Победы. Победа. Победой.
Слово такое. Статный и красивый ты, с шрамом на лице, делающим тебя мужественнее, значимее, сильнее. Толпы в экстазе, горящие глаза женщин, зависть мужчин, седовласый президент благодарно пожимает тебе руку. Ты – герой, принесший домой победу.
Победа, победу, победы.
Как можно победить за три парсека от дома, когда половину грузов воруют провожавшие нас? А в доставленном грузе – издевательство. Туалетная вода вместо туалетной бумаги. Новогодняя елка вместо патронов. Спортивные тренажеры вместо топлива.
Помню, когда в грузе, который нам вышвырнули полупустой грузобомбой, не оказалось ни одной упаковки анестетиков, зато было полтонны «писем нашим героям», Картман встал, выругался, сплюнул и пошел в сторону позиций синих. Слава небу, его убили быстро, не издеваясь, – первый же заряд в голову. Без головы он прошагал еще метров пять и лишь потом хлюпнул всем телом в лужу.
Вернуться героем и победителем. К любящим тебя, соскучившимся по тебе. К тем, кому снился. К жене?
У меня была жена. Я это еще помню. Я смутно помню, как она обнимала меня у капсулы, и что-то лилось из нее: «Ляляля-ля, любимый-единственный, будь осторожен, я буду ждать». А я хотел побыстрее улететь – подальше от ее демонстративного подвывания, сладких духов и красивой лжи. Я все знал. Ее суетливость и услужливость, внезапно появившиеся перед нашим отлетом. Плохо скрываемая радость на лице соседа. Все я знал.
Оттолкнул ее и шагнул в проем. Помню, флаг Земли, привинченный у проема, нервничал на ветру, шлепнул меня по лицу. Я отбросил сине-зеленое полотнище – совсем непатриотично. Сержант-патриотизм-пять нарядов.
Героем. Это когда тебя ждут. А нас никто не ждал. По обрывочным рассказам связистов, иногда пробивающимся нуль-сигналами сквозь пространство, мы знали, что жены наши, вдоволь публично поплакав, метнулись к адвокатам, фабрикантам, политикам всех мастей, инженерам, медиа-пронам – всей той своре, что богатела и жирела на нашей войне. Время от времени бравурные новости («захвачен Круглый материк», «чужакам нанесен сокрушительный удар», «стратегическое превосходство») доносились до нас из хрипящего нуль-радио, и мы удивлялись. Скорбно ржали в сотню глоток.
Ну надо же, а? Сокрушительный удар? Когда-когда? 11 июня? На Белом мысе? Правда, что ли? Это когда синие чехвостили нас и в хвост, и в гриву? Это когда наши «зевсы» вспыхивали, как солома, выплевывая хрипящие от боли дымящиеся экипажи? Это когда Ди Вайо брел боком, закрывая руками рваную рану на животе, чтобы не выпала печень? Это когда плазмой шандарахнуло точно в командный пункт, и на полгода мы остались без офицеров – испуганные, растерянные, подавленные? Или когда вторичной волной сожгло склады, и семь месяцев мы, голодные, паршивые, небритые, ели местных животных и начали пить дождевую воду?
Кстати, местных животных сначала одолей. Эти клубки когтей – сущий ад. Один «висельник» убил четверых наших, пока его смогли пристрелить. Висит на дереве и – ап! – смертельным комком вниз, и вертится, и прыгает, растопырив когти. Эджворт доказал, что и не животное это вовсе. А вроде как часть дерева. Трупы удобряют почву, понимаете? Вот дерево и бомбит все живое симбионтами.
Вы видели, как осколком человеку срезает лицо, когда он мочится? Я видел.
Мы долго глумились над нашим «долгом перед Отчизной». Священным, если я не ошибаюсь, долгом. Сидим, медленно издеваемся, грустно хохочем. А потом запоют местные деревья, и мокрые мурашки по спине от этого стона.
Фотографиями жен и девушек мы разжигали огонь. Все равно они уже не наши. А тех. Речистых. Которые в безопасности.
Гефестит. Здесь, на этом дождливом шарике. Ни черта хорошего нет – вирусы, когти, безумный острый ветер… зато гефестита – мегатонны. Одновременно это обнаружили и синие.
Дипломаты не справились, политики договориться не смогли, кто-то высадился первый, кто-то второй, и при этом оба считали себя первыми. Потом первый выстрел, которого все так ждали. И началось.
Мне кажется, разум – это жадность и вороватость. Разум, вышедший в космос, – это космическая жадность и вороватость.
Полгода назад мы взяли в плен синего. Они всегда останавливали работу мозга, когда их брали в плен, – чего-то у них там в грудь вживлено. Но имплантанты, как любая электроника на этой планете, ломаются, и у него не сработало. Уставший, дрожащий, он не выглядел как грозный враг. Он был похож на замерзшую больную обезьянку – дрожащие руки, дрожащий голос, выбитый средний глаз. Мы просто говорили с ним перед тем, как отпустить.
У них то же самое. Так же боком, наперекосяк и через жэ. Та же неразбериха, Бойцы так же брошены и позабыты всеми, снабжение так же ворует (разум! Слышите – РАЗУМ!), те же болезни и беспросветность.
И им, и нам стрелять нечем. Да и незачем уже. И их, и нас просто оставили догнивать.
Гурвитц, еврей башковитый, за пять минут все объяснил. Он до войны работал в военке и знал многих из парламентариев, отягощенных собственным бизнесом.
По его прикидкам, одни транспортники поднимали на войне семь-восемь миллионов в день. Производители продовольствия – от пяти до шести миллионов. Эт цетера, друзья мои дымные. Воевать бессмысленно, но отсутствие войны невыгодно. Гурвитц долго рисовал схемы, по которым, как ему кажется, шли поставки, и четко указывал узловые пункты, в которых поставки терялись, не доходя до нас. А доходя на нужные рынки на Земле.
Башковитый был мужик. Глаза умнющие. Мозг – машина.
Все просчитал, все подготовил, вспорол себе вены так, что спасти было невозможно – три литра крови за две минуты ушло. Ни гель, ни повязки не помогли.
Вот после того, как мы зарыли его в землю, и начались контакты с синими. Три месяца назад.
Сначала робко и опасливо, потом чаще и смелее. В общем, и нам, и синим обрыдло это тупое, всеми брошенное и позабытое военное месиво.
Мы решили объединиться и остаться тут. Командиры сейчас вроде бы договариваются о деталях – кто за что отвечает, кто чем занимается. Мы сильнее в производстве еды и обработке металлов, они сильнее в энергетике и терраморфинге. Вместе авось да выживем. В кучу стащим все, что еще работает, да покумекаем, как приспособить. Инструменты кой-какие есть. У синих плазма на ходу – энергии хватит.
Наш НЗ с семенами остался нетронутым. Даже когда мы голодали, семена остались нетронутыми. Была пара воров. Поймали. Решили просто. Вытолкнули ночью наружу, и все. Один «краб» справляется за минуту. И животное сыто – больше не тревожит пару месяцев, и всем вокруг наука.
Идите вы все. Жены, управленцы, соседи, туристы, продавцы, стюардессы, циркачи, политики, аналитики, звезды бухгалтера, любовницы, водители, гробовщики, журналюги, костоправы, идеологи.
Иди к черту и ты, Отчизна. Сунешься сюда – пожалеешь. Мы местным огнем уже прокопчены, местными камнями биты, местными ветрами жеваны. Как тут выживать и сражаться – знаем и мы, и синие. А у тебя толковых бойцов не осталось, лишь дряблые счетоводы да размашистые политики, так и не поперхнувшиеся патриотизмом.
За минералами придешь ведь. Придешь. Куда ты денешься. У земли недра выпотрошены, выскоблены, как матка при аборте.
Твои герои ждут тебя, мачеха.
Станислав Бескаравайный Правка личности (Обзор редакторов психики)
Нам всем хочется стать лучше. И не на полчаса притвориться молодыми, красивыми или хотя бы талантливыми, а измениться надёжно и основательно. Чтобы на всю жизнь.
Раньше для подобных трансформаций надо было стараться. Бегать по утрам пару километров. Запоминать какие-то формулы. Учиться думать – это сложнее всего. Учиться улыбаться и нравиться случайным людям, а подобное часто противно. Или просто тренироваться молчать, что невероятно скучно. Все эти отдельные, рассчитанные, временами даже полезные усилия складывались в каждодневный труд, который отнимал у людей по три-четыре часа в сутки. Самое отвратительное, что усилия эти невозможно было перепоручить заместителям или оставить на усмотрение специалистов. Приходилось работать над собой.
Как было сказано одним древним: «В математике нет царского пути».
Четыре года назад всё изменилось – и если вы не жили в это время на необитаемом острове, то реклама очень прочно засела в вашей памяти. Психика превратилась в тетрадку, содержимое которой можно дополнять, стирать, редактировать или просто переписать другим языком.
Началась новая эпоха.
Пересказывать все скандалы, случившиеся за последнее время, – значит просто отнять время у потребителя. Мы же просто покажем эволюцию основных проблем, те новые угрозы и опасности, которые возникли в сфере услуг.
Выбирать программу-редактор надо, заранее понимая, что будет, а не, как я, пробовать на собственной голове.
Первые серии программ – «Отвертка», «Гладь», «Эфес/2»[6] – обеспечивали потребителю навыки, умения и отдельные абстрактные понятия. Продукт отлично пошёл в пролетарской среде – теперь молодым людям не было нужды просиживать годами в профессиональных училищах. Пару недель – и сданы все экзамены. Этот график, заметьте, для квалифицированных рабочих. Остальные получали свои дозы опыта прямо у станков – им просто копировали умения старших товарищей. Так что в Юго-Восточной Азии, где ручной труд ещё перспективен, теперь продают станок, программное обеспечение для этого станка и заодно записи в мозг работника для хорошей работы на станке.
Началась новая эпоха.
Пересказывать все скандалы, случившиеся за последнее время, – значит просто отнять время у потребителя. Мы же просто покажем эволюцию основных проблем, те новые угрозы и опасности, которые возникли в сфере услуг.
Выбирать программу-редактор надо, заранее понимая, что будет, а не, как я, пробовать на собственной голове.
Первые серии программ – «Отвертка», «Гладь», «Эфес/2»[6] – обеспечивали потребителю навыки, умения и отдельные абстрактные понятия. Продукт отлично пошёл в пролетарской среде – теперь молодым людям не было нужды просиживать годами в профессиональных училищах. Пару недель – и сданы все экзамены. Этот график, заметьте, для квалифицированных рабочих. Остальные получали свои дозы опыта прямо у станков – им просто копировали умения старших товарищей. Так что в Юго-Восточной Азии, где ручной труд ещё перспективен, теперь продают станок, программное обеспечение для этого станка и заодно записи в мозг работника для хорошей работы на станке.
Этот «пирсинг духа» был всем хорош, но объемы обучающих программ стали расти слишком быстро.
Обычный навык (держать иглу) приживается легко и без усилий – ведь кроме как в пяльцах и в швейных машинках приличные девушки с иглами не сталкиваются[7]. Умение обращаться со строительным мастерком тоже весьма ограничено во времени и пространстве – только каменщик отойдет от стены, так в гробу видел он этот мастерок, у него мысли вертятся вокруг пива и футбола. Однако большой и сложный комплекс знаний уже вызывает проблемы. «Хозяюшка 3.1» помогает добротно и экономно содержать дом, однако носительницы такого комплекса умений весь мир начинают видеть сквозь призму домашнего консервирования. Обладатели «Унилома» – стандартного набора боевых искусств – приобретают склонность к агрессии. А чересчур умелый пролетарий может либо стать трудоголиком, либо махнуть рукой на привычные станки и заняться изобретательством, податься в кулибины.
Хуже всего получалось с попытками установить любовь. Физиологию обеспечили: имелась добротная программа «Кама-сутра ZX-spectrum», был при ней набор надёжных тантрических утилит. Потребители ёрзали по предложенным схемам ко всеобщему удовлетворению. Только этого, понятно, не хватало.
Нежность, отзывчивость, заботливость – люди желали получить всё это после первого же сеанса. Потребителям хотелось изменить собственный образ жизни, своё мироощущение. Уставшие семейные пары хотели обновить чувства, содержанки стремились не просто вожделеть, но искренне любить своих спонсоров, а многие тинейджеры, не доверяя собственным мечтаниям, хотели испробовать «патентованной любви». Спрос рождал предложение, и скоро появились программы, которые регламентировали всю семейную жизнь, плюс все вздохи и ахи перед свадьбой, да так, что немцам или японцам подобная дисциплина и в страшном сне бы не привиделась. Клиент становился большой человеческой марионеткой.
С другими чувствами и умениями тоже случались накладки.
Я сам прикупил и установил программку «Шерлок-рентген» с утилитами под отечественный УК. Очень нуждался в точности и оперативности суждений – расследовал запутанную историю с финансовой недостачей (на деле её расследовал искусственный интеллект, но необходимо человеческое подтверждение). В первые дни лёгкость и ясность мышления казались мне фантастическими. Я не забывал ни одной детали, ни одного слова – и в любой момент мог пристроить их в цепочку умозаключений. Я, конечно, разобрался со лжесвидетельствами. Но скоро мир вокруг стал казаться мне переплетением схем. Они были очень похожи на электронные и временами даже светились. Вся эта иллюминация была очень красивой, но мышление приобрело нехорошие качества: смотрел я на группу друзей, и тут же мне приходило в голову, кто из них кого может ликвидировать (стрелочки с надписанными фамилиями перекрещивались прямо в воздухе) и куда спрятать их тела (места для укрытия тел обозначались мягким зеленоватым свечением).
Что было особенно неприятно – у меня пропала интуиция. Мышление по схемам исключало любую случайность, любое озарение. Методичность, последовательность, сухость.
Медики стали решать проблемы балансированием психики, так сказать, уравновешивали плюсы минусами. Домохозяйкам прививали немного беззаботности, умелым драчунам остужали темперамент. Ну а лень – это настолько естественное чувство для пролетария, что и сомнений в её активации ни у кого не было.
Искусственную нежность разбавляли равнодушием.
Я же принял чуточку невнимательности – схематичность мышления сохранялась ещё месяца полтора-два, но иллюзии исчезли сразу. Обследование через полгода уже не обнаружило никаких признаков «Шерлока» – моя психика переварила навязанные алгоритмы, хотя законы логики я наизусть помню до сих пор. Ожившая интуиция помогла выбрать меру – не пользуйтесь «пирсингом» тяжелее 12 терабайт. Я за последнее время еще трижды доустанавливал утилиты, но каждый раз они были по 2–4 терабайта.
Всё это, однако, был только первый виток спирали. Открывались новые возможности, и они обещали такие золотые горы, по сравнению с которыми старые прибыли казались завалявшейся в кармане монеткой.
Программы типа «Симулякр» разработали, чтобы нормально учить иностранные языки, – четыре часа под стеклярусным колпаком, и готов знаток испанского. Выяснилось, что для этого замечательного фокуса надо перебрать все ассоциативные цепочки, которые сложились в памяти, и в нужных местах «посадить» термины, навыки произношения и образы предметов.
Умение «прописать коды личности» на таком высоком уровне мастерства позволило менять характер. Стало возможно играть с индивидуальностью, как с набором программ в любом компьютере.
А ведь столь многим хочется стать другими.
Первые пиратские матрицы «Заботливой матери» и «Домоседа» (на такие вещи был самый большой спрос) появились через три месяца после сообщения о принципиальной возможности подобных услуг. Потом хлынуло: «Зашибало», «Тряпотун», «Седой Магеллан», «Трикстер» – они возглавляли хит-парад по два-три месяца.
Эти матрицы немедленно запретили – поначалу предлогом были побоища, которые устраивали покупатели «Решительного благородства». Им очень хотелось немедленно установить в мире общую справедливость.
Только вот контролировать распространение психоформовочного товара оказалось еще сложнее, чем искоренить наркотики. Программа умещалась на любом «кристографе». Пытались запретить стеклярусные колпаки, так сказать, лишить людей инструмента переписывания собственных душ. Но как это можно было сделать, если для установки навыков любого рабочего или секретарши требовались те же самые устройства! Колпаки, походившие на шапки, склеенные из прозрачных бисеринок, штамповались миллионами.
Проблемы, возникшие у общества, – отдельный разговор. Наркоторговцы сильно пострадали еще от «пирсинга», а «симулякр» практически убил старую систему высшего образования. Чтение лекций стало экзотикой, наподобие охоты. Мафия вместо порошков и таблеток стала торговать нелегальным софтом.
Важнее сложности, которые пришлось переживать каждому отдельному потребителю. Психические расстройства пошли чередой. Просто загрузить матрицу святого в сознание обычного человека – значит получить шизофреника. Старая память и прежние рефлексы (взяткобрательный, например) никуда не денутся. При этом человек будет бороться с грехом и горячо молить высшие силы о чудесах – ведь новые идеи, ещё просто не освоившиеся в его теле, потребуют своего.
И хорошо, если всё закончится банальным фарисейством, когда клиент начнет мелко крестить очередную взятку. А ведь во искупление грехов можно такого учудить – мало никому не покажется.
Аналогичные сложности с предпринимательством. Поставят все младшие менеджеры себе программу «Винтаж-карьер» – в результате получится не фирма, а сборище пассионариев, озабоченных своим служебным положением. Да они передушат друг друга меньше чем за неделю. В концерне «Дулль-Дам» дела пошли именно по такому сценарию – было семь отравлений, плюс пять огнестрельных ранений и два наезда грузовиком – всё это только за один день.
Итогом первых месяцев безумия, когда пациентов доставляли в психушки на автобусах, стал закон «Тройного следа» – теперь каждый обязан сдать государству не только отпечатки пальцев и пробу крови, но и первую матрицу собственной личности. Так сказать, перед уходом в запой оставить в холодильнике запасную печень. Если дела пойдут плохо и крыша съедет окончательно, всегда можно будет её переустановить. «Чистый исходник», отпечаток аутентичной личности, очень быстро стал условным понятием. Естественное мышление, без «пирсинга» и вообще без предыдущих вмешательств, теперь найти так же сложно, как абсолютно чистый воздух или пшеницу с натуральным генетическим кодом. Как бы там ни было, во всех нормальных программах перед началом работы вам предложат сохраниться.