Только однажды, уже под конец, лежа на животе и уткнувшись носом в полотенце, постеленное поверх матраса, спросила:
– Что дальше?
– Дальше? Обед!
– А дальше?
– Еще дальше? Ужин!
– А дальше?
– Дальше? Ночь! Мир так устроен, – ехидно сказал он. – День-ночь, день-ночь. Земля-то вращается!
Она резко села:
– Так ты помнишь?
– По-твоему, я глухой?
На нем были солнцезащитные очки, в которых он был похож на марсианина, Маша не видела глаз, и ей было трудно с ним разговаривать. Впрочем, и она была в очках. Огромных, похожих на глаза стрекозы. Два инопланетянина, из двух разных галактик, Мужчина и Женщина, говорящие на разных языках, каждый со своей логикой, вступили в контакт и попытались друг друга понять. Начала она:
– Когда я говорю дальше, имею в виду, как мы будем жить дальше?
– Как жили, так и будем.
– Может, ты переедешь ко мне? Он тоже резко распрямился, сел.
– С ума сошла? Это еще зачем?
– Сэкономишь на квартплате.
– Как ты уже заметила, я не жадный.
– Илья… Я серьезно.
– А твоя дочь?
– А что дочь?
– Кажется, я ей не понравился.
– Ей сейчас никто не понравится. Мы привыкли жить втроем.
– Втроем?
– Она, я и Надя.
– Ну, так зачем же все менять?
– Потому что… Кто я для тебя? – с тоской спросила Маша. – Девушка, с которой ты проводишь время?
– Ну, ты выбрала момент для выяснения отношений!
Он встал. Посмотрел на небо и сказал:
– Нам пора в номер. Жарко.
– Значит, ты не хочешь об этом говорить.
– Значит, не хочу.
– Ладно. – Она тоже встала. – Мне было хорошо с тобой, и за то спасибо.
Она стала собирать вещи.
– Вот бабье! – зло сказал Илья. – Ну, чего ты добиваешься? Я прошел кастинг перед самым отъездом, это долгоиграющий проект, и если меня утвердят на главную роль, я с утра до вечера буду на съемках! Ну, какой тебе толк от моего чемодана, стоящего в твоей спальне?
– Это хоть какая-то определенность.
– Давай не будем об этом сейчас, а?
– А когда?
– Вот закончатся съемки…
– Начнутся другие. Ты все время занят.
– А ты не хочешь понять, что это не равнодушие к тебе. К твоим проблемам, к твоей дочери. Я не хочу добавлять ко всему этому еще и свои проблемы, понимаешь? А у меня их хватает!
– А может, просто боишься? Ходят слухи… – она осеклась, потому что он словно окаменел. – Извини…
– Нет, ты договаривай. Раз начала.
– Будто бы ты боишься жениться. С этим связано какое-то неприятное воспоминание? Я хочу знать правду!
– А ты мне всю правду говоришь?
– Я? Да. То есть… – она замялась. А как же ее замужество?
– Вот видишь! Наверняка есть что-то, о чем тебе вспоминать не хочется. А говорить тем более.
– Возможно.
– Тогда от меня-то ты чего добиваешься? Ну, не могу я жениться! Не могу! – заорал он, схватил сумку, полотенца и побежал к лестнице, вырубленной в скале.
– Илья! – крикнула она. – Меня подожди!
Он не слушал, несся так, что ей было за ним не угнаться. Она уже поняла, что перегнула палку. Не надо было с такой настойчивостью добиваться от него ответа. Маша догнала его уже наверху, тяжело дыша, сказала:
– Да с чего ты взял, что я прошу на мне жениться?
– А что тогда, по-твоему, определенность?
– Ты мог бы просто переехать ко мне.
– Просто! Как же! Да ничего у вас, баб, не бывает просто! Сначала поставь чемодан в спальне, потом нижнее белье с носками положи в шкаф, а потом лепи штамп в паспорте!
– Это неправда! Я тебе не навязываюсь!
– Да все вы одинаковы, – махнул он рукой и широко зашагал к белоснежным корпусам, в одном и которых был их номер.
Маша поплелась следом.
В номере он долго мылся под душем, а она лежала на кровати, глядя в потолок, и слушала, как льется вода. Все когда-нибудь кончается. Завтра вечером у них самолет. Там, в Москве, холодно, они каждый день слушают прогноз погоды. Их встретит дождь со снегом и пронзительный ледяной ветер. Он оставил машину на платной стоянке, будем надеяться, что с ней ничего не случилось. Илья отвезет ее домой и поедет к себе. И даже не поднимется, чтобы поздороваться с Надей и Соней. И познакомиться с ее мамой.
– Ты не спишь?
Она вздрогнула. Стоит у кровати, в одних плавках, волосы влажные, мощные плечи и грудь в бисеринках воды. Взгляд требовательный. Неужели решил свести все к сексу? Зацеловать ее до одури, затуманить разум, разнежить…
Он лег рядом. Тихо сказал:
– Не злись. Я обязательно что-нибудь придумаю.
– Ты о чем?
– Давно надо с этим разобраться, да все времени нет, – с досадой сказал он. – Ты мне нравишься. Очень. Если бы я сейчас и женился на ком-нибудь, то только на тебе. Но я не могу, понимаешь?
– Ты дал какие-то обязательства? – насторожилась она.
– Ну, вроде того.
– Твой агент, да? Не хочет, чтобы Илья Богатырев был женатым? Это ведь уменьшит количество твоих поклонниц!
Он замялся. Потом вздохнул и сказал:
– И это тоже. Понимаешь, если я скажу, что люблю тебя, я должен буду как-то это оформить.
– Поэтому лучше вообще ничего не говорить!
– Зачем ты так? – поморщился он. – Просто надо подождать. Глядишь, все и утрясется.
– Не переживай так, – горько улыбнулась она. – Никто не сомневается в твоей порядочности.
– Дай мне время. – Он положил руку на ее грудь, нежно погладил, потом коснулся губами шеи. – Когда-нибудь я тебе все расскажу… И ты меня поймешь… И простишь… Ты ведь умная… И красивая… Ты такая красивая…
Она еще злилась, поэтому на его ласки не отвечала. Потом почувствовала усталость и апатию. Эта жара… Как хочется домой… Домой…
… – Тебе хорошо?
– Да. Наверное. Наверное, я счастлива.
– А я есть хочу! Он вскочил.
– Где мои шорты?
– Там, куда ты их зашвырнул. Под креслом. Она перевернулась на живот и стала смотреть, как Илья ищет свою одежду.
– Куда пойдем? В главный ресторан или в бар у бассейна?
– И туда и туда! Во! Нашел! – он быстро натянул шорты. – Что лежим? Я голоден, как волк!
– Ну, так, ешь меня… – она перевернулась на спину и сладко потянулась.
– Что тут есть? Одни кости! – проворчал Илья, бросив на нее хищный взгляд.
– Хочешь, чтобы я была толстой? Нет проблем!
– Еще чего! Маш, вставай, – он протянул руку. – В самом деле, есть очень хочется. И я бы пивка выпил.
– Пивка-а-а…
– Жарко.
– Да, жарко…
…На следующий день, в семь вечера, подъехал автобус, который должен был отвезти их в аэропорт. Сказка кончилась. Последний раз Маша увидела ее из окна автобуса, когда они ехали по городу. Темнело рано, и город успел подготовиться к ее последнему визиту. Проехали мимо кафе, где сидели в последний раз, потом мимо ночного клуба, который им обоим так понравился, мимо магазина, где Илья купил для нее шикарное коралловое ожерелье… Она ехала, заботливо собирая воспоминания и пряча их в заветную шкатулку. Там уже лежала первая улыбка Сони, ее первый шаг, первое сказанное слово, и Машина первая, она же последняя брачная ночь, и ночь, когда она стала женщиной… Теперь же туда, словно яркие бусы, сыпались их с Ильей прогулки по ночному городу, ужины в маленьких кафе и ночи, когда они так страстно занимались любовью, совсем не похожие на те, что уже заняли достойное место в Машиных воспоминаниях. Все это было новое, яркое, но… такое недолговечное. Словно дешевая бижутерия, которая со временем темнеет, рассыпается, и, в конце концов, оказывается на самом дне шкатулки вследствие своей ненужности.
Но что было, то было.
Она ехала назад с ощущением легкости. Словно гора упала с плеч, Маша скинула тот груз забот, что придавливал ее к земле, мешал наслаждаться жизнью. Это ушла усталость. Она даже не думала теперь о том, что будет дальше. Илья прав: не стоит делать из этого проблему. Она была счастлива, как не была счастлива уже давно, и причиной этого был мужчина. Может, только в тот день, когда Володя сказал, что женится на ней. Но то, что было дальше…
Маша невольно вздрогнула. У белой полосы есть свойство быстро заканчиваться. Нет, не может быть! На этот раз ничего такого не будет! Да и что может случиться? Работа у нее есть, крыша над головой есть, есть любимый мужчина. Это, конечно, самое спорное, но и без него она не умрет. Это не так, как в прошлый раз…
– Что с тобой? – тихо спросил Илья. – Не хочется отсюда уезжать?
– Да, – призналась она.
– А мы вернемся! Я тебя понимаю, – он тяжело вздохнул. – Отдыхать – не работать. Приятно жить, когда за тебя все делают, только есть, спать, загорать, купаться и заниматься любовью.
«Нет, ты меня не понимаешь…» Он не может понять ее страхов, потому что он мужчина. И он отвечает только за себя. А, может, Илья просто-напросто боится ответственности?
Они подъехали к зданию аэропорта. Сказка закончилась.
…Москва, как и предполагалось, встретила их мокрым снегом и ледяным ветром. Было ранее утро, они долго ждали багаж, Маша была раздражена, потому что не выспалась. Когда сели в машину, она тут же уснула. У ее дома Илья спросил:
«Нет, ты меня не понимаешь…» Он не может понять ее страхов, потому что он мужчина. И он отвечает только за себя. А, может, Илья просто-напросто боится ответственности?
Они подъехали к зданию аэропорта. Сказка закончилась.
…Москва, как и предполагалось, встретила их мокрым снегом и ледяным ветром. Было ранее утро, они долго ждали багаж, Маша была раздражена, потому что не выспалась. Когда сели в машину, она тут же уснула. У ее дома Илья спросил:
– Мне подняться?
– Куда? Все еще спят! – сердито сказала она.
– Ну, как хочешь, – Маше показалось, что он сказал это с облегчением. – Сумку донесешь?
– Да. Все, пока.
Она торопливо поцеловала его в щеку и стала вылезать из машины.
– Я тебе позвоню, – сказал Илья.
– Да.
Она вскинула сумку на плечо и зашагала к подъезду.
Десять дней. Что ж, все не так уж и плохо. И не надо думать, будто непременно что-то случится. Все будет хорошо.
Неделю спустя…Прошла неделя. Илья не звонил, она же не хотела все портить. Шкатулка памяти была полна приятных воспоминаний, они лежали на самом верху, и хоронить их под ворохом обид так быстро не хотелось. Тем более, не хотелось навязываться. Жизнь вошла в привычное русло, она опять много работала, Надя много времени проводила в клинике, Соня ходила в школу.
Однажды Маша обратила внимание на то, что девочка стала какая-то вялая, бледная, невеселая, но отнесла это на счет переутомления. У первоклашек немалые нагрузки, они еще к этому не привыкли, вот Соня и устает.
Но когда пришла Надя, она все-таки ей пожаловалась:
– Не понимаю, что происходит с Соней? Ты заметила, какая она бледная? Недавно порезала палец, так я два часа не могла остановить кровь! А ведь ранка была неглубокая! Может, у нее анемия? Она всегда была слабенькая.
– Надо пройти обследование, – решительно сказала Надя.
– А, может, обойдется?
– Маша… Я насмотрелась на больных детей. Я тоже заметила, что с Соней что-то не в порядке, еще раньше тебя. И тоже надеялась, что обойдется. Но время идет, а ей становится все хуже… Не хочу тебя расстраивать, но… Надо пройти обследование в нашей клинике. И чем раньше, тем лучше. Завтра я заберу ее собой.
– А как же школа?
– Денек-другой пропустит, ничего страшного. Она же отличница.
– Хорошо. Позвонишь мне, когда все закончится? Я за ней приеду.
…Надя не позвонила ни в полдень, ни в два часа, ни в три. Сначала Маша не придала этому значения, закрутилась на работе, потом поехала по магазинам. Как и все нормальные люди, она сопереживала чужим несчастьям, но думала, что это может случиться с кем угодно, только не с ней. Точно также каждый из нас наверняка знает, что умрет, но также наверняка знает, что не сегодня. Это формула жизни, такая простая, но в тоже время такая действенная.
Болезни Сони – это не ново. Маша не раз лежала с ней в больнице, пережила и воспаление легких, и острый бронхит, и врача-недоучку, который сказал, что девочка вряд ли будет ходить и вообще она – умственно отсталая. Все это уже было и – обошлось же! И на этот раз обойдется. У Сони переутомление, в худшем случае анемия. Против этого есть лекарства, это не так уж и страшно. Тем более, есть Надя…
Она заволновалась только в шесть вечера. Почему нет звонка? Нагруженная покупками, села в машину и набрала номер Надиного мобильного телефона. Абонент был доступен, но трубку не брали. Соня тоже не отвечала на звонок. И вот тут Маша заволновалась всерьез. Однажды такое уже было.
Забыв о покупках, она ринулась домой. Ехала по запруженной машинами Москве, проклиная пробки. От запаха гари болела голова, сердце тревожно ныло, у нее было плохое предчувствие. И тут позвонил Илья.
– Как дела? – весело спросил он.
– Куда ты пропал? – раздраженно ответила Маша.
– Я же тебе говорил: у меня съемки.
– Ты сказал, что прошел кастинг, а насчет съемок…
– Вот именно! Прошел! Меня утвердили на главную роль! Еще бы они этого не сделали!
– И поэтому ты так веселишься!
– Давай отметим это, а? Я соскучился.
– Я сейчас не могу.
– Ты на работе?
– Нет. Слушай, я тебе потом перезвоню.
– Потом, это когда?
– Вечером.
– Ладно, – разочарованно протянул он. – Я вообще-то надеялся…
– Илья, моя дочь заболела. Я пока не знаю, что с ней, надеюсь, что обойдется. – Она сама уже в это не верила.
– Понял. Буду ждать звонка.
Вот он и объявился, но Маша этому не обрадовалась. Она опять набрала Надин номер и загадала: если Надя ответит, все будет хорошо.
Надя не ответила.
Когда Маша подъехала к дому, в окнах ее квартиры горел свет. Сначала у нее от сердца отлегло: Соня дома! Но потом она вспомнила… Это было семь лет назад… Когда погиб Игорь… Такое же чувство… Нет, не может быть!
Она кинулась в подъезд, птицей взлетела на пятый этаж, не дожидаясь лифта. Ей хотелось какого-то действия, она верила, что это ее спасет.
Дверь в квартиру Маша открыла своим ключом, рука слегка дрожала. В большой комнате был свет, дверь приоткрыта. Потом раздался голосок Сони:
– Мама пришла!
«Ну, слава Богу!» Маша прислонилась спиной к стене и перевела дух. Дочь подбежала и обняла ее. В прихожей появилась и Надя.
– Почему ты не брала трубку? – сердито спросила Маша. – И почему не позвонила, как обещала?
– Яне хотела по телефону, – виновато сказала Надя.
Она почувствовала, как в груди, там, где сердце, образовалась черная дыра. Ее постепенно туда затягивало. Объятия Сони показались фальшивыми. Дочь словно просит прощения, а она ведь ни в чем не виновата! Это значит…
– Я приготовила ужин, – тихо сказала Надя. – Идем на кухню.
– Я не хочу есть.
– Тебе надо поесть. А Соня пока порисует.
– А мне можно? – спросила девочка. – Рисовать можно?
– Да, – ответила Надя. – Можно.
На негнущихся ногах Маша прошла на кухню.
– Ты бы переоделась, – сказала Надя, глянув на ее светлый костюм.
– Говори, – потребовала она.
– Хорошо. Сядь. Дело серьезное.
– Что с Соней? – еле слышно спросила Маша, опустившись на табурет.
– У нее острый лейкоз. Диагноз еще надо уточнять, провести более тщательное исследование, в том числе, костного мозга, но, как опытный врач, я тебе скажу, что дело серьезное, – повторила Надя.
– Лейкоз – это что? Рак?
– Ну, не надо так…
– Ты просто не хочешь меня пугать, да?
– Маша…
– Это как с Игорем. Но ты же понимаешь, что я этого не переживу.
– Мы будем ее лечить. Я сделаю все, что могу.
– А это лечится? – жадно спросила Маша.
– Все лечится.
– Тогда почему она здесь? Почему Соня дома? – требовательно спросила она.
– Соня ляжет к нам в клинику утром в понедельник. Пусть девочка еще немного побудет дома. Ей ведь столько предстоит…
– Ей будет больно?
– Я сделаю все, что могу, – отвела глаза Надя.
– Но почему? Почему со мной? С нами? За что? Что я такого сделала?
– Болезнь не выбирает, – тихо сказала Надя. – Есть вещи, против которых мы бессильны. Все не так уж и плохо. Физическое состояние Сони позволяет провести все необходимые процедуры, болезнь диагностирована на ранней стадии, лечение начнется немедленно. Ты живешь в Москве, я работаю в клинике, где лечат как раз такие болезни и у тебя есть деньги. В крайнем случае, ты сможешь их достать.
– Ах, да! Деньги! Скажи – это дорого?
– Трансплантация – дорого.
– Какая трансплантация? – вздрогнула Маша. – Почему?
– Не исключено, что ей понадобится трансплантация костного мозга. Ты ведь хочешь, чтобы она жила?
– Не говори так! – закричала Маша. – Если она умрет, то и я умру!
– Я-то живу, – усмехнулась Надя.
– Но Соня – это мой ребенок! Понимаешь ты?! Ребенок! Да как ты можешь это понимать! У тебя же нет детей!
Надя побледнела.
– Понимаю, тебе сейчас тяжело, – с трудом выговорила она. – Я не сержусь.
– Тяжело?!! Да я не знаю, как я теперь буду жить!!
– Я, я… Хоть бы раз сказала: Соня.
– Да я только о Соне и говорю! Скажи: что я могу сделать?
– Пока ничего. Ждать.
– Значит, ты будешь с ней, ты будешь ее спасать, а я буду ждать.
– Знаю: это самое трудное. Но возможно, и тебе придется действовать. Если понадобится трансплантация, то понадобятся деньги, а, главное, донор.
– Донор? Ты о крови, да?
– Нет. Это другое. И пока я не могу сказать ничего определенного. Соне придется учиться на дому. То есть, в больнице. Восстановительный период займет не меньше года. И тут уже все будет зависеть от тебя, от твоего терпения и мужества. Если хочешь действовать, иди в школу, поговори с завучем, с ее учительницей. Может быть, она сможет хотя бы раз в неделю приходить к Соне в больницу, давать задания? А потом и на дом? Когда ее выпишут из больницы.
– Да, конечно.
– Не надо паниковать. Мы сделаем все, что возможно. Ну, не плачь.
– Я разве плачу?
Маша не замечала, что по лицу давно уже текут слезы. Вот все и закончилось! Это она виновата! Укатила на курорт с мужиком, забыла о ребенке, эгоистка! И вот тебе – расплата! За все надо платить! Получила свой океан любви и море счастья – заплати! Недаром она так боялась быть счастливой!