Варя все же оставила Лидии Кондратьевне на всякий случай свой номер телефона, мало ли чего.
– Скажите, неужели у Олега Петровича не было других родственников, кроме двоюродного племянника в Новосибирске? – спросила Варя на всякий случай, уже стоя на пороге.
– Родители их с Татьяной уже умерли. Брат тоже. У Татьяны какие-то дальние родственники были, но поскольку она умерла раньше Олега, то их никто и не оповещал. Наследниками они по закону не являлись. Хоронило его предприятие, ну и я помогала. А родственники уж потом приехали. Да и то путь не близкий.
Глава 13
Даниил Самарин сидел на работе и озабоченно размышлял о собственных дальнейших планах.
Вчерашний вечер он с полной ответственностью мог назвать провальным. Подобных казусов с ним не случалось класса с девятого. Капризная интеллектуалка Варвара Доронченкова откровенно и необъяснимо скучала в его обществе.
А уж как он соловьем заливался, и глазки у нее, и губки, и улыбка, а уж какой она тонкий знаток искусства! В ответ вежливая улыбка, только и всего. Словно булыжники весь вечер ворочал.
Даниил вздохнул и взглянул в окно. Нет, вы как хотите, а он предпочитает легкомысленных красоток, раскованных хохотушек, и пусть они Ван Гога от Гогена не отличают, ему до лампочки, раздраженно передернул плечами Даниил.
Да, но что делать с Варварой? Может, послать ее куда подальше, и дело с концом? Чего стоил один номер с чисткой ее платья. Да любая на ее месте уже влюбилась бы в него без памяти из одной только благодарности, а эта все воспринимает как должное.
Даниил подобным отношением был задет. Его самолюбию была нанесена глубокая рана. А самомнение было поколеблено. Как бы ему ни хотелось это признавать.
«Мочалка пучеглазая», – выругался он в сердцах.
Подобные выражения проскакивали у него крайне редко, особенно по отношению к женскому полу, а потому свидетельствовали о крайней степени раздражения.
К тому же, говоря откровенно, Варя не имела ничего общего с мочалкой и отнюдь не была пучеглаза. Но так звучало обиднее.
А может, в театр ее сводить на что-нибудь провокационное, что-нибудь столь интеллектуальное, что нормальные граждане и понять не могут? А самому сидеть с умным видом и рассуждать о нестандартности подхода, заранее начитавшись рецензий.
Театр Даниил любил, простодушно, всем сердцем, какие-то постановки ему нравились, какие-то нет. Поэтому сама мысль о походе с Варварой в театр выглядела весьма привлекательно. А если еще поработать над выбором спектакля…
Мысль Даниилу понравилась, он тут же открыл Интернет и принялся изучать афиши и критические статьи, представляя, как вечером уест своей эрудицией и тонким пониманием театра заносчивую Варвару. Не может же она одинаково глубоко разбираться во всех видах искусства, включая театр? Безусловно нет, категорически ответил сам себе Даниил, но в душе его все же остался червячок сомнения, отравлявший ему предвкушение мести.
Мести? Ух ты, как его забрало, удивился сам себе Даниил и сосредоточился на выборе постановки.
Уставшая, голодная и озябшая Варя с угрюмой безысходностью смотрела в окно автобуса на столь любимые ею северные пейзажи, на прозрачные сосновые леса, застеленные зелеными моховыми покрывалами, на новые коттеджные поселки с черепичными крышами, витражами на окнах и высоченными заборами и мечтала только об одном. Точнее, о двух, о двух вещах: горячей ванне и горячем ужине. Нет, пожалуй, все же о трех. Еще о собственной машине. Продолжительные поездки в общественном транспорте всегда наталкивали ее на эти мечтания. И если бы она не была столь горда и независима, то, возможно, ее мечта уже давно осуществилась бы.
Во всяком случае, мама несколько раз касалась этой темы. Первый раз, когда Варя блестяще защитилась, мама спросила, не хотела бы Варя иметь собственную машину. Но Варя тогда, гордо подняв голову, ответила полным нетерпимости тоном. Что да, она хочет машину и обязательно ее купит, но только сама. Впоследствии бабушка затрагивала эту тему, но получила столь же категоричный ответ. Третьего предложения от родственников ждать не приходилось.
Эти тоскливые размышления были прерваны телефонным звонком. Лениво не глядя на дисплей, Варя достала мобильник и в ответ на свое вялое «Алло?» услышала бодрый бархатный баритон Даниила.
Только его не хватало, скривилась Варя, пытаясь проглотить раздражение и ответить прилично вежливо.
– Варенька, у меня к вам предложение. Поскольку вчерашний вечер прошел скучно и неоригинально…
Надо же, соображает, одобрительно заметила Варя.
– Я предлагаю сделать дубль два. И провести еще одно первое свидание, – проговорил Даниил и сделал загадочную паузу, после чего спросил: – Вы любите Флобера?
– «Мадам Бовари»? – тут же ухватила суть Варя.
– Именно. В Антрепризе Андрея Миронова как раз идет интересная постановка, – радостно подтвердил Даниил, в душе надеясь, что она ее еще не видела и отзывов на нее не читала.
Варя с сомнением взглянула на часы. И с облегчением и чистой совестью ответила:
– Увы, Даниил. Сейчас уже начало седьмого, я нахожусь на полпути между Выборгом и Петербургом. Так что на сегодня все свидания отменяются. – Отказ ее прозвучал мягко, вежливо и обоснованно. Ванная и горячий ужин, я спешу к вам, пропела в душе Варя.
– Как жаль, – с искренним сожалением проговорил Даниил, чем крайне удивил Варвару.
Влюбился он, что ли? Пристал как банный лист, старается, вот в театр пригласил. Может, поощрить, вдруг он все же ничего окажется, да и фамилия у него красивая, Самарин. Варвара Самарина, проговорила она про себя, словно смакуя. Нет, что-то не то. Слишком много «р». Но Даниила все же не отшила.
– А давайте завтра. Или в ближайшие дни, – предложила Варвара.
Даниил не медля заглянул в афишу и с облегчением объявил:
– Давайте завтра. Я сейчас же забронирую нам билеты.
На том и порешили.
Ну, что ж, «Мадам Бовари» так «Мадам Бовари». Все лучше, чем «Бефстроганов а-ля рус».
Глава 14
– Алло?
– Варвара Николаевна? – раздался в трубке чей-то незнакомый дрожащий голос.
– Да! – зло ответила Варвара и швырнула в высунувшегося из комнаты Шкипера босоножкой.
– Это Зелинский Андрей Валентинович. Я не вовремя?
Варя взглянула на часы. Половина двенадцатого.
– Да нет, что вы, – смягчая голос, с легкой иронией ответила Варя, утирая пот со лба.
– Вы знаете, случилось ужасное! – срывающимся нервным голосом произнес Зелинский и замолчал, глубоко, глухо, словно навеки.
– Андрей Валентинович, что же все-таки стряслось? – окончательно беря себя в руки, спросила Варя. Если интеллигентный, образцово воспитанный Зелинский позвонил так поздно, наверное, что-то явно случилось. И пять испорченных пар обуви – не оправдание для грубости и хамства.
Да, Шкипер с Варей поквитался знатно. Когда Варя, уставшая и продрогшая, вернулась сегодня домой, первое, что она обнаружила, – это запах. Резкий, отвратительный запах кошачьей мочи. Включив свет в прихожей, она с ужасом осознала, что этот мерзавец изгадил всю обувь, стоявшую в прихожей. Две пары босоножек, кроссовки, туфли, выходные туфли. Дорогущие, между прочим.
Первым порывом Вари было поймать разбойника и вышвырнуть с десятого этажа. Благо сейчас ночь, никто не увидит. Но пока Варя гонялась за хулиганом, запал ее несколько поумерился, в ней проснулись гуманизм и милосердие.
– Ладно, – прошипела сквозь зубы Варя, – не буду я тебя выбрасывать. Просто пересажу на «Вискас», а холодильник буду подпирать комодом. Через месяц ты у меня шелковым станешь, – пригрозила она и пошла отмывать туфли и искоренять запах. Ужин и горячая ванна растворились в туманном небытии.
Когда Варя поняла, что ее полуторачасовые усилия пропали даром и запах из туфель не вывести никакой химической смесью, позвонил Зелинский.
– Что у вас случилось, Андрей Валентинович? – уже почти ласково спросила Варя, махнув рукой на испорченную обувь и полностью сосредоточиваясь на собеседнике.
– Мне только что звонила тетушка Анны Алексеевны, – звенящим от напряжения голосом проговорил Зелинский. – Точнее, она позвонила маме. Убили одного из гостей, бывших в тот вечер у Булавиных. Некто Томашевич, Денис, кажется.
Варя порадовалась, что сидит на табуретке, а то бы рухнула от изумления. Ну, ничего себе! Второй труп!
Варя не была наивной дурехой, а потому без труда поняла, что, если после пропажи дорогого полотна, чья стоимость измеряется миллионом долларов, погибает сперва один человек, имевший к картине отношение, затем второй, то в случайность этих смертей может поверить лишь наивный идиот. Похоже, смерть Сергея Алтынского не была несчастным случаем.
– Андрей Валентинович, а как именно умер Томашевич? – спросила Варя, беря себя в руки.
– Точно не знаю. Но, кажется, ему разбили голову, – резковатым от волнения голосом ответил Андрей Валентинович. – Как вы думаете, что теперь будет? – задал глупый, лишенный смысла вопрос Зелинский.
– Что будет, что будет? – задумчиво проговорила Варя, думая о своем. – Да ничего не будет, – приходя в себя, решительно ответила она собеседнику, – полиция будет искать убийцу и вора. С Алтынского снимут подозрения и, вероятно, пересмотрят причину его гибели.
Трубка молчала.
– Алло? – тревожно позвала Варя, боясь, как бы ее собеседник не грохнулся в припадке эпилепсии. С нервными, впечатлительными натурами такое иногда бывает. – Андрей Валентинович, вы меня слышите?
– Да, да. Простите, задумался, – торопливо ответил тот. – А как вы думаете, смогут они найти убийцу?
– Трудно сказать. Но найдут убийцу, найдут и полотно, – пожала плечами Варя, а потом спохватилась. Двое из гостей того памятного вечера мертвы. Убиты. Причем один из них – искусствовед, оценивавший картину. А ведь Зелинский тоже там был, и он имел непосредственное отношение к картине, в отличие от того же Томашевича.
Она просто жестокосердная эгоистка, попеняла себя Варя и тоном нежным, успокаивающим обратилась к своему невидимому собеседнику:
– Андрей Валентинович, вам не о чем волноваться. Полиция непременно найдет преступника. К тому же есть вероятность, что гибель Томашевича не имеет к краже картины никакого отношения. Да и смерть Сергея была несчастным случаем, – убеждала Зелинского Варя.
– Вы действительно так думаете? – полным скепсиса голосом переспросил Андрей Валентинович.
– Разумеется, – нагло соврала Варя. Ложь во спасение пороком она не считала, в отличие от прочей лжи, а потому с ответом не затруднилась.
– Спасибо вам, – печально поблагодарил Варю Зелинский, словно уже прощаясь с жизнью, – но мне такой финал кажется сомнительным.
Трудно иметь дело с умным человеком, вздохнула Варя, распрощавшись с Зелинским и пообещав ему разузнать через юриста своей фирмы, как идут дела у следствия.
Откладывать надолго свое обещание Варе не пришлось.
– Варвара! – загремел в трубке бодрый голос Каменкова, словно часы показывали не без четверти полночь, а полдень. – Что у тебя нового по Репину?
– Да ничего конкретного, – несколько удивленно и достаточно строго ответила Варя. Все же правила приличия существуют для всех, даже для начальников. И правила гласят о том, что неприлично звонить людям после двадцати двух ноль-ноль. Подобные звонки допустимы только близким людям или в случае крайних обстоятельств. Есть они у Каменкова?
– Медленно раскачиваешься, Варвара, – строго заметил Александр Арнольдович. – В деле о пропаже Репина еще один труп.
– Да, Томашевич, – подавив зевок, подсказала Варя.
– Ты уже знаешь? Откуда? – требовательно спросил шеф.
– Зелинский позвонил, искусствовед, оценивавший Репина до Алтынского, боится, что и его пристукнут следующим, – борясь с зевотой и усталостью, пояснила Варя.
– Что ж, видно, он неплохо соображает, – после короткой паузы заметил Каменков, – похоже, кто-то охотится за Репиным и методов не выбирает.
– Вы действительно считаете, что и Томашевича, и Сергея убили из-за Репина? – выныривая из ленивой дремоты, спросила Варя. Ее собственные мысли и выводы об этом деле были хоть и разумными, но какими-то абстрактными, словно игрушечными. Другое дело Каменков.
– А ты думала, это вирус? – насмешливо спросил Александр Арнольдович. – Вот что. Хватит зевотой давиться, иди спать. А завтра в десять у меня на совещании.
– Есть, – радостно отрапортовала Варя и, наплевав на испорченную обувь, на ужин и горячую ванну, быстренько приняла душ и нырнула под одеяло. Через минуту она уже качалась на волнах волшебного сна.
– Итак… – оглядев сотрудников, проговорил Александр Арнольдович.
Варя тоже оглядела сотрудников. Их дружный коллектив сегодня был представлен юристом Андреем Павловичем, Алисой, Макаром и ею, Варей. Наташа занималась оформлением груза на таможне, а где была Ольга Петровна…
– А где Ольга Петровна? – словно читая Варины мысли, спросил Каменков.
– В Новгороде, – кротким кукольным голоском ответила Алиса, – поехала коллекцию икон оценивать.
– Где? – вытаращил на нее глаза Александр Арнольдович да и прочий коллектив за ним следом.
– В Новгороде, – так же ласково повторила Алиса.
Ольга Петровна отродясь дальше Центрального района города по делам не ездила. Ссылаясь на мигрени, неудобную обувь, отсутствие проездного и еще кучу проблем. Ныла она всегда долго, изматывающе, иногда со слезами, и каждый раз кто-то из коллег, не выдержав, брал ее работу на себя. После чего она мгновенно успокаивалась и принималась сердечно благодарить спасителя. Таким образом, она каталась на чужих спинах не один год.
– И как тебе это удалось? – с живым интересом спросил Каменков.
– Ну, надо же кому-то работать. Вы все расследованием занимаетесь, – простодушно взмахнула ресницами Алиса, но Варя успела заметить насмешливый огонек, блеснувший в глазах секретарши.
Ай да Алиса! – с уважением взглянула на секретаршу Варя. Макар смотрел с восхищением. Начальство – сдержанно-одобрительно. А юристу было все до лампочки.
– Что ж, похвально, – кивнул Каменков, не желая расхолаживать коллектив. – А теперь к делу. Слово Андрею Павловичу.
– Благодарю, – вежливо кивнул лысый Андрей Павлович. – Вчера в собственной квартире было обнаружено тело некоего Томашевича Дениса Борисовича, тридцати семи лет, программиста, друга семьи Булавиных, владельцев похищенного портрета кисти Ильи Ефимовича Репина, – официально начал юрист. – Томашевич был гостем Булавиных в вечер, когда Сергей Леонидович оценивал полотно Репина. Он был убит в собственной квартире ударом тяжелого предмета в висок. Предположительно уменьшенной копией Медного Всадника, выполненной из бронзы. Высота статуэтки двадцать пять сантиметров, вес более двух кило.
– Солидная вещь, – заметил Макар, получил строгий взгляд юриста и смешался.
– Статуэтка принадлежала покойному, отпечатков пальцев на ней не обнаружено. Жил покойный один, с женой развелся около года назад. Следов присутствия посторонних в квартире не обнаружено.
– А откуда вы столько знаете о случившемся? – с интересом спросила Варя.
– Следствие поделилось. Кстати, нам удалось настоять, – при этих словах юрист кокетливо взглянул на Каменкова, тот благодарно улыбнулся юристу, и Андрей Павлович продолжил: –…на доследовании дела о гибели Сергея Алтынского.
– Это правильно, – одобрила его действия Варя, не обращая внимания на возмущенно приподнятые брови Андрея Павловича, – но, думаю, не стоит полагаться только на полицию. Спустят дело на тормозах, и все. Надо продолжать собственное расследование.
– Молодец, Варвара, вот что значит инициатива, молодость и предприимчивость, – похвалил Каменков.
Юрист ревниво взглянул на Варю:
– Что предлагаешь?
– Предлагаю поделиться результатами. Что удалось узнать вам и Макару? – высказалась Варя.
– Правильно, – кивнул шеф. – Значит, так. Никакой информации о картине Репина на черном рынке пока нет. Никто, по сведениям Абрама Григорьевича, об этом портрете не знал, и никто его не заказывал. Макар?
– То же самое. Поговорил с людьми, если что будет, известят, – коротко доложил Макар.
– Алиса, сведения по гостям Булавиных? – кивнув Макару, обратился к Алисе шеф.
– Начнем с покойного Томашевича? – вопросительно взглянув на шефа, приступила Алиса, раскрывая папку. – Надо отметить, что вся компания, исключая Зелинского и Сергея, старые приятели, дружат лет восемь. Встречаются семьями, выезжают на пикники, Томашевич был сослуживцем Булавина. Способный программист, коллеги характеризуют его как человека себе на уме, карьерист, мечтает подсидеть начальство. Недавно развелся с женой. Жена лингвист, работает в крупной иностранной компании, финансово независима, есть общий ребенок. Мальчик шести лет. Ребенком занимается няня.
– А из-за чего развелись? – полюбопытствовала Варвара.
– Версий две. Коллеги Томашевича считают, что роман был у жены. Коллеги бывшей мадам считают, что у мужа. Судя по всему, гуляли оба, – заключила Алиса, хлопая наивными глазами. – К искусству и коллекционированию ни один из них отношения не имел.
– Ясно. Увлечения, приключения? – чиркая что-то на листке бумаги, поинтересовался Каменков.
– У Томашевича лыжи, фитнес, футбол по телевизору. У мадам – СПА, фитнес, путешествия. Всегда путешествовала одна, – доложила Алиса.