– Обещал, значит, помогу, – ворчливо обронил Эфхенор. – Ты делай свое дело, куколка. За это ты получишь от меня все, что захочешь. – Эфхенор тут же строго сдвинул брови, увидев, как радостно округлились лукавые очи прелестной фракиянки. – Но, повторяю, всему свое время, милая. Будешь ты свободна, как ветер. И золото никуда от тебя не денется. Слово мое твердое!
Сунув рабыне две серебряные драхмы, Эфхенор стал выпроваживать ее из дома. Авга привычным движением спрятала обе монеты у себя на груди под пеплосом. В холодное время года она носила мастодетону – широкую грудную повязку. При этом Авга намеренно оттянула пальцами верхний край пеплоса так, чтобы взгляд Эфхенора смог заметить хотя бы краешек ее дивной груди.
Юная фракиянка всячески старалась пробудить в Эфхеноре интерес к себе не только как к доносчице, но и как к женщине. Именно ради этого Авга и приходила к эфору-эпониму домой, несмотря на его запреты. Авге было досадно, что Эфхенор так холоден с ней, словно не ему она строит глазки и так многозначительно улыбается.
Выйдя из ворот Эфхенорова дома, Авга сначала по знакомому лабиринту из улиц и переулков пришла на рынок, где купила все, что ей было велено поварихой. Собственно, за этим Авга и вышла из дома Горго в это зимнее утро. Потом Авга по длинной улице Афетаиде направилась к дому Горго, то и дело перекладывая тяжелую корзину с продуктами из одной руки в другую.
– Долго же ты ходила на рынок, милая – такими словами встретила Авгу дородная румяная Праксиноя, заведовавшая кухней и кладовыми. – Ты случаем не заблудилась? А может, завела себе воздыхателя, а?
– Никого я не завела! – огрызнулась Авга, утирая ладошкой вспотевший лоб. – Ты погляди, сколько всякой снеди я тащила на себе! Я же не лошадь, у меня две ноги, а не четыре! В следующий раз сама пойдешь на агору, толстуха. У тебя силы побольше, чем у меня.
– Ишь какая нежная! – усмехнулась Праксиноя, глядя на то, как Авга с озабоченно-недовольным лицом осматривает свои ладони, натертые ручкой корзины, сплетенной из ивовых прутьев. – Ну прямо дочь персидского царя! Иди переоденься, белоручка. Будешь помогать мне разделывать рыбу.
Сердито фыркнув, Авга удалилась из поварни. Направляясь в свою тесную каморку, где хранились ее нехитрые пожитки, Авга столкнулась в полутемном переходе с конюхом своей госпожи, которого звали Ионом. Это был крепкий мужчина средних лет, немногословный и исполнительный. За преданную службу Ион был отпущен на волю царем Леонидом, но он не покинул дом царя, продолжая служить его семье уже как вольноотпущенник. Ион был женат на кухарке Праксиное, которая тоже была вольноотпущенницей и тоже не пожелала уходить от своих добрых господ.
– Идем. – Ион бесцеремонно взял Авгу за локоть и повел за собой. – Госпожа желает поговорить с тобой.
Грубоватые манеры Иона раздражали фракиянку, которая и на этот раз обозвала его «грубияном» и «бесчувственным скотом». От Иона постоянно пахло чесноком и лошадиным потом, и это лишь добавляло неприязни к нему со стороны Авги.
– Зачем хватать меня и силой тащить куда-то! – сердито вымолвила Авга, оказавшись перед Горго. – Я же не пьяная. Госпожа, вели Иону вести себя повежливее со мной. Ион всего-то конюх, а я твоя служанка.
Сидящая в кресле Горго отложила папирусный свиток, который был у нее в руках. Царица была в легком длинном химатионе, не сшитом по бокам, стянутом на талии поясом. Нагота ее пышных молочно-белых бедер явственно проглядывала сквозь длинные разрезы химатиона. Волосы Горго были собраны в высокую прическу, закрепленную несколькими серебряными заколками.
Один вьющийся черный локон, выбившийся из прически, свисал вдоль левой щеки царицы.
– Ты все сказала, голубушка? – негромко и холодно промолвила Горго, грациозно положив свои обнаженные красивые руки на подлокотники из слоновой кости. – Не хочешь узнать, зачем я тебя позвала?
– О госпожа, прости мне мою дерзость, – пролепетала Авга, низко поклонившись царице.
Фракиянку вдруг обуял страх, поскольку кроме конюха Иона здесь же находился его помощник Клеон, юноша лет двадцати пяти, на котором лежала вся мужская работа в доме. Клеон был из илотов, он долгое время проживал в деревне, поэтому казался мужланом на фоне невольников, давно живущих в городе. В глазах Иона и Клеона Авга заметила что-то недоброе. Ее насторожило то, что оба присутствуют в покоях царицы явно неспроста. Горго желает побеседовать с Авгой именно при них!
«Наверняка всему виной мой дерзкий язык, – промелькнуло в голове фракиянки. – Негодяи подслушали, как я нелестно отзываюсь о госпоже, и донесли ей на меня. Вот подлецы!»
– Ты слишком далеко зашла, голубушка, – тем же недобрым голосом продолжила Горго, пристально взирая на Авгу. – Ты слишком сильно оступилась, чтобы я могла простить тебя. Я установила за тобой слежку и выяснила, что ты встречаешься на рынке с Пиларгом, рабом Эфхенора. Мало того, ты наведываешься домой к Эфхенору и получаешь от него деньги. Надо думать, это плата за твое подглядыванье за мной. Отпираться бесполезно, милая. – Горго вытянула правую руку в сторону, и Клеон положил ей на ладонь маленький кожаный мешочек, набитый монетами. – Это было найдено в твоей комнате под полом. Тут двадцать драхм.
Небрежно подбросив на ладони кошель с деньгами, Горго кивнула Иону и Клеону на Авгу.
– Ну-ка, обыщите ее!
Те кинулись на Авгу. Ион крепко схватил фракиянку за руки, а Клеон проворно ощупал ее тело сверху донизу. Авга невольно взвизгнула, когда грубые пальцы Клеона проникли в ложбинку меж ее нежных грудей, выудив оттуда две серебряные монеты.
Ион толкнул Авгу так, что она упала на колени. Клеон передал обе отнятые у фракиянки драхмы царице.
– Что скажешь? – спросила Горго. – Откуда у тебя еще две драхмы? И не вздумай лгать!
Авга разрыдалась. Она подползла к Горго и обняла ее колени.
– Скажешь всю правду, я пощажу тебя, – промолвила царица, брезгливо оттолкнув от себя рабыню. – Слезами меня не разжалобишь.
Авге пришлось сознаться в том, что Пиларг свел с ней знакомство на рынке, куда она приходила за покупками. Пиларг ей приглянулся поначалу, он угощал ее сладостями и смешил разными байками. Однажды Пиларг сказал Авге, что его господин может щедро заплатить ей за одну услугу с ее стороны. Авга пожелала встретиться лично с хозяином Пиларга. Так она очутилась в доме эфора Эфхенора, убедившись, что он весьма влиятельный гражданин в Спарте.
Авга недолго колебалась, изъявив готовность доносить Эфхенору обо всем, что ей удастся подслушать и подглядеть в доме Горго. Оправдываясь перед царицей, Авга говорила о том, что на путь наушничества ее подтолкнуло сильное желание выкупиться на свободу.
– Пощади меня, госпожа! – слезно умоляла Авга царицу. – Я готова искупить свою вину как угодно. Я раскаиваюсь в своем подлом умысле. Поверь, я еще пригожусь тебе.
– Вряд ли! – Горго презрительно усмехнулась. – Мне есть кем тебя заменить, голубушка.
И тогда Авга в отчаянии ухватилась за последнюю возможность хоть как-то расположить к себе царицу.
– Госпожа, несколько дней тому назад я случайно подслушала разговор Эфхенора с каким-то другим знатным гражданином, – волнуясь, заговорила Авга, стоя на коленях перед Горго. – Это было в доме Эфхенора. Я пришла туда вместе с Пиларгом, чтобы… – Авга покраснела и опустила глаза. – В общем, мы с Пиларгом хотели заняться любовью. В доме Эфхенора у Пиларга имеется своя комната…
– Ну и?… – насторожилась Горго, жестом остановив Иона, который хотел было увести фракиянку из ее покоев.
– Получу ли я твое прощение, госпожа, если передам тебе суть разговора между Эфхенором и его собеседником? – Авга подняла на Горго свои блестящие заплаканные глаза. – Думаю, это очень важно для тебя, ведь в этом разговоре был упомянут Клеомброт, брат твоего мужа.
– Молви, и ты получишь мое прощение, Авга, – сказала Горго.
– Ты должна поклясться кем-то из богов, госпожа, – выставила условие хитрая фракиянка. – Лишь тогда я поверю твоим словам.
– Хорошо. Идем! – Горго поднялась с кресла и направилась к выходу во внутренний двор. Кивком головы она повелела фракиянке следовать за ней.
Прежде чем выйти на двор под холодные зимние небеса, Горго накинула на себя длинный пеплос из шерстяной ткани. В центре двора, окруженного по периметру колоннадой, стоял алтарь из потемневшего от времени мрамора. На этом домашнем алтаре Горго сжигала приношения богам в виде зерен, масла и мяса. Поскольку здесь же сжигались кусочки ладана и благовонная смола мирры, над жертвенником витал стойкий аромат благовоний.
На глазах у Авги Горго призвала в свидетельницы своей клятвы богиню Геру.
– Да покарает меня гнев Геры, если я нарушу обещание, данное сегодня моей рабыне Авге, – торжественно произнесла Горго, положив правую руку на алтарь.
Оставшись наедине с Горго, Авга таинственным полушепотом передала ей все, что успела подслушать из разговора между Эфхенором и его гостем, когда те прогуливались вдоль колоннады портика, не догадываясь об ее близком присутствии. Авга пряталась за кустами мирта и барбариса, которые служат живой изгородью небольшому саду, примыкавшему к дому Эфхенора.
Оставшись наедине с Горго, Авга таинственным полушепотом передала ей все, что успела подслушать из разговора между Эфхенором и его гостем, когда те прогуливались вдоль колоннады портика, не догадываясь об ее близком присутствии. Авга пряталась за кустами мирта и барбариса, которые служат живой изгородью небольшому саду, примыкавшему к дому Эфхенора.
– Эфхенор радовался тому, что ему удалось отправить в дальнюю поездку Клеомброта и Еврибиада, – молвила фракиянка, торжествуя в душе, что сумела заинтриговать свою строгую госпожу. – Собеседник Эфхенора сказал, что на людей, которым поручено отравить Еврибиада и Клеомброта, можно положиться. При этом он назвал их имена…
Авга сделала паузу, увидев, как Горго изменилась в лице.
– Ну же, продолжай! – Царица стиснула плечо рабыни своими пальцами. – Ты запомнила имена этих людей?
– Да, – кивнула Авга. – Это Динон и Филохар.
– Что еще ты услышала? – Горго нетерпеливо встряхнула фракиянку за локоть.
– Больше ничего, госпожа, – ответила Авга. – Эфхенор и его собеседник отошли от меня слишком далеко, а затем они и вовсе вернулись в дом.
– Ты говоришь, что не заметила лица того, с кем вел беседу Эфхенор, – промолвила Горго, мягко поглаживая Авгу по руке. – А голос его ты запомнила? Может, Эфхенор называл его по имени? Вспомни, милая.
– Эфхенор обращался к тому собеседнику не по имени, он говорил ему «мой друг», – сказала Авга, глядя прямо в глаза Горго, которая сидела так близко от нее, что ее колени упирались в бедро фракиянке. – Но голос того незнакомца я хорошо запомнила, госпожа. Я сразу его узнаю, как только услышу, клянусь Вендидой.
У фракийцев богиня Вендида считалась покровительницей колдовства. Фракийцы почитали Вендиду в образе луны.
– Я прощаю тебя, Авга, – объявила Горго обрадованной рабыне, – но тебе придется на какое-то время удалиться на мою загородную виллу. Это для твоей же безопасности, милая. Ведь Эфхенор непременно постарается тебя убить, как только прознает, что ты открылась мне. Если этот мерзавец готовит погибель даже Клеомброту, то ты для него просто мелкая букашка.
– Милая госпожа, я боюсь! – задрожала Авга. – Слуги Эфхенора могут добраться до меня и на твоей загородной вилле. Можно я останусь в Спарте?
– Ни в коем случае! – решительно возразила Горго. – Ты сама не знаешь, во что ввязалась, глупая. Будешь сидеть, как мышь, на моей сельской усадьбе. Мои илоты станут тебя охранять. Это все, что я могу для тебя сделать.
Упав на колени перед Горго, Авга стала покрывать торопливыми поцелуями кисть ее руки.
* * *Услышанное от Авги не давало покоя Горго. Она в этот же день послала одну из своих служанок за Дафной. Служанка, вернувшись, сообщила Горго, что Дафны нет дома. Поселившийся у Дафны Аристодем тоже куда-то удалился по своим делам.
Пребывая в тягостных раздумьях, Горго не находила себе места. Тревога за Еврибиада и Клеомброта снедала ее. Еврибиад отправился в Малиду, к Фермопильскому проходу, шесть дней тому назад. Эфоры поручили ему осмотреть место последней битвы Леонида, чтобы там же решить, где поставить мраморный монумент со строками надгробной эпитафии в память потомкам. В свите Еврибиада было больше десяти человек, среди которых находился и бывший симбулей Динон.
«Еврибиад доверяет Динону как своему бывшему соратнику, он приблизил его к себе, не подозревая, что тот готовит ему гибель! – думала Горго, нервно кусая губы. – Как мне спасти Еврибиада? Он уже наверняка в Малиде, очень далеко от Лакедемона. Может, его уже нет в живых!»
Горго понимала, что ее гонец скорее всего уже не успеет предупредить Еврибиада о том, чтобы он опасался Динона. Но спасти от гибели Клеомброта еще можно, если действовать не медля, размышляла Горго. Ведь Клеомброт уехал в Элиду четыре дня тому назад. Эфоры поручили Клеомброту убедить правителей Элиды вступить в войну с персами. У Клеомброта много друзей среди знатных элейцев, поэтому он, как никто другой, подходит для этого дела. Сопровождать Клеомброта в этой важной поездке вызвались двое геронтов и наварх Филохар.
Горго ненавидела Филохара за его завистливый и злопамятный нрав, но еще сильнее она ненавидела Гипероха, старшего брата Филохара, который, будучи в должности эфора-эпонима, так и не отправил спартанское войско на помощь Леониду.
«Бросив на произвол судьбы Леонида, Гиперох и ему подобные мерзавцы ныне хотят ядом извести Клеомброта и Еврибиада, поскольку те недовольны их бездарным правлением! – мысленно негодовала Горго. – Эти негодяи готовы уничтожить лучших спартанских полководцев, невзирая на персидскую угрозу, так страшит их потеря власти!»
Наконец, приняв решение действовать, не посоветовавшись с Дафной, Горго приказала Иону собираться в путь. Горго написала письмо, повелев Иону вручить его только Клеомброту в руки, и более никому.
– Если случится так, что ты не застанешь Клеомброта живым, тогда уничтожь письмо, иначе оно погубит тебя и меня, – сказала Горго Иону, когда тот уже сидел верхом на коне.
Глава седьмая. Смерть Клеомброта
Гopгo сидела в своих покоях одна. Тяжелая тревога давила ей на сердце. День клонился к закату, а Горго так и не знала, куда подевалась Дафна. Служанки царицы возвращаются одна за другой, обойдя подруг и родственников Дафны. Рабыни приносят один и тот же ответ: «Дафна нигде не появлялась».
Устав ходить из комнаты в комнату, Горго прилегла на ложе и не заметила, как задремала. Пробудилась Горго от мягкого прикосновения, перед ней стояла одна из служанок.
– Госпожа, к тебе пришел Аристодем, – сказала рабыня.
Горго встрепенулась и вскочила.
– Пусть войдет.
Служанка с поклоном удалилась, мягко ступая по коврам.
Аристодем, представший перед Горго, сразу заговорил о Дафне.
– Уже вечер, а Дафна как ушла из дома утром, так до сих пор не вернулась обратно, – молвил Аристодем, хмуря брови. – Я подумал, царица, что Дафна засиделась у тебя в гостях.
– Дафна не заходила ко мне сегодня, – промолвила Горго. – Я сама весь день ищу ее. Мои служанки обошли полгорода в поисках Дафны, но ее нигде нет. Меня это очень беспокоит.
– Меня тоже, – мрачно обронил Аристодем.
Горго подошла к Аристодему и заглянула ему в глаза.
– Ты должен разыскать Дафну. Умоляю, найди ее! – Голос царицы дрогнул. – Если Дафна попала в беду, то ее надо непременно выручить. Ты же знаешь, что Дафна перешла дорогу эфорам, а это чревато худшими последствиями.
– Знаю, царица, – кивнул Аристодем. – Я сделаю все, чтобы отыскать Дафну.
Статный и высокий, с крутыми мускулами на обнаженных руках, Аристодем излучал уверенность и силу. При взгляде на Аристодема Горго немного успокоилась. Она знала, что на него можно положиться. Аристодем настойчив и отважен, во всяком деле он идет до конца.
«Аристодем прекрасно знает Спарту и ее окрестности, у него полно друзей и знакомых, – думала Горго, укладываясь спать. – Он обязательно разыщет Дафну. Может, мои страхи пустые? Может, Дафна уехала на свою загородную усадьбу и решила заночевать там?»
Прошло два дня.
Аристодем, развив бурную деятельность, сумел выяснить, что Дафна в день своего исчезновения утром побывала на агоре, а потом отправилась в храм Артемиды Орфии, расположенный на окраине Спарты, близ подножия горы Торакс. Рабыня, сопровождавшая Дафну в тот день, с агоры двинулась домой с корзиной покупок, повинуясь воле своей госпожи. Жрица в храме Артемиды, отвечая на вопросы Аристодема, поведала ему, что Дафна принесла жертву и какое-то время молилась перед статуей богини. Храмовый раб сказал Аристодему, что Дафна пришла к святилищу Артемиды по Кипарисовому переулку и тем же путем удалилась отсюда.
Аристодем прошел весь Кипарисовый переулок из конца в конец, обшарив сточные канавы, все кусты и закоулки. Усердие Аристодема было вознаграждено: среди опавшей листвы возле каменной изгороди он обнаружил серебряную заколку из волос Дафны. Эти заколки в виде листьев аканфа были подарены Дафне ее братом Леархом, который купил их в Олимпии.
Аристодем стал заходить во все дома подряд в Кипарисовом переулке, расспрашивая жильцов о Дафне, не видел ли кто-нибудь ее, не заметил ли что-либо странное в тот день. В одном из домов раб-привратник сообщил Аристодему, что он обратил внимание на двух мужчин, тащивших за оглобли небольшую двухколесную тележку, груженную хворостом. Раб подметал улицу возле ворот своего дома, когда эти двое с тележкой торопливо прошли мимо. Рабу почудилось, что из-под вязанок хвороста прозвучал сдавленный женский стон. «Впрочем, это мне могло и померещиться, – тут же обмолвился раб. – Может, я принял за стон скрип тележных колес».
Лица тех двоих незнакомцев раб разглядеть не успел. Он только запомнил, что оба были бородаты.
Аристодем продолжил свои поиски и вскоре выяснил, что эту тележку с хворостом люди видели на соседней улице. Одна знатная женщина, полагая, что хворост везут на продажу, пожелала купить его. Но двое возчиков даже не стали с ней разговаривать.