– Тебя все жалели, – вздохнула Лара, – кто-то ведь все равно замечал. Считали, муж жену колотит.
– Это Влада моего жалеть надо было. Он ведь для меня в первую очередь старается. Мечтал добиться чего-то значительного в любительском боксе, а потом перейти в профессионалы, чтобы заработать нам на дом, на квартиру, на красивую жизнь.
– Мне кажется, все у вас будет. Если муж любит тебя, то простит, просто потом не надо ему давать поводов для грустных воспоминаний и упреков.
Илона покачала головой. А потом посмотрела на бутылку водки.
– Хватит, наверное, пить. Все равно меня не берет сегодня. А если напьюсь, просыпаться будет еще хуже. Эх, ничего в мире не изменилось.
– Мир уже изменился после твоего рассказа. А если тебе некуда пойти, оставайся у меня. С мужем и здесь тебе можно встретиться, а я уйду погулять или в кино, чтобы вам не мешать.
– Ну, не знаю… Я хотела Влада на улице поймать, но ведь убежит, это точно, не захочет говорить. Я ему много раз звонила – не отвечает, сбрасывает вызов. Домой приехала – дверь не открыл. У меня ключ есть, а он на задвижку заперся. Мне кажется, Влад уже собрал свои вещи и в институтскую общагу ушел, где раньше жил. Если мужу рассказали про меня, то ему сейчас очень плохо. Однажды он заметил у меня синяк, а я соврала, что неудачно на пилинг сходила, мол, кожа у меня слишком нежная. Он поверил, хотя не знает, что такое пилинг, а переспрашивать не стал. Постеснялся, наверное.
– Муж тебя любит, – повторила Лара и вздохнула. – Хотя я в этом плохо разбираюсь. Не везло мне на любовь.
Ее собеседница усмехнулась:
– Ага, так я тебе и поверила! Бухович уверял, что Ломидзе на тебя запал.
– Леонид Исаевич ошибался.
– Да ты сама скоро убедишься: Петр Иванович тебя на его место поставит.
– Невозможно. Во-первых, есть Макаренко, а еще Чашкин.
– О, – встрепенулась Илона, – еще один твой ухажер. Но Артема не назначат, сто процентов. Ни рыба ни мясо, да еще скользкий какой-то. Точно тебя на место Буховича. Если на правлении будут голосовать, то за тебя Ломидзе, Крошин и твоя мама Оборкина.
– Почему вдруг Ада Семеновна моя мама? – удивилась Лара.
– А у нас главного бухгалтера теперь все так называют: уж больно она о тебе печется. Чашкин тоже за тебя проголосует, потому что всегда присоединяется к большинству. Но его мнение уже будет неважно, потому что голосуют по количеству акций: одна акция – один голос.
– Мне не нужна эта должность.
– Надеешься, что Оборкина тебе свое кресло уступит? Пустое, Ада Семеновна прочно в банке корни пустила. Сейчас ты за нее больше половины работы делаешь, так что зачем ей уходить. Да и тебе ее место тоже незачем: у главбуха ответственности больше…
Разговор получился продолжительным, а потому спать легли поздно. Но все равно Лара долго не могла заснуть. Лежала и думала о жизни, не своей, а вообще – о добре и зле, о справедливости и равнодушии.
Утром проснулась и тихонько, стараясь не разбудить гостью, приготовила завтрак. А когда пошла за Илоной, не обнаружила ее. Постель была аккуратно застелена, на столе лежала записка:
«Спасибо тебе за все. Я бы с удовольствием поработала у тебя секретаршей, но не получится. Я увольняюсь, потому что мне страшно. Неизвестно еще, кто будет следующим».
Лара вернулась на кухню и опустилась за стол, вдруг ощутив, что ей не по себе. Снова подумалось о том, что лезло в голову полночи: мимо пролетает жизнь, которой она не знает, и в ней встречаются разные люди – богатые и бедные, влиятельные и униженные, жадные, беспринципные, способные на все, а еще те, кто боится жизни, но делает вид, будто ничего вокруг не замечает. Эта чужая для Лары жизнь хорошо знакома Илоне, Буховичу, Ломидзе, следователю Гущину. Вчера она тоже соприкоснулась с ней, слушая рассказ Илоны. Неожиданные откровения секретарши вроде бы никак не изменили ее собственного существования, и все равно Лара чувствовала себя не в своей тарелке, словно нечто страшное встало у нее за спиной. Настолько страшное, что нет смелости и сил обернуться и увидеть это зло.
Глава 8
На место Буховича назначили Чашкина.
Кандидатур имелось три, как и предсказала Илона: Макаренко, Чашкин и Покровская, которую предложил Ломидзе. Но Макаренко отмели сразу, а при голосовании за Лару были Ломидзе и Крошин, против – Оборкина и Чашкин. У последних голосов-акций было явно недостаточно, но, как оказалось, вдова Буховича буквально накануне заседания передала доставшиеся ей акции в управление Артему. И все равно этого бы не хватило. Однако тут выяснилось, что две недели назад Анатолий Михайлович Крошин переуступил пять процентов акций из своих двадцати трех Чашкину. Намеревался продать больше, предложил купить всем членам правления, но те отказались, а у Чашкина хватило денег только на пять процентов.
Обо всем этом Ларе поведал Ломидзе. Петр Иванович вызвал ее и признался, что сам лично симпатизирует ей, потом рассказал о ходе голосования. Он говорил обычным спокойным голосом, но перед тем, как пожелать ей удачи на старом месте работы, произнес как бы между прочим:
– Не люди, а тараканы.
– Что? – переспросила Лара, думая, что ослышалась.
– Насекомые, говорю, – весело произнес Ломидзе. – Запомните, девушка: клопы не умирают, их давят!
Петр Иванович помолчал, выдвинул зачем-то ящик стола, заглянул в него, снова поднял голову, посмотрел на сидящую перед ним сотрудницу, словно впервые ее увидел и ожидал от нее какого-то вопроса.
– Я могу идти? – Покровская поднялась.
Ломидзе кивнул. Лара направилась к двери, уже собиралась открыть ее и тут все же решилась задать вопрос, которого от нее ждали:
– Так теперь всем будет заправлять Чашкин?
Хозяин кабинета усмехнулся и задвинул ящик стола, так ничего и не достав из него.
– Нет, конечно. Все останется по-прежнему. Артем ничего нового предложить не может, да ему это и не нужно. Меня удивило только, почему Лидка именно ему передала акции Буховича.
Разумеется, странным было не только это. Еще, например, возникало недоумение, с чего вдруг Крошин решил продать свою долю и почему все отказались. Плюс к тому другое: пакет акций в пять процентов, доставшийся Чашкину, сам по себе не такой уж значительный, стоит немалую сумму, но, как выяснилось, Артем располагал необходимыми деньгами. При голосовании эти проценты сработали, чего предвидеть никак нельзя было, если… если заранее не спланировать все, включая смерть одного из учредителей. Но ведь Артем никак не может быть убийцей!
Лара вышла в приемную, потом в коридор, торопясь в свой кабинет, и чуть не столкнулась с Алексеем, который нес пластиковый ящик с инструментами.
– Добрый день, – сказала она ему.
– Как бы не так, – необычно откликнулся рабочий.
– Что-то случилось? – спросила Лара.
– Да ничего особенного: Симагин пришел на работу совсем никакой. Очевидно, сразу принял сто пятьдесят и теперь спит в своем кабинете. Но перед тем, как удалиться в объятия Морфея, направил меня в ваш кабинет перенастроить роутер. А вчера Симагина не было вовсе.
– Позавчера хоронили Буховича, потом были поминки.
– Печально, – согласился Алексей.
Покровская запустила его в свой кабинет, хотела войти следом, но увидела в коридоре спешащую Аду Семеновну. Помахала ей рукой и одновременно подумала, что Алексей выражает свои мысли отнюдь не языком простого работяги: вероятно, у него есть образование или в семье, в которой он рос, любили книги…
– Уф, – выдохнула Оборкина, подходя к своему кабинету, – вчера допоздна заседали, обсуждали кандидатуры на должность нового коммерческого директора. Я твою выдвинула, билась-билась, но у меня всего-то пять процентов акций…
– Я курсе, – улыбнулась приветливо Лара, – назначили Чашкина. – И, опережая следующий вопрос, добавила: – Мне Ломидзе все рассказал.
Ада Семеновна удивленно вскинула брови, отворила дверь:
– Заходи!
Когда оказались внутри кабинета, Оборкина, не зная, что именно сказал ее заместителю председатель правления, продолжила:
– На самом деле я только согласилась с тем, что тебе еще рановато. Это Крошин первым возмутился. «У девушки нет опыта, нет опыта, – говорил, – а участок работы такой ответственный!» Что же, мне против коллектива идти?
– А я рада, что именно так все закончилось, – поспешила успокоить начальницу Лара. – У меня в самом деле опыта маловато. Не хотелось бы занимать должность, которая мне не по плечу. И вообще, мне нравится работать с вами.
– Что тебе еще Петр Иванович рассказал?
– Да ничего, просто вызвал меня, попросив захватить подготовленный квартальный баланс и вскользь уведомил о вчерашнем заседании.
Она совсем не хотела говорить на эту тему, чтобы не показать заинтересованности, которой не было вовсе. Оборкиной, судя по всему, тоже, потому что Ада Семеновна сразу перевела разговор на квартальный отчет. Но и о нем распространялась недолго, а вспомнила вдруг, что у Лары скоро день рождения, и поинтересовалась, как та собирается его отмечать. Ну и, поскольку у заместителя главбуха на сей счет не оказалось никаких планов, предложила заказать столик в каком-нибудь ресторане, пригласив самых близких. Услышав, что после развода у Лары не осталось столь хороших знакомых, Оборкина удивилась:
Она совсем не хотела говорить на эту тему, чтобы не показать заинтересованности, которой не было вовсе. Оборкиной, судя по всему, тоже, потому что Ада Семеновна сразу перевела разговор на квартальный отчет. Но и о нем распространялась недолго, а вспомнила вдруг, что у Лары скоро день рождения, и поинтересовалась, как та собирается его отмечать. Ну и, поскольку у заместителя главбуха на сей счет не оказалось никаких планов, предложила заказать столик в каком-нибудь ресторане, пригласив самых близких. Услышав, что после развода у Лары не осталось столь хороших знакомых, Оборкина удивилась:
– Как это никого? А я?
– Хорошо, – согласилась девушка, – посидим вдвоем.
– Нет, так дело не пойдет, – укоризненно произнесла Ада Семеновна. – Вдвоем мы всегда можем пойти куда-нибудь, а для праздника нужен коллектив. Если не возражаешь, я займусь организацией, составлю список гостей. Банк оплатит расходы из представительских. Только тогда следует пригласить кого-нибудь из руководства. Не знаю, согласится ли Ломидзе, но Крошин придет, чтобы послушать, о чем мы говорить будем. Чашкина обязательно пригласим.
– Может, лучше все-таки у меня дома собраться?
Но Оборкина пропустила предложение Лары мимо ушей.
– Ты к Чашкину приглядись получше. Не такая уж плохая кандидатура в женихи. Зациклен немного на работе, но это хорошо – изменять не будет. Воспитанный, не урод, перспективный опять же. Хотя в нашем банке он выше того места, куда вчера взлетел, не поднимется… Тебе двадцать семь исполнится? Ну вот, в самый раз. Я как раз в двадцать семь второй раз замуж выходила. Или в двадцать восемь? Ладно, сейчас это неважно. То есть мне неважно было, потому что у меня уже Оборкин был. А тебе необходимо именно сейчас определиться. После тридцати, будь ты хоть трижды писаная красавица, сложно. Мужикам вечно подругу помоложе надо. Все вроде их устраивает, прямо льнут, а как узнают, что тебе за тридцать, сразу в кусты. Не в смысле, что тебя туда, а сами куда-то пропадают. Так что ты поскорее определяйся с этим… Кофейку не хочешь?
Лара отказалась, потому что не хотела ни кофе, ни разговоров о своем будущем. Ушла к себе. Алексея в кабинете уже не было.
Очень скоро начался обед, в коридоре зазвучали шаги сотрудников, отправляющихся по привычным точкам общепита. Лара решила не ходить домой, а если Ада Семеновна позовет ее в кафе, отказаться. Сидела, корпела над документами, слышала, как возвращались не спешащие на рабочие места сотрудники. Снова все стихло, но ненадолго. Вскоре опять началось какое-то движение, до Покровской донеслись встревоженные голоса. Она услышала, как кто-то зашел в кабинет Ады Семеновны – резко хлопнула дверь, а через минуту к Ларе ворвалась красная Оборкина и объявила:
– Симагин умер.
Главбух замерла, словно подыскивая еще какие-то слова, опустилась в кресло и выдохнула:
– Я как чувствовала…
Отдышавшись, она рассказала то, о чем сама только что успела узнать. Придя утром на работу, Симагин дал указания подчиненным, предупредил, чтобы его часок не беспокоили, и заперся в своем кабинете. Перед самым обедом выяснилось, что в комнате отдыха водителей не работает микроволновка, и мужики отправились к начальнику АХО. Долго стучали к нему в кабинет, а затем, поняв всю тщетность попыток, открыли дверь запасным ключом и обнаружили Симагина лежащим на диване без признаков жизни.
– Допился, – высказала свое заключение Ада Семеновна. И в ее голосе не было ни осуждения, ни сочувствия, словно иного исхода она не ожидала.
– А я его пьяным никогда не видела, – сказала Лара. – Разве только на поминках Буховича.
– Да, на работе Симагин еще держится… то есть держался, – возразила Оборкина, – а прежде, бывало, подшофе в банк являлся. Не вдрабадан, конечно, но с запахом основательным. Его Бухович прикрывал, а так давно уволили бы. Предупреждали несколько раз, вроде взялся за ум, а теперь, видишь, как все обернулось.
– На вид-то он крепким был.
– Да, жилистый мужик был, – согласилась Ада Семеновна. – Мой первый муж такой же: сколько в него ни вливай, все мало. Симагина Леня в банк привел, они учились вместе. Но по работе к нему особых претензий не было, потому и терпели. И ведь как совпало: вместе пришли и ушли друг за другом.
Известие о смерти Симагина не только огорчило Лару, но и немного испугало: она вспомнила записку Илоны и удивилась, как девушка могла угадать то, что может случиться. В то утро, прочитав записку и слова «неизвестно, кто будет следующим», она подумала, что секретарша Буховича слишком эмоциональна. Ну да, ведь ей довелось испытать гораздо больше, чем остальным: в конце концов, Бухович был для нее не только начальником, и у правоохранительных органов возникло много вопросов к Илоне.
В банк опять прибыли следователи. Но сейчас они опрашивали водителей, уборщиц, рабочих… Собираясь выйти из банка, Лара спустилась в вестибюль и увидела Алексея, разговаривающего с охранником. Пройти мимо, как будто ничего не случилось, было бы невежливо. Она положила ключ от кабинета на стойку, расписалась в журнале и повернулась к беседующим мужчинам. Оба тут же замолчали и шагнули к ней, ожидая, судя по всему, вопроса. Охраннику было за сорок, и внешне мужчина походил на вышедшего в отставку полицейского. Не дав Покровской даже рта открыть, он произнес:
– Я всегда говорил, что лучше водку пить, чем импортное пойло.
– Вы это к чему? – не поняла девушка.
– Ведь Симагин виски траванулся, – начал объяснять секьюрити, – а вот если бы принял нашей родной…
Алексей выдвинулся вперед, словно отгораживая Лару от не умеющего шутить человека, и объяснил:
– В кабинете начальника АХО на столе нашли пустую бутылку из-под виски.
Лара промолчала. Поскольку охраннику не терпелось продолжить разговор о качестве напитков, Алексей взял девушку под руку и повел к двери.
– Я вас провожу.
Ей почему-то показалось, что он специально дожидался ее, чтобы проводить до самого дома. В этом не было ничего такого, что могло бы скомпрометировать Покровскую в глазах сотрудников. Но, во-первых, кроме охранника, никого больше в вестибюле не было, а во-вторых, она незамужняя женщина и может позволить провожать себя кому угодно. К тому же парень вполне обаятельный и на рабочего мало походит, тем более когда на нем нет спецовки.
Вышли на улицу, и Алексей сразу остановился. Стало понятно почему: возле своего автомобиля расположился Гущин, который, дождавшись, когда взгляд девушки упрется в него, распахнул дверь машины и предложил:
– Позвольте вас подвезти?
– До свидания, – попрощался с Ларой Алексей.
– До завтра, – кивнула она в ответ.
Расставаться с ним ей не хотелось. И не потому, что мужчина ей нравится. Просто ведь сейчас работник Следственного комитета опять начнет задавать вопросы, будет глупо улыбаться, а под конец разговора настаивать на приватной встрече.
Лара обернулась на дверь банка. Вроде из-за тонированного стекла за ней никто не наблюдал, и она юркнула в салон. Гущин тоже сел в машину, на сей раз за руль, так как был один, без Николая, и завел двигатель, но не тронулся с места. Судя по всему, Владимир никуда не спешил.
– Это дело тоже вам поручили? – поинтересовалась Лара.
– Какое? А, вы имеете в виду сегодняшний случай. Нет, не наш вариант. Бытовуха – дело полиции, мы занимаемся лишь криминалом. Этот ваш… как его…
– Симагин, – подсказала Лара.
– Ну да. Симагин просто принял большую дозу суррогатного алкоголя. Содержимое бутылки отправили на экспертизу, но из нее так метанолом несет, что и без экспертизы все ясно. Жена, то есть уже вдова покойного, сообщила, что муж уходил из дома в нормальном состоянии и без бутылки. Видимо, он приобрел виски по дороге на работу. Из дома уехал в восемь тридцать утра, ровно в девять был в банке, если верить записи в журнале прибытий.
– С утра алкоголь не продают, – напомнила Лара.
– Я в курсе, – кивнул Гущин, – но полиция все равно проверяет все точки по пути следования. Хотя за полчаса доехать до работы от его дома еще постараться надо, а не то что заскочить в магазин. Может, Симагин заранее приобрел бутылку и оставил в машине. Все равно надо проверить, где отравой торгуют и кто поставщик. Недавно в Турции подобный случай был, наших туристов отравили таким же бодяжным виски…
– Видела в новостях, – произнесла Лара, которая не хотела говорить на эту тему.
Гущин посмотрел на нее внимательно и широко улыбнулся.
– Мы поедем когда-нибудь? – чуть раздраженно спросила Лара и отвернулась.
Смотреть, как приветливо улыбается следователь, было для нее невыносимо.
Автомобиль наконец тронулся с места.
– Кстати, – вспомнил Владимир, – парень, с которым вы вышли из банка, очень наблюдательный, и память у него отличная: он буквально по минутам расписал, когда прибыл Симагин, с кем общался, когда уединился в кабинете…