— Возможно, и нет. — Тис перевернул несколько страниц. — Но в отчете есть и другие удивительные вещи. Например, в мозгу Брендон-Смит обнаружен высокий уровень определенных трансмиттеров.[45] Если быть точным, допамина[46] и серотонина.[47]
Директор развел руками.
— Думаю, еще один симптом Х-гриппа.
Следователь закрыл папку.
— И снова должен вам заметить, что у обезьян такого высокого уровня не было.
Сингер вздохнул.
— Мистер Тис, что вы хотите сказать своими вопросами? Мы все прекрасно понимаем, как опасен данный вирус, и пытаемся его нейтрализовать. У нас есть ученый, Ги Карсон, который занимается только этой проблемой.
— Карсон. Да. Тот, кто сменил Франклина Барта. Бедняга доктор Барт в настоящий момент находится в лечебнице Фезервуд-парк. — Тис наклонился вперед и понизил голос. — И вот еще одна странность. Я разговаривал с доктором Фоссом, который является в настоящий момент лечащим врачом Франклина Барта. У него тоже кровоточат сосуды. А уровень допамина и серотонина невероятно повышен.
В комнате воцарилось молчание.
— Господи, — проговорил Сингер, и в его глазах появилось задумчивое выражение, словно он что-то высчитывал.
Тис поднял вверх палец.
— Но у Барта нет антител Х-гриппа, а с тех пор, как он покинул «Маунт-Дрэгон», прошло несколько недель. Значит, он не заразился этой болезнью.
Напряжение в кабинете заметно спало.
— Выходит, это совпадение, — сказал начальник охраны и откинулся на спинку дивана.
— Маловероятно. Вы работаете здесь с другими патогенами?
Директор комплекса покачал головой.
— У нас имеются обычные вирусы в замороженном виде — вирус Марбург, геморрагической лихорадки Эбола, лихорадки Ласса, — но ни один из них не вызывает помутнения рассудка.
— Совершенно верно, — подтвердил следователь. — И больше ничего?
— Абсолютно ничего.
Тис повернулся к главе службы безопасности.
— Что именно случилось с доктором Бартом?
— Доктор Сингер рекомендовал освободить его от работы в лаборатории, — спокойно ответил Най.
— Доктор Сингер? — переспросил следователь.
— Он стал слишком возбудимым, его сознание помутилось. — Директор помолчал. — Мы с ним дружили. Он был невероятно ранимым человеком, очень добрым и увлеченным. И хотя он мало об этом говорил, мне кажется, он сильно скучал по жене. Уровень стресса здесь исключительно высок… Нужно обладать определенной твердостью и жесткостью, которых у него не было. Это его и погубило. Когда я начал замечать у доктора Барта признаки неоправданной паранойи, я посоветовал отправить его в Центральный госпиталь в Альбукерке для наблюдения.
— Его погубил стресс, — пробормотал Тис. — Простите, что говорю это, доктор, но то, что вы мне описали, совсем не похоже на обычный нервный срыв. — Он посмотрел в свой открытый портфель. — Насколько мне известно, доктор Барт получил степень в медицинской школе университета Джонса Хоикинса за пять лет — иными словами, за половину времени, которое на это обычно требуется.
— Да, — подтвердил Сингер. — Он был… и есть блестящий ученый.
— Затем, судя по тому, что говорится в биографии доктора Барта, которую мне предоставили, он некоторое время работал в рамках медицинской ротации в отделении скорой помощи в гарлемской больнице Мейер, девятьсот сорок четыре, Ист-стрит, сто пятьдесят пять. Вы когда-нибудь бывали в том районе?
— Нет, — ответил Сингер.
— Полиция окрестила живущих там людей «картонные стаканчики». Мрачный намек на то, что жизнь в тех краях ценится не особенно высоко. Интерны называют смену, в которой работал доктор Барт, «особая тридцать шестая». Он находился в отделении скорой помощи тридцать шесть часов подряд, потом двенадцать отдыхал и возвращался на следующие тридцать шесть. И так три месяца, день за днем.
— Я этого не знал, — признался Сингер. — Он мало рассказывал про свое прошлое.
— Затем во время первых двух лет резидентуры[48] доктор Барт сумел написать четырехсотстраничную монографию «Метастаз». Потрясающая работа. В тот момент он одновременно находился в процессе очень тяжелого развода со своей первой женой.
Тис снова немного помолчал, а затем заговорил громче:
— И вы хотите сказать, что этот человек не смог справиться со стрессом?
Он издал лающий смешок, но веселье покинуло его лицо еще прежде, чем стихли звуки.
Сингер и Най молчали. Через некоторое время следователь встал.
— Джентльмены, не смею больше отнимать ваше время, — Он убрал магнитофон и папку в портфель. — Вне всякого сомнения, нам будет о чем еще поговорить, после того как я побеседую с вашим персоналом.
Он почесал облезающий нос и робко улыбнулся.
— Одни люди загорают, а другие сгорают, — сказал он. — Похоже, я отношусь ко второй категории.
Ночь опустилась на домик, обшитый белой вагонкой, на углу Черч-стрит и Сикамор-террас, в пригороде Кливленда под названием Ривер-Пойнт. Мягкий майский ветерок шелестел в листьях, далекий лай собаки и одинокий свисток поезда добавляли таинственности тихому кварталу.
Из стрельчатого окна на втором этаже падал совсем не теплый желтый свет, в отличие от окон других домов на улице. Он был приглушенного голубого оттенка, похожего на мерцание телевизора, но его отличало постоянство цвета и глубины. Прохожий, остановившийся под открытым окном, услышал бы тихое гудение и едва различимый медленный стук клавиатуры компьютера. Но на пустынной улице никого не было.
В комнате сидел маленький человечек. За спиной у него была голая стена с простой деревянной дверью; остальные стены занимали металлические стеллажи, до самого потолка заставленные невероятно ровными рядами электронных монтажных плат. Среди них тут и там попадались мониторы, системы матриц независимых дисковых накопителей и оборудование, которое многие правительства маленьких стран с удовольствием приобрели бы: сетевые анализаторы пакетов,[49] системы перехвата факсовых сообщений и изображений компьютерных экранов, специальные устройства для взламывания паролей, сканнеры сигналов мобильных телефонов.
Человечек поерзал в инвалидном кресле, и оно протестующе заскрипело. Высохшая рука потянулась к изготовленной на заказ клавиатуре, установленной у подлокотника, один искривленный палец пошевелился в голубом свете, затем начал нажимать на мягкие подушечки клавиатуры. Послышался тихий тон быстрого набора номера. На одном из металлических стеллажей ожил экран, и по нему поползли символы компьютерного кода, а затем появился маленький логотип компании.
Палец двинулся к ряду больших разноцветных клавиш и выбрал одну из них.
Безмолвные секунды превратились в минуты. Незнакомец в кресле не верил в то, что можно взломать компьютерную систему грубым методом смены алгоритма или прямой атаки. Вместо этого его программа внедрилась туда, где внешний траффик Интернета входил в корпоративную сеть, и подкладывала свою информацию в заголовки входящих в сетевой шлюз пакетов, таким образом полностью обходя систему паролей. Неожиданно экран ожил, и по нему побежали строчки цифр. Высохшая рука снова поднялась и начала печатать, медленно, затем немного быстрее, извлекая фрагменты шестнадцатеричного компьютерного кода, время от времени останавливаясь, чтобы получить ответ. Экран покраснел, на нем появились слова: «Онлайновые системы «Джин-Дайн» — техническое сопровождение», и короткий список опций.
Ему снова удалось обойти брандмауэр компании.
Недоразвитая рука поднялась в третий раз и включила две программы, которые будут работать в симбиозе. Первая поставит временную «заплатку» на один из файлов операционной системы, маскируя работу другой таким образом, что она будет выглядеть как невинный агент сетевой поддержки. Тем временем второй алгоритм создаст безопасный канал связи с комплексом «Маунт-Дрэгон».
Человечек в инвалидном кресле терпеливо ждал, когда программы минуют сетевые мосты и переходы. Наконец послышался тихий сигнал, затем на экране появилась серия стандартных сообщений.
Рука снова потянулась к клавиатуре, и комнату наполнил звук работающего модема. Ожил второй дисплей, на нем возникло сообщение, напечатанное невидимой рукой.
Вы обещали позвонить час назад! Мне нелегко подстраивать свое расписание, чтобы иметь возможность сидеть и ждать вас.
Сухой палец напечатал ответ на клавиатуре с мягкими подушечками.
Мне нравится, когда вы на меня злитесь, дружище профессор. Я вас слушаю! Пишите для меня свою дурацкую формулу!
Уже слишком поздно, он уже наверняка ушел из лаборатории.
Уже слишком поздно, он уже наверняка ушел из лаборатории.
О вы, неверящий! Вне всякого сомнения, у доктора Карсона в комнате имеется еще один компьютер. И мы сможем поговорить с ним без помех. Вспомните правила, которые там установлены. Ладно. В путь.
Палец нажал на кнопку, и заработала еще одна стандартная подпрограмма ожидания, которая отправила анонимный вызов через сеть «Маунт-Дрэгон» Ги Карсону. Учитывая предыдущий контакт, Мим решил не пользоваться своим обычным приветствием; Карсон мог выключить компьютер, как только он увидит входящий логотип Мима. Прошла минута; затем появился ответ, пришедший из пустыни в Нью-Мексико:
Это Ги. Кто вы?
Человек нажал на одну цветную клавишу, отправив предварительно напечатанное сообщение в сеть.
Что такое? Позвольте представиться еще раз: я Мим, тот, кто приносит известия. Соединяю вас с профессором Левайном.
Он нажал на другую кнопку, подключая абонента к безопасному каналу.
Карсон напечатал:
Забудьте. И отключитесь немедленно от системы.
Ги, прошу вас, это Чарльз Левайн. Подождите. Позвольте мне с вами поговорить.
Ни за что. Я перезагружаюсь.
Мим нажал еще на одну кнопку, и на экране появилось новое сообщение.
Минутку, напарник! Ты имеешь дело с Мимом. Мы контролируем все по горизонтали и вертикали. Я поставил небольшую ловушку на твою сеть, так что если ты сейчас прервешь связь, то активируешь внутреннюю тревогу. И тогда тебе придется серьезно побеседовать с твоим дорогим мистером Скоупсом. Боюсь, что единственный способ избавиться от Мима, — это выслушать нашего дорогого профессора. А теперь внимание, ковбой. По просьбе моего приятеля я сделал так, что ты можешь его вызвать. Если тебе захочется с ним связаться отправь себе запрос на чат. Совершенно верно: себе. Это разбудит коммуникационного демона,[50] которого я спрятал внутри сети. Он наберет номер и соединит тебя с нашим добрым профессором, если его надежный друг ноутбук будет включен. Теперь я уступаю место господину Левайну.
Если вы думаете, что таким способом сможете меня убедить, Левайн, вы ошибаетесь. Вы ставите под угрозу мою карьеру. Я не хочу иметь никаких дел ни с вами, ни участвовать в вашем крестовом походе, ради чего бы то ни было.
У меня нет выбора, Ги. Этот вирус настоящий убийца.
У нас в лаборатории самые надежные меры безопасности в мире…
Очевидно, они не настолько надежны.
Это был несчастный случай.
Как правило, так всегда и бывает.
Мы работаем над медицинским продуктом, который принесет неизмеримую пользу и будет спасать каждый год миллионы жизней. Не говорите мне, что мы занимаемся плохим делом.
Ги, я вам верю. В таком случае почему вы работаете с таким смертельно опасным штаммом?
Послушайте, в этом и заключена проблема: мы пытаемся нейтрализовать вирус, сделать его безвредным. А теперь уходите из сети.
Еще рано. О каком медицинском чуде вы говорите?
Я не могу о нем рассказать.
Ответьте мне на один вопрос: этот вирус меняет ДНК в зародышевых или только в соматических клетках человека?
В зародышевых.
Так я и знал. Ги, неужели вы действительно думаете, что имеете моральное право изменять геном человека?
А почему не сделать это во благо? Если мы сможем навсегда избавить человечество от ужасной болезни, в чем здесь кощунство?
От какой болезни?
Это вас не касается.
Я понял: вы используете вирус, чтобы внести генетические изменения. Он может привести к концу света? Уничтожить человеческую расу? Ответьте мне, и я отключусь.
Я не знаю. Его воздействие на человека практически неизвестно, но он стопроцентно летален для шимпанзе. Мы принимаем все возможные меры предосторожности. Особенно сейчас.
Он передается воздушно-капельным путем?
Да.
Инкубационный период?
От одного дня до двух недель, все зависит от штамма.
Время между первыми симптомами и смертью?
Определенно предсказать невозможно. От нескольких минут до нескольких часов.
Несколько минут? Боже праведный! Причина смерти?
Сильное увеличение объема спинномозговой жидкости, вызывающее отек и кровотечение в мозговых тканях.
Звучит так, будто этот вирус вполне может привести к концу света. Как он называется?
Достаточно, Левайн. Больше никаких вопросов. Убирайтесь из системы к чертовой матери и больше со мной не связывайтесь.
В маленьком домике на углу Черч и Сикамор рука мягко нажала несколько клавиш. На одном из мониторов появилась программа, которая отключила связь и вышла из сети «Джин-Дайн». На другом экране появилось отчаянное послание Левайна:
Проклятье! Нас прервали. Мим, мне нужно еще время!
Мим напечатал ответ:
Спокойно, профессор. Ваш энтузиазм вас прикончит. А теперь перейдем к другому делу. Приготовьте свой компьютер, я собираюсь прислать вам интересный маленький файлик. Вы увидите, что я смог получить информацию, которую вы просили. Естественно, смог. Это оказалось нетривиальной задачей, и вы будете потрясены счетами за разговоры в процессе ее решения. Боюсь, некая миссис Харриет Смит из Нортфилда, штат Миннесота, будет сильно расстроена, когда в следующем месяце получит квитанцию за телефон.
Палец нажал еще на несколько клавиш и замер, дожидаясь, когда загрузятся файлы. Затем оба экрана погасли. На мгновение единственным звуком, нарушавшим тишину в комнате, было негромкое гудение вентиляторов процессора; из открытого окна слышалось стрекотание сверчка в теплой ночи. Затем раздался тихий смех, веселье начало набирать силу, сотрясая жалкое, сморщенное тело в инвалидном кресле.
Шеф-повар «Маунт-Дрэгон» — итальянец по имени Риччолини — всегда подавал основное блюдо сам, чтобы насладиться вполне заслуженными комплиментами, и в результате обед проходил невыносимо медленно. Карсон сидел за центральным столом с Харпером и Вандервэгоном, безуспешно сражаясь с упрямой головной болью. Несмотря на давление со стороны Скоупса, он не сделал практически ничего полезного за целый день, потому что не мог отделаться от мыслей о Левайне. Ему было интересно, каким образом профессору удалось проникнуть в сеть «Джин-Дайн» и почему Левайн выбрал именно его для своих целей. «По крайней мере, никто ничего не заметил», — подумал он. Так ему казалось.
Маленький шеф-повар эффектным жестом поставил тарелки на стол и отошел в сторону, ожидая комплиментов. Карсон с подозрением посмотрел на свою порцию. В меню это блюдо называлось «сладкие хлебцы»,[51] но то, что стояло перед ним, совсем не походило на хлеб, а скорее на загадочную внутреннюю часть какого-то животного.
— Чудесно! — вскричал Харпер, съев кусочек. — Шедевр!
Итальянец отвесил короткий полупоклон, и его лицо засветилось от удовольствия.
Вандервэгон сидел молча, протирая серебряные приборы салфеткой.
— А что это такое? — спросил Карсон.
— Animella con marsala е funghi! Сладкие хлебцы с вином и грибами! — воскликнул шеф-повар.
— Сладкие хлебцы? — удивился Карсон.
На лице шеф-повара появилось озадаченное выражение.
— Разве это не английский? Сладкий хлеб?
— Я хотел спросить, какая именно это часть коровы…
Техасец хлопнул его по спине.
— Лучше не задавать вопросов по поводу некоторых вещей, друг мой.
Итальянец озадаченно улыбнулся и отправился назад, на кухню.
— Они должны лучше мыть посуду, — пробормотал Вандервэгон, вытирая свой бокал для вина. Потом он поднес его к свету и снова принялся протирать.
Харпер посмотрел в противоположную сторону зала, где в полном одиночестве обедал Тис. Его безупречные манеры выглядели почти карикатурными.
— Он с тобой уже разговаривал? — прошептал Харпер Карсону.
— Нет, а с тобой?
— Морочил мне голову все сегодняшнее утро.
— И что он спрашивал? — повернувшись к нему, осведомился Вандервэгон.
— Кучу хитрых вопросов о несчастном случае. Знаете, внешность обманчива. Он совсем не дурак.
— Хитрые вопросы, — повторил Вандервэгон, который во второй раз взял нож и принялся его старательно протирать.
Затем он положил его и тщательно выровнял вилкой.
— Проклятье, почему нам не могут приготовить нормальный стейк, хотя бы разок? — пожаловался Карсон. — Я никогда не знаю, что я ем.