– Это не очень умно. Кроме того, тебе на днях исполнится шесть, а когда тебе будет шесть, придется идти в школу.
– Инес говорит, что мне не нужно идти в школу. Она говорит, что я – ее сокровище. Говорит, что я могу все выучить сам, дома.
– Я согласен, что ты – ее сокровище. Ей очень повезло, что она тебя нашла. Но ты уверен, что хочешь все время сидеть дома с Инес? Если б ты пошел в школу, познакомился бы там с другими детьми твоего возраста. Выучился бы читать как следует.
– Инес говорит, что в школе мне не уделят индивидуального внимания.
– Индивидуального внимания? Что это значит?
– Инес говорит, мне нужно индивидуальное внимание, потому что я умный. Она говорит, что в школе умным детям не достается индивидуального внимания и им скучно.
– И почему же ты думаешь, что ты такой умный?
– Я знаю все числа. Хочешь, скажу, какие? Я знаю 134, знаю 7, знаю… – Он набирает воздуха в грудь. – 4623551, а еще знаю 888, и знаю 92, и знаю…
– Стой! Это не знание чисел, Давид. Знать числа означает уметь считать. Это означает понимать порядок чисел – какие числа сначала, какие потом. Чуть погодя это будет означать умение складывать и вычитать числа – перескакивать с числа на число одним махом, не пересчитывая все промежуточные шаги. Называть числа – не то же самое, что уметь с ними обращаться. Можешь хоть весь день перечислять числа и конца не найдешь, потому что у чисел нет конца. Ты знал об этом? Инес тебе говорила?
– Это неправда!
– Что неправда? Что у чисел нет конца? Что никто не может назвать их все?
– Я могу назвать их все.
– Отлично. Ты говоришь, что знаешь 888. Какое число идет после 888?
– 92.
– Неправильно. Следующее – 889. Какое число больше – 888 или 889?
– 888.
– Неправильно. 889 больше, потому что оно после 888.
– Откуда ты знаешь? Ты там никогда не был.
– В каком смысле не был? Конечно, я не был в 888. Мне и не нужно там быть, чтобы знать, что 888 меньше 889. Почему? Потому что я разобрался, как устроены числа. Я выучил правила арифметики. Пойдешь в школу – сам выучишь эти правила, и тогда числа уже не будут… – он подыскивает слово, – такой трудностью в жизни.
Мальчик не отвечает, но смотрит на него спокойно. Он ни на миг не сомневается: слова его – не втуне. Нет, их впитали, все до единого, – впитали и отвергли. Почему этот ребенок, такой умный, столь готовый занять свое место в жизни, отказывается понимать?
– Ты повидал все числа, говоришь ты мне, – говорит он. – Тогда назови мне последнее число, самое-пресамое последнее. Только не говори, что это омега. Омега не считается.
– Что такое «омега»?
– Не важно. Просто не говори «омега». Назови мне последнее число, самое последнее.
Мальчик закрывает глаза, глубоко вдыхает. Хмурится от сосредоточенности. Губы двигаются, но он не произносит ни слова.
Пара птиц усаживается на ветку над ними, воркует, готовится к ночевке.
Ему впервые кажется, что, может, это не просто умный мальчик – умных детей на свете много, – а что-то еще, чему сейчас не удается подобрать названия. Он протягивает руку и слегка трясет мальчика.
– Ну хватит, – говорит он. – Хватит считать.
Мальчик вздрагивает. Глаза распахиваются, с лица исчезают зачарованность и отстраненность, оно кривится.
– Не трогай меня! – кричит он странным, высоким голосом. – Я из-за тебя забываю! Зачем ты заставляешь меня забывать? Я тебя ненавижу!
– Не хотите, чтобы он ходил в школу, – говорит он Инес, – хотя бы разрешите мне научить его читать. Он уже готов, он мгновенно все усвоит.
В общественном центре Восточных кварталов есть крохотная библиотека – пара полок книг: «Учимся плотницкому делу», «Искусство вязания крючком», «Сто и один летний рецепт» и так далее. Но лицом вниз, с ободранным корешком, под другими книгами, лежит «Иллюстрированный Дон Кихот для детей».
Он победно являет Инес свою находку.
– Кто такой Дон Кихот? – спрашивает она.
– Рыцарь в доспехах, из давних времен. – Он открывает книгу на первой иллюстрации: высокий костлявый мужчина с жидкой бородкой, облаченный в доспехи, верхом на усталой кляче; рядом – низкорослый тип на осле. Перед ними дорога, уходящая вдаль. – Это комедия, – говорит он. – Ему понравится. Никто не тонет, никого не убивают, даже лошадь.
Он усаживается у окна, сажает мальчика к себе на колени.
– Мы с тобой будем вместе читать эту книгу, по странице в день, иногда по две. Сначала я буду читать вслух, а потом вместе пройдем по словам, поймем, как они выстраиваются одно за другим. Договорились?
Мальчик кивает.
– «Жил да был в Ламанче один человек – Ламанча находится в Испании, откуда происходит испанский язык, – один человек, уже не молодой, но еще не старый, кому однажды взбрело в голову, что он может стать рыцарем. Снял он со стены ржавый доспех, надел его, свистнул своего коня, которого назвал Росинантом, и позвал своего друга Санчо, и сказал ему: “Санчо, я собираюсь на поиски рыцарских приключений – поедешь со мной?”» Видишь, вот тут Санчо и вот здесь опять Санчо, то же самое слово, начинается с заглавной «С». Попробуй запомнить, как это выглядит.
– А что такое «рыцарские приключения»? – спрашивает мальчик.
– Приключения кабальеро, рыцаря. Спасение прекрасных дам, попавших в беду. Сражения с людоедами и великанами. Скоро узнаешь. В этой книге полно рыцарских приключений… «Так вот, Дон Кихот и друг его Санчо…», – видишь, «Дон Кихот», с буквы «К», и опять «Санчо», – «… не успели уехать далеко, как увидели у дороги громадного великана с целыми четырьмя руками, на каждой – по кулаку, и великан угрожающе махал ими перед странниками… “Смотри, Санчо, наше первое приключение, – сказал Дон Кихот. – Пока не одолею этого великана, любому путнику здесь опасно”… Санчо растерянно посмотрел на своего друга… “Я не вижу никакого великана, – сказал он. – Я вижу всего лишь ветряную мельницу с четырьмя крыльями, что крутятся на ветру”».
– Что такое «мельница»? – спрашивает мальчик.
– Смотри на картинку. Вот эти четыре руки – крылья мельницы. Крылья кружат на ветру и так поворачивают колесо, колесо вращает здоровенный камень внутри, называется жернов, и жернов перемалывает пшеницу в муку, чтобы пекарь мог испечь нам хлеб.
– Но это же на самом деле не мельница, так? – говорит мальчик. – Давай дальше.
– «“Это ты, может, видишь мельницу, Санчо, – сказал Дон Кихот, – но просто оттого, что тебя заколдовала ведьма Маладута. Если бы взоры твои не были замутнены, ты бы увидел великана с четырьмя руками, что стоит у дороги”». Хочешь, скажу, что такое ведьма?
– Я знаю про ведьм. Давай дальше.
– «С этими словами Дон Кихот с копьем наперевес дал шпор Росинанту и бросился на великана. Одной рукой великан без труда выбил у Дона Кихота копье. “Ха-ха-ха, несчастный рыцарь, – рассмеялся он, – ты и впрямь веришь, что можешь меня одолеть?”… Тогда Дон Кихот обнажил меч и опять перешел в атаку. Но так же легко, вторым кулаком, великан отбросил меч в сторону – вместе с рыцарем и его жеребцом… Росинант поднялся на ноги, а вот Дон Кихот так сильно ударился головой, что она у него слегка кружилась. “Увы, Санчо, – сказал Дон Кихот, – лишь целительный бальзам, приложенный к моим ранам рукою дамы сердца моей, прекрасной Дульсинеи, позволит мне пережить рассвет”. – “Чепуха, ваше благородие, – ответил Санчо, – у вас всего лишь шишка на голове, будете как новенький, стоит только увезти вас от этой мельницы”. – “Не от мельницы, а от великана, Санчо”, – сказал Дон Кихот. “От этого великана”, – сказал Санчо».
– Почему Санчо не сражается с великаном? – спрашивает мальчик.
– Потому что Санчо – не рыцарь. Он не рыцарь, а значит, у него нет ни меча, ни копья, только нож для чистки картофеля. Он может только – и мы с тобой завтра это узнаем – водрузить Дона Кихота на своего осла и доставить в ближайший трактир отдохнуть и восстановить силы.
– Но почему Санчо не стукнет великана?
– Потому что Санчо знает, что великан – это, на самом деле, мельница, а с мельницей воевать не выйдет. Мельница – не живое существо.
– Это не мельница, это великан! Он мельница только на картинке.
Он откладывает книгу.
– Давид, – говорит он. – «Дон Кихот» – необычная книга. Даме из библиотеки, одолжившей нам ее, она кажется простой книгой для детей, но на самом деле она совсем не простая. Она представляет нам мир двумя парами глаз – Дона Кихота и Санчо. Дон Кихот считает, что воюет с великаном. Санчо – что с мельницей. Большинство из нас – вероятно, не ты, но все же большинство из нас – согласится с Санчо: это мельница. Включая и художника, нарисовавшего мельницу. И человека, написавшего эту книгу.
– Кто написал эту книгу?
– Человек по имени Бененгели.
– Он живет в библиотеке?
– Не думаю. Не исключено, однако, я бы сказал, маловероятно. И уж точно я его там не видел. Его легко узнать. Он носит длинные одежды и тюрбан на голове.
– Зачем мы читаем книгу Бенгели?
– Бененгели. Потому что я ее нашел в библиотеке. Потому что думал, она тебе понравится. Потому что это полезно для твоего испанского. Что еще ты хочешь знать?
Мальчик молчит.
– Давай на этом остановимся и продолжим завтра – следующим приключением Дон Кихота и Санчо. Назавтра я рассчитываю, что ты сможешь найти на странице Санчо с большой буквы «С» и Дон Кихота с «К».
– Это не приключения Дона Кихота и Санчо. Это приключения Дона Кихота.
Глава 19
В порт прибыл крупный сухогруз, который Альваро называет «двуутробным»: у него трюмы в носу и в корме. Грузчики делятся на две бригады. Он, Симон, – в бригаде носового трюма.
Утром первого дня разгрузки он слышит из трюма возню на палубе и визг свистка.
– Это пожарный сигнал, – говорит кто-то из его товарищей. – Быстро выбираемся!
Он чувствует дым уже на трапе вверх. Он валит из кормового трюма.
– Все с борта! – вопит Альваро со своего места на мостике рядом с капитаном. – Все на берег!
Как только все грузчики втянули трапы, корабельная команда захлопнула огромные люки трюмов.
– Тушить огонь не будут? – спрашивает он.
– Они его душат, – отвечает товарищ. – Через час-два погаснет. Но груз погибнет, это точно. Хоть рыбам сбрасывай.
Грузчики собираются на пристани. Альваро делает перекличку.
– Адриано… Агустин… Александр…
– Здесь… Здесь… Здесь… – прилетают ответы.
Тут он добирается до Марциано.
– Марциано… – Молчание. – Кто-нибудь видел Марциано? – Молчание. Из-под закрытого люка в безветренный воздух тянется струйка дыма.
Матросы открывают люк. Их тут же окутывает плотный серый дым.
– Закрывай! – командует капитан и говорит Альваро: – Если ваш человек там, с ним уже кончено.
– Мы его не бросим, – говорит Альваро. – Я спущусь.
– Нет, не спуститесь, пока я командую этим судном.
В полдень кормовой трюм открывают еще раз. Дым такой же густой, как и прежде. Капитан приказывает затопить трюм. Грузчиков распускают.
Он пересказывает события дня Инес.
– А про Марциано мы так наверняка и не узнаем, пока они завтра утром не откачают воду из трюма, – говорит он.
– Чего вы не узнаете про Марциано? Что с ним случилось? – спрашивает мальчик, вмешиваясь в разговор.
– Думается, он уснул. Проявил беспечность и надышался дымом. Если вдохнуть много дыма, ослабеешь, голова закружится, и уснешь.
– А потом?
– А потом, боюсь, уже в этой жизни не проснешься.
– Умрешь?
– Да, умрешь.
– Если умер, он отправился в следующую жизнь, – говорит Инес. – Так что не о чем беспокоиться. Пора тебя купать. Пойдем.
– А можно Симон меня искупает?
Давно он не видел мальчика нагишом. Он с удовольствием отмечает, как округлилось его тело.
– Встань, – говорит он и смывает остатки мыла с мальчика, вытирает его полотенцем. – Давай быстро тебя вытрем, и потом сразу наденешь пижаму.
– Нет, – говорит мальчик. – Я хочу, чтобы Инес меня вытирала.
– Он хочет, чтобы вы его вытерли, – докладывает он Инес. – Я ему не гожусь.
Вытянувшись на кровати, мальчик позволяет Инес за собой поухаживать: вытереть между пальцами на ногах, между ног. Большой палец во рту, глаза, одурманенные всепоглощающим удовольствием, лениво следят за Инес.
Она присыпает его тальком, как младенца, помогает надеть пижаму.
Пора спать, но он никак не отцепится от истории с Марциано.
– Может, он не умер, – говорит он. – Можно мы пойдем посмотрим – Инес, ты и я? Я не буду вдыхать дым, честное слово. Можно?
– Нет смысла, Давид. Марциано спасать поздно. А трюм залит водой.
– Не поздно! Я могу нырнуть в воду и спасти его, как тюлень. Я умею плавать где угодно. Я тебе говорил, я же фокусник.
– Нет, мой мальчик, нырять в затопленный трюм слишком опасно, даже фокуснику. Ты можешь там застрять и не выплыть. Кроме того, иллюзионисты не спасают других людей, они спасаются сами. И ты не тюлень. Ты не учился плавать. Пора тебе уже понять, что люди плавают или делаются фокусниками не одним только желанием. Нужно годами упражняться. И вообще, Марциано не хочет, чтобы его спасали и возвращали к жизни. Марциано обрел покой. Он, вероятно, вот прямо сейчас пересекает моря навстречу следующей жизни. У него будет отличное приключение – начать все заново, чистым. Ему не придется больше работать грузчиком и таскать на плечах тяжелые мешки. Он может быть птицей. Он может быть чем пожелает.
– Или тюленем.
– Птицей или тюленем. Или даже большущим китом. В следующей жизни нет никаких ограничений – будь чем хочешь.
– А мы с тобой пойдем в следующую жизнь?
– Только если умрем. А мы не собираемся умирать. Мы собираемся жить долго.
– Как герои. Герои же не умирают, правда?
– Нет, герои не умирают.
– Нам в следующей жизни придется говорить на испанском?
– Точно нет. С другой стороны, может, придется учить китайский.
– А Инес? Инес тоже пойдет?
– Это ей решать. Но, уверен, если ты пойдешь в следующую жизнь, Инес захочет пойти с тобой. Она тебя очень любит.
– Мы увидим Марциано?
– Несомненно. Однако можем не узнать. Будем думать, что ищем птицу, или тюленя, или кита. А Марциано – Марциано будет думать, что ищет бегемота, а на самом деле – тебя.
– Нет, в смысле настоящего Марциано, в порту. Мы увидим настоящего Марциано?
– Когда трюм осушат, капитан отправит людей вытащить тело Марциано. Настоящего же Марциано среди нас больше нет.
– Можно его увидеть?
– Не настоящего Марциано. Настоящий Марциано для нас невидим. А тело, которое он бросил, уже увезут из порта, когда мы туда придем. Работники все сделают, как только рассветет, пока ты еще будешь спать.
– Куда увезут?
– Похоронить.
– А вдруг он не умер? А вдруг его похоронят, а он не мертвый?
– Этого не случится. Люди, которые хоронят мертвых, могильщики, внимательно следят за тем, чтобы не похоронить кого-нибудь живого. Они слушают, не бьется ли сердце. Слушают, не дышит ли человек. Если слышат хоть малейший стук сердца, человека не хоронят. Так что не волнуйся. Марциано упокоился…
– Нет, ты не понимаешь! Вдруг у него в животе дым, но на самом деле он не мертвый?
– В легких. Мы дышим легкими, а не животом. Если Марциано втянул дым в легкие, он точно умер.
– Это неправда! Ты просто так говоришь! Можно мы пойдем в порт до того, как могильщики приедут? Можно сейчас?
– Сейчас, в темноте? Нет, точно не можем. Чего это ты так захотел повидать Марциано, мой мальчик? Мертвое тело не важно. Душа – вот что важно. Душа Марциано – настоящий Марциано, а эта душа уже на пути в следующую жизнь.
– Хочу увидеть Марциано! Хочу высосать из него дым! Не хочу, чтобы его хоронили!
– Давид, если бы мы могли вернуть Марциано к жизни, высосав дым у него из легких, матросы бы давным-давно так и сделали, честное слово. Моряки – они как мы, исполнены благой волей. Но вернуть к жизни людей высасыванием из легких нельзя – во всяком случае после того, как они умерли. Это один из законов природы. Умер – значит умер. Тело не возвращается к жизни. Только душа живет дальше – душа Марциано, моя, твоя.
– Это неправда! У меня нет души! Я хочу спасти Марциано!
– Я не разрешаю. Мы сходим на похороны Марциано, и на похоронах у тебя, как и у всех остальных, будет возможность поцеловать его на прощанье. Вот так все будет, и точка. Я не собираюсь дальше обсуждать смерть Марциано.
– Ты не можешь мне приказывать! Ты мне не отец! Я спрошу Инес!
– Поверь мне, Инес впотьмах не потащится с тобой в порт. Образумься. Я знаю, ты любишь спасать людей, и это восхитительно, однако иногда люди не хотят, чтобы их спасали. Оставь Марциано в покое. Марциано ушел. Будем помнить с тобой хорошее о нем и отпустим его оболочку. Давай-ка укладываться, Инес хочет рассказать тебе сказку на ночь.
Когда наутро он появляется на работе, откачка кормового трюма почти закончена. Не проходит и часа, и вот моряки уже спускаются, и вскоре тело погибшего товарища грузчиков, что в молчании смотрят с пристани, поднимают на палубу на носилках.
Альваро произносит краткую речь.
– Через день-другой мы сможем как следует попрощаться с нашим другом, ребята, – говорит он. – А пока работаем как обычно. В трюме нечестивое месиво, и наша задача – убраться.
Остаток дня грузчики проводят в трюме по щиколотку в воде, в едкой вони мокрого пепла. Мешки с зерном полопались все до единого, и грузчикам нужно кидать липкую дрянь лопатами в ведра, передавать их на палубу и там вытряхивать за борт. Это безрадостный труд, на месте смерти все работают молча. Вечером он является к Инес вымотанный и в мрачном настроении.