– Ты всегда их оповещаешь, что приехала, таким способом?
– Мамочка! Наконец-то! – долговязый, прыщавый от переедания сладостей подросток выбежал навстречу.
– Ты почему не в школе? – пряча улыбку, строго спросила Саша.
– У нас гости, и бабушка мне разрешила! – обиделся Павлик.
– Какие гости?
– Пойдем, увидишь!
Сердце Саши тревожно забилось. Зажав рот рукой, она отгоняла предчувствие, которое чуть-чуть ее обмануло. Когда Саша вошла в дом, мужчина говорил по телефону, но тут же повернулся к ней.
– Я перезвоню! – Он нажал отбой.
– Здравствуй, Толик, – разочарованно сказала Саша. – Что ты тут делаешь? Специально прилетел, чтобы напомнить мне, какая я плохая?
– Сашенька, доченька, зачем же ты так? – вступилась за гостя Мария Александровна. – Он тебя искал.
– Здравствуйте, Саша! – Толик протянул руку, и она рассеянно подала ему свою. – Я тогда был не прав. Простите меня. Я искал вас, чтобы сказать о Давиде. Он в тяжелом состоянии в больнице. В него стреляли! Но сейчас опасность позади.
– Он на свободе? – Ее глаза наполнились слезами. – Значит, это его я видела тогда, у банка. А мне уж думалось, что померещилось… Но почему же Давид меня не искал?
– Он искал! И нашел! Но…
– И что вы хотите теперь? Сказать ему, что у меня дочь трех лет и я опять жду ребенка? – Точно подтверждая эти слова, не родившийся еще мальчик уперся в ее бок ножкой. – Я ему не нужна! Он молод и справится с ранами.
– Он любит вас! Я это знаю. Он хранил верность вашей любви!
Толик напряг все мышцы и сжал кулаки. Глядя на беззащитную беременную женщину, он понял, за что Давид ее любил. Толик внезапно испытал, как когда-то Давид, желание прикоснуться к ней… Оторвав взгляд от Саши, он попросил:
– Вернитесь к нему! Прошу вас!
Тут вмешалась Лена:
– Ей нельзя сейчас лететь в Москву! Она только оправилась от сильнейшего стресса.
– Мама! Собирайтесь, мы уезжаем! – Саша начала носиться по дому.
– Дочка! Послушай меня! Куда ты собралась, в нищету? В нашу хрущевку? – заволновалась мать, которой очень нравился и этот домик, и озеро рядом, и яркая, праздничная Женева…
– Бабушка! Поехали отсюда! – вмешался Павлик.
– Сашенька, давай хоть спланируем переезд! У Павлика сейчас тяжелый возраст. Ты не имеешь права срывать его с учебы!
Именно эти слова подействовали на Сашу. Она села в кресло и опустила голову на колени.
– Мама права. Толик! Ты должен рассказать Давиду… О господи, я так и не спросила, что с ним?
– Была полостная операция, – осторожно произнес Толик. – Почку удалили и селезенку. Он еле выкарабкался… И лицо…
Саша встала, не вытирая бегущих по щекам слез:
– Бедный мой мальчик! Спасибо, Толик! Ты настоящий друг! А Давид знает, что ты здесь?
– Нет! – честно ответил он.
– Я все равно пока лететь не могу. – Она помолчала, а потом добавила: – Но мне очень хочется его увидеть. Лена, ты поезжай, я останусь здесь! Утром приеду, завтра.
– Вас куда отвезти, Анатолий? – осведомилась Лена, доставая из сумочки ключи от машины.
– В аэропорт. Правда, у меня еще шесть часов до самолета…
– Ну тогда я покажу вам Женеву, а потом в аэропорт.
– Спасибо.
Он попрощался с Павликом, потом с Марией Александровной и подошел к Саше.
– Вы его любите?
Она кивнула.
– Тогда сделайте все, чтобы вернуться. Он нуждается в вас.
Саша ничего не сказала. Повисла тишина, было слышно, как тикают каминные часы. С той минуты Саша ждала встречи с Давидом…
20. Возвращение на родину
До родов оставалось два месяца. Все было решено: они едут домой. Мария Александровна быстро смирилась с этим, поняв вдруг, что на самом деле ей очень тоскливо в сытой Швейцарии. Столько раз она говорила Саше, что дома сразу побежит на базар, купит кровяной колбаски, солений, зелени…
– Мама, ты здесь живешь в такой роскоши, а говоришь о кровяной колбасе! – возмущалась Саша.
– В скуке я живу, доченька! – отвечала та, вздыхая. – Неужели ты не понимаешь?
Саша хорошо понимала мать. Ей тоже не хватало дорогих сердцу улиц, привычных яблонь под окнами, соседок, каждый день забегавших по делу и просто так.
Павлика решили отправить в Англию. Уже оформили все документы и нашли подходящий лицей. Вначале мальчик бунтовал, а потом смирился.
…Кривой Рог встретил их такой серостью, что радость от приезда домой слегка померкла. Только одна Лена не скрывала восторга от того, что вырвалась из Швейцарии. Ей было не важно, в каком городе жить, главное – дома, в России. Еще, об этом Лена не рассказала даже подруге, она мечтала увидеть Толика. Когда они катались по Женеве и болтали о всякой всячине так, словно были давно знакомы, ей показалось, что между ними пробежала искра. Лена понимала, что намного старше Толика, и все же надеялась, встретив его, снова зажечь эту искорку…
Лену поселили в комнате Павлика. Но это, как уверяла всех Саша, было временно. Она хотела построить дом и ни капли не сомневалась, что у нее все получится. В 1996 году это уже было реально.
Короче говоря, и Мария Александровна, и Саша, и Лена чувствовали себя счастливыми. Только Настенька капризничала все время. «Наверное, перевозбудилась», – решили женщины. Но вечером, дотронувшись до пылающей щечки девочки, Саша забеспокоилась. Когда измерили температуру, то ахнули – тридцать девять.
– Надо «Скорую» вызвать! – воскликнула Лена, винившая себя за то, что недосмотрела за ребенком.
– Нет! Я вызову врача, который лечил Павлика!
Саша подошла к стенке в прихожей, где был приклеен листок с телефонами, и набрала забытый номер. Мария Павловна приехала через полчаса. В это время Лена уже дала малышке жаропонижающее, которое предусмотрительно купила в Швейцарии.
– Горлышко красное. Ангина! Нужны антибиотики, – сказала вечно уставшая врач. – Вот рецепт. Лечите девочку. Я приду завтра.
Только когда Мария Павловна ушла, женщины опомнились: поздний вечер, все аптеки закрыты, а ждать до завтра…
– Ни в коем случае нельзя ждать, – устало проговорила Саша. – Надо съездить в дежурную аптеку, она где-то в центре. Такси, что ли, вызвать…
– Давай позвоним Толику, попросим его, – сообразила Лена, убеждая себя, что в предложении ее нет ни капли корысти.
Толик примчался так быстро, словно ждал их звонка и уже держал наготове машину.
– Не волнуйтесь, девочки, я мигом! – ободрил он встревоженных женщин, взял рецепт и исчез за дверью, не успев выслушать тройное «спасибо».
Вернулся он не один. Открыв дверь, Лена увидела за плечом Толика высокую мужскую фигуру и, конечно, сразу догадалась, кто это.
– Сашеньке очень вредно волноваться, – шепнула она Давиду, услышав торопливые Сашины шаги.
* * *Отправив Толика за лекарством, Саша села в кресло у окна и задумалась. Какое-то сладкое предчувствие томило ее, странным образом накладываясь на мысли о больной дочери. Потом Саша услышала звук щелкнувшего замка, скрип открывающейся двери, осторожный голос Лены и вдруг, сама не зная почему, резко поднявшись с кресла и раскинув руки, почти бегом бросилась в прихожую. Она уже чувствовала, знала, что увидит там… Давид шагнул навстречу и нежно прижал ее к себе. Да, он готов был принять ее, свою родную, милую красавицу Сашу, с еще не родившимся ребенком, с трехлетней Настенькой и, конечно, Павлом. К тому же только сегодня Давид узнал от врачей, что после трех перенесенных им операций он никогда не сможет стать отцом.
Лена взяла у Толика лекарство, а потом, едва скрывая волнение и радость, за руку повела молодого человека к себе, где дремала больная Настенька. Мария Александровна не без некоторого, правда, сожаления тоже пошла в свою комнату. А Давид и Саша, обнявшись, стояли в прихожей…
Саша вдыхала забытый запах любимого и хотела выбросить из памяти все, что с ней произошло за эти годы. Она даже растерялась, почувствовав движение в животе. Первым из состояния оцепенения вышел Давид.
– Смотри-ка, все уже по комнатам разошлись, пойдем и мы с тобой, – улыбнулся он и ласково взял ее под руку.
Они сели на диван, поначалу боясь прикоснуться друг к другу, а потом Давид дотронулся до ее волос, Саша повернулась, и их губы слились в жарком поцелуе. Слияние душ произошло одновременно со слиянием истосковавшихся друг по другу тел.
– Я люблю тебя! – эту фразу они произнесли одновременно.
…Саша проснулась ночью, осторожно вытащила свою руку из-под головы Давида. Сквозь тонкие шторы в комнату пробивался бледный свет фонаря. Она с нежностью посмотрела на спящего: гримаса боли искажала лицо любимого. Саша уже догадалась, что его лечение идет не совсем успешно, что Давида мучают постоянные боли, хоть он и старается не показывать этого.
– Надо бы в Швейцарию! И поскорее! Ладно, утром поговорим. – Она села на край дивана, ища босыми ногами тапочки. Всегда, когда дети болели, Саша просыпалась среди ночи и шла посмотреть, нет ли у них жара, не забит ли носик. Она встала и вдруг почувствовала, как что-то горячее течет по ногам.
– Надо бы в Швейцарию! И поскорее! Ладно, утром поговорим. – Она села на край дивана, ища босыми ногами тапочки. Всегда, когда дети болели, Саша просыпалась среди ночи и шла посмотреть, нет ли у них жара, не забит ли носик. Она встала и вдруг почувствовала, как что-то горячее течет по ногам.
– Господи! Началось! – пронеслось в голове, но страха эта мысль почему-то не вызвала.
– Давид! – Саша дотронулась до его плеча.
Он молниеносно вскочил на ноги, точно как распрямившаяся пружина.
– Что случилось, Санечка?
– Я, кажется, рожу сегодня! – спокойно сказала она.
Давид включил свет, посмотрел на ее ноги и едва слышно охнул.
– Саша! Это кровь! Что, так рожают?! Мария Александровна! Лена! – закричал он, разрывая ночную тишину. – Саша рожает!
Она растерянно смотрела на свои ноги, по которым стекала кровь, собираясь в лужицу.
– Боже, что это? Да и рано еще… – Она сразу почувствовала ужасную слабость и почти упала на диван.
– «Скорую» надо вызвать! Быстрее! – вопреки обыкновению потеряв самообладание, исступленно крикнула Лена.
– Не успеют! Это тебе не Швейцария. – Толик, вбежавший в комнату вслед за Леной, в два прыжка подскочил к дивану и бережно поднял Сашу на руки, отрывисто бросив побледневшему Давиду:
– Брюки надень!
Друзья бежали по лестнице, понимая, что сейчас все зависит от их быстроты. Спасла ночь, по безлюдным улицам они доехали до больницы за пятнадцать минут.
– Кровотечение! Беременность семь месяцев, наверное, рожает! – быстро объяснил дежурному врачу Давид.
– Гинеколога сюда! – крикнула медсестре принимающая доктор.
– Спасите ее, за любые… – Давид вдруг побледнел и, чувствуя, что теряет сознание, схватился рукой за стену.
– Молодой человек, мы все сделаем… – Она не договорила, повернувшись на грохот падающего тела.
Толик не успел подхватить друга, так как перекладывал на каталку Сашу. Она закатывала глаза и стонала. Начались схватки.
– Господи, нам только нервных обмороков тут не хватало, – врач покачала седой головой и укоризненно посмотрела на Толика. – Ваш приятель прямо как чувствительная институтка из Смольного.
– Он недавно перенес несколько сложнейших операций. А это – его… жена! – Толик кинулся к другу, которому медсестра сунула под нос нашатырь. Давид закашлялся и открыл глаза.
– Тихо, тихо! Все под контролем! – Толик помог другу встать.
– Саша! Что с ней? Она не умрет? – прерывающимся голосом спросил Давид, с мольбой глядя на доктора.
– Бог ты мой, да с чего бы ей умирать? Заполошный какой, – рассердилась женщина и обратилась к Толику: – Молодой человек, выведите его! Он мешает работать!
В это время зашел заспанный гинеколог.
– Предлежание плаценты. Сильное кровотечение. Открытия нет, а схватки начались, – четко объяснила ему дежурная.
– Готовьте операционную! – Он скинул с себя остатки сна и сразу включился в спасение роженицы.
Сашу бегом повезли в операционную. Давид и Толик поспешили следом. Каталку с Сашей завезли в операционный блок, захлопнув металлическую дверь перед носом у взволнованных мужчин.
– Господи! Не забирай ее у меня! – Давид присел на корточки у стены и, прижав руки к вискам, застонал: – Я встретил ее, чтобы потерять?
– Все будет хорошо, слышишь? – успокаивал его Толик. – Тебе нужно отдохнуть. Пойдем в машину.
– Нет, я буду ждать здесь! – Он прикусил сжатый кулак. – Спасибо, друг!
Прошло сорок минут. Из операционной никто еще не выходил…
…– Уже полтора часа! Что там? – Давид с тревогой смотрел на друга, ища поддержки.
Толик сжал зубы, желваки забегали. Даже он не мог скрыть волнение.
Через два с половиной часа вышла медсестра.
– Поздравляю, папаша! У вас сын! Правда, ребенок недоношен, слабенький, кило восемьсот всего, но орал как положено.
– А роженица? – вместо Давида спросил Толик.
– Не могу вас обрадовать, есть серьезные осложнения… Врач выйдет и все объяснит. Извините, мне пора. – Она повернулась, чтобы уйти.
Давид, подскочив к девушке, схватил ее за плечи и начал трясти:
– Что с ней? Она точно жива? Скажите правду!
– Да отпустите меня! Сумасшедший какой-то! – Медсестра стряхнула его руки и юркнула в дверь операционной.
Давид, закусив губы, принялся нервно ходить по коридору. Это мучительное ожидание казалось уже невыносимым.
– Толик! – наконец не выдержал он. – Надо дать денег! Может, лекарств нет?
Ответить ему друг не успел. Из операционной вышел врач и, предотвращая расспросы, показал рукой знак «стоп».
– Жива! Состояние критическое: она потеряла много крови, и мы удалили матку. Нужна кровь!
– У меня вторая группа, резус положительный, – сказал Давид.
– Нужна первая.
– Толик, а у тебя какая кровь?
– Черт ее знает! Я же в больнице никогда не лежал!
– Обзвони всех ребят! Быстро!
Через час приехал парень-телохранитель с нужной кровью.
Неделя прошла в борьбе за Сашину жизнь. Давид забыл, что тоже недавно перенес столько операций. О себе он не думал. «Только бы Саша выжила!» Его не пускали в реанимацию, и он ночевал в коридоре. Не зная, как еще поддержать любимую, Давид решил под окнами ее палаты устроить свой сольный концерт. Ему принесли скрипку, так как сам он даже на несколько минут не решался выйти из больницы. «Я все время должен быть здесь, рядом!» Утром, после того как закончился обход, Давид встал под окнами и заиграл Шумана, концерт для скрипки.
И тут случилось чудо. Саша, лежавшая в забытьи, вдруг пришла в сознание и открыла глаза.
– Это Давид! Он здесь! Позовите моего скрипача!
– Доктор, она очнулась! – засуетилась находившаяся рядом с больной нянечка.
– Слава богу! Тогда, конечно, нужно привести сюда ее воскресителя.
Так Давид отвоевал право находиться рядом с Сашей и в радости, и в горе.
– Здравствуй, родная. – Он присел на краешек кровати и, чтобы скрыть слезы, которые наверняка испугали бы Сашу, зарылся лицом в ее разметавшиеся по подушке волосы.
– Здравствуй, милый!
Они держались за руки и смотрели друг другу в глаза, говоря о своей любви без слов.
– Ты видел ребенка?
– Ну конечно. Классный пацан, – улыбнулся Давид.
– С ним все нормально? – Саша рывком села и тут же снова упала на подушки, у нее закружилась голова.
– Доктор сказал, что все отлично. Ребенка завтра выписывают.
– Как ты хочешь назвать сына?
– Я? – немного растерялся Давид. – Наверное, Тёмой!
– Артем? Замечательное имя, мне нравится, – согласилась она.
Зашел доктор.
– Что-то случилось? – спросил Давид, увидев его нахмуренное, озабоченное лицо.
– Почечные показатели совсем плохие. Нужна срочная операция по удалению почки! Прямо сегодня, сейчас.
Давид осторожно сжал Сашину руку:
– Это судьба. У нас с тобой все одинаково: ты без почки, и я тоже. – Он пытался шутить, чтобы она не успела подумать о плохом, не успела испугаться. – Не бойся! Я с тобой, любимая!
– У меня к тебе просьба… – Она вздохнула. – Если…
Давид не дал Саше договорить, закрыв ее рот поцелуем.
– Даже не думай об этом. Все будет хорошо! Мы должны вместе поднять троих детей.
Слабо улыбнувшись, Саша кивнула.
– Как скажешь, милый.
– Операционная готова! – раздался за дверью голос медсестры.
Давид опять шел за каталкой, на которой везли любимую. Он уже не чувствовал боли, постоянно мучившей его последние месяцы. Ему просто некогда было думать о ней, и она сдалась, отступила.
21. Осенняя нежность
После отъезда Саши, когда дом затих, точно вымер, Юрий словно проснулся от спячки. Ему теперь не нужна была его Анна, которая, как и все предыдущие любовницы, хотела только его денег.
Он вспоминал, как вела себя Саша в той или иной ситуации, как она улыбалась, шутила, как звонко смеялась, играя с Настенькой. «Какой же я идиот! Саша была настоящая, живая, и иногда даже казалось, что она меня любит… – твердил Юрий, расхаживая по опустевшему дому. – А скоро родится наш сын… И я его не увижу. – Он налил себе виски, кинул в стакан два кусочка льда. – Может, полететь к ней?» Эта мысль взбудоражила воображение мужчины. Ему не хватало Саши и детского лепета дочери. Только сейчас Юрий понял, что был счастлив со своей новой, пусть и не совсем настоящей, семьей.
Приехав ночью в Кривой Рог, Юрий поселился в местной гостинице, в номере с выцветшими обоями и неимоверно грязными шторами. Он давно не жил в таких условиях, но усталость взяла верх над брезгливостью, и Юрий быстро уснул.
Утром он поехал к Марии Александровне, адрес которой, к счастью, сохранился в его записной книжке. Накануне Юрий безуспешно пытался дозвониться Саше. Она не отвечала, и Юрий, вспомнив, что Саша повсюду таскала за собой телефон, всерьез забеспокоился.
Позвонив в дверь, Юрий услышал топот детских ножек, а потом из квартиры выглянуло румяное личико.