Искусственный офсайд. Босс всегда прав - Сергей Овчинников 16 стр.

Считаю, что Романцев – большой тренер, потрясающе разбирающийся в тактике, прививающий своим командам зрелищный футбол. Подкупает в нем и то, что он не отошел от традиций спартаковского стиля. На чем строилась вся игра при Константине Бескове, что нравилось спартаковским болельщикам, он взял на вооружение, дополнив какими – то собственными находками, необходимыми на том этапе развития футбола. Но сама структура игры и выбор исполнителей стали продолжением концепции Бескова. Преемственность игровых традиций подразумевает узнаваемость любой команды на поле. Раньше игроков «Спартака», московского, киевского, тбилисского «Динамо», ЦСКА, «Арарата», «Нефтчи» в какую форму ни одень, можно было распознать по игровому почерку. У Алекса Фергюсона «Манчестер Юнайтед» много лет играет в традиционном стиле, и всегда есть результат, и болельщиков полно на трибунах. В российском футболе сейчас грани стерты. Но вот Валерий Карпин попытался придать «Спартаку» его традиционное лицо, и успех возвращается к команде. Это касается и «Локомотива» – стоит чуть – чуть обратиться к традициям, и все становится на свои места. И результат есть, и болельщик опять топает на стадион.

Упражнения, которые предлагал Романцев на тренировках, я раньше оценивал, не понимая, что игрокам, которые находились в его распоряжении, только такой тренировочный процесс и был нужен. Когда мне довелось возглавить «Кубань», появилось огромное желание завалить ребят новыми, современными упражнениями. Спасибо Андрею Семину, остудившему мой пыл. «Подожди, многие же из них не понимают того, что ты им предлагаешь, – убеждал меня он. – Нельзя учить игрока передачам, открываниям, требующим стопроцентного исполнительского мастерства, если он даже мяч обработать не может. Нужен постепенный подход, сначала добиться от футболиста нормальной работы с мячом, потом научить его отдавать этот мяч, потом – открываться.» Конечно, и в жизни люди не сразу становятся профессорами, сначала учатся в школе, в институте, в аспирантуре. А Романцев чувствовал уровень и состояние подопечных, поэтому его работа оказывалась очень продуктивной. Нельзя определять тренировочный процесс как старье или, наоборот, модерн. Он должен быть единственно правильным, нужным в данный момент данным исполнителям.

Валерию Газзаеву на пути в сборную пришлось преодолеть немало препятствий, порой искусственных. Ведь у нас принято навешивать на специалиста при его первых неудачных шагах определенное клеймо, а по прошествии времени все об этом забывают, и те же самые люди кричат: «Да это же я ему пророчил такой успех!» Газзаев, поднявшись на тренерский мостик, с первого же дня дал понять, что у нас появился один из амбициознейших специалистов, а это уже очень много значило. Заставлять игроков верить в успех, даже когда они ниже соперника на две головы, чисто западный подход. Это было его первым большим достижением. Организация тренировочного процесса на уровне «Интера», «Милана» – смело могу об этом говорить, потому что у него работал, финансовая подоплека на высочайшем уровне. Последнее мы долго считали отрицательным тренерским качеством, а за границей давно поняли, что оно первостепенно. В Советском Союзе нас приучали к тому, что мы должны все делать за символическую плату, жертвуя семьями, здоровьем на благо Родины. О Газзаеве, как о тренере, могу сказать только хорошее. Игроками в московском «Динамо» мы лишь однажды перед его уходом в «Динамо» тбилисское пересеклись на тренировке. Но потом, когда Газзаев стал тренером сборной, когда мы стали соседями по Баковке, мне от него шла только польза. Мало кто из тренеров выигрывал Кубок УЕФА. И мое отношение к его вынужденному уходу из ЦСКА, к замене на португальца Артура Жорже было однозначным: и слава богу, один из наших постоянных конкурентов станет слабее. Так оно и получилось. Может быть, со стороны армейского руководства это был бы сильный ход, если бы Жорже сменил другого тренера. А тут получился шаг назад. Что в армейском клубе быстро осознали, Газзаева вернули, и он с ЦСКА вон сколько всего навыигрывал.

Считаю, Валерий Георгиевич многое для меня сделал. А однажды еще и по бытовому вопросу помог. Бывало между нами всякое, но не надо мешать спорт и жизнь. Я, например, не мешаю. И к Газзаеву отношусь с огромным уважением. Одно то, что он выиграл Кубок УЕФА, – очень существенный фактор. Та победа позволила многим нашим тренерам поверить в себя. Кстати, у меня в гостиной на столике стоят вина. Если Валерий Георгиевич придет в гости, а мне бы этого очень хотелось, открою самую лучшую бутылку. За запредельный максимализм его можно только уважать. Может, для кого – то это сейчас и прозвучит неожиданно, но я многому заочно у Газзаева научился. Читал его книги, интервью и нужное для себя там всегда подмечал.

Чемпионат Европы 2004 года в Португалии – уже с Георгием Ярцевым во главе – мы тоже проиграли, но без каких бы то ни было скандалов. А то, что произошло там с Мостовым, никто не понял, ни один футболист сборной не знал, в чем суть конфликта. Но если никто ничего толком не знает, по приезде в Москву присядьте в кафе, закажите бутылку водки, выпейте, выясните отношения между собой, если вам двоим это интересно, в крайнем случае набейте друг другу морду. Это ваш вопрос. Почему вся Европа должна над нами смеяться: опять в России какой – то конфликт, не имеющий отношения к игре. Мало ли что сказал Мостовой, может быть, его не так поняли, вначале надо все выяснить. Когда Сашка уехал, никто не знал, куда, почему, зачем? Журналисты нас об этом спрашивали, а никто ничего не мог ответить. Замечу, что я в сборной старался соблюдать полный нейтралитет. Сказать мне: «А ты чего молчишь, не поддерживаешь нас?» никто не мог в силу моих физических данных, да и вообще в сборной люди в основном честные, добропорядочные, а если чем – то и испорченные, то в меру. Они с детства в коллективе, который воспитывает гораздо лучше, чем что бы то ни было. Если я ссорюсь с кем – то, то никого не стараюсь привлечь на свою сторону. Может быть, кто – то сам захочет примкнуть, будем вместе отстаивать свою позицию, спорить, но специально втягивать никого не буду.

Считаю, что любому футболисту клуб ближе, чем сборная. И я себя в «Локомотиве», в Баковке чувствовал комфортнее, чем в сборной, независимо от того, где она готовилась к матчам – в Новогорске, Тарасовке или Бору. Родина в моем понимании не есть нечто необъятное, к чему нас приучали в советские времена, для меня родина – это семья, дом, клочок земли, на котором живешь и работаешь. Кто – то из ветеранов Великой Отечественной хорошо недавно сказал: «Для меня понятие Родины – мои родители, дети, мой дом. Мы шли в бой не какую – то абстрактную Родину защищать, а свой дом, свою семью, свою землю». И мне такое определение Родины ближе набивших оскомину лозунгов. В юности не раз слышал песню в исполнении Марка Бернеса: «С чего начинается Родина, с картинки в твоем букваре, с хороших и верных товарищей, живущих в соседнем дворе.» И для меня Родина в футбольном понимании начиналась с верных товарищей в моем «Локомотиве». Некоторые люди говорят только то, что им выгодно. Я так не могу, не умею подлизываться. Мама всегда говорила, что с таким характером мне будет трудно жить. Но век футболиста недолог. Думал: закончится карьера, и меня будут вспоминать таким, каким я был, пока играл. Если порядочным, прямым и открытым, значит, со мной можно иметь дело и вне поля.

Если люди приезжают в сборную и заявляют: «Я – за Родину, я за честь сборной, для меня это все!», не верю им. Считал и считаю, что в первую очередь я должен быть патриотом своего клуба, свой частички футбольной России, ставшей фактически моим домом, отдать ей все, что могу. Для меня «Локомотив» был как отчий кров, как очаг, согревавший и в радости, и в печали. И не потому, что клуб платил мне зарплату, мы и в сборной нормально зарабатывали. Вопрос в другом: что мне по – человечески ближе? Мне ближе клуб, и я никогда не стеснялся об этом говорить не для эпатажа, не для пиара. Меня спрашивали, и я честно отвечал. Когда о моем клубе отзывались плохо, для меня это было сродни личному оскорблению. А ложный резонанс моим мыслям придали отдельные журналисты, преподносившие их в ином свете: якобы я не хочу ехать в сборную. Во – первых, что значит «не хочу»? Не приглашают. Я никогда не отказывался, приезжал, врачи сборной оценивали мое состояние. А потом, например, Георгий Ярцев обижался, что в сборной я оказался больным, а через пять дней сыграл за клуб. Но это же клуб, за который я могу выехать на поле даже на инвалидной коляске. А в сборной всегда есть выбор игроков, нет такого, чтобы тренер делал ставку на кого – то единственного. Реально здоровые вратари могут лучше справиться со своей работой, чем больной. И когда я впоследствии пообщался с Ярцевым, он все понял. Таких больных нередко уезжало со сборов по два – три человека. И про них не говорили: не хотят играть за сборную. Почему на мне свет клином сошелся?

– Овчинников – олицетворение профессионала. Перед стыковым матчем с Уэльсом приехал на сбор в день своего рождения, хотя попроси он отсрочку, без сомнения, получил бы ее.

Влияет и разное психологическое состояние. Иной раз едешь в сборную, а на душе по личным бытовым или иным причинам кошки скребут. Так не лучше ли вернуться, в дурном расположении духа пользы ты не принесешь. Просто удалить футболиста из сборной надо красиво, безболезненно для всех. И я считаю это честнее, чем с какими – то болячками или, будучи не в настроении, играть за сборную, лишь бы тебе это зачли. Конечно, мои рассуждения в большей степени абстрактные, сам я два раза не приезжал в сборную, потому что у меня действительно было плохо с коленом. Юрий Павлович в «Локомотиве» в подобной ситуации рассуждал так: можешь пять дней не тренироваться, но на шестой выйди и сыграй. В сборной такое нереально. Не могу же я пять дней сборов шататься по базе, ничего не делать, а потом меня поставят в состав. Я же не на три головы выше других вратарей, которые находятся в полном здравии. Конечно, если меня просит сыграть Семин, ситуация несколько иная. Думаю, что многие игроки, в каком бы состоянии ни находились, уважили бы «своего» тренера, но не пошли навстречу другим. Хотя если бы любой тренер сборной сказал, что без меня он никуда, я бы остался и сыграл, но для этого должно присутствовать взаимное доверие. Сыграл бы я неудачно в подобной ситуации при Семине, ни один камешек не полетел бы в мой огород, Семин никогда не стал бы меня публично критиковать. Один на один – да. Но никогда публично! А другие тренеры занимаются этим постоянно. Считаю, что обвинять в неудачах вратарей последнее дело, более того – вредно для вратарской психики. Полевые игроки порой ошибаются несколько раз в минуту, вратарю предъявляют претензии в двух – трех ошибках за сезон. А стоит ли ругать за ошибку? Ругают за безволие, за трусость, а за сдачу игры вратаря можно даже прибить. Но за разовую ошибку – глупость.

– На Овчинникова этой осенью выпала большая нагрузка, а ведь у него не все в порядке с коленом. По этому поводу даже Ярцев выразил недовольство: мол, Сергей за сборную не может играть, а за клуб почему – то играет. Тут объяснение простое: до матча «Локомотива» у наших врачей было больше времени на то, чтобы что – то сделать. Считаю, что позицию Овчинникова, который честно говорит, что не может выйти на поле, следует уважать. Это лучше, чем выйти и потом оправдывать допущенные ошибки травмой. Игрокам надо верить, потому что они всегда лучше чувствуют, когда готовы, а когда нет.

Ярцев мне доверял. Опять же, наверное, подставляюсь, но считаю, что Георгий Александрович в силу его характера, а может быть, и стечения обстоятельств – хороший тренер клуба, но не сборной. Мой главный аргумент: Ярцев – спартаковец. А еще с 50–х годов прошлого века говорят, что спартаковец – это определенный склад характера, это человек, который может играть только в «Спартаке». Есть в спартаковцах что – то такое, что отличает их от игроков других команд.

Семин

Все почему – то считали, что в 2005 году, с приходом Семина в сборную, место в воротах главной команды страны мне будет обеспечено. Но надо знать Юрия Павловича, человеческие и профессиональные отношения с игроком для него вещи разные. Мы с ним откровенно поговорили, и я сам высказал мнение, что Акинфеев находится в прекрасной форме. Не стоит отодвигать его на вторые роли. При этом Семин прекрасно знал, что в любом случае ныть в роли запасного я не стану, а только помогу ему в работе. Я догадывался, что не буду играть с Латвией. Рассуждал так: я – на сходе, Игорь – молодой, на кураже, у него все получается. Да, я реально с ним конкурировал, делал все возможное, чтобы вернуть себе утраченный рубеж, но на удивление даже для самого себя спокойно воспринял известие о том, что теперь стал в сборной вторым.

– Акинфеев и Овчинников абсолютно равны по классу. Преимущество у армейца только одно – он молод.

Семин для меня – отдельная история, тренер, который важнее всех. Это личность, к которой я испытываю огромное уважение. Тренер, определивший мою карьеру, сформировавший как человека, спортсмена. Все, что есть за моими плечами, его заслуга. Были случаи, когда Юрий Павлович мог усадить меня на скамейку, наказать за какую – то провинность, но ни разу этого не сделал. Он всегда верил в меня, и я старался отплатить тем же: верностью клубу, ему, старался делать все, что от меня зависело. На мой взгляд, мы с ним сильно похожи. У нас и принципы жизненные сходятся. Семин может ко мне ночью прийти и даже не стучать, сразу в дом заходить.

Для меня Семин – идеал, в котором сочетаются человеческие, тренерские и педагогические качества. Из – за моего характера мы раньше часто конфликтовали. Но, во – первых, только по рабочим моментам. А во – вторых, последнее слово всегда оставалось за ним. Разные случались ситуации, Юрий Палыч частенько позволял себе кричать на ребят, но всегда извинялся после игры, давая понять, что иначе нельзя: это конструктивный рабочий диалог, непереводимый на русский язык. Был, правда, случай, когда в 2004 году мы проиграли «Динамо» первый тайм – 0:2. Палыч, войдя в раздевалку, сгоряча бросил нам: «Такое впечатление, что хотите отдать игру.» Мы объяснили, что так выражаться не стоит, забили во втором тайме четыре безответных гола, и Семин извинился за вырвавшуюся на эмоциях фразу.

За всю футбольную карьеру меня деньгами ни разу не наказывали. Юрий Павлович постоянно грозился это сделать, но так и не осуществил свою угрозу. Он вообще никого не штрафовал, он очень добрый. Конечно, мог пожурить или пристыдить, но еще лучше он умел убедить словами, нежели наказанием. В «Локомотиве» всегда был действенен не кнут, а пряник.

Повышенных тонов терпеть не могу. На наезд всегда отвечу, даже если не прав. При этом Семин – особая статья в моей жизни. Сегодня он единственный, кто может сказать мне что угодно, и я промолчу. Хотя когда – то я и ему отвечал. По молодости дураком был, вот и спорил с человеком, без которого не состоялся бы как вратарь. Должен отдать любимому тренеру должное уже за то, что ему хватило сил вытерпеть такой «подарок», как я. А это, уж поверьте, очень непросто. Он – единственный человек, которому я доверяю на сто процентов и чьи слова, сказанные мне в той или иной жизненной ситуации, подтверждались всегда.

Семин справедливо считается тренером – фундаменталистом. Он умеет организовать работу так, чтобы она долго приносила результат. Лучший пример тому – «Локомотив», который пробился из первой лиги в лидеры отечественного футбола. Да и в московском «Динамо» дела в гору пошли. На мой взгляд, в этом есть и заслуга Семина, который работал с командой в сезоне–2006. Именно при нем там заявила о себе российская молодежь, те же братья Комбаровы, на которых никто не рассчитывал, а он подтянул их к основному составу. Не вытащи их Семин, думаю, мы бы и не узнали таких футболистов.

По – моему, для всех очевидно, что как тренер Семин прогрессирует и меняется в лучшую сторону. Он не стесняется учиться, несмотря на возраст. Это как в медицине. В конце XVIII века знали одни способы лечения болезней, а в начале XIX появились другие и так далее. Врачи узнавали их и смело применяли на практике. Футбол тоже на месте не стоит. Юрий Павлович пытается уловить все современные тенденции, использовать их на благо команды. А как человек Семин точно не изменился. Такой же мягкий и добродушный.

Был уверен, что Семин давно заслужил право тренировать сборную. Уже в 1995 году многим было понятно, что Палыч сделал настоящую команду в ничего не представлявшем из себя «Локомотиве», а параллельно заново сформировал инфраструктуру клуба. Он – великий мастер по созданию победного микроклимата в команде, который иногда значит даже больше, чем прикладные футбольные факторы. Проиллюстрирую примером.

Жозе Моуринью вообще не тренер, прежде работал переводчиком. Очень сложный человек и в то же время простой, умеет контактировать с людьми. Работая при Бобби Робсоне, он накопил громадный опыт. Когда я играл в «Порту», мой агент немного рассказывал о Моуринью, хотя о большой тренерской карьере тот еще не задумывался. Профессиональным футболистом он не был, ничего игрокам в техническом плане показать не мог, но оказалось, что оно и не нужно. Что им показывать, если они сами все умеют. Таким, как сейчас, заносчивым Моуринью тогда еще не стал, держался рубахой – парнем, тем более, что в «Порту» выступали почти сплошь бразильцы. Он пробовал разные манеры поведения, сначала был мягким, потом жестким. А в «Челси» уже пришел сумасшедшим диктатором, понял, что звездами только так и можно управлять: я сам на пьедестале, и то, что вы лучшие в мире игроки, меня не интересует. Такой же и Капелло, и Трапаттони. Они сильные психологи, и их приемы пока себя оправдывают. В тренере главнейшее качество – развить в игроке заложенные в нем способности. Но заметьте: при всем своем диктаторстве людьми Моуринью не разбрасывается.