Да и как бы она смогла из могилы-то вылезти, если б спала и теперь проснулась! И потом, по такому морозу в такой одежде сюда добраться!
–
А вот сейчас мы это и узнаем, – мама уже открывала. – Не держать же её под дверью.
Ещё миг, и дверь распахнулась. Стоявшая на пороге бабушка, увидев их, заулыбалась. Улыбка её была какая-то странная, а лицо почему-то, хоть и самую малость, отёкшим, да только никто из открывших ей домочадцев не обратил на это абсолютно никакого внимания.
–
Ну наконец-то, проснулись! А я уж думала, мне ночевать под дверью придётся, – тут же раздался её, ставший немного хрипловатым, голос.
Посторонившись, мама молча пропустила бабулю в квартиру. Ей, было видно, и самой было от всего этого очень не по себе.
Бабушка сразу вошла. Стала разуваться. От неё пахнуло чем-то чужим и неприятным. Нет, не только улицей. Чем-то ещё. И даже не пахнуло, а, хоть и едва заметно, завоняло. Хоть было пока и не понять, чем именно. По спине у Оксаны снова пробежал холодок. Отступив немного назад, она стала настороженно бабушку разглядывать.
Одежда и обувь, – чёрный сарафан с такой же чёрной блузой, такие же чёрные колготки и тапочки, – на бабуле были всё те же, в каких её ещё недавно положили в гроб и похоронили, разве что всё это кое-где было испачкано землёй. Таким же, как во время недавних похорон, если не замечать появившегося на нём странного малозаметного отёка, скрывшего обострившиеся тогда черты, было и лицо бабушки, – бледным и словно помолодевшим. И это, пожалуй, было и всё, что напоминало в её облике о её недавней смерти. Во всём остальном бабуля была такой же, как и прежде. До её недавних похорон. Всё те же аккуратно причёсанные седые волосы, та же немного ссутулившаяся фигура. Всё так же неловко, с виду, разуваясь, она опиралась рукой о стену и всё так же смешно при этом морщила нос, кряхтела и что-то неслышно бормотала. А самое главное, она была живая! Уж это-то было не спутать ни с чем. По крайней мере, так тогда всем в Оксанином семействе казалось.
При виде всего этого сомнения относительно неожиданно заявившейся к ним бабушки у Оксаны понемногу начали таять. Переглянувшись с папой, она поняла, что подумали они с ним в тот момент примерно об одном и том же. И это ещё больше в её рассудке стало растапливать эти сомнения. На смену им приходила и уже начала там закрепляться настоящая уверенность в том, что к ним действительно только что пожаловала их прабабушка Паша, которую полторы недели назад похоронили! Живая!!! Выходит, она и правда всё это время провела в летаргическом сне? Но чем же она тогда в могиле дышала?! Хотя, дыхание, наверняка, в таких случаях у человека очень замедляется. Хотя… Оно ведь не прекращается совсем! Впрочем, к чему было гадать, сейчас бабушка сама им всё и расскажет.
Между тем мама, подойдя к бабушке поближе, уже помогала ей разуться.
–
Пойдём на кухню, бабуль, я чаю поставлю, – заговорила она с ней таким голосом, словно бабушка была маленькой.
–
А не хочу я чаю, – бабушка снова заулыбалась. – Я лучше в кресле посижу да на вас погляжу. Пойдёмте в гостиную.
И она первая направилась туда, куда только что позвала всех остальных в прихожей.
Пожав плечами, мама Оксаны пошла за ней следом. Оксана же, обежав маму сбоку, бабулю догнала и, обняв за плечи, дальше пошла с ней в обнимку. Та сразу повернулась к внучке лицом и ласково ей улыбнулась, даже что-то при этом проговорив, да только Оксана ничего не расслышала. Вернее, расслышала, но не обратила на эти бабулины слова абсолютно никакого внимания. От них её отвлекла ужасная вонь, нахлынувшая на неё при этих словах из бабушкиного рта. Эта вонь была кошмарной, чуть не вывернувшей Оксану наизнанку! Еле-еле сдержавшись, Оксана постаралась отогнать от себя нахлынувшее недоумение, вмиг найдя этому премерзкому запаху оправдание. Попробуй почти две недели зубы не чистить! И это в бабушкином-то возрасте.
Но это было ещё не всё. Ещё и не дойдя с бабулей в обнимку до входа в гостиную, Оксана почувствовала то, чего раньше, вот так обнимая бабулю, она никогда не чувствовала. От бабушки теперь исходил какой-то неестественный ледяной холод. Словно она была из насквозь промёрзшего гранита или железа. Оксане стало не по себе. Она едва это вытерпела. Однако, она и этому нашла объяснение, – бабуля по такому холоду добиралась через пол-города в такой легкой одежде, – не придав и тому холоду абсолютно никакого значения. И вот она уже она довела бабулю до ближайшего кресла в гостиной. А из него… Это было уже третей по счёту странностью, связанной с бабулиным внезапным появлением, на которую им всем стоило обратить хоть какое-то внимание. Из него тут же выпрыгнул спавший там Оксанин кот Мячик, который почему-то при виде бабули, даже не отбежав толком в сторону, выгнул спину и угрожающе зашипел.
–
Брысь! – Оксана не придала и этому никакого значения, ногой отодвинув Мячика в сторону. – Ты гляди, быстро же ты отвык от бабули!
Сказать, что ничего из этого – исходившие от бабушки вонь её дыхания и холод, выходка Мячика, – Оксану ничуть не насторожило, было бы неверно. Просто всё больше и больше охватываемая радостью по поводу того, что бабуля всё-таки оказалась жива, она не хотела думать о бабуле ничего другого. Боясь спугнуть так внезапно свалившееся на неё счастье, она гнала все другие, просившиеся тогда в её в голову, мысли об этом прочь.
Расположившись на диване, напротив бабушкиного кресла, куда подсел и папа, Оксана стала с нетерпением, несмотря на позднюю ночь, ждать бабулиного рассказа. Её мама присела на второе из кресел.
В комнате повисла напряжённая тишина. Все не отрываясь смотрели на бабушку, напряжённо ожидая её рассказа. Только бабуля почему-то не спешила. Она вообще стала какая-то не такая… Всё молчала и молчала, и никто не решался её хоть немного поторопить. И молчание то затянулось довольно надолго.
В своих ожиданиях Оксана, и сама этого не замечая, стала уходить в свои мысли. А о чём в тот миг она могла думать, если не о сидевшей напротив неё в кресле бабушке Паше? Только теперь в голову к ней всё-таки как-то смогли закрасться те самые мысли, которые она только что от себя гнала, сделав её думы безрадостными и настороженными. Вспомнились бабушкины слова о том, что она «ей» не дастся, сказанные незадолго до смерти, ну или до того, как она заснула летаргическим сном, если это была не смерть. Вспомнилась и её зловещая игра в компьютере. Как-то слишком уж странно они совпадали. Бабулино «я ей… не дамся» и название той жуткой игры. А потом выбор Оксаной в той игре команды «Оживить» и ночью внезапное появление бабушки. Такой необычной, холодной… Мысли о связанности таинственного бабушкиного появления и тем «Оживить» в её игре начали теснить в голове у Оксаны версию о том, что их бабушка всё это время проспала летаргическим сном. Поймав себя на этом, Оксана невольно поёжилась от страха. Об этом не хотелось думать, да только эти мысли из её головы уже было не вышибить ничем.
Внезапно тревожные раздумья Оксаны были прерваны маминым шёпотом.
–
Она, кажется, заснула, – поднимаясь с кресла, прошептала мама, повернув всё ещё обескураженное лицо к Оксане и её папе. – Пойдёмте-ка и мы спать. Утро вечера мудренее, завтра со всем и разберёмся. Тем более, что завтра выходной, время всё выяснить у нас будет.
На следующий день, действительно, была суббота. Ни Оксане, ни её «предкам», вставать никуда было ненужно. И у родителей законный выходной, и в Оксаниной школе по субботам не учились.
–
Как же, заснёшь после такого, – так же тихо пробурчал себе под нос папа, тоже поднимаясь на ноги и протягивая руку дочери.
–
Что? – недоуменно повернулась к нему мама, которая уже направилась было к выходу из комнаты.
–
Ну, не знаю… – папа смутился. – Не каждый день с мертвецами сталкиваешься!
–
Что ты несёшь? – мамин шёпот был возмущён. – Мы её чуть не убили, а ты ещё и такое на неё говоришь! И не стыдно?
Папа покраснел. Стараясь загладить вину, он виновато улыбнулся и сказал:
–
А что же ты её, так сидя спать и оставишь? Хоть бы постель постелила!
–
Пусть пока так спит. А проснётся, я на этот случай ей постелю в её комнате. Небось, туда она и пойдёт, если встанет. Сейчас же не будем её тревожить. И переволновалась она, и устала…
–
Переволновалась, – согласился с ней папа. – Наверное, поэтому воздух так часто портит.
–
Иди уж, – мама беззлобно папу подтолкнула. – Небось, сам наделал!
А в комнате, надо сказать, и впрямь появился какой-то жутко неприятный запах.
Оксана первая выпорхнула из гостиной, после чего, сделав ручкой «Пока!» родителям, направилась к себе. На душе было очень тяжело. Мысли о только что случившемся внезапном и странном, вернее даже сказать страшном, возвращении домой их недавно умершей бабушки не давали покоя. Нет, конечно, если бабушка действительно оказалась живой, проспав всё это время летаргическим сном, было очень здорово. Вот только верилось в это с каждой минутой всё труднее и труднее. В голову назойливо лезли мысли о том, что на самом деле всё было не так, что бабуля была мертва, а её внезапное оживление произошло из-за того «Оживить» в её кошмарной игре и было ненастоящим. И эти мысли стали в Оксаниной голове уже почти что хозяевами. Слишком уж впечатлили её вначале та «игрушка», а потом бабулино возвращение из мёртвых.
С такими мыслями Оксана и легла спать. С ними и заснула…
Глава 5
А ТЫ УВЕРЕНА, ЧТО ТЫ ТЕПЕРЬ ЖИВАЯ?
Будильник спозаранку никого не будил, потому что наступили выходные. Впрочем, Оксане, как, наверняка, и её «предкам», из-за всего пережитого накануне в то утро всё равно не спалось. Проснулась она очень рано. И, ещё толком не отойдя от одолевавших её всю ночь кошмаров, сразу же вспомнила обо всём произошедшем минувшей ночью. Мысли об этом вмиг стали в её рассудке полноправными хозяевами.
Тут же вспомнилась и бабулина игра, и то, что она сама успела в ней наделать.
От всех этих мыслей Оксана поёжилась. Возвращение бабушки хоть и должно было стать для всего их семейства огромной радостью, да только радости Оксана отчего-то никакой не ощущала. Мешал страх. А попробуй, после такого, не бояться!
Оксана не знала, спали ли вообще в ту ночь её родители. Было удивительно, как сама она смогла после такого заснуть. А спят ли, интересно, мама и папа сейчас? Вряд ли! Во-первых, уже было не так уж и рано. Часы на стене показывали семь сорок пять. А во вторых… Да что гадать, надо пойти и посмотреть. При мыслях об этом Оксана поднялась с кровати и, как была, в пижаме, едва только нацепив на ноги тапочки, крадучись направилась в спальню родителей.
Интересно, а бабушка спит? Может, заглянуть к ней? Бр-р! Что-то неохота! Подумав об этом, как раз проходя мимо входа в гостиную, Оксана, даже не посмотрев в неё, ускорила шаги. Наверняка бабуля уже не спала. Вон сколько времени во сне провела, если считать со дня её похорон.
Надо бы «переключить» свои мысли на что-нибудь более приятное. Об этом подумала Оксана, уже подходя к спальне мамы и папы. Это стало у Оксаны получаться, наверное, благодаря тому, что она уже входила в спальню родителей, ведь там было на что отвлечься.
–
Наш пупсик уже поднялся? – ласково посмотрев на дочь, нежным голосом проговорила мама.
Они с папой ещё явно не вставали.
–
А бабушка? – папа тоже поднял на Оксану глаза. И взгляд его был встревоженным. – Ты её видела?
Было понятно, что его тоже не оставляли мысли об их ночной пришелице.
–
Нет, – растерянно ответила Оксана, помня, как она только что прошмыгнула мимо гостиной, совсем не желая туда заглянуть.
–
Пойду посмотрю сам! – проговорил папа, начав выбираясь из постели. – А ну, кыш!
Последнее было командой Оксане отвернуться, что она мигом и исполнила. А папа, облачившись в свой ночной халат, тут же направился в гостиную.
Мама с дочерью остались его ждать на кровати, прислушиваясь к доносившимся из-за двери, в которую он только что вышел, звукам. Это были звуки шарканья по полу папиных тапок, которые в следующую минуту им «рассказали», что папа, едва только войдя в гостиную, где ночью была оставлена заснувшая бабушка, сразу же оттуда и вышел. Мама с Оксаной переглянулись. Папа же, было хорошо слышно, далее направился в кухню. И тут! Едва только шарканье тапок затихло, оттуда донеслись голоса. Один, без сомнения, папин, а другой… Ну конечно же, бабушкин!
Вскочив обе на ноги, и дочка, и мама, бросились за папой. С сумасшедшими лицами они прибежали на кухню и остановились у порога, как вкопанные, в следующую секунду увидев там то, что, в общем-то, увидеть и ожидали, – на кухне перед их взорами предстала живая бабуля. Она стояла у плиты, как это частенько бывало по утрам ещё совсем недавно, до её смерти. В одной руке у неё была блинная сковорода, в другой – половник. Она как раз разливала по сковороде очередную порцию теста.
–
И чего так рано поднялись? – нарочито строго спросила бабушка у своих домочадцев, поставив сковороду на огонь и поворачиваясь к ним.
Голос её был всё так же хрипловат. Значит, ночью это не показалось. Не придав этому значения тогда, теперь это про себя Оксана отметила.
Папа уже сидел за столом, и его, казалось, уже не касался строгий бабулин допрос. Он, наверное, уже ответил на все бабушкины вопросы. Мама же с дочкой немного растерялись, хоть и вряд ли тогда было нужно хоть что-то бабуле отвечать.
А на кухне стоял аппетитнейший запах свежеприготовленных блинов. Они все уже успели почти что забыть этот, ставший за годы, что у них жила баба Паша, по-настоящему родным, запах, стоявший, помнится, в их кухне спозаранку каждые субботу и воскресенье. А то, бывало, и чаще, если об этом просил кто-нибудь из них. Какое-то необъяснимое ощущение чего-то до боли родного разбудил этот запах в ту минуту в душе у каждого из них, заполняя там буквально каждый уголок непередаваемой радостью и выгоняя прочь уже пускавшую корни невыносимую тоску по чему-то дорогому и навсегда потерянному. Казалось, былая домашняя, уже даже малость подзабытая, атмосфера отныне снова возвращалась в их семейство. На глазах у всех, даже у папы, едва не наворачивались слёзы. Посмотрев друг на друга счастливыми глазами, и мама, и папа, и, конечно же, Оксана, поняли, что у всех у них на душе сейчас творилось одно и то же. И это помогло им справиться с нахлынувшей на них огромной волной эмоций. Они все заулыбались.
–
Так на запах пришли! – наконец, с улыбкой ответила бабушке мама. – От него и проснулись!
Напряжённость, что не отпускала никого из них с самой ночи, с тех самых пор, как в их квартире необъяснимо появилась умершая недавно бабуля, стала уходить. Даже от Оксаны, а ведь она знала обо всём этом куда больше родителей. Устраиваясь за столом, она, как и мама и уже расположившийся там папа, наконец, почувствовала себя намного свободнее, хоть скованность ещё самую малость и не отпускала.
Предвкушая вкусный завтрак, никто из них не обращал никакого внимания на то, что, несмотря на стоявший в кухне аппетитный запах, всегда в таких случаях обязательно там присутствовавшего Мячика нигде не было видно. Как и на то, что к запаху тому было немного подмешано пока никому их них не понятной вони.
–
Вот вам, родные мои, блинков, – приговаривала бабуля, ставя на стол тарелку с распластанными на ней блинами. – Сейчас ещё и чайку налью! И сгущёнки!
–
А сами Вы, бабуль, с нами что же, разве не покушаете? – папа с удивлением посмотрел на бабушку, уже, видно, окончательно «вернувшись» в прежний уклад их жизни.
–
Я уже поела, – каким-то неуверенным голосом отвечала бабушка, почему-то пряча глаза.
–
Когда же ты успела, ба? – правнучка посмотрела на бабулю как-то подозрительно.
–
А то б я вас ждала, – следующий ответ бабушки был получился увереннее и звучал даже с какой-то, едва уловимой, насмешкой. – Первые блинчики так и скушала!
При последних словах бабуля ненадолго положила Оксане на плечо свою руку. И в тот же миг Оксана снова ощутила всё тот же мертвенный холод, который исходил теперь от бабулиного тела. Съёжившись, Оксана почувствовала, как кусочек блина застрял у неё в горле. Рука живого человека, уже несколько часов находящегося в тепле, не может быть такой холодной! К тому же, руки у всех бывают холодными, но чтобы вот так! Исходивший от бабули холод давал не просто ощущение низкой температуры. К тому ощущению необъяснимо и в изрядных порциях были подмешаны ужас, могильная сырость и невыносимая безнадёжность.
То, что почувствовала от руки бабушки Оксана, ввергло её в настоящую панику. В голову снова полезли всё те же мысли, что не давали ей покоя ночью. От мимолётной расслабленности вмиг не осталось и следа. Отпустившая было её напряжённость с неимоверной новой силой обхватила её своими ледяными щупальцами.
А бабуля, как ни в чём ни бывало, уселась на свободный за столом стул и, подперев голову руками, стала молча смотреть на поглощающих её стряпню домочадцев. Бросив исподлобья на неё взгляд, Оксана заставила себя кушать дальше.
–
Так ты нам ничего не расскажешь? – первой не утерпела мама, уставившись на бабулю немигающим взглядом.
–
А? Ты о чём? – бабушка как-будто ничего не поняла.
–
Ну ты ведь сама знаешь, бабуль, – это уже мама сказала со вздохом.
–
А-а! Ну да, ну да, – бабуля понуро опустила голову. – Я поняла, о чём ты говоришь.
Помолчав ещё какое-то время, за которое её никто ни разу не поторопил, она снова подняла свой взгляд на сидевших с ней за одним столом домочадцев.
–
Мне ещё моя бабушка рассказывала, что такое бывает, – начала она каким-то отрешённым голосом. – Сон такой глубокий, что человека принимают за умершего. Схоронят вот так беднягу, а он потом просыпается в гробу. Так, видно, и со мной получилось.
–
Да ты что, ба! – слова сами сорвались с губ Оксаниной мамы, хоть она о таком уже и думала.
–
Я, правда, не поняла толком, кто меня раскопал. Только когда в себя пришла, могила моя была разрыта. А крышка гроба сорвана, – бабушка словно и не заметила слов своей внучки.
–
Может, кто-то могилу захотел ограбить? – предположил ошеломлённый бабушкиным рассказом папа.
–
Может и так. Только я тогда об этом не думала, – тихим голосом продолжала бабушка. – Я, когда всё это вокруг себя увидела, сначала, конечно, перепугалась насмерть. Но потом… Потом сообразила, что меня живую по ошибке похоронили. Тут-то я бабули своей рассказы и вспомнила. Честно говоря, раньше я в них не особо верила. За что, наверное, и была так наказана.