Куда пропали снегири? - Сухинина Наталия Евгеньевна 2 стр.

Как не пыталась старица скрыться от людских глаз, а молва быстро нашла её и в Колюпаново. Своим сми­рением, умерщвлением плоти, постоянной молитвой старица достигла высокого духовного совершенства. Этим даром пользовалась щедро на благо людей. Ис­целяла, предсказывала, предупреждала... Много чудес на счету блаженной старицы Евфросинии. Шли к ней не только из Алексина и Серпухова, а отовсюду. Вери­ли её предсказаниям, надеялись на её исцеления. Она любила уходить за версту от Колюпаново, в уединён­ное красивое место близ Оки, молилась подальше от людских глаз. Здесь же выкопала колодец. Купалась в нём зимой и летом. Многие видели, как шла она зи­мой от источника с непокрытой головой, босая и ра­достная, приговаривая: «Берите воду из моего колод­ца и будете здоровы».

Умерла блаженная Евфросиния тихо и легко. Так, как умирают великие подвижники. Произошло это 3 июля 1855 года. Было ей сто двадцать лет. Во время погребения старицы произошло чудо, о котором гово­рили в окрестностях Алексина много, с трепетом и удивлением. И потомству передавали, чтобы не поросло забвением. Благодетельница старицы Наталья Алексе­евна Протопопова тяжко болела, уже много лет не ходила и её принесли на панихиду по усопшей Евфросинии в кресле. Вдруг во время Херувимской песни боль­ная закричала: «Вы ничего не видите! Мать Евфросиния встала из гроба и идёт исцелить меня». Больная, к изум­лению всех, встала с кресла, и пошла к гробу блаженной старицы. Склоняется над гробом, берёт руку покойной: «Благодарю тебя, мать святая, что меня исцелила», - и возвратилась на своё место в кресло.

Все стояли потрясённые.

Её могила нынче в самом храме Казанской Божией Матери. Слева от иконостаса под мраморным надгро­бием. Получилось так, что я сначала пришла в храм, а потом уже на источник. Помолилась блаженной Евфросиньюшке: «Благослови искупаться в твоём источни­ке, уж очень морозный сегодня день, страшновато».

Из трёх небольших труб рвётся из-под земли свя­тая вода. Крест над источником, припорошенная над­пись, такая сердечная, такая добрая, что кажется, будто голос блаженной старицы слышишь: «Берите воду из моего источника и будете здоровы». Набира­ем водички и, забыв про мороз, входим в небольшую купальню. Полотенце примёрзло к стене купальни.

Солнце ярко светит и серебрит снег. Господи, благо­слови! Благослови и ты, блаженная старица! На Руси всегда шли к блаженным и просили их помолиться. И мы просим: «Помолись за нас, святая старица, нам без твоих молитв, как и без воды твоей исцеляющей ледяной, не обойтись».

- Я в прошлый раз привезла водички домой да и вы­пила её всю быстро. И компоты стоят в холодильнике, и соков наделала, а вкуснее евфросиньюшкиной во­дички всё равно нет, - поделилась Тамара Михайлов­на Норкина.

Предсказала старица: после её смерти на месте по­гребения будет стоять обитель. Стоит. Свято-Казанс­кий женский монастырь. Пока небольшой, правда. Все­го три монахини и три послушницы подвизаются там. Службы совершаются по выходным и праздникам, ма­тушку, старшую монахиню, которая за настоятельни­цу, зовут... Евфросиния. Матушка Евфросиния верой и правдой служит блаженной старице Евфросинии и рас­сказала мне много удивительных современных историй исцелений по молитвам блаженной старицы.

- Приезжала женщина с пятилетним мальчиком. Когда? Да месяца два назад, не больше. Мальчик-то слепой. Приложился к могилке Евфросинии, мама приложилась, просили, очень просили. Потом на ис­точник я их повела. И - прозрел мальчик! Не отказала Евфросиния. А бесноватые люди, несчастные! И их не забывает святая старица.

Чудеса-то, они здесь, у гроба, постоянно соверша­ются.

Прозревший ребёнок, освободившаяся от одержи­мости женщина... сколько человек утешила и исцели­ла старица, напоив из источника и окатив святой во­дицей. Когда беседовали с матушкой Евфросинией в монастырском храме, подошёл к ней мальчик. В красной курточке, худенький. «Куда поставить свечку за папу? Папа у меня умер». Матушка подхва­тилась, подвела мальчика к могилке блаженной: «По­молись». Потом показала куда свечку поставить. У ис­точника я увидела знакомую красную курточку. Мальчик набирал воду в пластмассовые бутылки - од­ну, две, три...

- Не многовато тебе будет?

- А я с мамой, с сестрами, не один. Знакомимся. Оказывается, семейный детский дом.

У Нины Всеволодовны Першиковой пять своих детей и шесть приёмных. Десять лет уже их семейному дет­скому дому, что в деревне Сенево под Алексиным. Живут, как и все, нелегко, но не унывают, корова есть, поросята, куры. «А уж собаки да коты, это само собой, это для детей обязательно». Недавно умер муж - Виктор. Я вспоминаю, как молился у могилки Евфросиии в храме Петя за своего усопшего папу и становится на душе спокойно. Евфросиния ведь помо­гает страждущим и сейчас. Так разве не поможет большой русской семье, оставшейся без кормильца и без отцовского попечения?

- Мы сюда очень любим приезжать. Вот, водички набрали, в храм зашли, помолились. Хорошо здесь. Покой, благодать. Святое место.

А это что такое? Небольшого роста мужичок чир­кает спичкой, с удовольствием затягивается, это у свя­того-то источника.

- Нельзя здесь курить, - говорю, - источник свя­той, здесь с молитвой надо.

Смотрит непонимающе.

- Вы знаете про святую Евфросинию?

- Да вроде верующая была. Мне-то без разницы, я сюда за водой прихожу. Вода уж больно хороша. Я, как выходной, на санки канистру и к источнику. Кило­метра три до моего дома, не больше.

Да, многие местные жители приходят сюда просто за водой, не зная, что это за родник такой, не ведая ничего об удивительной жизни княжны Вяземской, блаженной Евфросинии. Но и их принимает старица и к ним обращает свои ласковые слова, написанные на плите перед колодцем: «Берите воду из моего колодца и будете здоровы».

А верующие читают здесь, у источника, акафисты, купаются с надеждой и верой, молчат. Тихо постоять у святого источника - это непременно. И попросить в молитве своей уединённой...

О многих чудесах не узнает матушка Евфросиния и не запишет их в свою книгу чудес. Потому что не расскажут о них люди. О них будут знать только двое: молящийся человек и блаженная старица. Гос­подь благословит их тайну, тайну колюпановского источника. Но зато вопиющие чудеса будут переда­ваться по цепочке по всей нашей святой Руси. Маль­чик прозрел, всего два месяца назад, бесноватая исцелилась. Матушка Евфросиния зовёт всех жела­ющих:

- Приезжайте. До Алексина доехать, а там и пеш­ком можно. А если машиной, то через Алексин к сов­хозу Авангард, а там указатель - святой источник.

Её жизнь была беззаботной, благополучной, блиста­тельной. Она променяла её на трудную, подвижничес­кую, не досягаемую для нас жизнь в юродстве Христа ради. Великий подвиг, который не вместить в сердце, не осознать умом. Но - не стало княжны Вяземской и ни­чего не изменилось в придворной жизни. Те же балы, те же интриги, те же блистательные карьеры и унизитель­ные падения. Но - появилась юродивая, жившая в душ­ной, вонючей хижине, спавшая на полу с собаками («я хуже собак»). А ещё, когда говорили, что у неё в хижи­не нестерпимая вонь, она улыбалась и говорила: «Это мне вместо духов, уж больно я духи любила».

Она оставила нам свою непостижимую жизнь, перед которой содрогается сердце и затихает, едва почувство­вав, едва осознав в себе её приоткрывшийся особый смысл. Она оставила свою могилку, к которой можно припасть, и просить, и молиться, и плакать, не таясь и не стыдясь слёз. Она оставила источник, на который зовёт и обещает исцеления. Богатая княжна Вяземская не смогла бы оставить нам такого богатого наследства.

ДЕТСКАЯ ДУША ДЕТСКОГО ДОКТОРА

Они стояли у дверей ещё закрытой амбулатории, тесно прижавшись друг к другу. Женщина с опухшим от слёз лицом и мужчина с напря­жённым, остановившимся взглядом. На руках у муж­чины завёрнутый в байковое одеяло ребёнок, притих­ший, перепуганный.

- Доктор, - женщина бросилась к Сергею Владими­ровичу, - доктор, помогите, беда у нас... - и заплакала.

- Оля, помолчи, я расскажу, - мужчина взял ини­циативу в свои руки. - Вчера вечером всё было нор­мально. Дениска играл, поужинал, заснул быстро. А утром стали будить его в сад, а он на ножки не вста­ёт, падает...

Полиомиелит? Похоже. Доктор ещё звенел амбулаторскими ключами, а уже взвешивал все «за» и «про­тив». По вымытому с вечера коридору - в маленький кабинетик с одним окошком.

- Разверните ребёнка... Так, Денис, говоришь? - сейчас главное расположить его и незаметно ощупать ножки. - Ты, Денис, когда вырастешь, кем решил стать? Так... Что молчишь? Думаешь, я кому-нибудь расскажу? Нет, брат, обещаю, никому ни слова. Та-ак. Хорошо...

- Военным буду, - сказал Дениска, да так бодро, будто и не его принесли сейчас в одеяле.

- Военным - это, конечно, хорошо. Но ведь воен­ные видел, как маршируют - раз-два, раз-два. Так маршировать надо уметь, а ты в одеяле, на папиных руках...

- Разверните ребёнка... Так, Денис, говоришь? - сейчас главное расположить его и незаметно ощупать ножки. - Ты, Денис, когда вырастешь, кем решил стать? Так... Что молчишь? Думаешь, я кому-нибудь расскажу? Нет, брат, обещаю, никому ни слова. Та-ак. Хорошо...

- Военным буду, - сказал Дениска, да так бодро, будто и не его принесли сейчас в одеяле.

- Военным - это, конечно, хорошо. Но ведь воен­ные видел, как маршируют - раз-два, раз-два. Так маршировать надо уметь, а ты в одеяле, на папиных руках...

- А я умею маршировать! - почти выкрикнул Де­ниска и вдруг спросил: - Показать?

Мальчик спустил на пол ножки в голубых колгот­ках, легонько спрыгнул с кушетки и... пошёл бравым шагом к стеклянному шкафу с инструментами. Потом резко развернулся, отчеканил несколько шагов обрат­но и, довольный произведённым эффектом, сел на краешек кушетки, где сиротливо распласталось клет­чатое байковое одеяло.

Доктор отвернулся к окну, едва сдерживая смех. Родители ошарашенно смотрели друг на друга и мол­чали. Денис победно восседал на кушетке.

Первым пришёл в себя папа:

- Раз ты будешь военным, пойдём сейчас в магазин, купим тебе подарок.

Дениска встрепенулся:

- Какой?

- Думаю, как будущему военному, хороший ар­мейский ремень тебе не помешает.

Все ушли на своих ногах. Первый сегодняшний паци­ент оказался совершенно здоровым человеком. А то, что он хитренький? Ну, с кем не бывает! Так не хочется иногда вставать на ножки, когда предстоит детский сад, школа, командировка, смена у станка... Он потом целый день вспоминал хитренького мальчика и улыбал­ся. Ведь Дениска-то - его родственная душа. Он тоже хотел быть военным. Вернее, военным врачом, но в во­енно-медицинскую академию поступить не получи­лось, поступил в медицинский институт с единственной целью - отучиться первый курс и перевестись. А тут практика в детском отделении. Четырёхлетняя девочка с гнойным аппендицитом. Белокурые локоны, бескров­ные губки, испарина на маленьком бледном лбу. После операции он сидел на краешке её кровати, молодой, красивый юноша, ещё и не думающий о собственных детях. Сидел и держал в руках её слабую ладошку: сле­дил за пульсом. Девочка дышала неспокойно, локоны разметались по подушке, она с трудом открыла глаза, увидела дядю и вдруг потянулась к нему тоненькими ручками, обхватила за шею, прижалась. Наверное, тог­да и родился в нём детский врач. Я спросила: «Когда? » Он рассказал эту историю. - Наверное, тогда...

Студента Сергея Великородова не оказалось в списках военно-медицинской академии. И в списках выпускников - соответственно. Но наша отечествен­ная медицина ничего от этого не потеряла. Напротив, выиграла. Потому что педиатр, за двенадцать лет вра­чебной практики не привыкший к детскому страда­нию, а принимающий каждого ребёнка, как своего собственного - приобретение несомненное.

Когда он сказал «надо больных детей любить, как собственных», я усомнилась, а возможно ли это вооб­ще. Он, конечно, сказал не о себе, а просто как об эта­лоне врача - так надо. Надо, кто же спорит? Но разве возможно? Собственный ребёнок для каждого из нас особая боль, его беды - рубцы на нашем сердце, к ста­рости-то сердце всё в рубцах. Маленькие детки - ма­ленькие бедки... А насчёт чужих, как своих - это уже некое декларирование, не больше. Но я поторопилась с выводами. Бывает, оказывается, бывает.

Тридцать восемь лет - возраст ли для мужчины? Сергей Владимирович Великородов красив - муже­ственное лицо, подтянутая спортивная фигура. И глаза... В глазах такая боль, что не выдерживаешь взгляда, отводишь в сторону. Глаза напитаны чужой детской болью, как своей. В посёлке Семхоз каждый ребёнок от колясочного грудничка до нескладного подростка, строящего из себя крутого мужчину, про­шёл через великородовские руки. На автомате трени­рованный мозг выдаёт сразу же данные истории бо­лезни.

- Андрей, здравствуй, - и тут же: «1980 год рожде­ния, родовая травма. В 10 лет двусторонняя пневмо­ния». - Да ты никак куришь? Бледный очень... Для те­бя это смерть... Тут недавно хоронили одного, курил, а тоже, как ты в детстве, пневмонию перенёс. В одно­часье сгорели лёгкие...

Пугает. У страха глаза велики. Этих крутых дурале­ев и напугать не грех. Мать всё больше уговорами: «Андрюшенька, не кури, ради меня...» А он мужчина, он по-другому. Иногда специально жёстче, чем пола­гается.

Ходили в прошлое воскресенье с сыном Никитой на баскетбольную встречу. Играл бывший пациент Дима Степанов. Слабенький всегда был, но занялся спор­том, окреп, развился, теперь под два метра, красавец. Сергей Владимирович специально взял сына посмот­реть на красавца Диму. Тоже педагогика - пусть зна­ет, человек много может, если многого захочет. Ники­та уже давно привык, что отца в посёлке знают все от мала до велика. Он привык, что отец часто говорит ему: «Прости, не получается», - когда уже совсем собрались на лыжах или на аттракционы в Сергиев Посад. Когда отца назначили ещё и главврачом амбу­латории, Никита вовсе не обрадовался. Он сразу просчитал: приём больных до ночи плюс ещё всякие заморочки главврача. И так живёт в своей амбулато­рии, а теперь пропишется там, что ли?

Дочка, та постарше, та понимает. Впрочем, как и жена Людмила. Что делать, раз участок у Сергея - даль неоглядная, частные небольшие домики по по­сёлку, как цыплята по лугу. В каждом доме или доч­ка, или сын, или внук, или внучка, или те и другие вместе. А болеют все. Есть, конечно, особые дома. Дома, к которым он прикипел. В его семейном альбо­ме небольшая фотокарточка очаровательного ребён­ка. Девочка капризно надула губы, а сама вот-вот расхохочется. Леночка... Долгожданное, выстрадан­ное дитя. Роды были трудные, девочка родилась сла­бенькая, а тут ещё инфекция, срочно надо переливать кровь. Группа редкая, сбились с ног, и оказалось, что только великородовская кровь может спасти ребён­ка. И потекла по жилам девочки кровь доктора, ста­ла девочка расти и крепнуть, хорошенькая, благоразумненькая хохотушка.

...Утром он уже допивал чай, прикидывал, с чего начнёт свой амбулаторский марафон, как влетел в его квартиру бледный Леночкин отец.

- Скорее! Задыхается...

В чём был - на улицу. Бежал по посёлку, никого не видел, хотя его видели многие, почтительно уступали дорогу, смотрели вслед. Он знал, что может не успеть, он сразу понял, что это такое.

Каждая минута дорога. Дома билась в истерике Леночкина мама, Леночку сводили судороги. Два мок­рых полотенца, массаж...

- Помогите мне!

Но мама не помощница, отец тоже. Зажав волю в кулак, к доктору подошла бабушка. Как долго тянет­ся время. Как быстро оно летит. Пульс не прослуши­вается. Почти...

- Бегом в ванную, несите мокрое полотенце.

Слабый, совсем слабый пульс. Массаж сердца. Ру­ка совсем занемела, он не ощущает её. Крошечный ко­мочек в его больших ладонях. Надо сделать искус­ственное дыхание. Доктор склоняется над девочкой, пытаясь приоткрыть её маленький ротик. Когда она открыла глаза и виновато как-то улыбнулась, он го­тов был засмеяться от счастья, но он от «счастья» -заплакал. Он и сейчас слегка отворачивается и протя­гивает мне Леночкину фотокарточку:

- Красавица, правда? Всё у нас хорошо.

Когда Леночка вырастет, родители обязательно расскажут ей, как доктор Великородов выцарапал её из лап смерти. А когда сама Леночка станет мамой, она расскажет об этом своим детям. И внукам расска­жет. И если кто-то из них вдруг надумает пойти в ме­дицинский, она совсем не удивится: может, это насле­дственное, ведь в её жилах течёт докторская кровь.

Год назад Великородов вздохнул свободно: амбу­латория приобрела наконец старенький автомобиль, и теперь ему не надо бить ноги по поселковым больша­кам. Полгода назад автомобиль украли. Увели прямо из-под окон амбулатории. Говорит об этом как о пре­дательстве.

- Все в посёлке знают, что без транспорта мы как без рук. У всех дети, не дай Бог что случится, бывает, каждая минута дорога. Ведь свои, не чужие позари­лись. Или у них детей нет?

Тогда он закрылся в спальне', долго лежал, смотрел в потолок. Не хотел никого видеть. Жена испугалась:

- Тебя, Сергей, предали. Уходи, без работы не ос­танешься.

Оно так, конечно. Только ведь предали двое-трое, а остальным он нужен. И опять шагает он, «безлошад­ный», по поселковым тропинкам, обходя лужи, поспе­шая по вызову. Купить бы старую какую колымагу, лишь бы колёса, лишь бы не на ногах, но покупка эта в амбулаторном бюджете не значится, а из оклада участкового врача даже на велосипед накопить невоз­можно.

Редчайшее сочетание - детская душа и мужской ха­рактер. Как правило, одно исключает другое, но если уж уживаются вместе два этих качества, то рождают удивительный человеческий тип. Этот тип способен жить в современных условиях, не ломаясь, но и не пе­реступая за черту совести. Редкий тип. Великородов яркий его представитель.

Его жизнь на виду всего посёлка, ничего не остаётся здесь незамеченным. Ни новые джинсы, купленные к именинам, ни мешки под глазами после пережитого предательства. Знают здесь и его историю с квартирой. Долго Великородовы ютились по углам. Дочка подрас­тала, а очередь на жильё вальяжным шагом, не торопясь, продвигалась к прекрасному далёко. Ходил. Напоминал. Обещали. Но вот сдали новый дом, но что-то там не рас­считали, не предусмотрели - в другой раз, в другой раз уж обязательно... Но и другой раз не приблизил их к но­воселью. Опять сдаётся дом. Опять списки не украшает фамилия участкового педиатра. «Всё, решил- уйду!» Хороший друг, который до сих пор помогает, хотя и стал «новым», нарисовал картину достойной жизни, при ко­торой дети будут сыты, жена довольна, а сам он ощутит себя в кои веки кормильцем, главой семьи. Возразить было нечего, тем более сдали дом...