— Что? Каких камней?
— Я просто хотела сказать, что вам здесь рады, вас ждали и вам здесь не грозит никакая опасность. Понимаете?
— Да… Тогда позвольте мне… э… вымыть руки.
— Да-да. Конечно!
Аллен с бьющимся сердцем встал из-за стола. Подумал, что надо было с самого начала зайти в туалет и привести себя в порядок. Но он постеснялся. Не хотел, чтобы о нем подумали, будто он хочет на самом деле в туалет. Но и приняться за еду, не помыв рук, он тоже не мог.
В туалете он немного перевел дух. Эта Борова словно прочла его мысли. Неужели он на самом деле выглядит таким перепуганным? Какой стыд!!! Может, его и правда пригласили, чтобы он просто им поиграл, а он напридумывал себе бог знает что!!!
Вернувшись из туалета, он нашел свою визави еще красивее. Она… нежная и трогательная. Со стороны, наверное, можно подумать, что у них любовное свидание. Как забавно!
— Суп унесли, он остыл, но его вновь принесут через пару минут… И булочки, — сказала Таисия с видом хозяйки.
Она молчала и не говорила ничего, пока он не начал есть. Густой розовый суп был просто восхитителен! И Аллен начал постепенно приходить в себя. Когда же Таисия предложила ему выпить, он насторожился. Хотя что же тут непонятного? Это значит только, что сегодня он играть не будет, вот и все.
Они выпили вина, Таисия предложила тост: «За вашу прекрасную музыку!»
— Но я же не композитор, — попытался пошутить Аллен.
— Но именно благодаря вам, вашему исполнению, я полюбила классическую музыку.
И тут он неожиданно для себя спросил о том, что вертелось на его языке с той минуты, как он ступил на московскую землю:
— Скажите, Таисия, зачем вы меня пригласили? И за что мне, скромному пианисту, можно заплатить два миллиона евро?
— Вот об этом я и сама хотела бы с вами поговорить. Но сначала вы хорошенько поешьте.
— И все же?
— Хорошо, я расскажу.
Она отпила несколько глотков вина, откинулась на спинку стула и посмотрела на него долгим грустным взглядом.
— Правда, глупо?
— Что? — не понял он.
— Да вся эта затея. В двух словах… Недавно я овдовела. Получила в наследство очень большие деньги. Все окружение моего мужа ждет от меня, что я сломаюсь, начну плясать под их дудку, а я решила все по-своему. Аннета — сестра первой жены Нестора (так звали моего мужа), вела себя в моем доме как хозяйка, пригласила Ольгу, эту первую жену… Они выпивали, злобно подшучивали надо мной, издевались, а я случайно их подслушала. И вот Аннета как раз и сказала Ольге, что я увлеклась вами и собираюсь пригласить вас к себе, чтобы вы поиграли мне.
— А вы на самом деле… увлеклись мной? Но где? Когда?
— Когда вы давали концерт в консерватории, в программе были произведения Шуберта, Брамса и Шопена.
— Да-да… — Аллен почувствовал прилив сил, у него перестали трястись руки. А еще от горячего супа у него запылали щеки.
— Вот тогда-то я и обратила внимание на вас, на вашу музыку. Представляете, я плакала, когда слушала фантазию-экспромт Шопена, я потом ставила ее много-много раз! Я не понимаю, как вы это делаете, как запоминаете все эти ноты, клавиши… Я, как сейчас говорят, «чайник», дилетант. Но я — благодарный дилетант. Я влюбилась в романтические миниатюры Шуберта, в его вальсы, лендлеры, «немецкие танцы», экоссезы, галопы…
Она явно подготовилась к встрече, подумал Аллен, и ему это было почему-то очень приятно. И самое главное — у него исчез страх. Он расслабился и теперь получал удовольствие не только от еды, но и от общества этой девушки, которую, несмотря на все то, что она ему рассказывала, ему трудно было представить себе миллионершей. Слишком уж доброе и невинное у нее личико. И, что радует, отнюдь не глупое.
— …а еще я влюбилась в вас. Но как, как мне, простой смертной, заполучить к себе в дом на несколько дней такого талантливого, прекрасного человека, музыканта, как вы? Я же понимаю, что у вас там, в Париже, своя жизнь. Возможно, вы женаты и у вас есть дети. Возможно, все ваши выступления и гастроли расписаны по дням и часам… Ведь так?
Она широко распахнула глаза и посмотрела на Аллена с какой-то надеждой. Возможно, она ожидала, что он ответит ей: он не женат и никаких срочных гастролей нет?
— Да, — солгал он. Хотя он не солгал в том, что в Париже у него действительно своя жизнь. Как в России у нее — своя.
— Вот. Поэтому я задумалась, что бы мне такое сделать, чтобы заполучить вас к себе? Чтобы иметь возможность познакомиться с вами поближе, поговорить с вами и вы… рассказали мне о себе.
— Вы хотите, чтобы я поиграл для вас?
— Вы удивитесь, но у меня дома пока еще нет пианино или рояля. Я знаю, точнее, я выучила марки известных фирм, занимающихся их производством. Сейчас… Это… Schimmel, Bӧsendorfer, Ritmuller или Steinway. Но теперь, когда вы узнали, что я пригласила вас не столько как пианиста, музыканта, сколько как человека… мужчину, возможно, вы поймете, почему я так и не купила рояль. Одно ваше слово — и рояль окажется у меня в гостиной. Но я хотела бы предоставить свой дом в ваше распоряжение, чтобы вы смогли отдохнуть, расслабиться, понимаете? А эти деньги, два миллиона, — я стремилась привлечь ими внимание вашего агента к своей персоне. И это вовсе не означает, что я вам их не заплачу. Но прежде ответьте мне: вы согласны?
Аллен смотрел на нее и думал о том, что он встретился с русской сумасшедшей. Главное, чтобы она не перерезала ему горло бритвой.
— Другими словами, вы сняли меня… за два миллиона, — он покачал головой. — Что же вы во мне такого нашли, я не понимаю!..
И тут он увидел, что она страшно растерялась. Как задрожали ее губы, а из глаз полились слезы. Она сидела выпрямившись на стуле и молча плакала. И слезы ее капали на белую скатерть. Чувствовалось, что и говорить-то она не может.
«Какая же я свинья!» Девочка доверилась ему, рассказала, как могла, свою историю, поделилась с ним тем, насколько же она одинока, раз творит такие странные вещи, а он, вместо того чтобы весело принять ее предложение провести несколько дней в ее доме, взял и все опошлил!
— Господи, Таисия! — Он протянул руку и сжал ее горячую лапку в своей ладони. — Простите меня, ладно? Просто все это как-то необычно и странно… У меня никогда не было ничего подобного… Я согласен! Безусловно! И никаких денег мне не надо, правда! Может, вам и надо было как-то зацепить Айзека, а через него — и меня, но теперь-то я понимаю, в чем дело. Вы просто приглашаете меня погостить у вас. Конечно, повторяю, все это более чем странно, но не страшно…
— Аллен! Простите вы меня! Я так нервничала, поджидая вас! Думала, что вы можете не приехать, это во-первых. Во-вторых, я боялась, что вы подключите полицию… Но вы же не сделали этого?
— Нет!
— Хотя бы за это я должна быть вам благодарна. И еще. О деньгах, пожалуйста, не беспокойтесь. Вы их все равно получите. Да, и… Если вас ищут, если там, у вас дома, все сходят с ума… Пожалуйста, вот телефон! Позвоните и скажите, что с вами все в порядке.
Аллен, не сводя с Таисии глаз, взял телефон и быстро, словно боясь, что Борова передумает, набрал номер телефона Шарлотты — сестры. Ему вдруг показалось, что он в Париже, в ресторане, и просто звонит сестричке, чтобы сказать ей: с ним все в порядке и пусть она не волнуется.
— Charlotte, I à Moscou. Ne soyez pas dérangé. J’ai les petites excursions. (Шарлотта, я в Москве. Не волнуйся. У меня маленькие гастроли.)
Когда он услышал голос своей сестры, он и вовсе успокоился. Ничего особенного в его жизни не произошло. Ничего пугающего.
— Vous… Dans toi tout dans l’ordre, Allen? (Ты… У тебя все в порядке, Аллен?!) — Он расслышал в голосе сестры истерические нотки.
— J’ai obtenu la proposition très avantageuse. Je retournerai par plusieurs jours. Anneau Mima. (Я получил очень выгодное предложение. Вернусь через несколько дней. Позвони Миме.)
Вот и все. А вот Айзеку он звонить не станет! Пусть этот алчный, безответственный импресарио думает что ему угодно.
— Таисия, спасибо, — он вернул ей телефон. — Нет, на самом деле… теперь хотя бы моя сестра успокоится.
— А ваша жена?
— У меня нет жены. И никогда не было.
— А девушка? Невеста?
— Девушка есть, ее зовут Мима. Но она не невеста. Просто мы с ней проводим время. У нас с ней такие, знаете ли, простые отношения. Она дарит мне на Рождество домашние тапочки.
Таисия впервые за весь вечер улыбнулась. И от этой улыбки Аллену стало как-то хорошо на душе. Удивительная девушка! Сумасбродка, конечно. Решила заполучить в свое распоряжение на несколько дней-вечеров понравившегося ей молодого человека. Конечно, Аллена вызвали сюда именно для этого. Поэтому-то Аннета еще в машине, когда они ехали из аэропорта, не могла ответить на вопрос, на каком рояле он будет играть.
— Послушайте, а кто такая эта Аннета и почему вы обращаете внимание на ее слова? Насколько я понимаю, она для вас никто. Вообще никто.
— Послушайте, а кто такая эта Аннета и почему вы обращаете внимание на ее слова? Насколько я понимаю, она для вас никто. Вообще никто.
— Быть может, поэтому-то я и устроила… все это. Будь она моей подругой или близкой родственницей, хорошо понимающей меня, ничего бы этого не случилось.
— И вы не захотели бы увидеть меня?
— Аллен! — Тут уже и Таисия развеселилась, слезы ее высохли. — Вы такой интересный! Думаю, я все равно захотела бы вас увидеть, но сделала бы это не таким экстравагантным способом.
— И каким же?
— Отправилась бы в Париж с переводчиком! Постаралась бы там найти вас, пригласила бы в ресторан, предложила бы вам поучаствовать в каком-нибудь благотворительном концерте. Или же, напротив, оплатила бы вам мастер-классы у Вана Клиберна или русских великих пианистов… Я бы нашла, что предложить вам, тем более что вас, как я понимаю, нужно раскручивать. Словом, я сумела бы оказаться вам полезной. Вот так, почти естественным путем, мы бы и познакомились.
— А я думаю, что все произошло бы куда более прозаично. Вы, девушка, на которую обрушилось так много дел, связанных с наследством, погрузились бы в эти дела с головой и забыли бы обо мне. Совершенно! И, приехав бы в Париж, вы занялись бы осмотром достопримечательностей, потом поехали бы в замки на Луаре, может, и купили бы себе один-другой… Но обо мне бы вы не вспомнили. Вот так я думаю. Потому что я — это просто способ, как насолить вашей Аннете. Так?
— Аллен… не надо так. Я очень рада нашей встрече. Поверьте! И может быть, в самое ближайшее время мне удастся пересмотреть свои взгляды на жизнь, и я действительно вычеркну Аннету из своей жизни. Но все равно. Вы сейчас сидите напротив меня — это ли не судьба? Пусть все получилось не так уж и романтично…
— Отчего же?! Напротив. Очень даже романтично! Я, признаться, испугался, когда начал подозревать, что никакого концерта не будет. Ломал себе голову — зачем и куда меня везут? А по дороге сюда я и вовсе решил уволить Айзека за то, что тот бросил меня и остался в отеле.
Аллен промокнул губы салфеткой. Он славно поел. Познакомился с совершенно очаровательной девушкой и теперь, как это ни странно, был готов к новым романтическим переживаниям. Почему бы и нет?
20
Он понял все сразу. Почти сразу! А мне, к счастью, хватило всего нескольких слов, чтобы обрисовать ему положение вещей. Что ж, теперь мы можем вдвоем посмеяться над тем, каким образом Аллен вдруг оказался в холодной, заснеженной России, в компании совершенно незнакомой девушки.
И еще я радовалась тому, что все произошло по точно расписанному мною сценарию. Что они вовремя сели на самолет, вовремя прилетели, потом Айзек остался в гостинице, а Аннета и вовсе испарилась, освободив меня от своего назойливого присутствия.
— Надеюсь, Аллен, ужин вам понравился? А теперь, если вы не против, мы поедем ко мне. Предлагаю вам вечер в абсолютном безделье!
Сказать, что в душе моей назревала истерика? Не знаю. Ничего особенного Аллену я предлагать не собиралась. Хотела поговорить с ним о музыке, послушать диски с записями Дениса Мацуева и Николая Петрова, побродить по еловым аллеям возле дома, погреться у камина, выпить глинтвейна… В моем доме не было ничего особенного, разве что наряженная елка и расписанные снежинками окна. Но это был теперь мой дом, и только мой, и я могла приглашать туда кого захочу. Пусть моим первым гостем станет Аллен Рей. Почему бы и нет?
В машине Аллен спросил меня, почему я не расплатилась за ужин.
— Это теперь мой ресторан, — ответила я не без гордости. — Я купила его два дня тому назад, чтобы не готовить себе еду каждый день.
— Шутите?!<
>— Конечно, шучу! — солгала я, поскольку я вовсе не шутила — этот ресторан принадлежал Нестору. Я пошутила только, что не люблю готовить.
В доме горели два окна. Кухня… Вероятно, я забыла выключить свет. Чего не забудешь впопыхах, да еще когда сильно волнуешься.
Ворота открылись, пропуская машину на площадку перед парадным крыльцом. Снегу навалило много, и я подумала, что утром надо позвонить знакомым, чтобы они прислали своего рабочего, который расчистит снег. Как я уже отмечала, у меня не было постоянной прислуги. Теперь же, когда я осталась одна, я поняла, как это хорошо, когда в доме нет ни одного чужого человека.
— Прошу вас, Аллен!
У него была с собой небольшая дорожная сумка и папка, судя по всему, с нотами. Я не собиралась селить его в комнате для гостей. Это была очень скромная комната. Поэтому сразу же определила, что он расположится в моей спальне. Я же лягу в кабинете, где приготовила себе постель.
— Вот, пожалуйста, устраивайтесь. Та дверь, в углу, ведет в ванную комнату. Там вы найдете все, что нужно. Даже халат. Он совершенно новый. Как вы понимаете, он куплен специально для вас, Аллен. Ущипните меня… — вдруг попросила я его.
— О! Я знаю, что это означает. Моя бабушка тоже мне всегда так говорила, когда видела что-то необычное, нереальное! — И Аллен с удовольствием ущипнул меня за руку. — Но я реален. Знаете, вот уж меньше всего я мог ожидать, что меня пригласят в Россию, чтобы я мог просто отдохнуть, побездельничать! — сказал он, уверенным шагом входя в спальню и бросая на пол рюкзак. — У вас очень красиво, Таисия.
— Я рада.
— И так много интересных антикварных вещей… Эти часы… неужели они золотые?!
Я кивнула. Молодая женщина, отлитая из чистого золота (в складчатом тонком платье и с прической гречанки), обнимала увитый виноградными лозами циферблат. Часы показывали точное время. В доме было полно дорогих красивых вещей, которые заиграли своими гранями лишь сейчас, когда здесь появился знаток прекрасного, утонченный молодой человек, музыкант, пианист… Неужели это действительно он?! И пусть сейчас на нем нет фрака, всего лишь джинсы и красный толстый свитер, все равно он прекрасен, он так изыскан! От него исходил горьковато-пряный аромат, а его волосы из-за влажного зимнего воздуха закрутились в крупные кольца кудрей… Бледное лицо, нос с горбинкой, полные губы. Он был так хорош, что мне захотелось прикоснуться к нему и, если бы это только было возможно, поцеловать. Прости меня, Нестор!
— Сейчас я разожгу огонь… — сказала я, закрывая за Алленом дверь. — А ты… вернее, вы… извините…
— Таисия, не извиняйтесь… — Он вдруг твердой рукой придержал дверь, словно не желая оставаться в одиночестве в спальне. — Мы же не на официальном приеме! Мне было бы приятно, если бы мы общались на «ты».
— Все равно, извини…
И я бросилась в гостиную, где уже были приготовлены дрова. Мое узкое вечернее платье не очень-то подходило для подобных занятий, и я в который раз уже спросила себя — не стоит ли мне переодеться во что-нибудь более демократичное? Брюки, черная открытая блузочка… В доме-то тепло, и огонь в камине предназначался совершенно для других целей. Он должен был окрасить наше свидание в романтические теплые тона.
Я разожгла огонь, уложив на пирамиду щепок тонкие веточки, и переоделась в кабинете. Вот так, в брюках и своей любимой блузке, я почувствовала себя свободнее. Что делать теперь, когда Аллен оказался здесь, в моем доме, я не имела понятия. Вернее, знала. По программе первое — глинтвейн. У меня была чудесная черносмородиновая наливка. Я отправилась в кухню, налила ее в серебряный ковш и поставила на огонь. Задумавшись обо всем сразу, сыпанула туда сахар, корицу, гвоздику…
Главное, чтобы смесь не закипела!
Пальцы мои машинально нарезают лимон. Вытирают и без того чистейшие, прозрачнейшие чашки для глинтвейна. Я, умница такая, предварительно украсила ручки бокалов шелковыми лентами и веточками ели. Праздник… Я решила устроить себе праздник. Праздник!!!
Но тогда почему же мне вовсе не весело? И чего я… боюсь?
Шаги за спиной. Это Аллен. Когда же кончится этот мучительный сон? И как жаль, что рано или поздно я все равно проснусь, и в моем доме вновь станет так пусто… Разве что раздастся звон чашки о блюдце — это Аннета будет пить свой кофе.
— Это ты?
Я поворачиваюсь и вижу Аллена. Красивого парня в белом джемпере и черных джинсах. Волосы у него мокрые, он только что принял душ.
— Скажи, мне это не снится? — спрашиваю я и слышу в ответ:
— А мне?
Я предлагаю ему послушать джаз, усаживаю его в глубокое кресло перед камином, протягиваю бокал с горячим глинтвейном, и мне почему-то страшно хочется заплакать. Хочется вернуться на ту улицу, где меня подобрал Нестор, и чтобы все — с самого начала. Я не хочу без Нестора! Мне трудно! Я не понимаю, что со мной происходит! И как мне научиться жить одной? Чувство вины душит меня. Вины перед всеми. Это — диагноз.
И, словно в ответ на мой вопрос, раздался телефонный звонок. Звонила тетя Женя:
— Таечка, родная, привет… Я не отвлекаю тебя?