Так Исаак Моисеевич посвящал в тайны бизнеса своего приемного сына, а Давид был хорошим учеником. Он занялся ювелирным бизнесом. Буквально через год филиалы компании «ДМ & Co» были выстроены по всему миру. Ювелирные изделия компании пользовались популярностью в Америке. Особенно Давид гордился несколькими редкими бриллиантами: один был в двенадцать карат, а еще имелся голубой бриллиант в шестнадцать карат. Конечно, все они хранились в сейфе швейцарского банка.
Бывшие члены банды рэкетиров теперь тоже работали на него. Толик был правой рукой Давида. Друзья часто сидели допоздна: обсуждали деловые вопросы и просто разговаривали, иногда выпивали. Толик никогда не спешил домой. Это удивляло Давида. И он как-то спросил друга:
– Почему ты домой не торопишься?
Тот потер бритую голову и вздохнул.
– Ну?
– Понимаешь, после того, как Томка завязала, она как потухшая лампочка. И еще… Я думал, детки родятся, она оживет. Но детки не получаются.
– А к врачу ходили? Может, на лечение в Швейцарию ее повезти?
– Ну, повезу. Сам не знаю, хочу ли я теперь этого. Ушла любовь…
– Послушай, когда в семье нет детей, всегда возникает пустота. А может, взять ребенка из детского дома?
– Нет. На это я не решусь. Полюбить чужого ребенка… Я хочу найти суррогатную мать.
– Какую?
– Ну, чтобы выносила нашего ребеночка. Как инкубатор.
– Я даже не знал, что такое существует, – изумился Давид.
– Слушай, а пойдем с тобой к Ирке. У нее есть подруга. Может, она согласится родить от меня?
– А я при чем?
– Тебе тоже надо заканчивать с холостой жизнью.
– Мне и так хорошо!
– Хорошо-то хорошо, но не нормально. Ты во главе холдинга, должен быть примером во всем. А у тебя нет семьи, неправильно это!
– Мне никто не нужен, кроме Саши!
– Не хотел тебе говорить, но она тут недавно звонила мне… Я не стал с ней разговаривать.
– Ну и кому лучше сделал? Ты же понимаешь, как много она значит для меня! – едва сдерживая дрожь в голосе, выкрикнул Давид.
– Ну врежь мне, врежь, – уныло проговорил Толик. – Наверное, я это заслужил.
– Да иди ты, – отмахнулся Давид и через минуту тишины вдруг сказал: – Ты знаешь, а я ее видел. Тогда в Женеве, она сидела в машине у банка.
– Так почему ты ее не окликнул?
– Я был не готов.
– А сейчас?
– Еще чуть-чуть. Я должен быть богаче, чем…
– Чем кто?
Давид промолчал. Он не хотел рассказывать Толику о том, что выяснил в клинике «Шагреневая кожа», применив к Петру Ивановичу не совсем лояльные методы. До сих пор Давид не понимал, зачем Саша подменила погибшую женщину. А еще родила девочку… «Неужели Саша любит его, того мужчину?» – этот вопрос не давал Давиду покоя.
– Ты знаешь, а давай встретимся с девчатами! – отчаянно сказал он.
– Так поехали?
– Поехали!
Толик позвонил Ирине, договорился о встрече в ресторане «Мариус». Они изрядно выпили. Давид пил для смелости, а Толик – от тоски. После ужина Давид поехал к Ирине. Скромная, но чистая квартирка говорила о том, что потенциальная любовница – хорошая хозяйка.
– Хочешь чайку?
– Пожалуй!
Давид неожиданно быстро протрезвел, но отступать было неудобно. Ирина приняла душ и вышла в коротеньком халатике в горошек. Потом села к Давиду на колени и начала страстно его целовать. Давид, с удивлением прислушиваясь к себе, вдруг понял, что ему это совсем не надо. Ну не волновала его эта женщина, совсем не волновала. Он мягко снял Ирину с колен и встал.
– Ну, я пойду! Спасибо за чай. Извини меня. – Он быстрым шагом, не оглядываясь, вышел за дверь.
Уже на лестнице, прыгая через ступеньку, Давид почувствовал, что ему не хватает воздуха. Наверное, это было предчувствие. Когда он стал пересекать двор, торопясь к машине, раздались выстрелы. Боль пронзила его, и Давид упал лицом в покрошившийся за зиму асфальт. Приподняв голову, увидел, как некто в черном сел на мотоцикл и с ревом рванул со двора. Давид запомнил номер и потерял сознание.
Очнулся он в больнице. В палате на восемь человек Давид лежал один. Как только он открыл глаза, сразу услышал знакомый голос.
– Как ты нас напугал! – голос друга дрожал. – Спасибо Ирке, она услышала рев мотоцикла и выглянула в окно. Увидела тебя, лежащего в странной позе. Вызвала «Скорую» и позвонила мне. Кто это был? Ты разглядел?
– Пиши… – Давид, превозмогая боль, продиктовал номер мотоцикла. – И еще… Найди Сашу, – он замолчал. Продолжил через несколько минут: – Если со мной что-то случится, а это начало охоты… – он внимательно посмотрел на друга, – все ей, Саше.
– Я усилил охрану. Ты теперь один никуда ходить не будешь, – хрипло сказал Толик.
– Позови доктора!
– Я здесь! – пожилая, совершенно седая женщина улыбалась за спиной Толика.
Теплой рукой она дотронулась до лица Давида, вернее, до той части, которая была без повязки.
– Ну, в рубашке родился, дорогой ты мой! – ласково сказала женщина.
– Что болит в животе? – Давид испытывающе посмотрел на нее.
– Была полостная операция. Почку, которую задела пуля, мы удалили. Не пугайся! С одной живут. Селезенку тоже. А остальное зашили… И лицо тебе подпортили. Шрам глубокий на правой щеке, хорошо, что глаз не задело.
Давид закрыл глаза.
– Ты не думай ни о чем плохом, милый, все хорошо теперь!
Почему-то присутствие этой женщины успокоило Давида, и он, не в силах справиться со сном, провалился в темноту.
– Вы идите, он должен сейчас поспать, – сказала доктор Толику.
– С ним все в порядке?
– Да. Мы ему снотворное вкололи, чтобы меньше боль чувствовал.
Толик сунул доктору пачку купюр. Женщина кивнула вместо «спасибо» и, тяжело ступая, вышла из палаты.
Толик поспешил следом.
– Так, усилить охрану. Один – в палату, трое – здесь! И докладывать мне!
В больничной столовой Толя выпил кофе и, немного успокоившись, поехал домой. Тома, худая, даже изможденная, распатланная, в старом спортивном костюме, лежала на диване, перещелкивая программы телевизора.
– Я пришел!
– Слышу! Кушать будешь? На плите, – равнодушно проговорила она, продолжая свое бессмысленное занятие.
– Том! Посиди со мной!
Она нехотя встала и босиком прошлепала вслед за мужем на кухню. Увидев жену, Толик вдруг окончательно понял, что их брак идет трещинами, как глиняный кувшин, который не был обожжен в печи и высох…
Не став ужинать, он взял дорожную сумку, кинул туда самое необходимое, прихватил черный плащ и молча вышел. Тома даже не окликнула мужа, ей было все равно…
Сев в машину, он поехал в Киев, а потом улетел в Женеву.
18. Встреча с «отцом»
Срок беременности перевалил за половину. Ребенок стучал ножками, постоянно напоминая о себе. До сих пор гинекологу не удавалось рассмотреть пол малыша, но теперь, когда тот устраивал чуть ли не дискотеки в мамином животе, шансов увидеть все, что необходимо, было, конечно, больше.
– Юра! А давай сделаем как в Америке.
– Что именно, дорогая? – Он собирался в очередную поездку и, разговаривая с Сашей, без конца поглядывал на часы.
Юрию все тяжелее было играть роль заботливого мужа. Он встретил девушку-студентку, которая практиковалась в гостинице в Цюрихе. Родом она была из Тюмени: узкоглазая жгучая брюнетка, с фигуркой статуэтки немецкого фарфора «Розенталь», со смуглой кожей… Анна зажгла в нем огонь страсти так неожиданно, как это случается у зрелых мужчин, которые избалованы женщинами и которым уже приелся флирт. Он ждал, когда Саша родит, и очень надеялся, что будет мальчик…
– В Америке гинеколог определяет пол ребенка, ответ кладет в конверт и запечатывает, а когда собираются гости, то читают пол ребенка вслух.
– И ты тоже не будешь знать?
– Ну конечно! Правда, я чувствую, что это мальчик. – Саша ойкнула и прижала руки к животу.
– Ты по-прежнему хочешь, чтобы на эту вечеринку прилетел твой «папа»!
– Да… Это лучше, чем после родов. Во время беременности женщины меняются, и мне будет легче скрыть отличия.
– Хорошо! Только давай через недельку! – Он чмокнул ее в щеку и улетел на встречу с Анной.
Впервые Юрию было почти безразлично, достанется ему наследство или нет…
* * *Саша очень волновалась. Она уже жалела, что затеяла все это. Но менять что-либо было уже поздно. Утром обещал прилететь «отец» со своей новой любовницей. Еще Саша с Юрием пригласили нескольких друзей: банкира Алекса с женой Дарьей, владельца косметического салона Джозефа, тоже с супругой, и пару из артистического мира: он – продюсер, который дружил с отцом хозяйки дома, а она – бывшая балерина.
Гости уже собрались и ходили по залу с бокалами шампанского, а «отец» задерживался. Сашино напряжение достигло апогея, даже легкие схватки начались. Она дыханием старалась погасить волнение.
– Еще рожу сейчас! – неудачно пошутила она.
– Еще рожу сейчас! – неудачно пошутила она.
Юрий, витавший в мыслях совсем не здесь, рассеянно переспросил:
– Что ты сказала, дорогая?
– Ничего! – с досадой бросила Саша.
В это время парадная дверь распахнулась, и зашел он – хозяин жизни. Чтобы как-то помочь Саше, хотя бы дать ей прийти в себя, Юрий ринулся навстречу:
– Степан Олегович! Здравствуйте, родной! – Он поцеловал тестя.
– Отойди, – недовольно поморщился тот, – дай мне дочь обнять!
– Как вы похудели! – не унимался Юрий.
Саша проглотила комок в горле и пошла навстречу.
– Папуля! – Она нежно обняла и поцеловала его в щеку, почти так же, как видела это на видеопленке.
– Ты такая кругленькая!
– Ну, еще все впереди! – Голос ее слегка дрожал от волнения.
Юрий снова попытался взять инициативу в свои руки.
– Минуточку внимания! Сейчас узнаем, кто у нас будет: наследник или наследница?
В это время в зал влетела трехлетняя Анастасия. Рыжие кудри развевались во все стороны, зеленые глаза блестели. Она споткнулась о подол своего длинного шелкового платья и упала на скользком паркете. Детский рев мгновенно разрядил обстановку.
– Вот она, будущая королева! – Степан Олегович подскочил к «внучке» и поднял ее на руки. Его спутница криво улыбнулась: у нее имелись свои планы на деньги любовника.
– Итак! Распечатывай конверт, дорогая!
Саша вскрыла конверт, достала сложенный вдвое листок, развернула его, сначала прочла про себя, а потом объявила:
– Пол ребенка – мужской!
Тут же раздались громкие аплодисменты и звон бокалов. «Отец» кинулся первым целовать Сашу. Он замер рядом и разглядывал ее, пока звучали поздравления. Саша, рассеянно кивая гостям, чувствовала, что этот человек неотрывно, пристально смотрит на нее. Потом он наклонился к ней и тихо, но зловеще сказал:
– А ты очень изменилась!
– Да, папуля, – как можно беспечнее отозвалась она, – женщины меняются во время беременности.
– Мы остановились в гостинице, ты не будешь возражать?
– Нет, я понимаю. Это твоя новая пассия?
– Откуда такой цинизм, доченька?
И тут Саше пришлось собрать всю свою волю в кулак.
– От тебя, папочка! – Скрывая отвращение, она еще раз поцеловала этого чужого холеного мужчину. – Но утром мы вас ждем на завтрак!
– Нет, не надо! Мы придем на чашечку чая, часов в двенадцать.
…Наконец гости разошлись. Юрий отправился провожать тестя, а Саша, добравшись до спальни, в изнеможении опустилась на кровать. Сердце по-прежнему стучало часто и сильно, и ребенок беспокойно шевелился в животе. Саша принялась прокручивать в голове события прошедшего вечера, как тут в дверь постучали.
– Выпей. Это поможет тебе расслабиться. – На пороге с подносом в руках стояла Лена. Она уже приучила Сашу пить на ночь «молочный» чай с медом. – Присядь на кушетку, я сделаю тебе массаж ножек.
– Спасибо, Леночка! – Саша вытянула отекшие ноги. – Ты думаешь, он ничего не заподозрил?
– Не знаю, – озабоченно проговорила Лена. – Пару раз мне казалось: все сорвалось, что-то он почувствовал. Не будем ничего предполагать, время покажет.
Конечно, эти слова не могли успокоить Сашу. Она со страхом готовилась к бессонной ночи, но едва легла в постель, как сон одолел ее.
…Это было судьбоносное утро. Саша проснулась от детского смеха. Анастасия играла с пуделем Авоном и заливисто хохотала. Накинув халат, Саша выглянула в коридор. Но смех уже доносился с первого этажа. Она приняла душ. Тщательно уложила волосы, которые отросли до плеч, надела сарафан с белой блузкой (когда-то Юрий сказал, что белый цвет был любимым у той Саши). Постояла у шкатулки с украшениями и нехотя надела не свои бриллианты.
Степан Олегович, сцепив руки за спиной, задумчиво мерил шагами столовую.
– Доброе утро, папа!
– Здравствуй, доченька! Как поздно ты завтракаешь.
– Вчера устала очень. А почему ты один?
– Она еще спит. Соня, такая же, как ты.
Стол был накрыт белоснежной скатертью. Голубые чашки из тончайшего фарфора ждали, пока их наполнят кофе. Золотистый мед стоял в хрустальном бочонке.
– Вам яйцо всмятку? Как всегда? – Лена хотела выручить подругу.
Степан Олегович не ответил. Его внимание было приковано к рукам Саши.
– Оставьте нас одних! – вдруг властно приказал он.
Юрий на завтрак еще не спустился. Прислуга бесшумно исчезла. В столовой повисла удушающая тишина.
– Кто ты? – вдруг спросил Степан Олегович, пронзительно взглянув на женщину.
– Я? – беспомощно пролепетала она. – Саша.
– Нет. Моя дочь никогда не ходила без маникюра после того, как прищемила ноготь на безымянном пальце.
Саша, побледнев, посмотрела на свои дрожащие руки.
– Вот так нелепо проколоться… – почти беззвучно произнесла она, в то время как Степан Олегович, синея, вдруг начал сползать со стула.
Он покрылся потом и стал ловить воздух ртом. Саша, будучи медсестрой и проработав столько лет в реанимации, сразу поняла: это конец. Она бросилась было к нему, но, сделав только шаг, почувствовала резкую, горячую боль внизу живота и схватилась за него. Все происходило как в замедленной съемке. В это время в столовую, весело насвистывая, вошел Юрий.
– Вот и я… Что случилось? Саша? Степан Олегович?
Саша, сцепив от боли зубы, ползком подобралась к лежащему возле стола мужчине и взяла его безжизненную руку, проверяя пульс.
– Все. Он умер. – Она подняла к Юрию залитое слезами лицо. – Мы его убили.
– Что ты несешь? При чем тут мы? – зло зашептал Юрий. – Или… Ты… Что ты ему подсыпала?
– Я? Ничего! Он увидел мои ногти без маникюра и сказал, что у Саши был перебит ноготь… короче, он все понял, и у него сердце… не выдержало.
Юрий вытер сложенным носовым платком пот со лба.
– Я не знаю, что теперь будет… – с тревогой проговорил он. – Надо позвать прислугу. Елена! Дарья! Где вы все, черт побери! Степан Олегович умер!
Прислуга сбежалась мгновенно. Все молчали и только переглядывались.
– Надо вызвать «Скорую» и полицию. – Лена взяла себя в руки первая. – Пойди, Сашенька, приляг. На тебе лица нет.
Слезы текли по щекам Саши, ее всю трясло. Она пыталась что-то сказать, но, всхлипывая, глотая слезы, не могла членораздельно ничего произнести.
– Уведите ее, Юрий Андреевич! – Лена с пониманием ситуации посмотрела на него.
Юрий отвел Сашу в спальню, уложил на кровать.
– Конечно, жаль, что все так случилось! Но, знаешь, никто не виноват! У Степана Олеговича давно были проблемы с сердцем, только он лечиться не хотел. Не вини себя. Теперь мы оба баснословно богаты! И… каждый пойдет своей дорогой! – Он дотронулся до ее дрожащей, холодной руки. – Спасибо тебе, Саша!
Он вышел и прикрыл дверь. Саша слышала, как подъехала полиция и «Скорая», но не могла пошевелиться. В какой-то момент ей показалось, что ребенок тоже не шевелится. Она обхватила живот двумя руками и прислушалась. Ощутив легкое движение внутри, Саша успокоилась.
«Да! Что бы Юра ни говорил, я стала причиной смерти человека. Из-за денег! Из-за богатства! Как же мне теперь с этим жить? Какой дорогой идти? Бежать отсюда? Вернуться с тремя детьми в Кривой Рог? Нет, это невозможно!» – Ее мысли прервал стук в дверь. Лена принесла успокоительное.
В течение недели велись допросы в полиции. Свидетели, в числе которых были и друзья покойного, и слуги, подтвердили слова Юрия о том, что Степан Олегович часто жаловался на сердце. Ясности картине добавило вскрытие. Следуя последней воле умершего, о которой говорилось в завещании, хоронить Степана Олеговича решили в Москве. К счастью, если можно так сказать, Саше акушер-гинеколог запретил туда лететь. На похороны отправился один Юрий.
19. Нежданный гость
Все утро Саша слонялась по притихшему дому. Даже Настя не шумела и не баловалась, как будто понимала, что случилось несчастье. Лена заварила кофе, аромат которого разбудил Сашин аппетит.
– Знаешь, я бы чего-нибудь пожевала.
– Ну наконец-то! Я уже не знала, чем тебя соблазнить. Даже попросила кухарку испечь твой любимый пирог с манкой и изюмом.
– О! Его-то я и съем! – После пирога настроение Саши улучшилось. – А давай поедем к моим!
– Сейчас отдам распоряжения по дому и поедем!
В машине поставили любимый диск – шлягеры Аллы Пугачевой. Саша тихо подпевала, а Лена улыбалась: ведь все складывалось как нельзя лучше. За исключением, конечно, смерти Степана Олеговича. Хотя, честно говоря, его кончина мало кого огорчила по-настоящему. Лена радовалась тому, что Саша скоро получит наследство и возьмет ее к себе на работу. Обе знали, что у Юрия есть любовница и что, скорее всего, он уйдет из дома. Саша настолько вжилась в роль, что порой ревновала мнимого супруга, хотя и не любила.
Швейцарская дорога была такой идеальной, что обе женщины даже не заметили, как очутились на месте. Саша посигналила, Лена засмеялась: