Переключившись на нейтраль, рулевой подвёл пароход так, чтобы он начал дрейфовать в пяти метрах от моторки.
— Алоха, старый развратник, уже починился, — угрюмо поприветствовала капитана странная девица. — Похоже, опять свечи.
— Слушай чаще папу Маурера, и не будешь стоять посреди фарватера! Так и не купила? — с укоризной констатировал наш шкипер.
— Теперь уже придётся, — признала владелица модной посудины.
Это Ленни Кальми-Ре.
Ну и фамилия… То ли дело — Потапов. Правда, мою натурально русскую фамилию тут постоянно стремятся исковеркать, то в "Потэ", то в "Потти". Теодор Потти, вот так вам!
Ули про неё мне уже рассказывал, и не раз. А кто не рассказывал… На кухне у фрау Амманн работает женщина, с которой эта самая Ленни поддерживает хоть какой-то контакт, так что Моника любезно просветила меня относительно этой импозантной особы.
— Дорогой Тео, слушайте меня: она вам не пара. Вы человек обстоятельный, скоро разбогатеете на своих трофеях, бросите этот опасное ремесло и осядете в Базеле. Эта девица — не от мира сего. Порой я просто не верю, что она из Женевы…
Я в Женеве не был, но, думаю, добрая фрау Моника живёт в плену иллюзий. Женева, сто пудов, и не такое вытерпит.
Ленни прибыла сюда в числе последних "лостов". Уже само появление её в анклаве было экзотическим: она приплыла на этом самом катере, но без мотора и вёсел, лишь с примитивным шестом, — откуда-то сверху. С маленьким рюкзачком, голодная и обтрёпанная, но с самозарядной гладкоствольной "береттой" в руках, что сразу же заставило её побаиваться и уважать. Тем более, что ствол у неё был не один.
В сонный городок обалдевшая Ленни Кальми-Ре явилась поутру, сопровождаемая Маурером, который заметил её на реке и отбуксировал к берегу, в ободранной чёрной джинсе, но как-то сразу стала самостоятельной. Первым делом она тут же продала в оружейной лавке не нужный ей "хаудах" и сняла комнату, в доме напротив "Балтазара". Где взяла столько стволов, как и катер, она до сих пор никому не рассказала, что ещё более загадочно, если учесть, что она ни разу не охотник, стреляет плохо, неумело.
В сообщество завсегдатаев Банхофштрассе она сразу не вписалась.
Обыватели Базеля быстро почувствовали в ней что-то нестандартное, нетипичное, тепличный человек сразу такое просекает. В Ленни же буквально сквозил безбашенный авантюризм и редкая готовность умудить что-либо, по первому подходящему поводу. Тянет её на приключения, но инстинкт самосохранения, тем не менее, присутствует, как говорит Ули, она понимает, что в здешнем лесу, без оружия, без опыта, в одиночку она не жилец. Но у неё есть хватка и тайна. На одной рыбе так не поднимешься, "эвинруд" стоит больших денег, а Ленни иногда привозит с реки совсем не рыболовные трофеи.
В общем — это редкая ныне городская оторва, некогда сгенерированная верхне-средним классом "старой Европы", с массой приобретённых в спортивных увлечениях навыков. Но с незаконченным высшим образованием — должной немецкой прилежности и усидчивости в ней ноль, потому и выгнали к чертям собачьим из "хайскул". Знает языки, что в анклаве совершенно не актуально, работала переводчиком с шведского, норвежского и финского языков. Внешность этой девицы не слишком впечатляющая — худая брюнетка, более субтильная, чем жилистая, на лице видны лишь глаза и нос, волосы — короткой "сержантской" стрижкой. Мы с ней сталкивались всего однажды, причём буквально, влепились друг в друга плечами, когда я в крайний раз посещал "ZIC ZAC". Итогом стычки стало выслушивание мною отменной немецкой брани и последующего хлопка по плечу, мол, "всё ништяк, дуй своё мохито дальше, мальчик". Что и послужило поводом для вопроса Монике и охотного ответного доклада моего местного ангела-хранителя.
По слухам, Ленни некогда увлекалась мотоциклом, дельтапланом, яхтой и катером, пробовала себя в паркуре… Когда я услышал последнее, то не поверил и переспросил Монику ещё раз. Точно, есть такое дело, кухарка рассказывала. Собственно, именно эта информация и отложилась поверх предыдущей, и я поставил эту таинственную Ленни на самую дальнюю информационную полку, со студенческих времён знаю — держись-ка ты от таких дев подальше, Федя… Знакомый типаж, у нас таких оторв тоже хватает.
Тем не менее, сообщила мне Моника, соображает эта девка быстро и качественно, но независимый характер и излишне острый язык не оставляют ей никаких шансов плавно и безболезненно влиться в общество местных бюргеров — кому такая "звезда" нужна?
— Сам буду отходить… Юрген, берите её на буксир! Проклятье, да помогите же даме подняться на борт, разгильдяи! — заорал капитан, уже из рубки.
Руссусоливать с оторвой он долго не собирался, — цепляйся на буксир, и погнали.
Хотя мне заметно, что независимая рыбачка, на собственном катере рассекающая по Рейну, ему куда как более по душе, чем многие и многие жители анклава.
— Да ладно, Ули, я помогу, — сказал я, перегибаясь через борт.
Ленни сначала протянула мне свою "беретту". Я взял ружьё и тут же почувствовал, что просто не смогу выпустить его из рук. Как мне нужен длинный ствол! Так и не смог купить себе ничего подобного. В дерьмовом оружейном магазинчике — куча пестиков за очень дорого, револьверов — лишь чуть подешевле, и обрезов — по кошельку. А вот патронов много, чего только нет. Длинный ствол всего один — дешёвая потрёпанная двустволка турецкого производства, страсть божья. Причем дешёвая она по старым меркам, здесь же за неё ломят совершенно зверскую цену. Боятся селекты мало-мальски серьёзно вооружать горожан, боятся… Но мне от этого не легче.
Знать бы точно, какой из стволов является идентификатором — махнул бы через фельдфебеля "маузер" на армейский карабин, ни на секунду не задумался бы.
— Что встал столбом, рейнджер? — выдернула меня из обзора личных горестей оторва, — не слышал, что ли, что тебе кэп сказал насчёт "дамы"? Так это я, давай лапу, помыл, надеюсь.
Вот ить стерва…
Но злости почему-то не было.
— Пошли на корму, покурим, — просто сказал ей русский парень Тео.
Ленни с искренним удивлением посмотрела на меня.
— Что у тебя есть? — в голосе девушки звучало явное подозрение
— Трубка есть.
— Подойдёт, — вполне довольно ответила оторва, — а у меня немного "афганки" имеется. Ладно, пойдём, дунем, расскажешь о себе, таинственный русский рейнджер. Мне про тебя фрау Моника кое-что говорила.
А что ты хотел, Федя? Маленький городок, все у всех на виду.
Ох, на, тикать надо…
— Поможешь мне катер на берег затащить? Тяжёлый, одна долго буду работать.
— Зачем таскать, у меня машина есть, тросом выдернем, — предложил я.
— Ух ты, да русские в этом мире богачи! Значит, выбрались из сибирской дикости? Развернулись на новых просторах.
Тут я не выдержал и немного ей вмазал.
— Выбрались. У нас теперь в Сибири "гулагов" нет. Они теперь у вас.
В ответ уроженка Женевы помолчала, о чём-то думая, а потом грязно и длинно выругалась на немецком, я уже научился понимать, вот что значит языковая среда. Не нравится ей расклады в анклаве. Вот и пилоту Жану не понравились.
— Ты прав, как тебя… Тео? Ну да… А ты знаешь, что в той, старойШвейцарии ещё недавно практиковалась продажа малолетних детей в рабство, и запретили это дело лишь в 1950-х годах? В Би-Би-Си настоящий скандал подняли, когда раскопали…
— Оттуда?
— А водку ты пьёшь? — спросила "эмансипе", вытирая лоб ладошкой с пятнами машинного масла.
— Задай русскому умный вопрос, — хмыкнул я.
— Давай в "Балтазар" двинем, раз у тебя свой джип. А потом и в "ZIC ZAC" можно.
И тут я кое-что прорубил… Как раньше-то не подумал! А не находка ли это для меня, да и я для неё — возможно и такое.
Катер с мотором, ствол пригожий имеется, авантюристка…
— Знаешь, а ведь мы можем сразу поехать в мой дом, — я резко поменял планы.
— У тебя есть свой дом? — вскинула глаза оторва.
— Есть, и ещё какой! Такого нет ни у кого в анклаве, сама увидишь.
— В Давосе? — недоверчиво спросила Ленни. — Тогда не поеду.
— Хе! В тайге, за КПП "Юг", — усмехнулся я.
Ровно три секунды она думала.
— Только мне нужно заехать переодеться.
— Отлично, я как раз продам кабанов. Ну, и приобретём необходимые припасы. Кстати, захвати личную карту, на блокпосту придётся делать тебе пропуск.
— Уже есть, — спокойно заявила она.
И мы нормально так, по-русски, треснули с Ленчиком друг друга по рукам.
Совсем не та блондинка, что мнилась мне долгими и душными холостяцкими ночами.
Что из этого выйдет-то, Федя?
Глава 6
Двое ненормальных в ненормальном мире.
Движения и планы.
Что такое хорошее годное утро в представлении почти системного холостяка, которому Главное Табло вскоре покажет цифры 3:0? Ну, вспомните, кто из таких в люди вышел. Правильно… Стринги на спинке кровати, остальные шмотки веером по полу, на столе — эхо праздника, голова пополам, во рту — стоянка бронетехники. В туалет хочется, смерть как, но вставать лень, а рядом сопит "сильфида" — красивая, как сама Жизнь, или профура, три зуба, один глаз, утром это не очень существенно. А на полке — о, чудо! Бутыль початая. И дофига в ней имеется. Утром пить грех, сам знаю. Но ведь это если обычным утром, а если годным? Так что, к чёрту правила, вот только… добраться бы.
Лень, кайф и головная боль — замечательный коктейль, наслаждайся им, чувак, пока на табло цифры не побежали.
Сильфида рядом со мной особая — никак не элементальный воздушный дух женского пола с радужными полупрозрачными крылышками. Ни кротости тебе, ни эфемерности, ни блондинистости. Но девка мне нравится. И ничуть не худющая, нормальненько всё, есть, за что зацепится взгляду и руке. Честно говоря, боялся, что она окажется голодной агрессоршей с маленькими крепкими мышцами бешеной обезьянки, знаю я таких, упаси боже, — поначалу весело, но вскоре начинает просто пугать. Мужику тоже нежности хочется, хоть изредка.
Хороший секс у нас вышел, слаженный, запоминающийся.
Меня сильфида тоже похвалила, и тоже, с оглядками на нежелаемое: мол, не majo ты нифига, Федя, а более похож на бегущего от Королевской конной полиции северного бандита. Ну и зашибись, что так, достали черноусые хвастуны с соплями в душе. Да и перчик, говорит, гут, от ветра не гнётся…
И как же такое утро не может быть годным?
После таких самодовольных мыслей пора и вставать. Но только медленно, что бы свинец в голове не расплескать. О-па, только подумал про "вставать" — и что-то опять расхотелось с лежанки спрыгивать! Перчёный же ты, Федя, парень! Вот ведь природа, гениальная мать наша, — свинец свинцом, а конец концом.
Нет, другое естество всё-таки побеждает, в туалет надо, перчик говорит, что его жмёт. Лучше всего, да и стильно, кстати — в такой сцене распахнуть дверь пинком, сделать пару шагов на природу, и отлить от души, щурясь, как сытый котейка, от солнечного света. И сказать: А-а-а-а-!!
Но тут такой фокус не проходит. Не, можно, конечно. Но, статистически, — влипнешь, так что, лучше и не привыкать. Да и отливать возле двери…
Ох ты, твою бога-племя! Больно-то как! Я запрыгал на одной ноге, схватившись рукой за отбитый большой палец с вросшим ногтем.
Что ж ты волчья сыть, травяной мешок, спотыкаешься?
Что там такое-то? Мляут… Ленкин ствол на полу лежит! Пустой, нечищеный. А… Это же мы вчера по иноземным космонавтам из "беретты" стреляли, демонстрировали присутствие в лесу нового прайда. От, распи… разгильдяи! Вслушался в себя, оценил плеск свинцового зеркала и уточнил этот вывод словами "…добавил он без всякой злобы".
Ритуал выхода из бревенчатого "звездолёта-переносчика" неизменен — чердак, слуховые, зал, окна, слушаем… ещё раз слушаем. Тихо? Ну, тогда выходим, ствол при себе. Зашёл я за дом, пометил, что положено, и ещё краше жизнь показалась, век бы так.
Обошёл поляну, посмотрел на маркеры. Всё спокойно.
Если умеешь сжиться с лесом — ты у чёрта за пазухой. Я умею, лет пять как уже. Что-то объяснить смогу, научить — нет. Это надо пожить-побродить с эвенками, сомату, энцами лесными, юкагирами. Хотя, принципы нехитрые. Знаете, как мы сюда ехали? Прокатился, остановился, бинокль к носу. Вон веточка лежит, тут три камушка в рядок. Всё цело, нетронуто, чужой машины не было. А здесь я ветку за ветку зацепил — не выпрямились. Тут гнездо сойки, беспокойная она, но ко мне уже чутку привыкла. К вам — вряд ли… Нет, нет, в этом месте вы так просто не пройдёте, этот сук нужно или приподнять, или опустить. С чего это вы будете замечать, что край на колышек опирается? А здесь листок подвешен на уровне головы.
Картинка. Общая картина местности. Так её запоминаешь, чтобы одним взглядом оценить, сразу, надёжно. Ничего сложного, если каждый день тут ходишь. Только не ленись. Я не ленюсь, собак у меня нет, систем слежения тоже.
Картинка сейчас не тревожная.
Сигнализация брелка молчала, не вякнула, никто ночью Руби не пинал, дверцу с преступными намерениями не дёргал.
И пальбы со стороны просеки не было. Я же свои "хаудахи" на сторожок поставил, растяжками. Оба самострела — возле джипа, на одной стороне просеки, под углами. Нарвётся зверь или человек излишне любопытный — по нему свинцом вмажет, Второй отскочит от струи картечи, там и нарвётся на второй самострел. Несколько раз ставил один и на полянке, почти перед входной дверью, есть там кустики удобные. Но снял предусмотрительно. Вдруг Федя с подругой надумают по полянке голыми бегать в ночи, подкидывая к звёздам ромашковые венки и распевая "All You Need Is Love". А тут растяжечка… Хабась, картечиной по перчику! Бр-р-р… Снял я, короче, проволочку. Тут с похмела о ружьё на полу родного дома запинаешься, глаза ни хрена не видят, что уж говорить об препонах уличных, застрелишься, к чёртовоё матери. Сначала подумал что-то гуманитарное о "мирных пейзанах", "снегурочках" с пирожками и маслицем, случайно попавших под выстрел, но плюнул. Не до мифических пейзан, а "снегрурочки" пусть не лезут, уже есть..
Вот ведь какой осторожный стал, любо-дорого посмотреть. А ночью мы скакали за дверь без всяких там осмотров, хихикая, прикрывали друг-друга незаряженной "береттой".
В избе тоже тихо, спит ещё Ленчик, простыня в стороне, тугая попка наверх, на спине над ней татушечка, партаков у девки хватает: "Off The Pig!", это старый хиппианский лозунг — "Выключи свинью!"; под "свиньёй" подразумевается американский пулемет М60, символ Вьетнамской войны. Ну да, чувиха она, чувиха. Хотя хиппачка из Ленки получилась странная, не в меру резкая, воинственная.
Так и представляю, как она с корешами в Давосе — том, настоящем, где "чубайсы" всему миру оценки дают, встанет на проезде перед шлагбаумом, джинсики спускает, "ливайсы" 501-ые, и надпись предъявляет. Ну и что, что мелко? Агенты на "цифру" снимают, потом разглядят. Показали попку? Щёлк! И хватит, протест окончен, с чувством выполненного долга можно двигать в ближайший молодёжный кабак.
А теперь спит этакой сильфидой. Спокойно, не вздрагивая от моих хождений по комнате. Значит, вписка прошла успешно.
Гляди-ка, проснулась!
Ленни сладко потянулась, вытянулась в струнку, оглядела гнездо. Ни толики тревоги на лице, перевернулась, привстала, повернулась боком, точно "Обнажённая Маха", и романтично выдала:
— Ты тут куришь, Dude?
Ни с "добрым утром", ни хрена похожего на замену.
А Dude это я. Чувак, значится, что в переводе с языка ромашек означает "чоткий пацан". А сильфиду мне разрешено иногда называть Zicke, а ещё реже — Luder. "Стервочка", это у неё самокритика такая.
Куришь… Да, спиртное это яд, убийца нейронов памяти. Я ухмыльнулся, показал рукой на пустую консервную банку с окурками, вчера дули в две трубы.
— А… Кофе дашь хлебнуть, или мне варить? — с надеждой спросила девушка.
Ого, она готова варить, деннерветтер! Точно, хорошая девка.
Но варить ничего не надо. Камин даже не запален, даром я, что ли, китайским термосом разжился? Тут электрочайников нет, а многотопливную ещё не купил. Налил сильфиде чашечку ароматного пробуждающего напитка, радушно принёс в постелю. Хорошо так улыбнулась мне Zicke, ничего от "зануды" не проглядывается. Ну, да, позднее утро на дворе, выспавшиеся дети всегда утром весёлые да бодрые.
Вскочив с постели, Ленни, ничуть не стесняясь, голышом пронеслась по комнате, собирая одежду, выскочила на улицу. Хорошо, что к ручью с гигиеническими целями бегать не надо, холодная там водица; я давно уже купил и подвесил пластиковую туристическую "мойку" с душевой насадкой.
Потом мы сели за накрытый вчерашними объедками стол, позавтракали. С винцом, но в меру, скоро воздух поляны и легкая секс-гимнастика после завтрака сделают своё дело, голова перестанет потрескивать. Конечно, разбавленный самогоном морс вином назвать сложно, но вкус неплох, яда в напитке умеренное количество. Ели медленно, без особой охоты, ибо всю ночь накидывались калорийным.
— Ну что, рейнджер, в путь собираться будем? — неожиданно поинтересовалась Ленни, запивая бутерброд холодным вчерашним чаем.
— Куда это? — изумился я. О чём она? Зачем вообще куда-то выходить, разрушая такую идиллию.
— Как куда? — возмущённо вскинула бровки ведьма.
Ленни привстала, посмотрела на меня пристальней, не пьян ли?
— В Плохой Лес.
Как быстро даже у выспавшейся сильфиды меняется настроение. Швейцарцы, фуле, у них под высокотехнологичным лаком — шершавый диковатый нрав детей гор. Я от таких ментовских приёмчиков поперхнулся, закашлялся, сотрясаясь от энергичных шлепков по спине.
— Фуф… Какого чёрта мы там забыли? — спросил я и затейливо выругался матом, всё равно не поймёт.
— Стоп, Dude, ты что же, не помнишь, что мне обещал? — наклонив голову набок, Zicke нехорошим взглядом посмотрела на предателя.
И тут я вспомнил. Ну, конечно!
Мы же вчера, кроме прочего забавного, ещё и наполеоновские планы строили — как нам прорваться в Россию. Я собой был просто горд — так умело и красочно расписывал Zicke все мыслимые ништяки и прелести российского анклава, будто уже побывал там, всё оценил и теперь работаю заграничным вербовщиком за звонкий, свободно конвертируемый гульден. Честно говоря, врал я просто так, ну, знаете, как оно бывает, нужно же впечатление производить. Вот и произвёл. Обещал… Мало ли чего мужик девушке не пообещает, чтобы растопить упрямство. Не учёл я того факта, что Ленни Кальми-Ре спит и видит, куда бы ей срулить с этого швейцарского болота. Может, она и права в устремлении. Кто её тут поймёт? Кому она вперлась со своими внутренними и внешними протестами, да жаждой действий. Нарвётся на местную "сигуранцу", рано или поздно, и все дела, вручат кайло.