Искусственный офсайд. Босс всегда прав - Сергей Овчинников 17 стр.

С Моуринью я вскоре познакомился, и оказалось, что у нас много общего. Мы случайно встретились, когда «Локомотив» играл с «Брагой» в Кубке УЕФА, на трибуне рядом сидели. Смотрели игру, обсуждали эпизоды. Я смотрел еще как игрок, а он уже был тренером и видел те нюансы, которых я не видел. Очень любопытный человек, в жизни совсем другой, чем на публике. Интересный собеседник, умный, говорит, кажется, на восьми языках, тут я боюсь соврать. Он знает в футболе абсолютно все – и про тактику, и про психологию. Все команды, которые он тренировал в Португалии, были сплоченными коллективами, а это главное.

Спорный тезис, но пример Моуринью или еще раньше тренера сборной Бразилии – журналиста по профессии Жоао Салданьи говорит о том, что сильным тренером может стать не обязательно бывший профессионал футбола. Правда, при наличии в его распоряжении хороших футболистов. Тренерский авторитет зарабатывается непосредственно в общении с ними. Как специалист, кто – то может ничего из себя не представлять, но придет в команду и поставит себя так, что все его будут уважать. Человека ведь уважают не за ауру или прежние заслуги, а за то, как он относится к окружающим: если игроки поймут, что тренер им нужен, будут его уважать. Но если они тренера сразу не приняли, то ничего ему уже не добиться.

Не люблю слово «ученик», но Семин импонирует мне своим подходом к жизни и многими качествами, которыми я хотел бы обладать. А копировать. Оригинал – то всегда лучше. Я никогда не говорил, что буду делать все, как Палыч. У меня свой взгляд на футбол.

– Сергей Овчинников стабилен, имеет богатый опыт, который, как говорится, не купишь ни за какие деньги, словом, это состоявшаяся личность.

Раньше я считал: если пригласить в нашу команду иностранца, у него вряд ли пойдут стабильные успехи. Предположим, это чех, поляк, их язык относительно похож на русский, которым они быстро могут овладеть. Менталитет примерно тот же. Или Олег Блохин. Это я еще могу понять. Но привезли португальца Артура Жорже. Как он мог через переводчика в точности донести свои мысли, эмоции до футболистов? Как удачный противоположный пример, приводили немца Рехагеля, сделавшего сборную Греции чемпионом Европы. Но Рехагель владеет английским. У нас в стране в силу известных причин английский знают единицы. К тому же иностранный тренер все равно будет рассматривать Россию как плацдарм для дальнейшей карьеры.

Если же иностранец подлинный специалист и видна его работа – команда приобретает запоминающийся стиль игры, появляются молодые интересные ребята, то это идет во благо нашему футболу. А если приезжают люди, цель которых – элементарно заработать, а такие примеры у нас были, это вызывает лишь скептические улыбки у отечественных специалистов. Они же не хуже.

Не хотелось бы давать оценки работе Хиддинка. Это очень трудно сделать, поскольку даже гениальный тренер вряд ли что – то может привнести в команду, которая собирается на четыре дня. Хиддинк шел от простого. Он создавал в команде благоприятную обстановку и спокойно работал.

Я смотрел матчи сборной как болельщик, и мне нравилась ее игра. Хотя в России к сборной почему – то полярное отношение. Выиграли у Англии – герои, сыграли 1:0 с Андоррой – катастрофа. А почему катастрофа? Мы всегда у таких команд выигрываем и еще ни разу на них не обжигались. Надо было бы забить три мяча – забили бы три.

Гус привнес много хорошего в наш футбол. Прежде всего, в смысле инфраструктуры и репутации. При нем наша сборная стала играть быстрее, наверное, он привлекал тех, кто нужен ему для более скоростной и атакующей игры. У нас квалифицированные футболисты, но раньше, честно говоря, мы играли очень медленно. Одна из причин, кстати, судейство. Я не говорю, что оно плохое, просто стиль такой. Как в водном поло. Чуть что – сразу свисток. Вот все поражаются: почему в Англии футбол быстрый и смотрится на одном дыхании? Да потому, что арбитры там не ломают игру бесконечными свистками. У нас хорошие судьи, только всего боятся. Раньше Левникова боялись, теперь Зуева.

Я Хиддинка уважаю за заслуги перед мировым футболом. Но в России, мне кажется, он так и не понял, кого тренировал. Он живет в каком – то другом мире, и для него не очень принципиально, какой будет результат и как это все вообще происходит. Ему все фиолетово.

Наших тренеров мы за неудачное выступление снимаем. А почему мы должны были давать Хиддинку еще два года? С какого перепугу выбрасывать миллионы долларов неизвестно на что? Давайте я сейчас приду в сборную и скажу: «За шесть лет я вам из команды конфетку сделаю!» А на шестой год скажу: «Извините, не получилось.» Нет, извини, коуч, не справился – иди отдыхай!

Личное решение голландца завершить работу со сборной России логично. У него хватает предложений от других федераций и клубов. Поэтому, думаю, никого особенно не удивила эта новость. И все же мне кажется, что первую команду страны должен возглавлять наш тренер. Называйте это как хотите – консерватизм, патриотизм, глупость, твердолобость. Причем желательно, чтобы со сборной работал молодой специалист.

В Европе масса примеров, когда игроки, закончив карьеру, сразу переходили на тренерскую работу. В сборных! Клинсманн, Райкаард, ван Бастен. И ведь давали результат. Потому что футболисты воспринимают молодого тренера как своего. Они готовы играть для него. А он прекрасно понимает проблемы игроков. У нас же почему – то только и талдычат: учись, стажируйся. У кого стажироваться – то? У тренеров, что команды с 15–го на 13–е место поднимают? Я лучше у Семина буду всю жизнь стажироваться. Чем плохо? Да и потом, я и так знаю, какие у нашей сборной проблемы и как их исправить. Многие, конечно, скажут: «Овчинников совсем обалдел! Пускай лучше Шалимова и Чернышова вспомнит!» А чего мне их вспоминать? Ну да, у людей не получилось. Но надо знать ситуации, в которые эти тренеры попали. И чего они сами хотели.

Давайте представим себе, что могло получиться с «Ураланом» у Трапаттони. Шалимов рассказывал, в какую обстановку он попал в Элисте. И тогда я спросил его: «Игорь, ты же знал, что там творится, зачем же туда пошел?» Понятно, что от приглашения возглавить «Спартак» не отказываются. Но это «Спартак», не «Торпедо», не «Динамо», не «Локомотив». Там могут работать только «свои» или такие, как Александр Старков, игравшие в других командах, но всегда восхищавшиеся спартаковским стилем. Примем во внимание и тот факт, что Чернышов принял «Спартак», когда в его распоряжении были в основном молодые ребята, а у Старкова потом чуть ли не сплошь иностранцы. От Чернышова почему – то ждали, что он сразу что – то выиграет. Потом во всех грехах обвинили еще и президента клуба Андрея Червиченко, которого я, например, знаю как человека весьма порядочного, благодаря которому «Спартак» только и выжил. От него тоже ждали чемпионства, но он не игрок и не тренер. А Чернышову просто не надо было идти в «Спартак», или уж Червиченко стоило подождать до тех пор, пока приглашение молодого специалиста принесет какие – то плоды. А дать человеку семь – восемь туров поработать, а потом его убрать. Что за эти семь туров можно сделать? И еще они допустили одну ошибку, может быть, из соображений перестраховки. Придя в «Спартак», Чернышов сделал его открытым для прессы, стал проводить тренировки в присутствии журналистов, без крика, без мата, лишь за день до игры собирать команду на базе, начал общаться с футболистами на «ты». Это не означало неуважение, просто такая форма общения. За границей обращения на «вы» вообще нет. Игроки стали получать полноценные выходные, ходить в театры, в кино. (Наш знаменитый тренер Гавриил Качалин говорил: «Футбол футболом, но надо еще и духовно обогащаться».) Ребята были очень довольны: наконец – то появился тренер с европейским подходом. А что получилось потом? Банальный проигрыш в третьем матче – и все: прессу из Тарасовки долой, три дня подготовки на базе, никому не общаться с журналистами. Ему Червиченко сказал: «Все подолгу живут перед матчами на базе, а ты что, белая ворона?» И тренер отошел от своих принципов. А это самое страшное, тем самым он примыкает к той серой массе, которая ничего никогда не достигает. Свою линию надо выдерживать до конца. Уж если она не принесла успеха, значит, оказалась ошибочной. Я, например, десять раз подумал бы, в какую команду идти тренером, где бы я смог себя проявить. За границей тренер не хватается за абы какую работу порой даже в ущерб своему финансовому положению или имиджу. Он выбирает то, что действительно ему подходит. В России такое можно сказать о Семине. За время работы в «Локомотиве» у него наверняка были более интересные приглашения по работе и у нас в стране, и за границей, но человек реально себе представлял: там, где я сейчас работаю, все действительно мое, и даже в сборную долго не шел, хотя еще в 1995 году мог ее возглавить. И дождался того момента, когда его кандидатура оказалась безальтернативной. Я не сторонник мнения, что за долгие годы в одном клубе работа приедается. При этом гораздо легче менять состав, приглашать новых игроков, создавать конкуренцию, а если старожил уступает в ней новичку, не выбрасывать его на задворки жизни, предоставлять ему работу в клубе. А взять Андрея Тихонова. Мы с ним ровесники, а он уже лет шесть не играет в «Спартаке». Или Илья Цымбаларь. Да много можно набрать футболистов, которые сделали тренеру имя, а он по непонятным причинам их убирал. Не думаю, что они обладали каким – то невероятным влиянием на своих партнеров в ущерб тренерскому. Мне кажется, что, наоборот, тренер всегда мог на них опереться, а в случае чего, и свалить вину за неудачу. Люди были готовы к тому, что будут столь же ответственны за результат, как и тренер. Может быть, обстоятельства вынуждали кого – то освободить из команды. Люди должны все – таки хоть немножко думать о своих ближних.

Нас, вратарей, всего двое на поле, значит, есть в нас что – то исключительное. Штучная мы профессия – и мне это очень нравится. Прав был знаменитый англичанин Брайан Глэнвилл, озаглавивший свою книгу: «Вратари – не такие, как все». Мы действительно не такие, тот случай, когда футбольное амплуа накладывает отпечаток на твою личность. Хотя и не согласен с поговоркой: вратарь – это диагноз. Мы в отличие от полевых игроков мяч на голову не принимаем. Так что диагноз – это не про нас. Не согласен и с кем – то из своих коллег, заявивших, что вратарь – существо, проклятое Богом. Хотя однажды и сам заявил: «Все вратари – немного мазохисты». И сейчас не отрицаю. Падать ведь больно, особенно противно в грязь или на «лысом» газоне.

В 1996 году «Уралмаш» вылетал в первую лигу. Конец сезона, все уже ясно. Ребят из Екатеринбурга было не спасти, да и «Локомотиву» выше не забраться. А на дворе минус 24 градуса. Какой там футбол! Жуть! Как судья разрешил игру – до сих пор загадка. В первый и последний раз в жизни мне было до лампочки, как сыграем. И соперники, судя по их поведению, думали, как побыстрее оказаться в раздевалке, выпить горячего чая и принять душ. Но как – то отыграли девяносто минут. А поле было почти сплошь ледяным, на него смело можно было выпускать Николая Дуракова, Валерия Маслова и Сергея Ломанова с клюшками для русского хоккея.

Любимое число для всех вратарей мира – ноль. Для меня лучше, чтобы матч завершился со счетом 1:0, нежели 4:3 в пользу моей команды. Почему? Я перед каждой игрой ставил себе цель сыграть на ноль. И тут во мне говорил не эгоизм, а жизненная логика. Если радоваться счету 4:3 и ратовать за интересы команды, боюсь, что со временем за ее успехи будет переживать уже твой конкурент за место в воротах. По крайней мере, свою работу голкипер всегда должен делать на «хорошо». Во всех матчах. Быть вратарем средней команды легче, чем лидирующей. Там ты все время в игре, отбил семь мячей, пропустил три – и лучший, герой матча. Конечно, не пропускать совсем в принципе невозможно. Но чем меньше голов будет забито в твои ворота, тем будет лучше для твоей команды. Моя планка по пропущенным голам на каждый сезон в последние локомотивские годы равнялась 20 мячам. Раньше, когда «Локомотив» в основном оборонялся, ставил себе цель пропустить не больше 25 голов. Правда, не всегда удавалось эту планку взять.

Я отыграл на ноль 129 матчей – рекорд чемпионатов СССР и России. И тут не учтены еще мои «сухие» матчи в Португалии. Конечно, приятно, когда число твоих «сухих» матчей переваливает за сотню. Считаю, что для вратаря этот показатель так же ценен, как для форварда 100 забитых голов. Но если для полевых игроков существует Клуб 100 российских бомбардиров, то вратарские успехи у нас почему – то не принято раскручивать, Клуб имени Льва Яшина, учрежденный в советские времена, сейчас куда – то подевался. Хотя сотня матчей на ноль является неким показателем уровня голкипера, его стабильности. У меня она была. Хороший вратарь не должен позволять себе всплесков и провалов. Тренеры предпочитают не броских голкиперов, не тех, которые летают по «девяткам», а надежных, не допускающих ошибок. Таких, как Акинфеев. И про Яшина говорили, что мяч всегда в него летел.

– Самое время вспомнить еще об одном достижении отечественного футбольного хозяйства – вратаре «Локо» Овчинникове. Как умудрился голкипер при своих – то физических данных мгновенно «сложиться» и отвести угрозу в двух критических эпизодах, ума не приложу.

Самый психологически сложный момент для вратаря в игре – когда ты уже вытащил мяч из сетки, бросил на центр, и весь стадион на тебя смотрит. Может быть, и не смотрит, но тебе так кажется, и от этого ты испытываешь дикую неловкость. Понимаешь, что тебя вдобавок показывают по телевизору, и за горьким моментом твоего локального поражения наблюдает вся страна. Не знаешь, куда глаза деть. Хочется спрятаться в черепаший панцирь, зарыться в песок. Но ты не можешь себе этого позволить, потому что игра не окончена, потому что ты боец по духу и должен держать удар. Поднимаешь голову повыше и стараешься быстрее забыть этот кошмар. Хотя любой гол в твои ворота – рабочий момент, который следует проанализировать и выбросить из памяти, спокойно готовясь к следующему матчу.

Вратарь должен быть агрессивным. Кричать, командовать, бороться за своих. Иногда это даже часть имиджа. Специально так делаешь. Чтобы оказать давление на судью, вывести из равновесия противника. Своего рода маленькие футбольные хитрости. И не надо думать, что в жизни я такой же, как на поле.

Это только кажется, что вратарь ни при чем, когда у его ворот возникают голевые моменты. Даже такой опытный вратарь, как Слава Малафеев, как – то высказался, что вратарю пристало сохранять спокойствие, он не должен орать на защитников. Как не должен? Ты же стоишь лицом к полю, видишь все, как по телевизору. А защитник в запаре может потерять «своего» игрока. Вратарь обязан кричать громче всех на поле, это часть его работы. Вратарь все время подсказывает партнерам, у него вся поляна, как на ладони. Чем громче ты гаркнешь, тем лучше тебя услышат. Многие атаки соперника можно срывать грамотным и своевременным подсказом, одним только языком! К тому же игроки должны чувствовать, что у них за спиной человек, который их выручит. Настоящему вратарю защитники доверяют больше, чем себе. Наши Сенников, Гуренко специально подходили ко мне: «Кричи на нас, сдирай три шкуры!» Это же не оскорбление, это подсказ. И если у твоих ворот куча голевых моментов, значит, ты плохой вратарь.

После 1:7 нашей сборной от Португалии в отборочном матче к чемпионату мира в 2004 году меня спросили: «А вы пропустили бы семь мячей?» Ответил: «Нет, не пропустил бы». Я мог от «Динамо» в 1991 году пропустить шесть, когда толком еще не знал, что к чему в высшей лиге, а против нас играли олимпийские чемпионы, и кричать мне не слишком удобно было. А Славка играл с Португалией в зрелом возрасте. Ну, видишь: уже – 0:2, 0:3, так вставь по первое число всем защитникам хотя бы в перерыве, сбивай темп, тяни время, хитрить надо было, чтобы не набили полную кошелку. Хотя никто не мог сказать, что сборная проиграла из – за Малафеева. Да, он не выручил, но та игра оказалась нехарактерной для его профессионального уровня.

Агрессия ведь по – разному проявляется. Вот Оливер Кан, одно время лучший европейский вратарь. В нем агрессия видна, даже когда он молчит. Немец может рыкнуть на своих, на чужих, на судью и тут же успокоиться. Такая пружина – раз – два. Приятно смотреть. У нас в России этим поляк Войцех Ковалевски в «Спартаке» отличался. Наверное, я тоже из этой категории, может, был даже чересчур эмоционален на поле. Но кто сказал, что это плохо? Плохо, когда специально ломаешь ногу другому. А любое проявление эмоций в спорте естественно. Хотя, наверное, все – таки не любое. Такой жестокой игры со стороны соперников, как в апреле 1997 года во Владикавказе, больше и не припомню – провокация за провокацией. Мне досталось больше всех. Есть неписаное правило: во вратарской голкипера не тронь. А тут выхожу на верховую подачу, а в меня врезаются двое из «Алании», а третий мяч в пустые ворота катит. Судья – петербуржец Николай Иванов гол, конечно, отменил. Но через какие – то минуты Жутаутас двумя ногами прыгает мне на голеностоп. Потом брошенная с трибуны банка «Хольстена», полная, между прочим, пролетает над ухом. А запасные «Алании» и даже ребятишки, что подают мячи, матерят меня из – за ворот последними словами. Но мы все равно выиграли – 2:1.

Я не понимал Малафеева, когда он говорил, что вратарь должен быть спокойным. Нельзя оставаться спокойным, когда тебе семь мячей забивают. Это такой «португальский укольчик» Славе.

Против нас часто хамят, почему мы не можем? Не можем переломить себя? Семин учил в «Локомотиве»: если вас бьют, вы терпите, терпите, но до момента, а потом… А потом мы и сами начинали сандалить напропалую, где – то голишко и забьем, отскочим от вроде бы неминуемого поражения. С «Реалом» в Мадриде два момента у нас было, два гола забили. «Интер» на «Сан – Сиро» нас 50 минут прессинговал, а потом Лось (Лоськов. – Прим. автора) ударил с центра поля – и гол, и ничья. Вопрос даже не в поражении от Португалии, вопрос в том: проиграть 1:7 или 0:4. Случается, и хорошая команда 0:4 проигрывает. Но 1:7 это уж чересчур. Европа над нами смеялась, а мы не имеем права такого позволять по отношению к себе.

Над вратарем никогда не должен довлеть груз прошлых ошибок. Например, все курьезные мячи, залетавшие в мои ворота, я абсолютно без угрызений совести воспринимаю. Помню, за «Динамо–2» мне один раз с центра поля забили. В товарищеской игре. Так я, когда мяч еще летел, смеяться начал! Понял, что не достаю, прыгнул, упал. И это все с хохотом. И вся команда смеялась. Еще была ситуация с «Ротором» в 2005 году. Тоже курьезный мяч пропустил. Тогда, правда, мне было не до смеха.