Несмотря на свой апломб, Хелена ощутила беспокойство.
— Мы не собираемся никого посвящать в наши отношения.
— Не сомневаюсь, но вы учли, что миссис Монтет обладает удивительным нюхом на любые нарушения приличий?
Миссис Монтет, сестра жены Эндрю, кичилась своей праведностью и видела смысл жизни в обличении недостатков и слабостей окружающих.
— Если вы любите Эндрю, оставьте его в покое. — В ленивом тоне Гастингса зазвучали стальные нотки. Хелена не перестала поражаться его способности плавно переходить от вкрадчивой снисходительности к холодной неумолимости. — Или, попомните мои слова, вы заставите его до конца жизни влачить жалкое существование.
Гастингс поклонился.
— Это все, что я хотел сказать. А теперь позвольте откланяться, мисс Фицхью.
У входа в дом он обернулся. На его губах снова играла обычная плутовская ухмылка.
— И на тот случай, если вы заинтересовались, мое предложение остается в силе.
— Мой дорогой мальчик, — начала вдовствующая герцогиня Лексингтон, приехавшая в Лондон вместе с Кристианом.
— Узнаю этот тон, матушка, — отозвался он, стоя у окна. — До вас дошел особо сочный образчик сплетен.
В небольшом сквере, располагавшемся на другой стороне улицы, резвились дети, гоняясь за воздушными змеями, кормя уток в пруду и играя в прятки. Одному мальчику удалось ускользнуть от внимания гувернантки достаточно надолго, чтобы скормить яблоко лошади, запряженной в наемный экипаж, стоявший у кромки тротуара.
— Не просто сочный, но и исключительно редкий, поскольку он касается тебя.
— Понятно. — Было бы слишком наивно надеяться, что Кристиан успеет заручиться рукой своей возлюбленной до того, как распространятся слухи.
Гувернантка оттащила мальчика от лошади и прочитала ему нотацию, упомянув, вне всякого сомнения, о блохах и прочих неприятных вещах, связанных с таким жалким животным. Занавески на окошке экипажа дрогнули. Или ему показалось? Кучер, дочитав свою газету, вытащил из кармана потрепанную книжонку, видимо, роман ужасов.
— С того момента, как этим утром мы прибыли в Лондон, я получила не одну, не две, а три записки, касающиеся интрижки, которую ты завел во время плавания. У всех на виду, никак не меньше.
По крайней мере теперь он сможет говорить об этом с мачехой.
— Это правда. Все до последнего слова.
В окошке наемного экипажа появилась рука в перчатке, слегка отодвинувшая занавеску.
— Надеюсь, что нет. По слухам, ты уже женился на ней.
Кристиан обернулся.
— Нет, конечно. Но не потому, что не пытался.
Вдовствующая герцогиня, занятая тюльпанами, стоявшими в вазе на консольном столике, замерла, прежде чем повернуться к нему. Это была привлекательная леди, всего лишь на тринадцать лет старше Кристиана. Однако, вместо того чтобы высказать свое мнение, она опустилась в одно из кресел в стиле Людовика Четырнадцатого и тщательно расправила свои юбки.
— Ты сделал ей предложение?
— Да.
— Ты ничего не говорил об этом.
— Ситуация довольно сложная. Я не хотел тревожить тебя.
— По-твоему, я тревожусь меньше, узнавая о подобных вещах случайно?
Кристиан склонил голову, давая понять, что он услышал ее упрек.
— Примите мои извинения, мадам.
— И что, скажи на милость, здесь сложного? Когда герцог Лексингтон делает предложение, леди, которой так повезло, его принимает. И дело с концом.
Если бы все было так просто.
— Она путешествовала под вымышленным именем.
Едва ступив на английскую землю, Кристиан договорился о встрече со знатоком немецкой аристократии. Шедлицы принадлежали к древнему прусскому роду. Гарденберги относились к силезской знати. Но барона фон Шедлиц-Гарденберга в списках не значилось, а значит, баронессы Шедлиц-Гарденберг не существовало в природе.
Что исключало и без того ничтожный шанс, что она использовала свое настоящее имя и для ее поисков не придется обшаривать всю Европу, вдоль и поперек.
Вдовствующая герцогиня резко втянула в грудь воздух.
— Вымышленное имя?
— Я даже не видел ее лица.
Она ошарашено моргнула.
— Я же говорю, ситуация сложная.
— Право, Кристиан. — Она принялась постукивать пальцами по подлокотнику своего кресла. — В стране полно достойных девушек, а ты делаешь предложение руки и сердца незнакомке, которую даже не узнаешь, встретив на улице.
— Она та, кого я люблю. — Это должно было служить достаточным оправданием, но прозвучало не совсем разумно, учитывая скудность сведений, которыми он располагал. — Тебе она понравится. С ней я чувствую себя самим собой.
Ее светлость не выглядела убежденной.
— Я предпочла бы встретиться с ней и составить собственное мнение.
— Я устрою это, как только смогу убедить ее принять мое предложение.
— И как скоро тебе это удастся?
— Надеюсь, в мой день рождения. Она согласилась пообедать со мной в «Савое».
Вдовствующая герцогиня встала.
— Ты знаешь, что я доверяю твоему суждению, Кристиан. Я доверяла твоему суждению с нашей первой встречи. Но я не прощу себе, если не укажу на то, что ситуация крайне необычная. Ты подвергаешь себя огромному риску, и я не имею в виду твое общественное положение или состояние.
Что ж, он заслужил это предостережение.
— Боюсь, мое сердце занято. Я буду несчастен, если не женюсь на ней.
— Ты можешь оказаться таким же несчастным в браке, но тогда уже будет слишком поздно.
— Уже слишком поздно. Кроме нее, мне никто не нужен.
Она вздохнула.
— Ты уверен?
— Да.
Этот недвусмысленный ответ отозвался в его сознании тревожным эхом. Точно так же он был уверен, впервые увидев миссис Истербрук, что ключ к его счастью — в ее руках.
— Будь осторожен, дорогой, — сказала вдовствующая герцогиня. — Повтори свое предложение, только если она окажется достойной его.
Кристиан попытался перевести разговор в шутку.
— И это говорит матушка, которая была бы рада женить меня хоть завтра.
— Только потому, дорогой, что в ее власти причинить тебе вред. Только потому.
Со шторками, опущенными для конспирации, воздух внутри наемного экипажа, и без того тяжелый от запахов табака и джина, с каждой минутой становился все более затхлым.
Но Венеция ничего не замечала.
Вид любовника действовал на нее опьяняюще. Она не могла разумно мыслить. Единственное, что имело значение — это неодолимая потребность увидеть его снова. Она не представляла, чего надеется этим достигнуть, но не могла противиться силе, которая влекла ее к Кристиану.
Из дома Венеция вышла пешком, но по пути она сообразила, что до «Савоя» слишком далеко, и остановила наемный экипаж.
Когда кеб подвез ее к «Савою», Кристиан уже садился в свою карету. Венеция последовала за ним до его резиденции, весьма изысканного здания в неоклассическом стиле, который она презирала. Впрочем, если бы его стены были сделаны из стекла, она и тогда не стала бы возражать против стиля. Тогда она могла бы видеть Кристиана, который перемещался бы внутри, занимаясь тем, чем он занимался, когда не сводил ее с ума от страсти.
Но она ничего не видела. Зато гувернантка в сквере отнеслась к наемной карете крайне подозрительно. И было ясно, что лишь вопрос времени, когда появится полисмен и поинтересуется у кебмена, что тот себе думает, торча перед особняками графов и герцогов.
Венеция не может сидеть здесь вечно.
Еще минутку. Ей ничего не нужно, только еще раз увидеть его.
Бог внял ее молитвам. К обочине тротуара подкатила карета, украшенная гербом Лексингтона. Спустя минуту Кристиан вышел из дома и сел в карету.
Ее желание исполнилось. Но разве можно насытиться зернышком риса, когда она голодала целую неделю?
— Следуйте за этой каретой, — велела она кебмену. — И постарайтесь не потерять ее из виду.
Еще раз. Она увидит его еще раз, когда он выйдет из кареты.
— Мэм, вам не пришлось бы бегать за ним, если бы он увидел ваше личико, — заметил кебмен.
Как бы она хотела, чтобы это было так.
Карета герцога повернула на запад. Венеция решила, что он направляется в свой клуб на Сент-Джеймс-стрит, но карета двинулась дальше, в сторону Кромвель-роуд, пока не остановилась перед величественным храмом, посвященным миру животных, Британским музеем естественной истории.
Где размещался ее динозавр!
Бросив кебмену горсть монет, Венеция выскочила из экипажа, проклиная узкие юбки, не приспособленные для физических упражнений.
Кристиан поднялся по парадным ступеням и проследовал через массивный арочный портал в музей. Главным экспонатом центрального зала был почти целый скелет — не хватало только трех позвонков — пятидесяти пяти футового кашалота. Бывая в музее, Венеция никогда упускала случая полюбоваться им, но сейчас она только лихорадочно озиралась в поисках Кристиана.
Пусть он пойдет в западное крыло, чтобы побродить среди птиц и рыб. Пусть поднимется наверх, заклинала она. Но нет. Кристиан отделился от группы посетителей, столпившихся перед скелетом кашалота, и направился в восточное крыло, где размещалась палеонтологическая коллекция.
Галерея, встречавшая посетителей при входе в восточное крыло, была посвящена вымершим млекопитающим, включая огромного американского мастодонта, великолепно сохранившегося мамонта, найденного в Эссексе, носорога и северного ламантина, истребленного в конце прошлого столетия. Может, он пришел сюда ради них? Или останков людей и приматов, выставленных в витринах, тянувшихся вдоль южной стены? А может, его интересуют ископаемые птицы, представленные в павильоне в конце галереи? Например, слоновая птица, весившая, как считалось, около полутоны.
Но Кристиан удостоил эти чудеса, собранные со всего света для его удовольствия и обозрения, лишь беглого взгляда, направившись в следующую галерею, где хранились останки ящеров.
Венеция все еще не теряла надежды. От галереи с ящерами отходило несколько других, заполненных морскими диковинами. Возможно…
Но нет. Кристиан помедлил, остановившись у скелета пареозавра из Южной Африки, а затем склонился ниже, чтобы прочитать табличку с именами открывателей или дарителей.
Сердце Венеции глухо забилось. Ее имя значилось на табличке, которая находилась всего лишь в пятидесяти футах от того места, где он стоял. Возможно, он не сразу свяжет одно с другим, но рано или поздно он узнает, что миссис Истербрук пересекла Атлантику примерно в одно время с ним. И тогда даже ему станет ясно, что совпадений слишком много, как бы он ни противился мысли, что баронесса Шедлиц-Гарденберг и миссис Истербрук — одно и то же лицо.
Кристиан отвернулся от пареозавра. Вдоль южной стены галереи высились огромные морские ящеры: плезиозавры и ихтиозавры. Вдоль северной располагались витрины, содержавшие земных ящеров.
Словно ведомый компасом, он зашагал к северной стене.
Кристиан понятия не имел, почему он бродит по периметру Британского музея естественной истории. Насколько ему было известно, в экспозиции вообще не было швабского дракона. Если что и обыскивать, то Музей естествознания в Берлине или факультет палеонтологии и геологии в Мюнхенском университете.
Но какая-то сила привела его сюда. Возможно, баронесса уже прибыла в Лондон. И, если так, разве она не пожелает ознакомиться с лучшей коллекцией динозавров во всей Англии?
Погода стояла солнечная, бодрящая, и в музее было немного народа: дюжина молодых людей, похожих на студентов, супружеская пара средних лет, оба полные и хорошо одетые, гувернантка с двумя подопечными, на которых она время от времени шикала, когда их голоса становились слишком возбужденными.
С внезапной надеждой он несколько раз посмотрел на гувернантку. Ему пришло в голову, что баронесса, возможно, простолюдинка и по этой причине считает себя недостойной брака с герцогом. Но подобный мезальянс был наименьшей из его забот. Какой смысл быть герцогом с родословной, уходящей на восемь веков назад, если он не может жениться, на ком пожелает?
Гувернантка, строгая особа лет тридцати с хвостиком, не сочла его внимание забавным. Одарив Кристиана суровым взглядом, она демонстративно переключилась на своих подопечных, заявив, что им лучше двинуться дальше, если они хотят осмотреть все интересное, прежде чем придет время возвращаться домой к чаю.
Вздернув подбородок чуть ли не к потолку, она выпроводила детей из зала. В этот момент в дальнем конце галереи показалась леди. Она остановилась, изучая летающих ящеров, выставленных вдоль стены.
Сердце Кристиана екнуло. На ней был простой светло-серый костюм, не имеющий ничего общего с романтичными линиями нарядов баронессы. Тем не менее глядя на нее со спины, он был уверен, что платье баронессы сидело бы на ней безупречно.
Леди повернулась.
Мир остановился. Годы исчезли. Он снова был девятнадцатилетним юношей и стоял на крикетной площадке, глядя на нее с пронзенным стрелой сердцем.
Миссис Истербрук.
Френсис Бэкон когда-то написал: «Не бывает пленительной красоты, которая не имела бы некоторой странности в пропорциях». Должно быть, он имел в виду миссис Истербрук. У нее был довольно длинный нос и глаза такой не-обычной формы, что они смотрелись бы странно, будь чуть ближе или чуть шире расставлены. Тем не менее общая картина вместе с высокими скулами и полными губами производила ошеломляющее впечатление.
Ему хотелось сделать слепок с ее лица. Ему хотелось взять циркуль и измерить расстояние между ее чертами. Ему хотелось, чтобы лучшие химики мира исследовали состав ее крови и гормонов. Должно же быть что-то, что заставляет его откликаться на ее призыв так драматически, словно его опоили каким-то зельем, для которого наука еще не придумала название.
Но более всего ему хотелось…
Кристиан тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Он — джентльмен, взявший на себя обязательства перед другой леди. Баронесса может не отвечать на его чувства, но он ожидал от себя большего, когда давал ей слово.
— Какие жуткие чудовища, не правда ли? — сказала обольстительная миссис Истербрук, поставив свою сумочку на краешек стеклянной витрины.
Кристиан бросил взгляд на ближайший экспонат. Только что он стоял рядом с гигантской черепахой, а теперь перед ним красовался сетиозавр. Должно быть, он неосознанно двигался навстречу, словно завороженный.
— Мне всегда казалось, что они очень красивы, особенно этот экземпляр.
Она посмотрела на него, иронически скривив губы.
— Этот? — сказала она. — Такой приземистый и уродливый?
Она стояла так близко, что они почти соприкасались, но ее слова доносились до него приглушенно, словно издалека или из тумана. А когда Кристиан отвернулся, чтобы не смотреть на нее в упор, он почувствовал слабый аромат жасмина.
— Если вам не нравятся божьи создания, мадам, — отрывисто произнес он, — возможно, вам не стоит посещать музей естественной истории.
С этими словами ее любовник развернулся на каблуках и вышел из зала.
В течение короткой минуты, пока они шли навстречу друг другу, воздух, казалось, искрился от ожидания. Это было такое знакомое ощущение. Сейчас он улыбнется и предложит ей руку. Они будут стоять рядом и восхищаться чудесными открытиями. И ничто никогда не разлучит их снова.
Затем она заметила выражение его лица. У него был вид человека, двигающегося во сне. Завороженного, лишенного воли, не владеющего своим телом и органами чувств.
Такая реакция со стороны герцога, привычного властвовать, была лишним подтверждением того факта, что она, Венеция — каприз природы, своего рода ярмарочный уродец, только наоборот. Но, исходящая от Кристиана, эта реакция привела ее в восторг. Ей хотелось, чтобы он вечно смотрел на нее такими глазами. Ведь это не отменяет того факта, что он любит ее за то, чем она является.
И, возможно, она могла бы воспользоваться своей внешностью, чтобы увлечь его, закружить и удерживать поблизости, пока он не осознает, что не испытывает неприязни к миссис Истербрук. Что на самом деле она ему нравится, горячо и страстно.
Но тут Кристиан пришел в себя — и моргнул. В его глазах мелькнуло недовольство собой. Видимо, он счел непростительной эту короткую минуту, когда он увлекся настолько, что забыл о баронессе.
Зря она надеялась, что он позволит про-длить общение между ними. Разочарование было таким сильным, что Венеция чувствовала себя, как сжатое поле: урожай убран и впереди ничего, кроме долгой суровой зимы.
Она медленно взяла свою сумочку, которую поставила прямо на табличку, где значилось: «Ископаемые останки сетиозавра, дар мисс Фицхью из Хэмптон-Хауса, Оксфордшир, раскопавшей его в Лайм-Реджисе, Девон, в 1883 году».
Она сказала ему, что ее динозавр — швабский дракон, потому что сетиозавр был типично английским ископаемым, а ей не хотелось открывать свое английское происхождение.
— Мадам, — обратился к ней стоявший поблизости молодой человек лет двадцати с небольшим, которого она никогда раньше не встречала. — Мадам, мы с друзьями состоим в команде гребцов Оксфорда. И хотели узнать… не собираетесь ли вы посетить Королевскую Регату в Хенли?
Прекрасная миссис Истербрук явно обрела нового поклонника.
— Желаю вам удачи, — отозвалась Венеция, — но, боюсь, меня там не будет.
Глава 12
Милли обнаружила, что с трудом удерживается, чтобы не смотреть на своего мужа.
Они провели вместе весь день. Большую часть утра заняли дела, связанные с «Кресуэл энд Грейвс», фирмой по производству консервов, которую Милли унаследовала от отца. После чая они обсудили улучшения, предпринятые в Хенли-Парке в этом году. А перед тем, как Венеция прислала записку с просьбой подождать ее в кабинете, Фиц показывал Милли изменения, которые он произвел в их городском доме за время ее отсутствия.