Затем улыбнулся, чтобы, одновременно, его не восприняли слишком уж серьезно. Хотя — он был серьезен как никогда.
Глава 2. Т: минус 42. 2024 н. э. Делец
Ему редко доставляло удовольствие само исполнение. Может, только в первые разы, да и то, это сложно было назвать удовольствием, скорее адреналин, волнение, быстро текущая в теле кровь. Не более того. Убивать кого-то, пусть даже и во благо, не слишком то и приятно.
Потому что каждый раз это напоминает о том, что пытаешься забыть, о том, что сам тоже смертен. И скоро, может быть, тоже отправишься вслед за своими жертвами.
Как хорошо, что он был атеистом, иначе мысли о ждущем его аде, кипящей крови реки Флегетон, в которой ему предстояло бы барражировать, давно бы свели с ума. Вот что интересно, было бы ему там дело до пейзажей на берегу? До леса самоубийц, например? И те, кого лишь ошибочно считали самоубийцами, куда попали они? Растут ли они в этом лесу, как и настоящие? Грехов у них все равно было немало, но этот — он лично приписывал на их душу.
Оставалось надеяться, что там, наверху (или внизу), разберутся.
Сейчас самоубийство вроде не подходило.
Ему редко давали задания слишком подробно, оставляя ему поле для маневра, и мужчина сам подбирал и место, и время, и методы. Сейчас было только сказано, что это не должно быть убийством. Это не должно бросить тень на дело.
Но, вот допустим, нервный срыв…
У объекта была жена, дочь, старший сын где-то в университете в штатах. Если, допустим, он сбрендит, убьет жену и дочь (сына придется оставить в покое, все-таки — далеко), а потом выбросится из окна? Красиво. Для общественности — просто нервный срыв, бывает. Для знающих людей — очень хороший сигнал, что никто из них не защищен… от нервных срывов.
Красивый план. Действительно красивый. Сколько ни копай, итог будет один — убийство на почве помешательства и самоубийство. Его кривое деревце должно будет расти прямо на берегу, так, чтобы корни варились в кипящей крови Флегетона, а сам он страдал еще и как самоубийца.
Один минус, много лишних жертв.
Сердечный приступ как-то сам собой отпадал. Все-таки у этих руководителей проблем с сердцем у всех хватает. Это никому ни о чем не скажет, хотя это вариант был бы хорош тем, что никто даже и не начал бы копать, никто бы даже дело открывать не стал. Никто бы и не усомнился. Мужчина умел делать так, чтобы подозрений даже и не возникало.
Дочь у него уже тоже не маленькая. Можно разыграть изнасилование дочери, потом дочь убивает отца, затем, что логично, от стыда и горя вешается. Тоже красиво, и тоже, точно как и требуется. Лишь одна лишняя жертва.
Надо найти записи его голоса, решил мужчина. План, красивый план, начал окончательно выстраиваться у него в голове.
***
Глава комиссии сердился. Нет, он был просто в ярости, если честно. И только то, что люди, стоящие рядом, обладали слишком большим влиянием, чтобы он мог позволить себе орать, удерживало его от разговора на повышенных тонах.
Шашлык на открытом воздухе — это была его идея. Надо было поговорить. Ему нашли очень живописное место, — ущелье, на дне которого течет река, и ресторан у самой пропасти, лишь декоративные деревянные перила ограждают посетителей от того, чтобы не упасть вниз. А так — через перила, пробежать метра три — и можно прыгать.
Или кого-нибудь скинуть.
Вот второй вариант он бы попробовал с удовольствием, испытал бы глубину ущелья на парочке из тех, с кем сегодня общался. Компания собралась не такая уж и маленькая — пять человек кроме него. Но только он был на острие иглы. Только он подставлял свою голову. Держал оборону. Не выдавал ни единой лицензии, пока даже крупные корпорации не сдавались и начинали искать возможности для причитающихся выплат.
А все остальные — лишь говорили ему, что делать. И прятались, когда начинало становиться жарко. Как сейчас.
— Надо приостановиться. Пропустить контору-другую, кинуть ему кость, чтобы успокоился, — сказал наконец он, — иначе скоро он меня сожрет.
Самый старший из его собеседников покачал головой:
— Наоборот. Ты же видишь, он не выдерживает. Уже психует. Говорит и обещает то, чего никогда не сможет исполнить. Осталось совсем немного подождать. Он свалится сам. Еще несколько месяцев, и когда все окончательно поймут, что он не справляется, можно будет ставить вопрос о новом кандидате. И все. Тогда мы будем контролировать все, абсолютно все.
Глава комиссии покачал головой.
Встал и подошел к краю веранды, оперся о перила и наклонился вперед. К сожалению, хозяева заведения слишком уж далеко отодвинули веранду от пропасти, поэтому дна ущелья не было видно. Жаль.
Он хотел бы посмотреть, куда можно бросить этих тупых недоумков.
Вместо этого он повернулся и сделал шаг к столу. Хлопнул рукой по шее, отгоняя комара.
— Или же он что-то знает. Узнал раньше нас. И готовиться объявить всем, что якобы лишь я мешаю прорыву. Найдет козла отпущения и двинется дальше.
Кто-то из сидящих начал возражать, но Глава комиссии его не расслышал. У него неожиданно закружилась голова.
Зато он услышал другое — как говорит он сам. Сначала он отвернулся в сторону пропасти, и заговорил, именно так, как он всегда хотел говорить с этими трусами, громко, отчетливо, жестко и властно:
— Все мы не достойны находиться в этом проекте. Мы прокляты, только за то, что мешаем целому человечеству двинуться дальше. Все мы прокляты и должны понести наказание.
Он покачнулся. Затуманенным сознанием он успевал лишь отмечать, что происходит, но никак не управлять окружающей действительностью. Он знал, что ничего подобного не говорил, но, тем не менее, слова были сказаны, и сказаны вроде как им.
Боль в шее, от укуса комара, неожиданно стало невыносимой, словно кто-то всадил крючок ему глубоко под кожу и сейчас изо всей силы потянул за леску.
Ему оставалось только одно — ослабить боль, пойти навстречу рыбаку.
Глава комиссии сделал несколько шагов, и сначала ему показалось, что боль ослабла. Но нет, она тут же вернулась снова, с новой силой, и ему пришлось снова идти вперед, перелезть через ограждение, так ему хотелось избавиться от боли.
Сзади поднялся шум, но вот он то как раз волновал его меньше всего.
Он схватился за шею, но от этого боль передалась еще и руке, и стала совсем уж невыносимой. Он побежал. Последние метры до пропасти он проскочил за считанные мгновения, и полетел вниз, даже не пытаясь кричать.
Перед самым падением на камни он не ощущал почти ничего, поэтому сумел лишь отметить, как наконец-то его покинул, отсоединился, улетел тот надоедливый комар-крючок, что заставил его покончить жизнь самоубийством.
***
Большинство крупных корпораций сразу, когда проект еще только был в стадии разработки, готово было вбрасывать в него деньги. Но не имя. Ввиду рискованности (а в парламентах ряда стран говорили даже — авантюристичности) всей этой темы, мало кто из них вошел в процесс под своими брендами. Большинство крупнейших игроков создавало для этих целей дочерние подразделения, иногда оставляя весь контроль себе, некоторые — выбрасывая миноритарные пакеты акций на рынок. Некоторые создавали несколько специализированных компаний, другие — наоборот, объединялись, чтобы суметь войти в тему с самого начала, но не слишком при этом рискуя.
Компания М.Belt Mining, созданная парой совершенно ничего не понимающих в космосе, но зато очень-очень богатых старичков, оказалась построенной по еще одному, уникальному принципу. Они, старички, не стали бы миллиардерами, если бы не осознавали, где они сильны, а где — не очень. Поэтому они даже не пытались влезть в научные изыскания, или промышленные разработки. Они просто вбросили деньги в площадку, и пригласили на эту площадку игроков. Выбрали, посмотрели на послужной список каждого, что он может, и что нет. Собрали на каждого кандидата максимально полное досье, такое, которое наверное не смогла бы собрать и разведка. А потом — отобрали лучших и начали готовить их к отправке наверх, одновременно отбирая следующих. Их слегка задержали эти дурацкие допуски и прочая ерунда, но ненадолго. Они знали, на кого и когда делать ставки.
И если еще вчера акции созданной ими для этого компании плавали где-то на дне болотца под именем small cap, то сразу после речи Главного Администратора они взлетели почти вдвое. Не только акции М.Belt Mining. Взлетел весь рынок. “Орбитальные заводы” (где они, эти заводы, хоть бы один построили, но зато какое название!) — плюс 40 %. “Объединенная корпорация шахтеров” (кого они объединили, если в поясе еще не побывало ни одного живого человека?) — плюс 75 %. “Space Dynamics” — плюс 300 % (эти действительно делали неплохие ракеты, только пока не знали, как их поднять наверх). S.T.A. & C. - ребята работали вшестером, разрабатывая программу для динамического пересчета траекторий метеоритов после импульсов, и все шестеро сразу стали миллионерами. Правда, они не знали, что одновременно некие два старичка стали обладателями блокирующего пакета акций этой крошечной компании. Шахтерам в космосе нужно будет не барахло, а настоящие инструменты. И намного дешевле везти с собой программу, чем лишнюю тонну топлива.
Еще полсотни компаний, так или иначе застрявших между небом и землей, взлетели вверх. Поднялись акции даже тех, кто уже был допущен к проекту, хотя как раз большинство из них пока еще ничего толком и не сделало, пусть и разговоров и презентаций было уйма.
Но два старичка, плохо разбирающиеся в астрономии, минералогии, биологии и прочих премудростях, очень хорошо умели следить за фондовым рынком. И сразу заметили одну странность — акции многих из этих компаний поползли вверх раньше, пусть и ненамного, чем слова Главного администратора о расширении допуска были сказаны.
Либо он говорил заготовленную и согласованную речь, и произошла неизбежная в таких случаях утечка. Либо за этим стояло что-то еще.
Поэтому, на всякий случай, они тоже прикупили себе немножко акций, всех, до которых у них дотянулись руки. И это — несмотря на то, что очевидно было, что покупать теперь поздновато, что ажиотажный спрос значительно и разом перегрел рынок. И их вход в этот рынок его не просто догрел — он его вскипятил.
Но и на этот раз чутье старичков оказалось на высоте.
Потому что когда на следующий день при несколько странных, но не критично странных обстоятельствах умер главный, как многие знающие считали, стопор программы, рынок тут же решил, что у него открылось второе дыхание, и акции снова пошли вверх.
Тогда старички и зафиксировались. Заработав за один день больше пятидесяти миллионов евро. Хорошо, когда у тебя есть чутье, а также деньги, чтобы на это чутье поставить.
Мелочь, конечно, не хватит даже на то, чтобы снарядить достойно в дорогу хотя бы еще одного вольного стрелка, но и мелочи иногда приятны. Маховик закрутился, и старички с удовольствием ввязались в эту игру, каждый думая про себя (хоть и никогда не обсуждая это вслух), что это, похоже, их последний заплыв. Зато, по всей видимости, он обещал одновременно быть и крупнейшим.
***
После того, как мужчина убедился, что тонкая, как лезвие, леска цела, включая контрольный модуль с микродинамиками, захватом и средствами управления рецепторами, он сразу скрылся с места “происшествия”.
Конечно, его слегка волновало, что объект похоже, порезал ладонь о леску, но после падения с такой высоты вряд ли кто-то будет всерьез рассматривать порезы на ладонях трупа. Внизу должна была лежать отбивная, с переломанными костями и мозгами, забрызгавшими соседние камни. Так что ладонь упустят. Как и крохотное пятно на шее — место инъекции и крючка.
Ему не надо отчитываться в выполнении задания — это за него сделают новости, поэтому на следующий день он лишь сдернул несколько сотен тысяч, заработанных на бирже, и исчез, растворился в запутанных данных компьютеров, противоречивой информации в досье разных людей, подложных пробах ДНК и фальшивых фотографиях.
Где-то, возможно, в этот момент возник, из ниоткуда, совершенно другой человек. Возможно даже, что он каждый день поливал цветы в саду, следил за тлей, досаждавшей деревьям, и тихо насвистывал мотивчик из “Точки заката”.
Глава 3. Т: минус 34. 2032 н. э. Шахтер
У шахтеров в поясе есть три Истории, три Приметы и три Идола.
С идолами — все просто. Идол номер один (и с этим согласны абсолютно все) — М.Belt Mining Ltd., вернее ее владельцы. Однако, так как настоящих создателей и совладельцев главного Идола шахтеров никто не знает, то они боготворят саму компанию, и плевать им на заветы. Эта компания дала им возможность работать, зарабатывать, пусть и немного, и главное — она дала им возможность сорвать Большой Куш.
Принцип очень простой. Компания заплатит за тебя, за твой подъем с Земли, за твой корабль, за кое-какое оборудование на нем. Дальше — ты за все платишь сам, и волен делать все, что захочешь. Но компания вправе требовать половину всех твоих заработков. Честно? Абсолютно все сходились, что да — полностью, кристально и предельно честно. Все лучше, чем горбатиться на объединенную корпорацию. Шляться по поясу, рисковать своей шкурой, получая лишь одну зарплату, пусть и большую.
Они не из тех. М.B.M. тщательно проверяла каждого, кому доверяла свои корабли. Очень тщательно. Шахтером в поясе мог оказаться и ученый, и спортсмен, и даже настоящий земной геолог, но всех их объединяли общие черты — они были одиночками, они были готовы заложить душу за саму возможность находиться здесь, и — все они надеялись на Большой Куш.
Второй идол лишь поначалу мог показаться странным. Но, когда два шахтера, встречаясь (такое редко, но бывало), на расстоянии сотни километров, видя маленькую блестящую точку, иногда мигающую световым маячком, поднимали свои бутылки, они всегда пили за них, за ребят из STAC. Переходных шлюзов, рассчитанных на то, чтобы два шахтерских ялика могли сойтись и чокнуться бутылками по настоящему, у них не было. А скафандры шахтеры использовать не любили (об этом — в приметах). С другой стороны, пить в одиночестве никто из них так и не привык, почти никто. Поэтому чокнуться друг с другом на прямой видеосвязи казалось всем разумным компромиссом в периоды длительных шатаний по Поясу.
Так вот, все уважали ребят из STAC. Только эти ребята оказались способны сделать программу, которая действительно могла (и делала это!), предсказать, что будет, если шахтер тронет астероид.
А шахтерам надо было их трогать, иначе зачем бы они шастали здесь, в главном поясе?
Третьим идолом был убийца.
Этот идол всегда оставался в тени, о нем не говорили на открытых частотах, да и на закрытых тоже. За него тоже поднимали тост, последний из трех официальных тостов. Но говорили лишь — “за него”.
Это было честно, потому что все равно никто его не знал. Зато они знали, что кто-то, несколько лет назад, погубил на земле нескольких чиновников из министерств здравоохранения разных стран, чиновников из специальных комиссий ООН. Не одного, не двух, а целых шесть бюрократов от медицины. Их объединяло лишь одно — все они считали, что “наверх” можно пускать лишь абсолютно здоровых людей.
Некоторые из шахтеров пытались включиться в гонку уже тогда. И они абсолютно точно знали, сколько стоит забота об их здоровье, и сколько денег нужно отдать, чтобы неожиданно стать абсолютно здоровым. Многие, возможно, даже раскошелились бы, пусть и влезли бы в долги, вот только здоровье это появлялось лишь на бумаге, не более.
“Он” решил проблему многих, убрав с дороги ястребов, собирающих деньги на проверках. Не помогал ни статус ООН (только глупые русские считают, что коррупция есть только у них), ни угрозы разоблачения, ни поимки с поличным. А вот шесть трупов — помогли. Неожиданно оказалось, что точка зрения — “если здоров жить на земле, то может жить и в космосе” возобладала. Проверки отменили все. Полностью.
Это лишь слегка уменьшило стоимость взлета, но сильно его ускорило. Не более того. Корпорации, отправляющие наверх рабочих, меньше всего были заинтересованы, чтобы под сотню килограмм плоти и еще пару тонн всячины, призванной оставить эту плоть живой, неожиданно издохли, поднявшись на орбиту. Поднять на орбиту тонну груза стоило со всеми налогами чуть больше миллиона евро, и за эти деньги корпорации готовы были сдувать с шахтеров пылинки. У них были свои проверки, свои медики, не берущие мзду, неподкупные и заинтересованные лишь в одном — чтобы те, кому они скажут “да”, затем на орбите выжили.
У Main Belt Mining подход был слегка более демократичным, но и они не поднимали наверх язвенников и сердечников.
Так что безымянный убийца, который заработал свой личный ад за возможность того, чтобы сейчас они все болтались в поясе, законно получал их третью рюмку (которая, как правило, выглядела колпачком от бутылки, специальным колпачком, умеющим притягивать жидкости даже в невесомости).
Так вот о приметах. С первой приметой понятно. Считалось дурным тоном одевать аварийный скафандр. Его можно было проверять, и нужно было. Его можно было тестировать и менять в нем баллоны. Но выходить в нем за пределы корабля без веской на то причины не стоило, иначе — жди беды. Откуда взялось такое поверье, никто не знал. Но эту примету знали все, и никто не знал того, кто бы ей не следовал.
Также плохой приметой считалось терять зонды. Это было еще и затратно, но главное — все это знали — как раз потерянный зонд и обнаружил Тот Самый Астероид. И если ты его не найдешь, то упустишь все. Упустишь удачу.
Примета, как всегда, была великолепна. Потому что если зонд все же удавалось найти и (конечно же!), ничего такого особенного он не обнаруживал — ничего удивительного, астероид ведь не потерян, раз уже найден?!
Если же он терялся окончательно… шахтеру оставалось только все оставшееся время рассказывать остальным, что, скорее всего, он упустил свой единственный шанс. Великий шанс. И даже давать координаты, где, скорее всего, прячется Тот Самый Астероид.