Во-первых, Гланер Ашерин. Убит до суда. Добивал сам Брагоньер. Желал воскресить и сжечь - некромант отказался пойти на сотрудничество. Осуждён посмертно. Отец - человек, мать - метаморф. Теоретически могла. Обладает абстрактными знаниями о магии, но не владеет заклинаниями. Мотив - месть за любимого сына, позор, уничтоженную репутацию мужа.
Во-вторых, семейство Сейрон. Двое из него - Доновер и Байда - мертвы. Но не по приказу соэра. Здесь он виновен лишь косвенно. В живых (предположительно) остался их отец.
В-третьих, ведьма, призывавшая демона. Её пытали и сожгли. Возможно, у колдуньи есть родственники в Сатии, или, что вероятнее, кто-то специально перебрался в Сатию. Но не проще ли убить непосредственно его?
В-четвёртых, Малис - знакомый некромант госпожи Тэр, её первая любовь, который помог воскресить гоэту. Помнится, он попался на кладбищенском ритуале и сбежал. Плюс прилюдно угрожал Брагоньеру. Мотив? Двойной: ненависть к инквизитору как к врагу и как к виновнику злоключений старой приятельницы.
Значит, некто желал дискредитировать соэра, всколыхнуть общество, уничтожить его безупречную репутацию. Нашёл самое больное место - работу, смысл и цель жизни.
Но зачем разбивать зеркало, рассыпать лепестки? Почему нельзя просто убивать? Всё это имеет смысл, не случайно. Послание, объяснение...Чтоб демоны утащили за Грань любителя символизма! Нет, чтобы намекать яснее. А ведь Брагоньер не жаловался на отсутствие образования.
На стол легли протоколы допросов других свидетелей, и соэр углубился в чтение, подчёркивая заинтересовавшие моменты.
Эллина вышла из "Белой мышки" раздосадованной: лёгкую, но хорошо оплачиваемую работу увели из-под носа. Кто успел, тот и съел, конкуренция среди гоэтов огромная.
Поглядев на солнце, она прикинула, который час, и направилась в сторону Тополиного проезда. Помнится, в саду бывшего дома Гланера - он единственный из гоэтов жил в богатом квартале, подчёркивая разницу в происхождении - были часы. День солнечный, должны работать. Если только новые хозяева не запустили сад. В крайнем случае, взглянет на часы Общественного дома.
Встреча с подругой Анабель назначила на четыре часа дня, Эллине не хотелось опоздать.
Часы не подвели: тень от каменного треугольника по-прежнему падала на разграфлённую на сектора поверхность. Осторожно облокотившись о забор, гоэта разглядела их показания. Три часа. Значит, в её распоряжении целый час.
Поборов интерес узнать, кто же стал новым владельцем дома (купил за бесценок у государства), гоэта слезла, оправила юбку и решила зайти в храм Сораты. Заодно почитает, что нового пишут в информационных листах: вдруг пропустила что-то важное? Подобные листы с сообщениями о новых законах, местных новостях и разыскиваемых преступниках развешивали в местах большого скопления народа и у государственных учреждений.
Пробежав глазами печатный шрифт, Эллина убедилась, что завсегдатаи "Белой мышки" осведомлены не хуже официального рупора власти. Местных сплетен там не найти, но этот пробел легко восполнит Анабель. Ей бы осведомителем Следственного управления работать! Но госпожа Меда предвзято относилась к служителям закона. Особенно после того, как Главный следователь, господин Брагоньер, по ошибке арестовал и посадил Эллину в тюрьму.
В жаркий июльский день от прудов перед святилищем богини веяло прохладой. Густая тень манила забыть о будничных заботах и сосредоточиться на вечном.
Несмотря на курортный сезон, просителей у Сораты было много.
Эллина пристроилась в торце пруда, достала заготовленную мелочь и, оглядевшись, на пару минут отрешилась от мира.
Гоэта опустила ладони на мраморные бортики, коснулась камня лбом. Шёпот её молитвы слился с чужим бормотанием.
Движение руки - и медяки медленно опустились на дно, унося с собой просьбу Эллины. К работе она не имела никакого отношения. Оставалось надеяться, что Сората её услышит.
Гоэта поднялась, развернулась лицом к святилищу, сотворила храмовый жест и поклонилась.
Взгляд упал на группку людей, сгрудившихся возле плакучей ивы. Кажется, они кому-то внимали. Так и есть - в центре стоял мужчина.
Заинтересовавшись, Эллина подошла, прислушалась.
- Я объективен в суждениях, что бы ни говорили поборники двойной морали, - твёрдо заявлял бородатый мужчина, по виду - горожанин, а не сельский житель. Одет он был чисто, но старомодно: такие парадные сюртуки давно хранились на дне сундуков с лавандой и геранью.
Гоэта хмыкнула: это ж надо так не следить за окружающей жизнью! Можно подумать, он лет десять из дома не выходил.
- Посмотрите, что проповедуют эти люди? Действуют ли они по заветам Сораты? - с жаром воскликнул мужчина. Сделал паузу, обвёл горящим взглядом собравшихся и продолжил спокойнее, медленнее: - Я, обычный человек, верящий в добро и справедливость, вдруг оказываюсь заклёван стервятниками. За что?
Эллина вздрогнула от выкрика, полного праведного гнева. Как будто говоривший силился сделать так, чтобы все вокруг разделили его возмущение.
- За то, что посмел возразить, будто аморальные поступки, противные заветам богов, - всего лишь житейская изворотливость- с надрывом продолжал мужчина. Очевидно, чрезмерным, потому что первые ряды поспешили отступить, ошеломлённые таким напором. А проповедник упивался своими речами, плюясь слюной, всё повышал и повышал голос: - Они смеются, называют меня чудаком - и оправдывают творимые беззакония, издеваются над постулатами веры и лицемерят даже здесь, в храме. Предать, разделившего с тобой еду, донести на соседа, злоумышлять против гостя, которого однажды пустил на порог, - разве это не есть зло?
Мужчина на минуту замолчал, оглядывая слушателей. Ухватил одного из них за руки, заглянул в глаза, настойчиво требуя поддержать его воззрения. Однако люди предпочитали безмолвствовать. Задние ряды и вовсе потянулись к воротам.
- Они утверждают, что это во благо, но мне противно их благо. Хочется, чтобы богиня покарала нечестивцев. Разве не друг навеки тот, кто попросился на ночлег? Разве можно обмануть его, не помочь ему, думать о своей корысти? Вместе в горе и в радости, спина к спине. И разве можно слушать врага или преступника, как делают наши государственные мужи и блюстители закона? Их надлежит уничтожать, не вступая в разговоры. Заговоривший с врагом - предатель.
Войдя в раж, проповедник почти кричал:
- Не оправдывайте зло - так оно множит ржавчину вашей души. Оттуда его надлежит искоренять безжалостно - огнём и мечом. И я говорю не только о сокрытии зла, о сношении с врагами - но и об оправдании противного божественной и людской морали, но столь высоко ценимого среди обывателей. Наушничество, лизоблюдство, корысть - не меньшие враги чистоты души. Продажа себя и своего сердца.
Взгляд его упал на представительниц слабого пола, направив мысли в другое русло.
- Оглянитесь: наши женщины позабыли о чести, уподобившись грязи под ногами. Оглядитесь: многие ли из них достойны омыть руки в прудах Сораты? Они делят ложе с мужчинами, не будучи связаны браком, принимают от них подарки и, не стыдясь, выставляют свой позор напоказ. Они пьют богомерзкие зелья, чтобы не рожать детей. Надлежит окружить презрением тех, кто покупал подобные вещи у аптекарей. Приговаривать к битью розгами и позорному изгнанию тех, кто понёс, но убил во чреве дитя. Карать не только женщин, но их мужей как сообщников преступления.
Ему пробовали возражать, но проповедник не слушал, клеймя не разделявших его точку зрения людей слепыми недалёкими людьми.
Заключение пламенной речи не уступало по пафосу юбилейным поздравлениям членам королевской семьи:
- Мы сами виной своим бедам: не плюём в глаза утратившим честь, не поджигаем дома сребролюбцев, не караем предавших доверившихся, не вызываем на поединки оскорбивших нас и государство. Молчим, когда осыпают милостями забывших Дагору и Сорату, только и можем молить богов об исполнении мелочных желаний. Мы утратили моральные принципы и обречены, если не одумаемся. Человек, лишенный моральных принципов - аморален, а лишённый нравственных ограничений - безнравственен и не может быть угоден богам и королевству. Не понимаю, не пойму и не приемлю хающих своей жизнью Сорату, нравственность, людей, называющих подлеца умным человеком.
Раздались редкие аплодисменты.
Мужчина поклонился и поблагодарил за внимание. Завидев жреца, поспешил к нему в компании ещё двух-трёх приятелей.
- Кто это? - Эллина остановила одного из слушателей недавней проповеди. Она обескуражила её: нечто подобное гоэта в последний раз слышала в родном городке, когда от соседа ушла жена, и тот напился до радужного пламени.
- А, не обращайте внимания, - махнул рукой собеседник. - Местный шут. Не понимает, что над ним смеются, и каждую среду приходит делиться своими гениальными идеями. Только жреца жалко: стойко выслушивает новую порцию предложений по совершенствованию культа и отрезвления душ прихожан.
- И давно он так? - гоэта покосилась на удаляющуюся фигуру.
- Полгода уже. Вреда никакого, вот и терпят.
Эллина поблагодарила за ответы и постаралась запомнить, что по средам в храм Сораты ходить не стоит. Или выбирать другое святилище.
Анабель подъехала в наёмном экипаже и махнула рукой подруге: садись. Значит, планы госпожи Меда изменились, и они не засядут с бутылкой вина и тарелкой вкусностей в ресторане.
- Что-то случилось? - не воспользовавшись помощью извозчика, Эллина забралась на сиденье, расправила юбки. Вздохнула: где-то умудрилась поставить пятно. Наверное, когда слезала с забора. Хорошо, что не порвала.
Платяной шкаф гоэты не ломился от одежды. Платьев и вовсе было три. Что-то новое она покупала редко, по необходимости. Для работы привычнее и удобнее брюки и рубашки - для загородной местности и юбка с рубашкой - для Сатии.
А вот Анабель каждый раз блистала в обновке и явно не дешёвой. Исключительно платья всех фасонов и расцветок. К каждому - свои украшения.
- Просто решила заехать кое-куда. Заодно ты не зачахнешь, а то дальше торгового квартала носа не высунешь.
Эллина фыркнула и промолчала. Не всем же жить среди знати в доме с видом на замок?
- И куда же мы?
- Так, к одному магу.
Гоэта удивлённо взглянула на подругу: когда это она завела знакомство с волшебниками? Да маги на таких, как они, свысока смотрят, грязью при случае обольют.
Но, с другой стороны, Ананабель давно не гоэта, только формально числится - а вот вспомнит ли простейшие заклинания? Она богатая содержанка, замершая на границе двух социальных слоёв, любовница Первого префекта Сатии. Пьёт с аристократами, танцует на балах, получает приглашения на музыкальные и театральные вечера.
Высокопоставленные знакомые, деньги, дорогие наряды...
Эллина не одобряла подобной жизни, считая существование за счёт мужчины унизительным, но молчала. С Анабель они сдружились задолго до связи последней с графом Алешанским. Бель всегда жаждала славы, богатства, следила за собой, нравилась мужчинам - её не переделаешь, да и нужно ли? Гоэта и не стремилась.
Сама она придерживалась иных принципов, не брала в долг даже у знакомых, всего в жизни добиваясь самостоятельно. И мечтала гоэта совсем о другом: не о тряпках, драгоценностях и титулах, а о дипломе университета. Кто знает, имей Эллина деньги и связи, могла бы попробовать его получить. Но тратить отложенные на "чёрный день" средства гоэта не желала, сомневаясь, что с её скромным даром что-то выйдет. Да и не хватило бы их: знания дороги.
А побывать в квартале магов занятно, посмотреть, как живёт "белая кость" мирка волшебников. Да и в Сатии они не на последнем счету: хоть не все принадлежат к первому сословию, но поголовно уважаемее любого купца или горожанина.
Экипаж тронулся, копыта застучали по мостовой.
Откинувшись на сиденье, подруги болтали о разных мелочах. К примеру, Анабель рассказала о недавней поездке в Трию, к термальным источникам, о том, что подумывает сделать дома ремонт. Эллина, в свою очередь, обмолвилась о визите Брагоньера.
- Надеюсь, ты не впутаешься в очередную историю, - нахмурилась Анабель. - Помню я, как в прошлый раз начиналось. Держись от него подальше!
- Успокойся, Бель, это была разовая работа, а наниматель - государство. Ставка стандартная.
- Как же! - хмыкнула госпожа Меда. - Он сам пришёл к тебе домой, а не вызвал в Управление. Сидел, ждал, пока ты сготовишь обед... Однозначно следил, что-то вынюхивал.
- Бель, он ничего не трогал, я и мысли не допускаю...
- В тот раз тоже не допускала. Лучше подумай, с кем ты общалась за последние полгода, не видела ли чего, не бывала ли где. Пойми, человек уровня Брагоньера не бегает за гоэтами.
- Да ему просто женщина была нужна! - обиженно буркнула Эллина. Но червячок сомнения закрался в мозг, не давая покоя. Вдруг подруга права?
Анабель рассмеялась и шепнула:
- Не знала, что Ольер ли Брагоньер и на такое договоры заключает.
Гоэта возмущённо глянула на неё, а потом поняла, что сама допустила двусмысленность.
- Ему нужна была гоэта для осмотра трупа.
- Да я поняла, просто пошутила. Господин Брагоньер и женщина - понятия несовместимые. Такие фанатики спят исключительно с работой.
Эллина кивнула и предпочла не рассказывать о том, как соэр с её помощью снимал нервное напряжение. Тогда гоэте не показалось, что Брагоньер не умеет обращаться с женщинами. Но подруга верно подметила: он не интересовался противоположным полом. Так, раз в два-три-четыре месяца по физиологической необходимости. Какое уж желание! После оживления, когда, грея в постели по наказу врача полуобнажённую гоэту, любой нормальный мужчина воспользовался бы случаем, этот даже не обнял. Вёл себя так, будто оказывает большое одолжение.
- Кстати, о фанатиках, я тут одно письмо получила. Анонимное. Хочу его в Следственное управление отнести: пусть найдут автора этой мерзости.
- А что там было?
- Да, бред. Шлюхой называли, тварью проклятой. Несомненно, дело рук той швали, что второй месяц вертится вокруг Теймаса. Хоть ребёнка от него рожай! - вздохнула Анабель. - Я через год хотела, а то поздно будет. Ты-то как, не нашла никого?
Гоэта пожала плечами: она и не искала. Каардин Доновер Сейрон отбил всякую охоту своим предательством. Использовал как постельную игрушку, обманывал наивную приманку, а потом едва хладнокровно не убил. Да и все предыдущие романы заканчивались одинаково: через пару месяцев мужчины уходили к другим.
Было и ещё одно - изнасилование нескоро забывается, особенно в изощрённой форме и не однократное. Тут Гланер постарался, привив подсознательный страх к близким отношениям.
- Целых полгода ни с кем? - с ужасом переспросила Анабель.
- После Гланера?
Госпожа Меда поняла, предпочла сменить тему. Обсудили общих знакомых, планы на ближайшие месяцы.
Экипаж въехал в квартал магов, покатил по узким улочкам, застроенным домами-замками. Иногда попадались уютные садики, в которых играли дети. Самые обычные на первый взгляд, но, кто знает, может, та девочка с собакой станет когда-то боевой магичкой?
Гоэта с любопытством рассматривала строения, разительно отличавшиеся от домиков родной Тенистой улицы, и гадала, случайно ли или специально они такие неприступные.
Попадались среди домов и фахверковые, и целиком каменные.
Окна - высоко над мостовой, во двор можно попасть через арку.
Повозка остановилась перед одним из трёхэтажных, считая мансарду, "замков".
На карнизе замерли драконы, в дождливые дни извергавшие хляби небесные в водостоки. По специальному жёлобу, проложенному по внутреннему краю тротуара, вода стекала в закопанные бочки.
Эллина завидовала обитателям богатых кварталов: к их услугам были водопровод и канализация, пусть несовершенные, но, безусловно, лучше кастрюлек с водой и выгребной ямы под нужником. Недолго прожив в особняке Брагоньеров в столичном Калеоте, гоэта успела оценить все прелести нововведений.
У магов всё это тоже было: они ценили комфорт и могли себе его позволить.
Расплатившись и отпустив экипаж, Анабель толкнула незапертую решётку и вошла во двор. За ней и Эллина.
Со двора дом смотрелся намного уютнее: кусты сирени, скамья, увитая плющом, небольшая чаша фонтана. Последняя не только для красоты - неоценимый источник воды на крайний случай.
Входная дверь пряталась под козырьком со стальными саламандрами.
Госпожа Меда позвонила в колокольчик.
Дверь отворилась, и служанка без лишних слов впустила гостей в прихожую. Приняла у Анабель шляпку и, узнав имя, сообщила, что хозяин уже ждёт.
- Скажи, наконец, куда и зачем ты меня привела?
- Да так... У меня одно дело, не хотела, чтобы ты ждала. Заодно с магом познакомишься.
- Целитель?
Анабель кивнула и смутилась. Значит, по женской части.
- Что-то серьёзное, Бель? - испугалась Эллина. Одновременно с беспокойством внутри заворочалась обида: почему не обратилась к ней? Гоэта готовила хорошие лекарства, их с удовольствием брали аптекари. Да разве она бесплатно не помогла бы подруге? - Надеюсь, не аб...
Эллина не договорила, выразительно глянув на живот Анабель.
Аборты - дело подсудное, делаются исключительно по медицинским показаниям или с разрешения мужчины. Без бумажки с заверенной нотариусом подписью отца ребёнка женщина могла на свой страх и риск обратиться только к тёмной ведьме, надеясь, что не придётся отвечать. Колдуний, к слову, за это сжигали.