– Совсем немного, но умеем? – ответил я, обернувшись.
– Спасибо, Андриан! – произнес Степаныч, вытирая с физиономии и усов киношную кровь.
– Гриша… – только и произносит Никаноров, точно впервые увидел Нефедова. – Здорово, инструктор!
Только сейчас давние приятели позволили себе обняться, но ненадолго.
– Трое пленных, остальные там, куда должны были отправить нас, – произнес неожиданно разговорившийся молчун и увалень Кравцов.
Среди пленных был старший и еще двое, не слишком похожие ни на славян, ни на кавказцев. Все трое молча и угрюмо ждали своей участи. Сергей оглядел трупы погибших, остановился рядом с чеченцем, которого застрелил Степаныч.
– Ну вот, – негромко произнес Млынский, – полдела сделано.
– В смысле? – столь же негромко поинтересовался я.
– Этот урод… Равшан, полевой командир. Он был тогда главным… Когда погибла моя жена, – с паузами, прерывисто ответил Сергей.
– Держись, Серега, – ободряюще произнес я. – Еще полдела за тобой.
Из укрытия показался и пулеметчик со своим оружием. Тем самым, которое Никаноров назвал КЛАДОМ ДЛЯ ПАЛАЧА. «НИ ОДИН НЕ УЙДЕТ», – такими были слова Андриана Куприяновича. Пока что ни один и не ушел…
Но впереди было третье отделение!
– Допросить успеем, – произнес Никаноров, обращаясь как к своим подчиненным, так и ко мне с гвардией. – Давайте, мужики, сфотографируемся. Память как-никак. Традиции…
В самом деле, у спецназа КГБ-ФСБ есть такая традиция. Перед штурмом дворца Амина в Афганистане фотографировались, после Норд-Оста фотографировались. Все строго, не для посторонних глаз, но карточки на память сохранились. В руках у Никанорова появился маленький цифровой фотоаппарат.
– Ты, пулеметный бог, тоже давай сюда, – кивнул пулеметчику Никаноров.
Тот поставил пулемет на землю, причем поставил в весьма удобном боевом положении, подошел к Андриану Куприяновичу.
– Группируемся! – скомандовал Никаноров, и весь наш немногочисленный отряд обступил полковника с разных сторон.
Млынский, Степаныч, Водорезов, Игорь, Кравцов… Четверо никаноровских бойцов, включая пулеметчика. Мы с Никаноровым. Всего – одиннадцать человек.
Но сейчас нас останется десять.
– Так, а кто нас щелкнет? – поинтересовался Никаноров – Ну-ка, давай ты! – обратился он к одному из своих бойцов.
– Да я с этой техникой обращаться не умею, – отозвался тот. – Привык к «поляроиду».
Вот сейчас. Сейчас произойдет…
Отделение третье.
ФИНАЛ.
– Оружие пирамидкой сложите! – продолжал отдавать распоряжения Никаноров.
В самом деле, с точки зрения удачного фотокадра, сложенное в пирамиду оружие будет выглядеть очень эстетично. А на фоне его – мы.
– Так кто нас сфотографирует? – поинтересовался Андриан Куприянович, как только оружие было сложено.
Вся наша смешанная группа стояла напротив пулемета. Сейчас, сейчас… Сейчас ОН вызовется сделать первый снимок. И непременно попросит, чтобы потом сфотографировали и ЕГО. Главное, подойти к пулемету… А фотоаппарат пригодится ЕМУ после. Чтобы запечатлеть наши трупы, то есть выполнение ЕГО основного задания. Сейчас, сейчас… И Серега Млынский увидит Упыря, виновного в гибели его юной жены. Главное, чтобы у майора не сдали нервы.
Кто встанет за пулемет? Как томительно медленно текут секунды…
– Давайте я! А потом кто-нибудь меня снимет.
Водорезов?! Не может быть! Эх, Коля, Коля… Тебя снимут, не переживай.
Николай берет фотоаппарат, подходит почти вплотную к пулемету.
– Оружие сними, мешает, – это замечание он делает Игорю, который почему-то не стал ставить в пирамиду свой автомат.
Переводчик просто снимает автомат с плеча и ставит у ног. Я отмечаю, что Игорь по-прежнему нервничает, лишь борода скрывает дергающиеся лицевые мускулы. Впрочем, он всего лишь «переводяга», почти что «пиджак». Однако в боевых действиях показал себя на должном уровне. Водорезов опускается на колено, подносит аппарат к лицу. Щелк!
– Еще раз? – спрашивает Коля.
Его худощавое лицо безмятежно и расслабленно.
– Достаточно, – говорю я, стараясь не выдать волнения.
Водорезов пожимает плечами, вместе с аппаратом возвращается к нам. И как только он приближается к нам вплотную…
– Теперь давайте я вас щелкну! – раздается немного хриплый басовитый голос, а цифровой фотик уже в огромных ручищах.
– Щелкни, Кравцов, – произношу я свое решающее командирское слово.
Кравцов дергает ртом. Ох, как непривычен этот жест для увальня. Идет к пулемету неспешным шагом, поравнявшись, оборачивается. «Щелкай, щелкай быстрей, капитан!» – зло подгоняю я Кравцова. Или я опять ошибся?! Точнее, мы с Никаноровым?! Капитан бросает беглый взгляд на пулемет. Потом подносит аппарат к лицу, опускается на одно колено. Потом на оба. Да, при его росте лучше фотографировать полусидя… Щелчок… И тут же аппарат падает на землю, а кравцовские ручища хватаются за пулемет. Всех нас оглушает долгая очередь…
Далее немая сцена. Очень непродолжительная. Мгновенно сориентировавшиеся Млынский и трое никаноровских бойцов вскидывают оружие и берут ошарашенного Кравцова на мушку. Бежать ему некуда. Как и нам, в том случае если бы никаноровский пулеметчик не зарядил «находку для палача» холостым боекомплектом. Местность на нашем боевом пятачке открытая.
– Все, Упырь! – произносит Сергей и, поравнявшись с Кравцовым, бьет его прикладом в солнечное сплетение, потом в голову.
Кравцов теряет равновесие, хрипло кашляет. Один из никаноровских бойцов мгновенно связывает ему руки за спиной специально приготовленной бечевкой.
– Так, выходит, щелкнуть нас хотел, – кивнув на пулемет, подвел итог Степаныч.
И привычно дернул заметно седеющими усами.
Часть вторая
Глава 1
Самолет шел на посадку. Ну вот, как говорится, здравствуй Родина… И «шоколадная мафия». Огни военного аэродрома были все ближе и ближе, и наконец транспортник выпустил шасси и приземлился. Генерал Леонтьев лично встречал меня у трапа в сопровождении небольшой свиты – троих крепких ребят в штатском. Сам генерал, впрочем, тоже был в гражданском, при этом в весьма недешевом плаще.
– Почему один? Что произошло? – после приветствия тут же спросил меня Леонтьев.
– Боевая задача выполнена, – отрапортовал я.
– Давай подробней! Где руки Никанорова?
– Здесь, – кивнул я на темно-зеленую армейскую сумку-рюкзак, которая висела у меня на левом плече.
Генерал посмотрел на меня как-то не слишком доверчиво, но проверять рюкзак сразу же не бросился.
– Где остальные? – продолжил он в столь же нетерпеливом, жестком тоне.
– Об этом я могу сообщить только вам лично, – намекая на свиту генерала, я взглянул в сторону троих парней.
– Поехали, – кивнул Леонтьев.
В джипе меня усадили на заднее сиденье, двое накачанных ребятишек сели по бокам. Сам генерал поехал в другом джипе, что меня очень устраивало. Дорожных бесед я не люблю, шум двигателей мешает сосредоточиться. Интересно, куда меня сейчас везут? В любом случае, нужно расслабиться, немного отдохнуть перед предстоящей беседой. По счастью, генерал не счел нужным обезоруживать меня, и пистолет Стечкина, а также два запасных боекомплекта находились при мне. Итак, вновь «где-то там впереди война…». В самом деле, почему, собственно говоря, я один? Что произошло после «немой сцены» третьего, заключительного отделения?
– Мое мнение – расстрелять без всяких вопросов, – проговорил майор Млынский, дернув стволом автомата в сторону стриженой головы Кравцова.
Остальные с выводами не спешили, но, похоже, большинство было согласно с Млынским. После почти двухминутной паузы слово взял Никаноров как старший по званию:
– Дашь интервью, капитан?
При этом Никаноров взглянул на небольшую цифровую камеру в своих руках. Только что на нее были записаны три весьма интересных «интервью», которые дали захваченные нами пленники.
– Все равно грохнете, – угрюмо отозвался Кравцов.
– Все равно не все равно, – произнес Никаноров. – А шанс выжить у тебя появится. Все зависит от того, что ты расскажешь и как будешь вести себя дальше.
При последних словах лицо Млынского перекосила злобная усмешка, но Сергей сдержался.
– Хотите, чтобы я на суде показания дал? – еще более угрюмо проговорил Кравцов.
– Очень, – кивнул Никаноров.
– До суда еще добраться надо.
– Теперь доберемся, – очень уверенно заявил Андриан.
Физиономия Увальня нервно задергалась. Впервые я видел, чтобы Кравцова пробирала такая дрожь.
– Мне теперь один черт, – хрипло отозвался Кравцов.
– Кравцов, или как тебя там? Я ведь до трех считать не буду.
При этих словах Никаноров кивнул на видеокамеру, затем на Млынского, по-прежнему направлявшего ствол автомата в сторону кравцовской башки.
– Один черт, – повторил Кравцов. – Включай! – дернул он головой в сторону камеры.
И поведал Кравцов в своем «интервью» весьма интересные вещи.
– Теперь Леонтьеву и семейству Глушковых не отвертеться, – не скрывая удовлетворения, произнес Никаноров, когда мы просмотрели все четыре «интервью», сидя в штабе Андриана Куприяновича.
– И чего? – с заметным скепсисом поинтересовался я.
Скепсис мой был вызван совершенно искренним вопросом. Что делать дальше, я не представлял.
– Глупый вопрос, Валентин, – как ни в чем не бывало отреагировал Никаноров. – Здесь изложены такие факты, которые Генеральная прокуратура и ГВП[14] просто обязаны проверить. Я заставлю всю эту генеральскую и чиновничью сволоту ответить по закону. И ты, как действующий офицер, обязан мне в этом помочь!
– Вы верите в закон? – спросил я.
– Я обязан его соблюдать! Как и ты, подполковник.
– Давненько вы на Родине не были, – только и произнес я.
– Мы вытащим этих мерзавцев на всеобщее обозрение. Что тогда будет делать Генеральная прокуратура? Интересно ведь, правда?
Сейчас полковник Никаноров говорил с каким-то мальчишечьим задором. А ведь в самом деле, что будут делать наши правоохранители, имея столь неопровержимые улики и признания? А если Глушковы и Леонтьев попытаются укрыться за границей, то и оттуда их просто-таки обязаны будут выдать! «Узников совести» из этих убийц и уголовников не получится… Серьезную кашу заваривает Андриан Куприянович!
– Предлагаете передать копии этих признаний одновременно в Генеральную прокуратуру и ведущие СМИ? – продолжая говорить со скепсисом, задал я вопрос.
– Именно так. Озадачим Фемиду, а заодно и все прогрессивное человечество.
– Ох, немного его осталось, Андриан Куприянович.
– Слушай, Валентин, ты что, меня за пацана зеленого держишь? Вместе мы сила. Раз стали сотрудничать, нужно идти до конца. Ты не думай, в Москве у меня связи остались, конспиративные квартиры. Не в джунгли и не в пустыню воевать едем.
– На родную Родину, – закончил за Никанорова я. – Знаете такую народную мудрость, Андриан Куприянович: не складывать все яйца в одну корзину?
– Стоп! – не раздумывая, поднял вверх палец Никаноров. – Ты хочешь сказать… Ну говори, говори сам.
– Если мы все вместе отправимся в Москву, то, возможно, нам действительно придется повоевать. Леонтьев попытается нас нейтрализовать, скорее всего, уничтожить. А у него связи и в МВД, и в Генпрокуратуре, и в ФСБ, вы же сами знаете… Если мы будем все вместе, против нас легче всего будет сфабриковать уголовное дело, изобразив нас террористами, изменниками Родины, да кем угодно.
– Это будет хлопотно, – не слишком уверенно покачал головой Андриан.
– Хлопотно, но реально. Особенно если учитывать финансовые возможности Леонтьева и Глушковых. Я не говорю уже о том, что они попытаются физически ликвидировать нас.
– Это еще хлопотнее.
– Очень даже может быть. Но сражаться нам придется не в джунглях и не на поле боя, а там, где у этих мерзавцев слишком многое схвачено.
– И ты предлагаешь… – Никаноров не договорил, сделал выразительную паузу, вновь давая мне возможность закончить фразу за него.
– В Москву должен отправиться кто-то один.
– И кого предлагаешь?
– Кого-кого?! – проговорил я с вернувшейся ко мне скептической интонацией. – Себя, разумеется… Если не вернусь, пойдет Степаныч… Вы будете третьим. Уже с учетом прежних ошибок. Только третьим вам быть не придется.
– Уже просчитал? – спросил Никаноров.
– Просчитал, – кивнул я. – Только вы мне дайте на всякий случай адреса ваших конспиративных квартир, ну и где деньги в случае чего достать.
– И еще пару адресов верных людей, – кивнул Андриан.
Героически погибать я не собирался. Негероически, впрочем, тоже. Просто иных выходов я не видел. Либо мы должны навсегда остаться в этих джунглях и ждать следующую «ликвидаторскую экспедицию» от генерала Леонтьева, либо должны будем явиться к нему сами. Если мы явимся к нему всем отрядом, генерал обезумеет от страха и ярости и бросит против нас все имеющиеся у него силы, вплоть до ракетных комплексов и стратегической авиации. Среди пилотов этой авиации могут, увы, найтись те, кто не прочь заработать первичный капитал, а деньги у леонтьевской банды имеются. Если же я явлюсь к генералу один… Вряд ли Леонтьев испугается одного-одинешенького подполковника. Поэтому убивать сразу он меня не будет. Он вообще постарается разобраться со мной без лишних свидетелей и шума. А это значит, шансы выжить у меня есть!
А вечером этого же дня случилось следующее. Кравцова и троих остальных пленников мы держали в импровизированной тюрьме недалеко от никаноровского штаба и не слишком хорошо представляли, что с ними делать дальше. С одной стороны, все четверо были законченными мерзавцами и предателями, но, с другой стороны, они дали ценные показания, кажется, ничего не утаили. Серега Млынский придерживался мнения, что всех четверых надо отправить в расход, Андриан колебался. Кстати говоря, перед Дятловым Серега таки извинился…
Когда стемнело, один из охранников тюрьмы, боец из никаноровского отряда, заглянул за решетку проверить, что делают пленники. К его изумлению, все четверо лежали окровавленными и не подающими признаков жизни. Тело Кравцова с окровавленным вспоротым животом лежало у самой двери. Охранник вызвал еще троих бойцов, и только тогда они вошли внутрь. Осмотрев тела, они пришли к выводу, что все четверо зверски убиты. Однако, когда охранник стал осматривать Кравцова, тот неожиданно ожил, выхватил у охранника автомат и открыл огонь по остальным…
Когда мы прибежали на выстрелы, Кравцова уже не было, трое охранников были убиты, четвертый ранен, но, по счастью, не слишком тяжело.
– Что же вы так?! – накинулся Никаноров на уцелевшего бойца.
– У него пульс… не прощупывался, – пробормотал тот.
– Стало быть, спецназ ВДВ и этому учат? – хмуро переглянулся со мной Никаноров.
– Секунды на четыре, не больше, – ответил я. – Полковник Миенг учил, из военной разведки народной армии Вьетнама.
– Слыхал про такого, – кивнул Никаноров. – Вот теперь будет у нас работа. Этого ублюдка по джунглям искать. Впрочем, тебя, Валентин, это уже не касается.
Меня и в самом деле это не касалось. Ранним утром следующего дня я отправился в условное место, которое нам до этого указали ныне покойные пленники. Там, на большой поляне, я развел костер с помощью ярких, цветных пирофакелов. Не прошло и пятнадцати минут, как в небе показался вертолет. Когда он сел, я сказал условную фразу-пароль и получил отзыв.
– А почему один? – недоуменно позволил себе поинтересоваться пилот.
– Так уж сложилось, – ответил я.
Больше вопросов не последовало. Вертолетчик должен был забрать ликвидаторов после того, как они разделались бы с нами…
Долго ли коротко, но мы сперва добрались до одного аэродрома, потом я перелетел до другого, потом до третьего, который оказался российской военной базой. Там меня забрал леонтьевский транспортник, который и доставил в Москву.
Не знаю, поймали ли на сей час Кравцова или он бегает где-то по джунглям, питаясь змеями и гусеницами? Однако он оказался настоящим профи. Уложил сразу троих, причем весьма нехилых ребятишек. Или сумел их как-то обмануть? Мне бы такое удалось? Что теперь говорить. С Кравцовым я вряд ли когда-нибудь встречусь… А эти, наемнички во главе со старшим, не обманули. Бог им теперь судья.
Леонтьев привез меня отнюдь не в разведуправление ВДВ, а на какой-то загородный объект, окруженный высоченным забором, из-за которого слышался глухой, басовитый собачий лай.
– Ротвейлеры или «азиаты»? – поинтересовался я у одного из сопровождающих меня бугаев.
– Алабаи, – ответил тот.
Не прошло и минуты, как мы оказались в большом зале, очень похожем на гостиную, только без окон и излишней роскоши. Генерал Леонтьев распорядился, чтобы нас оставили одних.
– Ну, докладывай, Валентин Денисович, – тоном подобревшего человека распорядился Леонтьев, как только мы остались одни.
Я достал из рюкзака коробочку с диском, извлек его оттуда и вставил в DVD-приставку.
– Сейчас сами все увидите, – сообщил я.
Мы были одни, и меня это очень устраивало. Генерала тоже. Причем даже больше, чем он сейчас предполагал. На экране появилась побитая физиономия старшего «команды ликвидаторов». Генерал не произнес ни слова, стараясь оставаться невозмутимым.
– Я такой-то такой-то, бывший капитан Российской армии, – заговорил с экрана старший. – Готов рассказать о том, как под воздействием своего непосредственного начальника генерал-майора Леонтьева Николая Борисовича вступил в преступный сговор с чеченскими боевиками и международной наркомафией.
Глава 2
– Это все? – сухо спросил Леонтьев, когда старший окончил свое «интервью».