Бергманс произнес задумчиво:
– Но, по слухам, правительство и верхушка организованной преступности достаточно срослись, чтобы вполне доверять друг другу.
Бульдинг нахмурился:
– Это вы на что намекаете?
– Просто передаю то, что говорят в широких народных массах.
– Спасибо, – сказал Бульдинг язвительно. – Вам из вашего лимузина слышнее, о чем говорит народ, чем мне.
– Не сомневаюсь, дорогой Бульдинг. Вы, кстати, тоже вроде бы правительство!
Бергманс покачал головой:
– Я чуть ли не единственный человек в правительстве, который не интересен никакой мафии. Кстати, это у вас не навязчивая идея видеть везде козни и заговоры? Так ведь можно, подозревая всех, настолько расширить список подозреваемых, что не сможем сконцентрировать усилия на действительно важных направлениях! Мы то и дело получаем сигналы о высадке крупных отрядов боевиков, специально обученных где-то в Европе, о сверхнеуловимых киллерах, что получили задание убить нашего премьера и сорвать мирный процесс. О готовящемся морском десанте сирийцев, о зомбированных полицейских из охраны высокопоставленных лиц, что в нужный момент по сигналу повернут оружие против тех, кого охраняют… Все оказывается чепухой, если не считать шахидов-одиночек, но и тех мы научились либо вылавливать, либо расстреливать до того момента, как они приведут в действие взрывное устройство…
Бульдинг сказал с величавым спокойствием:
– Это моя работа – подозревать всех.
Ваучер вздохнул, поинтересовался жалобно:
– Надеюсь, дорогой Жан-Поль, хоть меня не подозреваете?
– С какой стати? – удивился Бульдинг. – Конечно же, подозреваю.
– Ну спасибо, – сказал Ваучер саркастически. – А почему?
– Как «почему»? – еще больше удивился Бульдинг. – А докажи, что не шпион!
Олмиц поддержал как силовик силовика:
– И вообще, где гарантия, что он сейчас не бросится на нас и не покусает? Вид у него еще тот… Может быть, на всякий случай отправить его на перепроверку психической адекватности? А то у него что-то глазки бегают… и руки вроде бы потные…
Файтер поглядывал на повеселевших министров, все инстинктивно стараются уйти от неприятной темы, что так по-человечески понятно, но… теперь уже не уйти.
Первый крупный эшелон суперэлитных частей уже просочился в Израиль поодиночке и малыми группами. Очень кстати пришелся вывод израильских поселений из сектора Газа. Акции протеста охватили тогда весь Израиль, со всех стран мира начали приезжать добровольцы, которые вместе с израильтянами устраивали многотысячные демонстрации, призывали к неповиновению, уговаривали полицию и армию не подчиняться правительству Ариэля Шарона, объясняли, что это предательство – оставить Газу.
Их деятельность частично увенчалась успехом: в армии появились «отказники», что готовы ценой жизни защищать страну от внешнего врага, но отказывались выселять своих же сограждан из их домов, по которым потом пройдется бульдозер, а земля будет отдана арабам. Но правительство Шарона устояло, и тогда эти «сочувствующие» большими группами проникали через все слабые кордоны полиции в район Газы и бросались под бульдозеры, не давая сносить дома израильских поселенцев.
Наступила великая сумятица, чаша весов заколебалась, потому ничего удивительного, что в те дни со всех стран мира массами поехали евреи и просто сочувствующие, которые стремились поддержать выступающих за израильскость сектора Газа. Намного меньше было тех, которые приехали поддержать Шарона, да, такие были. Впрочем, практически все они составляли костяк группы «А». Именно они должны, вооружившись на месте из заранее заготовленных тайников, захватить правительство, депутатов кнессета, все средства телекоммуникации, хотя при всеобщем засилье вездесущего Интернета последнее уже не так важно, как было в прошлые войны.
Но это было давно, те первые давно закрепились, устроили тайники с оружием, которым снабдят второй эшелон, прибывший в Израиль только что. Третьему эшелону местное оружие не понадобится: эти будут сброшены с воздуха уже вооруженные до зубов, высадятся на десантных судах с моря или с транспортных вертолетов.
Они все прибывают в Израиль, прибывают, а слишком долго держать их там нельзя. Будет громадный скандал, если все раскроется. Так что нужно либо поскорее начинать операцию «Эллинизация», либо… отменять.
Глава 20
Файтер вздохнул, пересилил нежелание подниматься и что-то говорить, заставил себя встать, выпрямиться и сказать ровным голосом:
– Что нового может сказать военный министр?
Гартвиг поднялся, окинул всех тяжелым взором, словно прошелся гусеницами тяжелого танка.
– У нас в Генеральном штабе около сотни сценариев на любые случаи. Должен сказать, что еще никогда наш мозговой Центр не разрабатывал операцию настолько тщательно, с учетом буквально исчезающе малых величин. Были задействованы все компьютеры как Пентагона, так и ряда корпораций, причастных к обороне. Даже «Голубой Джин-6», который все еще на стадии испытаний и отладки, решал для нас стратегически важные задачи…
Олмиц спросил осторожно:
– На стадии отладки? Не допустит ли ошибок?
Гартвиг покачал головой:
– Результат был перепроверен на двух других сверхмощных компьютерах. Разница лишь в скорости вычислений. Хочу добавить, что как раз на вооружение поступило оружие нового поколения. В первую очередь я имею в виду три разновидности роботов-комаров: два из них для наблюдения и сбора информации, а третий для уничтожения живой силы и боевой техники. При попытке захвата такой «комар» взрывается, как крупный фугас. С ними мы имеем абсолютный контроль над всем, что происходит.
– А спутники? – спросил Бульдинг.
– Спутники рассмотрят комара на поверхности, – ответил Гартвиг, – но не заметят слона в бункере. А наши боевые «комары» умеют незаметно проникать во все укрытия. Словом, со стороны военных операция обеспечена всем. Другое дело, пришлось повозиться с военными специалистами…
Файтер повернулся к Герцу:
– Насколько обеспечена секретность?
Директор Управления национальной безопасности доложил четко:
– С моей стороны сделано все, чем мое ведомство могло помочь. Но это военный городок, он целиком под управлением военного министерства…
Гартвиг сказал солидно:
– На первом этапе со всех специалистов взята подписка о неразглашении. После чего их всех поселили в закрытый городок типа Лос-Аламоса. Связи с внешним миром – никакой. Кроме того, установлено круглосуточное наблюдение за каждым, об этом знают, специально оговорено в контракте, чтобы не вопили о нарушении их личных свобод…
Файтер прервал:
– Контракт оговаривали заранее?
Гартвиг поморщился:
– Шутите? Уже в городке, когда за спиной захлопнулись железные ворота, когда разместились и сообщили им, какие баснословные деньги получат за свои два-три месяца работы в закрытом городке… Представьте себе, все оказались настоящими американцами!
– То есть их заинтересовало только количество нулей в графе «Гонорар»?
– Верно. А уж потом, когда им огласили условия работы, все начали требовать льгот, приплат, добавок, повышенных ставок.
– И как?
– Разумеется, во всем пошли навстречу. Все-таки это последняя битва!.. После этого все танковые армии распускаем, танки на переплавку, а танкистов – на обучение гражданским профессиям. Ради такой захватывающей дух перспективы жалко ли переплатить несколько лишних миллиардов долларов?
Файтер криво усмехнулся:
– Тем более что теперь не сами платим за все, а припрягли весь мир. Но все равно как-то нужно будет объяснить конгрессу, сенату…
Гартвиг вскинул брови:
– Не заранее, надеюсь?
Файтер усмехнулся. Сейчас, когда в район предполагаемых боевых действий начинают стягиваться морские силы, военно-космические, а элитные коммандос уже там, на месте, любое сообщение уж точно не будет «заранее».
– Но объяснить придется, – напомнил он.
– Члены конгресса почти все немолоды, – сказал Гартвиг успокаивающе, – многие из них еще помнят свое детство, когда варварские бомбежки превращали целые города в развалины! Подумать только, при каждом налете погибали тысячи и тысячи мирных жителей! Самым успокаивающим для них будет сообщение, что не будет танковых колонн, что прут через всю страну, разрушая кибуцы, разгоняя скот, а наши доблестные солдаты не стреляют по всему, что движется. Вы сами понимаете, что мир изменился…
Ваучер сказал сварливо:
– Это мир! А вы изменились?
– Вы лично меня хотите уесть, – поинтересовался Гартвиг, – или вообще военных, как меднолобых? Если о военных, то скажу вашим конгрессменам, как вот сейчас вам, что в современной войне все ограничится хирургическими ударами по военным объектам, электростанциям и прочим узлам израильской инфраструктуры. Массовой гибели людей уже не допускается. Вообще не будет гибели гражданских людей.
Ваучер сказал сварливо:
– Это мир! А вы изменились?
– Вы лично меня хотите уесть, – поинтересовался Гартвиг, – или вообще военных, как меднолобых? Если о военных, то скажу вашим конгрессменам, как вот сейчас вам, что в современной войне все ограничится хирургическими ударами по военным объектам, электростанциям и прочим узлам израильской инфраструктуры. Массовой гибели людей уже не допускается. Вообще не будет гибели гражданских людей.
– А не гражданских?
– Даже потери среди израильских военных постараемся избежать. Зачем? Все мы люди, все должны жить и… работать на благо человечества. Всего человечества, напоминаю, если вы вдруг почему-то забыли. Война будет исключительно гуманной. Но зато будет дикий страх в Тель-Авиве, никто не хочет погибать, этот страх свяжет им руки.
Ваучер сказал раздраженно:
– Как же, помню, помню… Вот точно так же, в этой позе и поводя в воздухе ручкой, то же самое красиво и очень убедительно говорили насчет Ирака. Но ракеты часто отклонялись. Тем более нельзя, чтобы такое случилось в Израиле.
Гартвиг кивнул, взгляд его оставался непроницаем, как и лицо.
– Я понимаю вас. В самом деле, евреи – не арабы. Последних не жалко, мусульмане все – враги. Уверяю вас, сейчас на вооружение поступило оружие нового поколения. Ракета, запущенная за пять тысяч миль, попадает в брошенную на землю монету! И отклониться от цели уже физически не может: новейшая система управления полетом не позволяет отклоняться ни на миллиметр. Это будет трехминутная война: неожиданный массированный удар авиации и крылатых ракет неядерными высокоточными боеприпасами по стартовым позициям израильских ПВО, подавление всякой деятельности на военных аэродромах…
Ваучер буркнул:
– Ладно, это скажете конгрессу. А нам?
Гартвиг сказал с видимым удовольствием:
– Три года назад мы могли обрушить на противника три тысячи тонн высокоточного оружия, а в этом году уже тридцать тысяч тонн!.. Надо сказать, что за неимением другого противника я распорядился израсходовать все тридцать тысяч тонн. Я имею в виду, что следующим противником будет разве что космический флот из другой галактики, но к тому времени мы разработаем и оружие помощнее.
Файтер заметил сухо:
– Это разумно. Тем более что деятельность военных заводов мы начали сворачивать еще с прошлого года. За три года нужно остановить не меньше чем семьдесят процентов производства танков, боевых самолетов, подводных лодок. И освободить военные склады, которые сможем приспособить под более разумные цели.
Гартвиг указал на экран:
– Самые разумные цели – вот там.
Ваучер сказал напряженно:
– Я одного не понимаю. Если «Эллинизация» в самом деле напрямую продолжает то благороднейшее дело, которое начато было Александром Македонским, то зачем планирование этих жестоких ударов? Зачем взрывать мосты, дамбы, информационные центры и промышленные объекты? Если мы хотим всего лишь эллинизировать израильтян, то есть – американизировать?
Гартвиг окинул взглядом всех, его слушают внимательно, улыбнулся с явным превосходством человека с «кольтом» над простым пастухом.
– Современные «короткие войны» нацелены прежде всего на уничтожение экономики вражеского государства. Не пересекая территориальных границ, можно разрушить всю инфраструктуру. Делается это в первую очередь ударами высокоточных ракет… В войне нового, шестого, поколения живая сила – например, сухопутные войска – никак не влияет на ситуацию, да и противнику совершенно неинтересна. В Югославии погибли всего пятьсот двадцать четыре человека, но страна оказалась полностью обезоруженной и тут же приняла все условия, которые ей продиктовали войска НАТО, то есть наше командование. Оставшись без экономики и вооруженных сил, любое государство теряет независимость…
Ваучер задумался, ему показалось, что подобное где-то слышал или у кого-то читал.
– Тогда мотивы мне понятны, – пробормотал он, – однако все же высокоточные ракеты будут поражать, помимо точно накрытых целей, еще и массу непричастного к войне народа.
Гартвиг отмахнулся:
– Они все причастны. Это во времена феодализма солдаты враждебных армий сражались, а крестьяне на соседних полях с любопытством смотрели. Сейчас воюют все. Израильтяне воюют против нас уже тем, что не желают вливаться в единую семью народов, в человечество. Это и вина, и грех, и даже преступление. За что и будет им наказание. Всем.
Но говорил он слишком бодрым голосом, Ваучер посмотрел на военного министра пристально, словно отсеивая истину от брехни, в глазах вопрос: неужели все эти разговоры всерьез?
Файтер взглянул на экран, там деликатно мигает огонек, сообщая, что для него есть любопытная информация. Все замолчали, повернули головы к экрану.
Поколебавшись, Файтер включил, уже догадываясь, что увидит. Взволнованный женский голос быстро сообщал:
– …две ракеты «Касам», выпущенные из сектора Газа, упали в жилых кварталах города Сдерот. Одна ракета упала в районе Натан Эльбаз, вблизи городского кладбища, не причинив вреда, вторая попала в складское помещение дома, расположенного на улице Рон Шукрун. Пятерым жителям дома потребовалась медицинская помощь для выхода из состояния нервного шока…
Камера показывала картины страшных разрушений, плачущих женщин, залитое кровью тело ребенка на руках онемевшего от горя отца, а также сбегающихся молодых парней, что вскидывали кулаки и грозили с голыми руками пойти на проклятых оккупантов…
– Часом позже, – продолжил с экрана тот же голос, – минометному обстрелу подвергся израильский поселок Мораг, расположенный в секторе Газа. Как сообщил по телефону житель поселка, в сторону Морага выпущено по меньшей мере четыре минометных снаряда, один из которых разорвался на территории поселка, а два – вблизи въезда в Мораг. Жертв и разрушений нет…
– Вот видите, – воскликнул Ваучер – арабы сами обстреливают!
– …на это, – договорила дикторша, – израильская армия ответила рейдом отряда из двенадцати танков. Были обстреляны из тяжелых орудий ближайшие дома, в которых, как предполагается, скрываются снайперы. Также разрушены ракетным огнем дома на ближайшем холме, откуда, предположительно, корректировали огонь по израильским поселениям. По разным сведениям, убито от семи до пятнадцати палестинцев, количество раненых неизвестно…
Гартвиг сказал саркастически:
– Ничего себе, адекватный ответ.
– Сказано же, – огрызнулся Ваучер, – что воздавать надо сторицей!
Файтер внимательно слушал, и хотя вроде бы все укладывается в пользу начала операции, во рту стало сухо, а потом он ощутил едкую горечь, словно печень возмутилась и плеснула вверх порцию желчи.
Неужели не удастся увильнуть? Неужели МОССАД, заметив угрожающие приготовления, не сообщит все своему правительству, не надавит, не объяснит, что у них нет шанса?
Или Израиль, цепляясь за свою уникальность, будет стоять до конца?
В Торе сказано, что евреи вышли из Египта «хамушим», то есть пятая часть народа. Остальные остались в теплом и сытом рабстве, где об их ночлеге и кормушке заботится хозяин. За время скитания в пустыне не раз возникали бунты, требования вернуться в Египет, где было тепло и сытно, многие группы одна за другой откалывались от племени, ведомого Моисеем, и втихую исчезали в ночи.
Из рассеявшейся по миру диаспоры разве что каждый сотый остался евреем, остальные предпочли стать египтянами, греками, римлянами, турками, франками, бриттами, готами, тевтонами, галлами, славянами, немцами, поляками, русскими, французами, англичанами, якобинцами, коммунистами…
Из этого сотого процента сохранившихся в еврействе лишь считаные проценты переселились в Палестину и начали строить Израиль. И вот сейчас, даже в Израиле их крохотная часть, что тонет в море репатриантов-свиноедов, не желающих принимать мракобесные законы насчет ограничения свобод, в том числе в еде и отдыхе.
Как надавить так, чтобы там на местах дожали местных мракобесов? И заставили принять справедливые требования США? Это ведь не требования США, это требования прогресса, требования движения человечества вперед!
Огонек продолжал мигать, указывая другой канал. Файтер взял лазерную указку, Гартвиг первым уловил, о чем речь на экране, довольно крякнул и огляделся, победно поднимая плечи.
Всеевропейская комиссия, как сообщают новости, провела новый социологический опрос, результаты оказались ошеломляющими. Уже свыше семидесяти процентов европейцев назвали Израиль главной угрозой миру. Естественно, руководство Евросоюза поспешило выразить свое негативное отношение к результатам опроса и резко осудило «предвзятость против евреев». Однако факт, что рост антиизраильских и антиеврейских настроений наблюдается по всей Европе. Эти настроения выплескиваются не только на бытовом, но и на государственном уровне. Отношение к евреям ухудшается как в исламском мире, так и в Европе и Соединенных Штатах. По мнению собеседников RBC daily, «евреи стоят на пороге новой катастрофы, которая по своим масштабам может превзойти холокост». Как они утверждают, для того чтобы выжить, еврейский народ должен любой ценой отстоять Израиль.