчинам надо много думать.
Отчалили через час.
Отшвартовывая катер, я опять вымок насквозь, не хочет отпускать мягкий белый халат. Как дачник, ей богу…
Уже понимая, что делаю, достаточно грамотно двигал джойстик подруливающего устройства — вскоре «Харизма» выкатилась на чистую воду. И почти сразу же тявкнул предупреждающий сигнал, красные светодиоды ответчика тревожно замигали.
— Кто-то работает радаром. Наверное, из Балаклавы.
— Может, туда заглянем? Народ серьёзный, если радар работает.
— Если такой серьёзный, то тем более валить надо, Ани, и чем быстрее, тем лучше! Что бы ни вспоминали наши родители, здесь всё ещё заграница, а мы — чужие. Странные русские, появившиеся из дальних краёв. Риск велик.
Повернув к югу, катер быстро вышел на двадцать узлов. Ветерок — всего метра три в секунду, лёгкая волна на полметра, яркое солнце, бриллиантовые брызги за кормой, эх, хорошо идем! Летящие из-под форштевня катера хрустальные капли, сверкая на солнце, проносились мимо, и в воздухе вспыхивал радужный нимб. Иногда брызги хотели достать меня, но силы им не хватало, и они обрушивались на палубу мелкими водопадами, стекая в шпигаты.
Хорошо стоять на флайбридже! Наверное, зашибись было владельцу снисходительно поглядывать отсюда и на более медлительных попутчиков. На «летящем мостике» видишь простор, здесь самые сильные впечатления от скорости, океана и свежего ветра — ни на минуту не оставляет пьянящее ощущение бесконечного полёта в открытом море!
Что-то я крутовато зарулил, береговая черта уже начала размываться в туманной дымке утренней, давай назад, ближе к берегу!
— Ань, смотри, дельфины!
Небольшая стайка красавцев летела справа по борту, молодые хулиганистые афалины смело подрезали курс прямо перед форштевнем «Харизмы» и легко выпрыгивали из волны, демонстрируя абсолютное превосходство. Никогда не видел этих удивительных животных так близко, до гладких спин наиболее отважных можно было дотянуться рукой и успеть погладить в воздухе.
К Форосу подошли быстро. Не устаю я удивляться крошечным расстояниям между населёнкой на побережьях. И не только. Материк, тут всё скученно, поляны давно поделены — откуда взяться длинным плечам? Мне вот, чтобы в выходные добраться до своей избушки на озере Глубоком, приходится пропилить на моторке более сотни километров… И ничего, привык — кажется, что совсем рядом.
Не знаю, каковы были бы мои впечатления, сойди я на берег и поживи курортником на самой южной оконечности Крыма, но общий вид места позволял понять, почему именно тут решили построить госдачу для последнего Президента Советского Союза. Великолепно смотрится эта панорама гор, на фоне которых в шестидесятые, как я слышал, снимались сцены многих советских фильмов-сказок. Понтовое местечко, где Горбачёв показал стране последнюю советскую сказку.
Вроде и цивилизация рядом, а природа прелестно диковатая.
— Интересно, тут зверьё водится?
— Кошки, — быстро ответила подруга. — Тебе кого бы хотелось увидеть?
— Ну, косулю, например… Давно не охотился.
Не очень широкая пляжная полоса городка вполне типична для южного берега Крыма — галька, бетонные плиты, пирсы, волнорезы и валуны. Даже с моря заметен большой парк, разглядывая который я решил, что его территория — лучшее, что есть в Форосе. Честно говоря, вообще не понял структуру посёлка, он вообще есть? Всё как-то невнятно.
Минут десять изучал городок, глядя в бинокль.
Дома советской постройки — насчитал три двенадцатиэтажки, четыре девятиэтажки и несколько хрущёвок, нагромождение частного сектора с садовыми участками, какие-то неинтересные улочки, заборы тут и там — виден краешек примитивной инфраструктуры, докладывающий наблюдателю, что прошедшие годы серьёзных инвестиций местечку не принесли, всё на старых дрожжах.
Но в целом симпатично, можно описывать, не скатываясь в сарказм. Место тихое, климат мягкий, воздух чистый, море кристальное — что ещё надо?
Дача Горбачёва — это три строения с двускатными крышами, яркие белые пятна среди буйной зелени. Территория облагорожена, с воды короткий вогнутый пляж возле бывшей дачи не менее примечателен, чем мангалийский у «Президента», символично, да? Мигрируем между понтами.
— Объект «Заря», госсобственность, — пояснила Ани, которой не терпелось вывалить сведения, полученные при чтении набранных про запас справочников. — Так и остается закрытым объектом, гостевая дача нынешнего президента Украины… Никого не пускают, забор.
— Переходящий приз! Что-то местечко не очень удобно для охраны. Гляди, там шоссе наверху! Видно со всех сторон, подступы свободные… С горки комплекс как на ладони, а туда может забраться кто угодно.
— Говорят, что КГБ из-за этого и психовал, когда Горбачёв именно Форос выбрал своей летней резиденцией. Надо все перекрывать и контролировать. Ещё несколько лет назад фиг бы какой катер смог пройти поблизости, ближе четырех километров приближаться не разрешалось! Позже всё развалилось, обычная охрана… Неприятно тут, не находишь? Нехорошее место.
— Лишь бы очередной чёрной бабки не было, остальное как-нибудь переживу, — хмыкнул я. — Короче, подойду поближе, а ты наблюдай.
Заборы госдачи не интересуют, интересует пирс слева.
В бухте два места стоянки. Правый пирс — для лодок попроще — существенно меньше левого, где органично смотрелась бы стая огромных моторных яхт. Жаль, что сейчас нет ни одной, плохая примета. Я вновь взял в правую руку бинокль и принялся разглядывать бетон причала в надежде увидеть следы аппаратуры раздаточных систем.
Ничего нет, похоже, облом.
— Гош, посмотри-ка! — окликнула меня Ани. — За левым боном, у камней!
Я быстро перевёл бинокль и сразу увидел лежащее недалеко от воды тело человека.
Это не турист, не курортник, случайно оказавшийся ночью на пляже в начале атаки генетическим оружием. Какие, к чёрту, могут быть туристы на объекте «Заря»? Лежит недавно, иначе шторма утащили бы тело. Не утопленник, их я навидался.
— Останавливайся, хватит, — подсказали мне толчком в бок.
«Харизма» замерла метрах в пятидесяти от бона.
Мощная оптика шкиперского бинокля позволяла рассмотреть всё в деталях. В очень неприглядных деталях!
— Ёлки, Анька, да у него пулевое в голове!
Напарница тут же поменяла бинокль на карабин.
— Вижу! Да… Говоришь, давно не охотился, Гош? Тут охота идёт полным ходом, не хочешь поучаствовать?
— Мужик одет, не купался… Полотенца нет. Лодок поблизости тоже. Опа! Там джип стоит возле деревьев, «двухсотка», передние двери открыты. Машинка не из простых, — дополнял я картину преступления, не обращая внимания на подколки.