— Вперед! Удачи тебе!
Чэй помогает мне забраться на Кэчину, и мы уносимся в темноту.
Глава 18
Мы скачем в ночи. Лошади находят дорогу, ориентируясь по звездам и луне. Мы почти не разговариваем. Тишину нарушают лишь редкие фразы Чэя вроде: «Как ты? Что-нибудь нужно?» Или его возгласы «Осторожнее!», когда я пару раз задремала и едва не вывалилась из седла. Наконец приходит рассвет, и солнце начинает свое медленное восхождение по горному хребту. Чэй произносит:
— Приехали.
Я устала, и зрение расфокусировалось. Чем это местечко приглянулось Чэю? Оно ничем не отличается от тех, мимо которых мы проезжали. Бурая земля, сорняки, скалистые утесы и голые деревья. Здесь нет ничего особенного.
— Ну как? Спешиваемся и устраиваемся?
Я строю скептическую мину, и не подумав спрыгивать с лошади.
— Давай, Дайра, — подбадривает он меня и недрогнувшей рукой забирает у меня повод Кэчины.
— Но я не хочу! — Я в смятении закусываю нижнюю губу. — Мне бы поесть и… И вообще мне тут не нравится. Кругом опасность!
Чэй непреклонен, но помогает мне спуститься с лошади.
— Не бойся. Лучше поспешить. Чем скорее начнем, тем быстрей ты вернешься домой.
Он старается говорить веселым тоном, но у него получается не очень. Чэй — надежный человек с благородными намерениями. Поэтому врать он не умеет абсолютно.
В итоге мы плетемся по дороге, сворачиваем на извилистую и унылую тропинку и останавливаемся у отверстия в скале. Перед нами темная пещера.
— Многие проходили обряд именно здесь. В том числе и Палома, когда была в твоем возрасте, — поясняет Чэй. — А что случилось с Джанго, ты сама знаешь… В общем, пещеру не использовали уже многие годы.
— Откуда такая уверенность? — парирую я.
Чэй кивком указывает на землю и подталкиваем сапогом какое-то белое, зернистое вещество, образующее толстую границу перед входом. Оно похоже на защитную линию у глинобитных стен дома Паломы.
— Пещеру защищала соль, которая сохраняет ауру чистой и отпугивает хищников.
Это не то слово, которое мне бы хотелось услышать. Чем больше я смотрю на темную дыру, тем меньше мне нравится затея Паломы. Мурашки пробегают по моему телу.
— Я туда не полезу!
Хотя мы оба знаем, что мне придется. Просто нужно собрать всю свою волю в кулак. Чэй кивает и терпеливо ждет. Я просовываю голову внутрь, но натыкаюсь лишь на стену мрака.
— Что там? — спрашиваю я.
— Без понятия, — заявляет Чэй. — Только тот, кто проходит обряд, имеет право зайти внутрь. Это священное место. Я просто услужил Паломе, не более.
Я хмурюсь. И как мне теперь воспрянуть духом?
— И давно вы с ней встречаетесь? — осведомляюсь я, прекрасно понимая, что тяну время.
— Какие еще свидания в нашем возрасте? — хохочет Чэй, потирая лоб.
Отсмеявшись, он протягивает мне черную сумочку, которую собрала Палома, и напутствует меня:
— Дайра, все будет хорошо.
Нервно сглатываю, не веря ни единому слову. Потом решаюсь и, тяжело вздохнув, перешагиваю белую полосу.
— Что дальше? — говорю я, ощупываю рукой пещеру и с удивлением обнаруживаю, что она гладкая, будто отполированная.
— Мой обряд уже в прошлом, но… — начинает Чэй, а я удивленно выпаливаю:
— Ты тоже Искатель?
— Не совсем, но поиск видений знаком моему племени. Я тоже из индейцев. В молодости будущее казалось мне туманным и неопределенным. Я не понимал, какую сторону выбрать, и инициация помогла мне осознать, что привязанность к животным — не просто увлечение, а призвание. Поэтому я поступил в ветеринарную школу и ни о чем больше не жалел.
— А сколько часов или дней ты голодал, прежде чем прозрел? — резко спрашиваю я.
Но ведь Чэй не виноват в том, что со мной случилось. Впрочем, когда Палома упоминала о соблюдении очистительной диеты, я и не подозревала о последствиях.
— Я провел на горе трое суток и получил прекрасный опыт, — тихо произносит Чэй. — Те вещие видения я никогда не забуду. Поэтому советую тебе не медлить, Дайра.
Я топчусь на пороге.
— Побольше уверенности, — улыбается Чэй. — Найди удобное место и сядь. Свет сам найдет тебя.
Когда я была маленькой, Дженника твердила мне нечто подобное, чтобы отучить от раздражающего ее ночника. Я сама твердила то же самое, когда тащилась за Вейном по марокканскому переулку. В обоих случаях эта мантра помогла унять мои страхи. Надеюсь, выйдет и сейчас.
— Белая линия оградит тебя от зла. Внутри ты будешь в полной безопасности. Но если ты сорвешься и покинешь пещеру раньше времени — все пропало.
Я молча киваю, наблюдая, как Чэй обновляет границу свежей солью.
— Вперед, Дайра, — говорит он, разворачивается и уходит по тропинке.
Глава 19
Однако я никак не решаюсь переступить безопасную линию. Мое сердце выскакивает из груди, когда я вижу гремучую змею. Через пару минут мимо пробегает скорпион. Значит, соль защищает от рептилий и других ядовитых гадов. Надеюсь, она отпугнет и крупных тварей. Например, всяких опасных хищных зверей.
Пока солнце не достигает зенита, я не рискую углубляться в пещеру. Замечаю, насколько узки своды и как они смыкаются, сливаясь в одну точку. «А пещера не слишком большая и не страшная», — проносится в моей голове. Ладно, сделаю то, что сумею.
Мое убежище похоже на любое другое из тех, которые я видела по телевизору или в кино. Разве что нет ни иероглифов, ни наскальных рисунков со сценами охоты. Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказывается, что я не совсем права. Приглядевшись, я различаю список, оставленный моими предками. Каждый из них вписал свои имя и фамилию, а рядом нарисовал тотемное животное.
«Валентина Сантос» нацарапано под самым потолком. Надпись почти выцвела, буквы — угловатые, а рядом нарисован темноглазый Енот. Далее идет «Эсперанто Сантос» и изображение Летучей Мыши. «Пиан Сантос» сопровождает красная Лиса. Майра Сантос, наверное, не была великим художником, потому я не разобрала, имела она в виду Леопарда или Гепарда. Ниже другие имена: Мария, Диего и Габриэлла, чьими проводниками стали Лошадь, Обезьяна и Белка. В самом низу — твердый витиеватый почерк Паломы. Напротив — полярный волк с пронзительными голубыми глазами.
Сажусь на корточки, пораженная истиной, открывшейся мне здесь. Вот моя семья. Это и есть многолетняя традиция рода Сантос: мужчины и женщины преодолевали одно и то же испытание. И они уцелели.
Полагаю, я настолько привыкла к Дженнике и своему отшельническому образу жизни, что никогда не думала о других вариантах. Но оказалось, что у меня есть не только странная мать, фото давно умершего отца и пара случайных историй о дальних родственниках. Моя семья — гораздо больше, чем я предполагала.
А если я удачно пройду испытания, то стану Искателем и докопаюсь до истины. Я беру сумочку и выуживаю оттуда мелки. Делаю аккуратный пропуск после имени Паломы, чтобы обозначить отсутствующего в списке Джанго. Наверняка пробелы здесь использовались именно для этой цели. С облегчением насчитываю всего лишь два.
Прикусываю губу, отмечая, как одиноко выглядит мой свежий «автограф» без приставки Сантос. Но я никогда не носила фамилию своего рода, поскольку Дженника и Джанго не вступили в брак. Поэтому я всегда была Дайрой Лайонс.
Сжимаю мел покрепче и начинаю нацарапывать букву «С», но внезапно останавливаюсь. Я не могу написать ни «Лайонс», ни «Сантос». На данный момент я — лишь Дайра, которая объединяет две линии семейного древа. Первую мне дали при рождении, вторую я должна заслужить после испытания. Иначе единственным наследием станет мое имя и Ворон. Дело не в том, что никто не осмелится дописать фамилию после меня. Просто, если я завалю инициацию, это некому будет сделать. Согласно Паломе, я — последняя в их роду.
И я принимаюсь рисовать Ворона: заостренные крылья, чуть изогнутый клюв, хвост, острые когти и лиловые глаза. Потом сажусь рядом, чтобы полюбоваться своим творением. Пусть хотя бы мой тотем составит мне компанию.
Мои ирландские корни встретились наконец с испанскими. Любопытно понаблюдать, как они уживутся. Чтобы скоротать время, собираюсь добавить несколько завитушек, но сразу же отбрасываю эти мысли. Все будет выглядеть некрасиво и неуважительно. Чэй говорил, что пещера является священным местом, а лишние каракули уподобятся граффити.
Я встаю и медленно шагаю вдоль стены. Выполнив разминку, принимаю позу йоги, которой научилась у известного стилиста по телевизору. Смотрю в сторону выхода, тщетно пытаясь различить знаки. Решаю прислушаться к советам Чэя и терпеливо жду, пока не появится какое-нибудь откровение.
Но я чувствую голод, скуку и беспокойство. Я слаба в медитации, но у меня ведь есть что почитать. Переворачиваю вверх дном маленькую сумочку и высыпаю на пол содержимое. Нахожу коробок спичек, тонкую белую свечку, красную бандану, три куска мела, баночку белой зернистой соли, погремушку из кожи и записку. Выворачиваю сумку наизнанку, встряхиваю хорошенько, но не нахожу ни бутылки с водой, ни еды. Несомненно, Палома не шутила, когда твердила про очищающий пост. Разворачиваю записку и читаю:
Дорогая ньета,
Указаний немного, и они очень просты:
Не покидай пещеру раньше срока.
Не переступай через белую черту, пока не будешь абсолютно уверена в своих действиях.
Используй запасы экономно. Их должно хватить до конца обряда.
Отбрось старые верования и идеи, освободись для новых знаний.
Сведи к минимуму передвижения, и постарайся слиться с горой. Когда она захочет проверить тебя, ты моментально узнаешь об этом.
Имей в виду, что гора мудра. Она потребует от тебя умения отличать ложь от правды и способность распознавать суть вещей сквозь призрачную видимость.
Когда понадобится, призови Ворона. Он направит тебя.
Если возникнет необходимость, обратись к Предкам при помощи погремушки.
Познай истину.
Найди свет.
Но ни при каких обстоятельствах не выходи наружу, пока не поймешь, что инициация закончилась.
Счастливого пути. Возвращайся целой и невредимой. Палома.
Я вздыхаю и опять пытаюсь медитировать, но безрезультатно. Я не в состоянии унять разум. Не получается и приструнить желудок, урчащий от голода. Тогда прислоняюсь к стене, надеясь, что прежние Искатели не оставят меня без внимания. Я ведь не первая из рода Сантос. Еще раз пробежав по списку имен, решаю воззвать к предкам. Беру погремушку. Звук, который она издает, — причудливый и таинственный. Впрочем, здесь все такое. Завершив ритуал, призываю Ворона.
По моему телу пробегает холодок. Я сжимаю в ладонях кожаную ладанку и шепчу: «Ворон, пожалуйста, проведи меня через ритуал! Покажи мне то, что я должна знать! Испытай меня и помоги сделать так, чтобы спастись».
Когда я произношу последние слова, мои веки тяжелеют и закрываются. Спустя несколько секунд я проваливаюсь в сон.
Глава 20
Я устала. Мне одиноко, хочется есть и пить. Длинные, извивающиеся тени вселяют страх. Они смеются надо мной, дразнят, уговаривают, заманивают, чтобы я вышла из пещеры и нашла свет. И я почти поддаюсь их соблазну.
Я никогда не просила побед и величия. Я больше Лайонс, чем Сантос. Какой из меня герой? Я хочу иметь нормальную жизнь, быть нормальной девушкой. Зачем мне сталкиваться с чудовищами, порожденными тьмой?
Сворачиваюсь калачиком, обхватив рукой живот, в тщетной попытке уменьшить боль. Пальцы тянутся к горлу. Высохший и зудящий язык настолько распух, что не помещается во рту. Решаю игнорировать стаю монстров, демонических, отвратительных тварей, которые кружатся вокруг меня в танце, когда я встаю и ковыляю к выходу.
Мои движения нервные и неуклюжие, я хватаюсь за стену, чтобы не упасть, а сонм мерцающих звезд вихрем кружится предо мной. Я прикасаюсь к рисункам — рядом с дикой Кошкой Майры соседствует Обезьяна Диего. Их древняя аура показывает, что я никуда не гожусь. Я недостойна наследия Сантос.
Лучше мне извиниться перед Паломой и отправиться восвояси. Закидываю сумку за спину и прощаюсь с тенями-демонами. Я практически переступила полосу соли, но вдруг из темноты возникает красивый темноволосый мальчик. Его льдистая радужка отражает тысячи моих мрачных образов.
— Ты же знаешь, что не должна этого делать? Ты не можешь покинуть пещеру, пока не придет время, — его тон резок, но глаза светятся добротой. — Потерпи. Все зависит только от тебя.
Я бормочу себе под нос, что он — не настоящий. Он — лишь эфемерный результат бредовых мечтаний и нелепого воображения и не властен надо мной.
— Мы с тобой не похожи на других, — продолжает убеждать меня парень, — у нас нет выбора. Наш путь предопределен, мы с тобой должны ему следовать.
Я жадно рассматриваю его от носков черных ботинок до макушки. Стройные ноги, узкая талия, широкая грудь, сильные плечи. Буквально впиваюсь в каждый дюйм его тела, пока не возвращаюсь к его глазам. Ладно, попытаюсь остаться в пещере… Но надолго ли меня хватит? Его слова продолжают звучать в моей голове, и, наконец, я сама подаю голос:
— Наш путь? Ты тоже Искатель?
Он отворачивается и уклончиво бросает:
— Ты и я — мы последние в наших родах.
Я кошусь на кривляющихся демонов, и мое лицо искажает судорога. Мальчик совсем не в курсе моих проблем. Мне надо признать свое поражение и отправиться домой. Где бы он ни находился. Впрочем, если это сон, не все ли равно? Может, поискать, чем бы мне слегка подкрепиться?
Набираю в грудь побольше воздуха и пытаюсь проскользнуть мимо юноши. Моя туфелька вплотную приблизилась к белой неровной линии, очерчивающей границу. Однако парень преграждает мне дорогу.
— Ты — призрак, фантазия, ничем не отличаешься от пещерных тварей! — отчаянно кричу я. — Сделай одолжение и выпусти меня!
Он разочарованно качает головой. Перемена в нем вызывает у меня желание отречься от того, что я наговорила, — только бы снова увидеть его улыбку!
— Я не позволю тебе уйти, — заявляет он. — И не имеет значения, спишь ты или нет — это просто часть проверки. Каждый твой поступок влечет за собой серьезные последствия. Отдели видения от истины. Вот единственный ключ к успеху.
— Ты — галлюцинация! — ору я. — Как и другие! Прочь!
Мой вопль обрывается, когда он дотрагивается до моего подбородка, и наши губы встречаются. Неуверенный, осторожный поцелуй превращается в нечто более глубокое, бьющее волнами невысказанных обещаний. Без сомнения, мальчик реален. Он гладит меня по шее, по груди, берет ладанку и шепчет:
— Они хотят, чтобы ты сдалась. Не дай им себя победить.
Я прижимаюсь к нему — он притягивает меня, как магнит. Даже мысль, что между нами остается какое-то пространство, невыносима. Но внезапно он хватает меня за плечи, разворачивает назад — в темноту и успокаивается только тогда, когда расстояние между нами увеличивается.
— Ты должна быть здесь и увидеть все до самого конца. А пока… — тихо произносит он и целует меня.
Это похоже на мимолетную ласку солнечного луча, но на мгновенье у меня перехватывает дыхание.
А незнакомец исчезает, и под сводами звенит лишь эхо его слов:
— Мы все рассчитываем на тебя…
Глава 21
Я снова просыпаюсь. Во второй раз. Или уже в третий? Не знаю, время в пещере неуловимо. Я почти не отличаю день от ночи. Размытые отблески, спутанные и расплывшиеся в серию блеклых картин, вспыхивают и горят, манят и пленяют. Я не могу определить, что реально, а что — нет, перестаю видеть различия между добром и злом. Одно несомненно: в пещере темно и холодно, но я ослабела от голода и жажды и не в силах даже зажечь свечу.
Приваливаюсь к стене, проводя пальцами по списку имен. Я читаю их, как слепой — шрифт Брайля, и вспоминаю советы Паломы. Она пыталась объяснить мне, как смотреть сквозь морок, чтобы узреть истину своим собственным сердцем. Но сейчас я ничего не могу — мне необходима чья-то помощь.
Стискиваю ладанку и нащупываю фигурку Ворона. Однако мой настрой столь шаток, что бегство раньше срока кажется подходящей ценой за освобождение.
Спотыкаясь, плетусь к выходу. Задеваю валяющуюся на полу погремушку. Она катится, и бусины внутри нее шуршат. Я хочу освободиться от кошмаров, обряда и тренировок. Не желаю становиться Искателем, мне нужно просто выбраться отсюда… Кто-то хватает меня за плечо и тащит назад. Оборачиваюсь и вздрагиваю. Передо мной Валентина.
Я узнаю ее по животному-тотему. Темноглазый Енот стоит возле нее и принюхивается. Потом, оскалившись, обходит пещеру, стараясь не приближаться к соляной полосе.
Валентина молода и симпатична. Наверное, Палома в ее возрасте выглядела так же: длинные темные волосы, карие глаза и босые ноги. Она крепко берет меня за руку, бормочет какие-то слова на непонятном языке, но я улавливаю смысл. Мне нельзя покидать священное место.
Ну, если бы она принесла чего-нибудь перекусить или хотя бы одеяло, может, я бы и передумала. Но теперь мои насущные проблемы берут верх. Я высвобождаюсь и упорно продвигаюсь наружу, сфокусировавшись на белых кристаллах. За ними — свобода. Твержу себе, что нет ничего зазорного в том, что я не выдержала. Я отвергла новый мир? Пусть, что с того? Их методы варварские и примитивные, чтобы применять их в современном обществе. Я уже нахожусь совсем близко от выхода, когда кто-то окликает меня:
— Дайра, моя милая девочка, пожалуйста, стой! Ради меня!
Это Джанго — с той самой старой фотографии, которую я бережно храню в бумажнике. Он, как и Валентина, появился вместе со своим тотемом — огромным, страшным Медведем, который грозно рычит.
Но… всего один шаг, и я уберусь отсюда вон. Не хочу закончить так, как он, и умереть молодой! Я-то разобралась в ситуации и найду способ перехитрить судьбу, но прежде всего — выбраться из пещеры. Извини, Джанго! Прости, Валентина! Я действительно старалась, но мне не нужна жизнь Искателя.