– Что? – Гарольд Иванович был раздражен. – Из-за вас я не могу дочитать письмо! Что еще стряслось?
– Я хотел взять… А оно ударило.
– Это остаточное электричество, – сказал Гарольд Иванович. – Возможно, вам приходилось об этом слышать. Электричество накапливается в горных породах.
Алисе показалось, что глаза Гарольда Ивановича за толстыми стеклами очков улыбаются. Или ей это показалось? А его указательный палец дотрагивается до кнопки посреди стола.
– Не расстраивайтесь, Павел Гераскин, – продолжал Гарольд Иванович. – Это не настоящие книги. Откуда мне здесь их добыть? Это лишь корешки, выточенные из камня. Как ученый и интеллигентный человек я не мыслю себе существования без библиотеки. За долгие годы я выточил эти стены – точную копию библиотеки моего дедушки. Видите – вот полное собрание сочинений Чарльза Дарвина. А это моя любимая книга – произведение французского энтомолога Фабра. Он так интересно писал о муравьях! А дальше справочники, справочники, словари. Но есть книги для развлечения. Да, я не чужд этому. Видите «Пиквикский клуб» Диккенса? А это его же роман «Айвенго».
Алиса послушно смотрела на корешки. На них золотом вытиснены названия. Но ведь «Айвенго» написал не Диккенс, а Вальтер Скотт! А тут написано: «Диккенс».
– Простите, – сказала она.
Но Пашка ее опередил.
– Смешно, – сказал он. – Любой ребенок знает, что «Айвенго» написал Вальтер Скотт.
– Что? – Гарольд Иванович буквально подскочил на стуле. – Конечно же, Вальтер Скотт. А там что написано? Диккенс? Это безобразие! Я прикажу казнить всю типографию! Я их растерзаю!
Рука Гарольда Ивановича потянулась к красной кнопке, но в миллиметре от нее замерла. Гарольд Иванович спохватился и переменил решение.
– Ладно, – сказал он. – Пошутили и хватит. Но я должен сказать тебе, Паша, что ты безобразно воспитан. Если пожилой немощный человек совершил маленькую ошибочку, неужели ты должен смеяться над ним? Неужели у тебя хватит совести смеяться и издеваться?
Казалось, Гарольд Иванович вот-вот заплачет. Голос его дрожал.
– Я не хотел, – сказал Пашка. – Нечаянно получилось.
– Я принимаю твои слова за извинение, – сказал Гарольд Иванович. – И мы забудем об этом печальном инциденте. Прошу тебя, Алисочка, расскажи мне подробнее о моем брате Сене. Как он выглядит, чем занимается? Скучает ли обо мне?
– Он очень по вам скучает и любит вас, – сказала Алиса. – Все двадцать лет, прошедшие с того дня, как вы потерялись в пещере, он не вылезал из кузницы, чтобы изготовить подземную лодку для вашего спасения.
– Это удивительно, – сказал Гарольд Иванович. – Значит, он всегда верил, что я жив? Я этого не хотел.
– Значит, вы нарочно потерялись? – удивилась Алиса.
– Все значительно сложнее, ах, сложнее! Ты еще девочка, тебе не понять той страсти, которая ведет настоящего ученого к подвигам и жертвам. Неужели ты думаешь, что Колумб, отправляясь в безнадежное и опасное путешествие к берегам неизвестной Индии…
– Колумб открыл Америку, а не Индию, – вмешался Пашка.
– Павел, – сказал печально Гарольд Иванович, – ты плохо кончишь. И, может быть, даже в ближайшем будущем.
– Колумб отправился открывать Индию, а открыл Америку, – сказала Алиса.
– Молодец, девочка. Так вот, Колумб также вынужден был разорвать связи со своими близкими, бросить семью, которая его не понимала, и даже оставить на произвол судьбы своих детишек… Но если бы он думал о семье, Америка осталась бы не открыта, а Колумб никогда бы не прославился.
– Но Америка уже открыта. Зачем вы под землю полезли? – спросил Пашка. Он дразнил Гарольда Ивановича, и Алиса, хоть и не одобряла Пашкиного поведения, понимала, что Пашка не верит этому тихому старичку. И ни на секунду не забывает о несчастных гномах.
Гарольд Иванович лишь вздохнул и продолжал:
– Я рожден не для обычной жизни, не для того, чтобы ходить на службу или сидеть в кабинете. Я – из тех пионеров, которые первыми поднимаются на Эверест и достигают Северного полюса. Меня влекут высокие цели познания! – Гарольд Иванович вскочил, начал бегать по кабинету, размахивая руками, халат его распахнулся и летел сзади, словно крылья летучей мыши. – Мой любимый дедушка посвятил жизнь подземным исследованиям. Он открыл восемь видов насекомых, таящихся в глубинах земли, в тишине, в темноте, в подземных озерах и безмолвных реках. Статьи моего дедушки публиковались в ведущих энтомологических журналах Европы! Но Сколопендра Таинственная, безмолвный страж подземных пространств и пропастей, о которой писал в своем труде средневековый путешественник Генрих Сильмузфанский, который утверждал, что укус ее вызывает сладостные видения, Сколопендра Таинственная моему дедушке не далась в руки! И бессмертная слава ускользнула от него! С той минуты, как я осознал себя, с той минуты, как я впервые взглянул на коллекцию моего дедушки, на прозрачные и почти невидимые тельца и ножки насекомых земной пучины, я понял, что у меня в жизни есть призвание. И этому призванию я следовал всю жизнь. Да, всю жизнь! Меня не волновали страсти и шум земной поверхности. Я убегал с уроков, чтобы забраться в подвал или подпол. Я проводил каникулы в пещерах и ямах. В тишине… в тишине… в тишине.
Последние слова Гарольд Иванович произнес тихим свистящим шепотом.
– Но ваш брат Семен Иванович, – сказала Алиса, – рассказывал нам, как вы о нем заботились, как вы заменили ему родителей…
– Я человек долга! – сказал Гарольд Иванович совсем другим, громким пронзительным голосом. – Во мне уживаются две натуры. Одна – романтическая, стремящаяся к неизведанному, к великим свершениям, любящая тишину и уединение подземных глубин. И вторая моя натура – это Долг. Долг с большой буквы. Как тяжело мне было нести свою ношу, тащить на своих слабых, неокрепших еще юношеских плечах заботу об этом толстом, шумном, неуемном мальчишке, полном каких-то шуток, розыгрышей, необдуманных поступков, всегда жующем что-то, всегда что-то требующем от меня! Как я порой ненавидел его! Но я стискивал свои молочные зубы и нес свой крест. И ждал, с наслаждением ждал того момента, когда Семен подрастет настолько, что я смогу наконец-то оставить его и не мучиться совестью, что я чего-то недоделал! Вы просто не представляете, какой я совестливый человек… Я дождался. Выполнил свой долг и ушел к романтике глубоких пещер. К одиночеству.
– Значит, вы не хотите возвращаться? – спросила Алиса.
– Я! Возвращаться? В сутолоку и суматоху жизни мелких людишек, которые не знают великого слова – Порядок? Которые не имеют высокой жизненной цели? Нет. Мое место здесь. Среди моих коллекций и тишины!
– Но ваш брат так переживает!
– Это несоизмеримо! – Гарольд Иванович расстегнул пижамную куртку, и там обнаружился широкий кованый пояс с прикрепленной к нему связкой ключей. Он выбрал маленький серебряный ключ, подошел к большому резному шкафу и, прикрывая замок от гостей спиной, открыл его. Шкаф был поделен на плоские ящики. Один из них Гарольд Иванович вытащил. Осторожно перенес на письменный стол и произнес: – Можете убедиться сами.
На планшете ровными рядами были прикреплены насекомые. Совершенно одинаковые паучки, почти прозрачные, с ноготь размером, но с длинными тонкими ножками.
– Знаете ли вы, мои дорогие гости, – сказал Гарольд Иванович, – что этот вид паука неизвестен науке? Совершенно неизвестен. Ни один ученый не подозревает о его существовании. И я его открыл! А знаете ли, как он называется? Он называется Паук Гарольди! В мою честь! А в этом шкафу хранится еще более ста неизвестных видов. Более ста. И все они называются в мою честь!
– Очень интересно, – сказал Пашка. – Но если все они Гарольди, как их различить?
– Их вам не надо различать. Я их различаю, и этого достаточно.
– А зачем вам так много одинаковых? – спросила Алиса.
– Одинаковых? В природе не бывает двух одинаковых особей. Каждая отличается. Как отличаемся мы с вами. Я же каждого паука знаю в лицо! Я никогда их не перепутаю. Я должен поймать всех, всех, понимаете? И всех наколоть на булавки. Они все Гарольди – они все мои!
– Но их не останется, если вы их всех поймаете!
– Это мой идеал. Тогда они останутся только здесь! И если вы, профессор Браун, или вы, доктор Сигемицу, захотите убедиться в их существовании, пожалуйста, идите ко мне, просите, умоляйте! И, может быть, я соглашусь показать, а может, и нет…
Гарольд уморился, побледнел. Он устало поставил обратно на место планшет с паучками, запер шкаф и застегнул пижаму.
– Это романтическая половина моей жизни.
– А ту… сколопендру вы нашли?
– Молчите! – вдруг испугался Гарольд Иванович. – Вокруг завистники. Не смейте говорить о самом святом, самом сокровенном!
Он перевел дух, прошел к себе за стол, уселся, устало положил руки перед собой.
Наступило долгое молчание.
Наступило долгое молчание.
Его прервал Пашка:
– А вопрос можно задать?
– Задавай.
– Кто такой Четырехглазый?
– Кто-кто?
– Четырехглазый.
– В жизни не слышал такого имени. А почему ты спрашиваешь?
– Все здесь боятся Четырехглазого. Он правит подземным царством и всех страшно угнетает.
Гарольд Иванович снял очки, прикрыл их ладонью. Покачал задумчиво головой.
– Нет, не приходилось слышать такого имени.
– Но кто же правит этим царством? – не сдавался Пашка. – Кто командует этими… с палками?
– Лемурами?
– Пускай лемурами. Кто сидит на троне в тронном зале? Кто заставляет гномов приносить ему драгоценные камни, кто убивает неандертальцев? Кто держит людей в камерах? Неужели вы не знаете?
– Как? Держит людей в камерах? Угнетает неандертальцев? Здесь? В царстве свободы и порядка? Не представляю. Мальчик, тебя ввели в заблуждение.
– Но кто здесь главный?
– Ума не приложу. Я никогда об этом не задумывался. Наверное, кто-то правит. Но я же ученый, я романтик, я занимаюсь своими делами и не вмешиваюсь в окружающую жизнь.
– А кто вас кормит, кто сделал вам эти кресла и стеллажи?
– Паша, дорогой мой, ты мне надоел, – сказал Гарольд Иванович. – Ты все время задаешь нетактичные вопросы. Я же тебе сказал – совершенно не представляю, что происходит вокруг. Я живу как бы в башне из слоновой кости. Я изолирован от мира и выбираюсь отсюда только на экскурсии в поисках насекомых.
– Странно, – сказал Пашка.
Он не верил этому кабинетному ученому.
– Что же мы должны сказать вашему брату Семену Ивановичу? – спросила Алиса. – Вы не хотите возвращаться?
– Ты угадала. Не хочу.
– Может, вы напишете ему письмо?
– Здесь очень плохо с бумагой.
– Но вы ему посылали письмо. На золотом листке.
– Золото денег стоит, – отрезал Гарольд Иванович. – Скажите Семену на словах, чтобы не беспокоился и не вмешивался в мои дела. Сколько нужно повторять одно и то же!
– Хорошо, мы пойдем, – сказала Алиса.
– Возвращайтесь и забудьте о том, что видели. Я устал и не буду вас провожать.
– До свидания.
Гарольд Иванович не ответил.
Пашка первым пошел к двери. Алиса за ним. Они вышли на лестничную площадку, закрыли дверь. Щелкнул замок. И тут же они услышали, как звякнула цепочка.
Молча они прошли коридором, вышли в тронный зал. Там было пусто и тихо.
– Он и есть Четырехглазый, – сказал Пашка, глядя на пустой трон.
– Помолчи, – сказала Алиса. – Здесь слушают. Нам бы скорее добраться до лодки.
– Точно, – согласился Пашка. Но у выхода из тронного зала начал сомневаться. – Не в моих правилах бросать угнетенных на произвол судьбы.
– Пашка!
– Правильно. Мы вернемся.
– Пашка!
– Двенадцать лет Пашка. И знаю, что говорю.
Дверь из тронного зала медленно распахнулась. Два чудовища, что стерегли ее с той стороны, скалились, заглядывая внутрь.
– Скажите, как вас назвать? – спросил Пашка, который совсем расхрабрился.
– Мы тролли, – ответило одно из чудовищ и щелкнуло зубами так, что уши заложило от грома.
Охранники-лемуры стояли поодаль, палки наготове.
– Господин Гарольд Четырехглазый, – сказал Пашка, – велел нас отпустить.
И он пошел по коридору прочь от тронного зала. Охранники шли сзади.
– Видишь. – Пашка наклонился к Алисе: – Они не возражали.
– Это ничего не значит, – сказала Алиса. – Не исключено, что он все же просто эгоистичный ученый, который ничего, кроме своих пауков, не видит. И в самом деле не подозревает, что происходит вокруг.
– А кто же тогда здесь правит?
– Не знаю. Не видела.
– Ты наивная или притворяешься?
– Я осторожная, – улыбнулась Алиса.
Пашка спросил:
– А почему он назвал их лемурами? Ведь лемуры – это такие обезьянки. У Аркаши был лемур, маленький, как белка, только без хвоста.
– Я думаю, что обезьянок назвали лемурами в память об этих. О жителях подземелий, наверное, потому что они ночные.
– Эх, скорей бы выбраться! Мы бы такую экспедицию организовали. И главное – освободили бы угнетенных!
– Я думаю, что Гарольд Иванович именно этого и боится, – сказала Алиса.
Эта мысль пришла ей в голову, потому что лемуры остановились перед лестницей, что вела в камеру. В ту самую, из которой их час назад увели.
Лемур сказал хрипло:
– Иди. Наверх!
И в самом деле, откинув люк, Пашка оказался в загончике с решеткой.
Решетка была закрыта. Люк захлопнулся.
– Вот этого я от него не ожидал, – сказал Пашка.
– А я, к сожалению, ожидала, – ответила Алиса.
Глава 9 Попытка бегства
Из темного угла камеры послышался голосок:
– Вы живые? А я так боялся за вас.
– Гном! – удивилась Алиса. – Ты почему не убежал?
– Тише. Там снаружи дежурит лемур. А у лемуров замечательный слух.
Алиса присела перед гномом на корточки.
– Я боялся за вас, я думал, что вас съел Четырехглазый. Или тролли разорвали. Я думал – подожду, пока выключат свет. Тогда побегу к своим. Но я еще думал – а вдруг они придут обратно? Вдруг вы нашли стеклянное яйцо и разбили его?
– Спасибо, – сказала Алиса, – что ты думал о нас. Но стеклянного яйца мы не нашли.
– А Четырехглазого видели?
– Может быть, видели. Только я не уверена. Мы видели одного человека и даже разговаривали с ним.
– Какой он? Скажи, какой?
– Он невысокого роста, в очках, седой, он собирает подземных насекомых. А живет в маленькой квартире за тронным залом.
– Нет! – воскликнул гном. – Это не тот. Это кто-то из пленников Четырехглазого. Он скрывает их в подземельях. Четырехглазый громадного роста, у него оскаленные, как у тролля, зубы, у него четыре глаза. Когда он говорит, изо рта у него идет дым. Если он поглядит на тебя в упор, ты падаешь без чувств.
Лемур, который стоял снаружи, услышал голоса и заглянул сквозь решетку.
– Что за разговоры? – спросил он. – Нельзя. Надо молчать.
– Молчим, молчим, а ты не подслушивай, – сказал Пашка. – А то я тебя заколдую.
– Нельзя, – сказал лемур, но от решетки отошел.
– А лемуры служат Четырехглазому? – спросила Алиса.
– Некоторые служат, а некоторые боятся. Лемуры глупые. Лемуров можно обмануть, мы, гномы, их обманываем. Вот тролли – это ужасно. Тролль может гнома одним зубом перекусить. Это наши самые страшные враги. И Четырехглазый их любит. Он, может быть, сам из троллей.
– Гном, – спросил Пашка, – а ты сам Четырехглазого видел?
– Нет, нет, что вы! – пискнул гном. – Кто его видел, долго не проживет. Но мне рассказывали верные люди. Мой старший брат Фуро попал в колесо, но чудом остался живым.
– Куда попал?
– В колесо.
Лемур снова сунул свой бледный нос-хоботок в решетку, вынюхивая.
Так Алиса и не узнала, что такое колесо, в которое попал брат гнома.
Когда он отошел, гном знаком попросил Алису взять его на руки, добрался до ее уха и начал быстро шептать:
– Сейчас свет потушат, я тогда побегу к моим знакомым. Тут есть городские гномы, их заставляют канализацию чистить, камеры строить, камни гранить. Я у них инструменты возьму, мы вашу камеру откроем и вас к себе уведем. Потому что если не увести, Четырехглазый вас обязательно сожрет. Ждите и молчите, с лемуром не спорьте.
И тут свет в подземелье погас. И в камерах, и в коридорах – везде. Только поблескивали светлячки.
Откуда-то издалека донесся строгий голос:
– Всем честным жителям спать, спать, спать… Вы должны быть готовы к завтрашнему трудовому дню. Запрещается видеть плохие сны, храпеть и вставать с постели. Виновные будут наказаны. Спокойной ночи, спокойной ночи…
Заиграла тихая музыка. За стенкой звякнуло.
– Это лемур спать ложится, – сказал гном.
– А как же он будет сторожить нас?
– Ночью все спят, вы тоже. А если спишь, как можно убежать?
– А ты?
– Меня все равно что нет. Меня уже сегодня убили, и в большой книге записано, что я умер. – Гном хихикнул. – Даже лучше, что меня нет. Только вот паек мне теперь выдавать перестанут.
– Не беспокойся, – сказала Алиса, которая вдруг поняла, что страшно проголодалась. – Это долго не может продолжаться.
– Хорошо бы, – ответил гном. – Но мне не дожить. Некуда деваться.
– У нас есть подземный корабль, – сказала Алиса. – Если вы поможете нам до него добраться, мы привезем помощь и вас освободят.
– Какое счастье! Тогда я побежал! Поставь меня на пол!
Легонько прошелестели быстрые ноги гнома, и наступила мертвая тишина.
Пашка с Алисой уселись у стены, прижавшись друг к другу. Было холодно и голодно.
– Почему он нас не отпустил? – спросил тихо Пашка. – Или не убил?
– А вдруг в самом деле Гарольд Иванович ни в чем не виноват? Вот и гном Четырехглазого совсем иначе описывает.
– У страха глаза велики.
– Он, наверное, не знает, что с нами делать, – сказала Алиса. – Если нас отпустить, мы сюда приведем людей. И власть его кончится. А если пропадем без вести, то за нами пошлют экспедицию и его царство все равно будет открыто.