Недалеко от него группа очень солидных на вид мужчин лет пятидесяти беседовала об искусстве и политике. Элмер прислушался. Да, Ригг был прав. В Ротари-клубе славные ребята, порядочные, образованные, джентльмены из хорошего круга, и деньгу гребут лопатой, и в бизнесе знают толк, и в то же время придерживаются самых высоких взглядов. Но до этих тузов им далеко: не тот класс!
Упоенно внимал он доносившимся до него обрывкам беседы этих воротил - биржевого маклера, владельца угольных рудников, известного адвоката и миллионера-лесопромышленника.
- Да, сэр, одного наша страна, в сущности, никак не может усвоить - того, что стабилизация английского фунта благоприятно влияет на нашу торговлю с Англией.
- Я им ответил, что не только не отказываюсь признавать прав трудящихся, но даже сам, можно сказать, вышел из рабочей среды и делаю для рабочих все возможное, но слушать кошачий концерт наемных агитаторов из так называемых профсоюзов - ну нет, увольте. А если им не нравится мой образ действий…
- Началось-то с семидесяти трех с половиной, но зная, как было дело с сарацинскими…
- Да, сэр, на Пирс-Эрроу можно вполне положиться, вполне…
Элмер испустил юношески-страстный, трепетный вздох. Подумать только, так близко от него - рукой подать - силы, которые правят Зенитом и думают за него, правят всей Америкой и думают за всю Америку! Ему так хотелось побыть здесь еще, но его призывало дело, хоть и явно недостойное его талантов: надо было подготовить краткую, но содержательную речь о миссионерской работе среди индейцев-диггеров.
"Когда-нибудь, - радостно мечтал он по дороге домой, - я буду на равной ноге с самыми избранными из них. А когда стану епископом, то, будьте уверены, от меня никто не услышит нудных слов о методах преподавания в воскресной школе. Начну принимать у себя сливки - сенаторов и прочих… У Клео на большом званом обеде в хорошем туалете будет вид что надо… Если б еще только не корчила из себя чопорную гусыню… Ну, ничего, может, она умрет к тому времени. Тогда, думаю, надо будет взять жену из епископального прихода… Интересно, дали бы мне эти ночные колпаки епископство, если переметнуться в епископальную? Классная штука! А впрочем, нет. Методисты сильнее. А потом в епископальной вряд ли дадут по-настоящему, крепенько пройтись с кафедры насчет греха и пороков…"
II
Три года назад Джилфезерская "Шатоква [189] корпорейшн", которая проводит свои однонедельные сессии в маленьких городках, не проявила никакого интереса, когда Элмер ясно дал понять, что в душе его созрело Слово к Американской Молодежи, которое, по его скромным подсчетам, должно стоить что-нибудь около ста долларов в неделю, и что он будет рад хоть сейчас же понести это Слово в гущу упомянутой молодежи. Но вот, когда, стерев с лица земли порок в Зените, Элмер завоевал себе славу в веках и даже два-три столбца в газетах Нью-Йорка и Чикаго, тут Джилфезерская Корпорация взглянула на него иными глазами. К нему приходили, его донимали просьбами, ему предлагали двести долларов в неделю, исполинский шрифт в афишах и трехмесячный контракт.
Но Элмеру не хотелось просить у своего попечительского совета трехмесячный отпуск. Он задумал другое: через год или два провести лето в Европе. Широкое и непосредственное знакомство с европейской культурой даст ему именно тот лоск, которого ему сейчас только и не хватает, чтобы занять любую церковную кафедру в стране. Впрочем, он все-таки согласился заменить со второй половины августа и по первую неделю сентября джилфезерскую звезду - доктора медицины, доктора остеопатии, доктора естественных наук Дж. Торстона Уоллета, который приводил в восхищение тысячные аудитории своей остроумной и поучительной лекцией "Диета или Смерть - Природа или Гибель", пока, к несчастью, не заболел в Повосси (штат Айова), объевшись неспелыми дынями.
Элмер наметил провести август со своим семейством в Северном Мичигане, причем наметил с величайшим неудовольствием, потому что, если в городе, где были и работа, и общественные дела, и Лулу, Клео еще можно было как-то терпеть, то жить целый месяц, не имея возможности уйти от ее постной, увядшей физиономии и плаксивого голоса, - это было тяжкое испытание даже для Профессионального Добродея.
Объяснив жене, что его призывает долг, он поспешно снялся с места и уехал, задержавшись лишь для того, чтобы успеть взять в публичной библиотеке несколько книг, которые вдохновляли бы его при подготовке к лекциям Шатоквы.
Он был в восторге - приключения, деньги, слава в новых местах, аудитория, для которой не надо будет придумывать свеженьких примеров "из личного опыта". А кроме того, как знать, не найдет ли он и подругу, которая поймет его и добавит к его мощному и мужественному таланту недостающий ему легкий, нежный оттенок женственности. Пора сознаться, что Лулу надоела ему почти так же, как Клео. Он мысленно рисовал себе образ этой подруги - быть может, пианистка Шатоквы или певица-сопрано, чревовещательница, исполнительница сольных номеров на музыкальной пиле… Неожиданная и волнующая встреча в янтарном освещении парусинового шатра… Встреча двух родственных, чистых и одиноких душ, словно после долгой разлуки…
И он, конечно, нашел.
III
Высокофилософская лекция Элмера, озаглавленная: "Остановись, молодежь!" - с поучительными высказываниями о пользе трезвости, целомудрия, трудолюбия и честности; с возвышенно-поэтическим гимном Любви (единственному светозарному лучу, что пробивается из-за темных туч жизни, утренней звезде и вечерней), с рассказом о том, как он, Элмер, спасал от пьянства и безбожия своего товарища по колледжу некоего Джима, - эта лекция вошла в золотой фонд классических шедевров Шатоквы.
А потом - никому в Созвездии Талантов, кроме, пожалуй, одного латышского джентльмена, не знавшего ни одного слова по-английски и исполнявшего народные песенки на стаканах с водой, не удалось так ловко, как Элмеру, обойти вопрос о Ку-Клукс-Клане.
В те дни новый Ку-Клукс-Клан - организация, объединяющая отцов, младших братьев и служащих тех, кто преуспел в жизни и стал членом Ротари-клуба, - как раз начал становиться политической проблемой. Многие из достойнейших священников - методистов и баптистов - поддерживали Ку-Клукс-Клан и сами пользовались его поддержкой, да и сам Элмер горячо разделял принципы Ку-Клукс-Клана: поставить на место всех иностранцев, евреев, католиков и негров, которым в Америке не место, - вообще дать возможность стопроцентным протестантам, вроде Элмера Гентри, спокойно править страной.
А между тем он заметил, что в крупных городах даже среди методистов и баптистов встречаются люди - известные и уважаемые богатые люди, которые считают, что человек может быть евреем и все же оставаться при этом американским гражданином. И он решил, что истинно американской и в то же время гораздо более надежной тактикой в этом вопросе будет тактика уверток, и потому везде пользовался обтекаемо-примирительной формулировкой, суть которой сводилась к следующему:
- В отношении религиозных, политических и общественных организаций я отстаиваю право каждого гражданина нашей свободной страны создавать вместе со своими согражданами таковые, когда и как ему угодно и для любой угодной ему цели. Но я равным образом отстаиваю право всякого другого свободного американского гражданина требовать, чтобы подобные организации не заставляли его менять в угоду им свой образ мыслей или - если того не требуют соображения нравственного порядка - свой образ действий.
Такой подход к делу устраивал и Ку-Клукс-Клан и противников Ку-Клукс-Клана, и все единодушно восхищались глубокомыслием Элмера Гентри. С шумом и треском прибыл он в городок Блэкфут-Крик, штат Индиана, и местный комитет доверил принять знаменитого собрата священнику-методисту, некоему Эндрю Пенджилли.
IV
Всегда немного одинокий, затерявшийся в бесконечных лабиринтах своих мистических дум, старый Эндрю Пенджилли чувствовал себя еще более одиноким с тех пор, как его покинул Фрэнк Шаллард.
Услышав о приезде преподобного Элмера Гентри, мистер Пенджилли прошелестел на заседании местного комитета, что будет рад принять у себя мистера Гентри, избавив его от необходимости терпеть все прелести деревенской гостиницы.
Он читал, что мистер Гентри - великолепный оратор, бесстрашный борец с Грехом. Мистер Пенджилли вздохнул. Ему самому почему-то никогда не удавалось обнаружить поблизости особенно много Греха. Что ж, это его вина. Глупый старый мечтатель. Зато теперь его дом - скромную обитель тихого деревенского cure - почтит своим присутствием сам архангел Михаил в сверкающих доспехах…
V
После вечерней лекции Шатоквы, сидя в лачуге мистера Пенджилли, Элмер любезно удостоил хозяина беседой.
После вечерней лекции Шатоквы, сидя в лачуге мистера Пенджилли, Элмер любезно удостоил хозяина беседой.
- Так вы говорите, брат Пенджилли, что слышали о нашей работе в Уэллспринге? Но так ли мы близки сердцам слабых и несчастных, как вы вот здесь? О нет. Мне думается иной раз, что первое мое пасторство в городке, еще меньшем, чем этот, было во многих отношениях гораздо более плодотворно, чем вся эта хлопотливая сумятица в большом городе. Но даже и то, что действительно удается осуществить, вовсе не моя заслуга. У меня такие великолепные, такие трогательно-преданные помощники: младший пастор мистер Уэбстер - такой святой человек и вместе с тем превосходный работник, и мистер Уинк, и дьяконисса мисс Уизиджер, и мой секретарь милая мисс Бандл - что за верная душа, что за труженица… О да, воистину господь печется обо мне. Ну и, надо признать, что… м-м… имея таких людей, которые по-настоящему преданы работе, мы и вправду сумели кое-что осуществить по милости и с помощью божией. Вот, например, открыли курсы по декорированию витрин, причем единственные в своем роде и не только в Соединенных Штатах, но, вероятно, в Англии и Франции тоже. И уже видны результаты - отличные результаты: во-первых, целому ряду наших достойных молодых прихожан повысили жалованье, а кроме того, куда более бойко пошла торговля в городе, гораздо красивее стали витрины, а вы знаете, насколько это украшает улицу! Ну и, надо признать, наплыв прихожан все возрастает. На последней воскресной проповеди в Зените у меня было свыше тысячи ста человек, и это летом! А в разгар сезона нередко набирается около тысячи восьмисот душ, хотя помещение рассчитано всего на тысячу шестьсот. И не боясь показаться нескромным, - я тут, собственно, ни при чем, это все методы нашей работы, - думается, что можно смело сказать: каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок уходит от нас счастливым и в то же время с солидной порцией духовной пищи, которой им хватает на всю неделю. Видите, в чем дело, ну, во-первых, я, конечно, даю им в проповеди хороший заряд старых добрых евангельских истин, а потом вовсе не стесняюсь резать правду прямо в лицо и напоминать об ужасных последствиях греха, невежества и духовной лености. Да, сэр! Никакого замалчивания ужасов стародавнего испытанного ада - по крайней мере, в моей церкви! Но, с другой стороны, они у нас собираются на дружеские встречи, и тогда пастор для них - просто добрый приятель, свойский парень, и мы поем вместе бодрые, радостные песни. По душе им это все, спросите? Ого! Вы бы взглянули на наши сборы!…
- Мистер Гентри, - сказал Эндрю Пенджилли, - отчего вы не верите в бога?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
IЕдинственным, что еще удерживало Фрэнка Шалларда в лоне церкви, была, как ему казалось, дружба с доктором Филиппом Мак-Гарри из Арборской церкви. Что же касалось его толстушки Бесс и трех чинных отпрысков, их он горячо любил, а еще больше жалел и в общем не сомневался, что сможет их содержать, работая и в другом месте.
Мак-Гарри не мог похвастаться ни выдающейся ученостью, ни блистательным красноречием, ни особыми добродетелями, но в нем удачно сочетались доброта, здоровый юмор, стремление к справедливости, подкрепленное здравым смыслом, и именно те черты настоящего товарища, которые Профессиональные Добродеи города Зенита - будь то лица духовного звания или обувные фабриканты - столь тщетно и кощунственно пытались изобразить шумными возгласами, громоподобными раскатами хохота и дружескими похлопываниями по плечу. Женщины доверялись его силе и чувству чести; дети не стеснялись его; мужчины поверяли ему свои тайные печали, а он предпочитал не ужасаться, а помогать.
Фрэнк его обожал.
Холостяк Мак-Гарри стал в доме Фрэнка своим человеком. Он знал, где хранится ломик для льда и где термосы для пикников; он так же естественно и просто, как Фрэнк, шел после поздних ужинов на кухню мыть посуду, а если, приходя, не заставал Бесс и Фрэнка дома, то поднимался в детскую, и родители, возвращаясь, заставали вопиющую картину: никто из детей не спит, хотя час неслыханно поздний, а Филипп сидит и преспокойно рассказывает им свои охотничьи приключения в Монтане, Аризоне и Саскачеване.
Именно так обстояло дело и в этот вечер. Фрэнк и Бесс вернулись домой с молитвенного собрания. Что касается самого Филиппа Мак-Гарри, то его молитвенные собрания, как правило, не затягивались. Многие говорили, что эти собрания - столь же неподобающая форма религиозной рекламы, как и Веселые Воскресные Вечера Элмера Гентри, но, если Мак-Гарри тоже имел обыкновение заставлять людей напевать себе: "И веселей, веселей, веселей" по всякому более или менее подходящему поводу, кроме разве что похорон, - он хотя бы не требовал, чтобы они при этом надрывали себе глотки…
Из детской они спустились в гостиную пасторского домика с веселенькими ситцевыми занавесками - гостиную, в то же время похожую на кабинет ученого из-за тяжеловесных и чопорных томов по социологии, принадлежащих хозяину. Фрэнк утонул в глубоком кресле, покуривая трубку (несмотря на все старания, он все равно выглядел при этом, как юный преподаватель колледжа который курит лишь для того, чтобы доказать, какой он зрелый мужчина). Мак-Гарри расхаживал по комнате. В споре у него была привычка размахивать для вящей убедительности своих доводов каким-нибудь мелким предметом домашней обстановки: каминными щипцами вазочкой, книгой, настольной лампой - привычка, которая не только казалась, но и в самом деле была довольно опасной.
- Ох, просто никуда я сегодня не годился на молитвенном собрании, - проворчал Фрэнк. - Черт побери, не могу больше притворяться, будто мне страшно интересно слушать, как старая миссис Бизом рассказывает, что бог для нее - великое утешение в ее печалях! Можете быть уверены: сама старуха Бизом не слишком великое утешение для своей невестки в ее печалях! И при всем при том просто не могу собраться с духом и сказать ей - после того, как она тут порхала среди ангелов, хвастаясь направо и налево о том, что Иисус в ней души не чает, - просто не хватает духу взять и сказать ей: "Послушайте вы, сестрица, вот что я вам скажу, скаредная, кляузная старая ведьма…"
- Ай-ай, Фрэнк! - не слишком укоризненно произнесла Бесс.
- "…ступайте сейчас домой, забудьте о том, каким успехом вы пользуетесь на небесах, да попросите-ка прощения у сына и невестки за то, что вы их истерзали, пытаясь перекроить по своему фасону в таких же, как вы, тошнотворных святош!"
- Фрэнк!
- Да пусть его, Бесс! - сказал Мак-Гарри. - Если бы священник не имел возможности хоть изредка сказать пару теплых слов по адресу своей паствы, никто не выдержал бы, разве что Иоанн-великомученик, но, между прочим, ручаюсь, что этот милый Иоанн был не слишком силен по части еженедельных служб и посещения прихожан на дому!
- И еще, - продолжал Фрэнк. - Завтра у меня панихида. Хороним Генри Семпа. Вес - двести восемьдесят фунтов от шеи до пят и всего три унции от шеи и выше. Дивный гражданин и дивный христианин свято верил, что после Джорджа Вашингтона самый великий человек на свете - Уоррен Г. Гардинг. Я убежден, что он никогда не бил свою жену. Достойный член прихода. Пришла жена заказать панихиду, рассказывает, как умирал Генри, плачет в три ручья, а потом ушла, смотрю в окно: шагает себе по улице и уж очень как-то заметно повеселела… Да, Генри был оплот отечества; к нему нужно относиться с почтением, господа интеллигенты. А по некоторым словам его вдовы, у меня есть полнейшее основание заключить, что они с муженьком каждый год надували правительство на каждом центе подоходного налога. И вот завтра мне предстоит удовольствие расписывать его друзьям, что это был за образец нравственности и титан мысли и как сломлена - нет, просто раздавлена горем его бедная вдовушка. Ха! Как бы не так! Или я ничего не понимаю в людях, или не пройдет и шести месяцев, как она будет снова замужем, - и если я завтра сумею понравиться ей на панихиде, то, быть может, еще заработаю на венчании. О боже, Фил, что за лживое ремесло у священника, сколько тут сделок с совестью!
То был, наверное, их сотый спор на эту тему.
Мак-Гарри размахивал диванной подушкой, которой затем предпочел сумочку Бесс (Бесс попыталась сделать равнодушное лицо), и стал кричать:
- Неправда! А я вот слышал, что сказал один известный нью-йоркский священник. Все, говорит, знаю: и как несовершенно духовенство и сколько в неге проникает посредственных людишек - и все-таки, если б у меня была тысяча жизней, я бы все равно в каждой из них хотел быть только служителем господним, тем, кто несет человечеству философию Иисуса. А единственной организацией, в которой мы можем трудиться сообща, открывая людям евангелие, является пока что при всех ее недостатках именно всеобщая церковь. И, может быть, Фрэнк, деточка, это твоя вина, а не церкви, если ты до того боишься своих прихожан, что лжешь на панихидах! Я, например, не лгу, будь уверен!