— Кажется, она несколько не в духе, — заметил он. — Извините.
— Я думала, она сегодня не вернется.
— Я хотел сказать, мне жаль уезжать… оставив вас расхлебывать все это.
— Я бы справилась, если бы…
Он понял, что я хотела сказать. Если бы он был рядом, если бы мы могли хоть изредка встречаться, хоть украдкой — все мне было бы нипочем. Мне ведь исполнился двадцать один год. Не вечно же мне оставаться рабой тети Шарлотты!
— Жаль, что так вышло, — произнес он, и я задумалась над тем, что он имел в виду. Я ждала продолжения, но не могла задерживаться: в доме меня дожидалась тетя Шарлотта.
— Что так вышло? — переспросила я. — Сожалеете, что пришли?
— Можно ли об этом сожалеть, — ответил он. — Такой замечательный был вечер до появления этой фурии. Кажется, она не поверила ни единому слову.
— Нет, не поверила, — согласилась я.
— Надеюсь, у вас не будет неприятностей.
— Зато было на редкость приятно до ее появления.
— Вы так считаете?
Я не могла скрыть своих чувств.
— У меня не было лучше вечера… — Нет-нет, нельзя быть такой наивной, и я докончила: —…Уже давно.
— Я вернусь, — вдруг сказал он.
— Когда?
— Возможно, раньше, чем вы думаете.
И, взяв мое лицо в ладони, заглянул в глаза. Мне показалось, он хочет меня поцеловать, но, словно передумав, он повернулся и ушел, оставив меня в полном осенних запахов саду.
Я вернулась в дом. Тети Шарлотты не было. Элен убирала со стола.
— Ваша тетя пошла спать, — сообщила она. — Ее укладывает миссис Мортон. Выбилась из сил за день. Утром обещала разобраться с вами и со мной. О, мисс, нам с вами будет — еще как будет!
Я отправилась в свою комнату. Совсем недавно здесь был он. Словно волшебной палочкой прикоснулся к моей жизни и исчез. А я, глупая, вообразила… Что, собственно, я вообразила? Чем особенным могла увлечь непримечательная девушка самого замечательного в мире мужчину?
И все же… в том, как он смотрел на меня, что-то было. Не слишком ли явно я выказала свои чувства?
Я достала и поставила на туалетный столик статуэтку. Потом разделась и взяла ее с собой в кровать — детская глупость, но мне было приятно.
В ту ночь я долго не могла уснуть, но в конце концов забылась. Проснулась я внезапно: меня подняли скрип половицы и шаги по лестнице. Кто-то поднимался наверх. Я узнала шаги и частый стук палки тети Шарлотты.
Я присела на кровати, глядя на дверь, которая медленно открылась и впустила ее.
Тетя была в смешном халате из верблюжьей шерсти с солдатскими пуговицами. Растрепанные седые пряди свалялись в жидкий пучок, рука опиралась на палку с набалдашником из слоновой кости, которой она пользовалась с тех пор, как артрит затруднил ее передвижения. Она держала свечу — на этот раз в простом деревянном подсвечнике. На меня сверкнули ее глаза.
— Постыдилась бы, — сказала она с едким и грубым смешком. — Я не могла уснуть, все думала о том, что произошло вечером.
— Я не совершила ничего такого, чего следует стыдиться.
— Это только твои слова. Значит, ждала, покуда я уеду, не буду стоять на дороге, мешать тебе приводить его в дом? Сколько раз он здесь был? Только не ври, что это был первый раз.
— Это был первый раз.
Она снова засмеялась злым, испуганным смехом. Тогда я этого еще не знала, но тетя нуждалась во мне намного больше, чем я в ней. Она была одинокая старуха, во всем зависевшая от чужих людей вроде миссис Мортон. Мне предназначалась роль спасительницы. Я должна была заботиться о ней и ее делах — к этому она меня готовила. Теперь она боялась, что я выйду замуж и оставлю ее, как до этого поступила Эмили Беринджер.
Она оглядела комнату.
— Что, мучаешься от одиночества, после того как он ушел? Только не говори, что он сюда не заходил. Я видела свет из сада. Хоть бы догадалась задвинуть шторы. Ах, ты не думала, что кто-то увидит. Рассчитывала, что в твоем распоряжении весь дом и Элен вдобавок — она тоже в этом замешана. Нечего сказать, хороший подаешь пример.
— Элен тут ни при чем.
— Разве не она подавала ужин на дельфтском фарфоре?
— Это было безрассудство, но…
— … Но еще безрассуднее было приводить его в свою спальню.
— Тетя Шарлотта!
— Не строй из себя невинность. Я знаю, что вы были здесь. Сама видела свет. Глянь-ка, на туалетном столике свечной огарок. Или я не видела, как вы вместе спускались? Поражаюсь, что ты разлеглась на кровати, бесстыдница. Такая же, как твоя мать. Я сразу сказала, что добром это не кончится, когда твой отец с ней связался.
— Замолчите, злая старуха! — крикнула я.
— Такой разговор ничего тебе не даст.
— Я здесь не останусь, — сказала я.
Это было худшее, что я могла сказать. Она обратила на меня весь свой гнев.
— Неблагодарная девчонка! Сколько я для тебя сделала! Что бы с тобой было, если бы не я? Сиротский дом — вот что тебя ждало. Тебе ведь ничего не оставили, ничего. Я тебя содержала. Пыталась добиться от тебя хоть какого-то толка. Это я тебя научила всему, что ты знаешь, дала возможность отплатить за мое добро, а чем мне платишь ты? Водишь в дом мужчин, стоит мне выйти за порог. Чему удивляться, такая же, как мать…
— Как смеете вы говорить такое?! Моя мама была достойнее, лучше вас. А я…
— Ты тоже хороша. Еще как хороша! Лакомый кусочек для твоих гостей, стоит мне отлучиться из дома.
— Прекратите! Прекратите!
— Ты смеешь командовать в моем доме?
— Если хотите, я уеду.
— Куда?
— Подыщу себе место. Я немного разбираюсь в антиквариате.
— Чему тебя научила я.
— Могу быть гувернанткой или компаньонкой.
Она засмеялась.
— Ах, какая умная. А тебе не приходило в голову, что ты передо мной в долгу? Могла бы задуматься. Какая ты однако дура. Предлагаться по дешевке первому встречному. Да еще оттуда. Я думала, ты сообразишь, прежде чем связываться с человеком с такой репутацией.
— Какой репутацией?
Она поперхнулась от смеха.
— Надо бы тебе быть разборчивей. Могу тебя уверить, у капитана Редверса Стреттона в этом городе не слишком хорошая слава. Он из тех, кто не преминет развлечься, где подвернется возможность. Смею уверить, у него по этой части большой опыт.
Я выкрикнула в ответ:
— Уходите. Не желаю вас слушать. Я уеду, если я вам в тягость, если хотите избавиться.
— Ты бестолковая, глупая девчонка, — перебила она. — Тебе нужна я, чтобы присматривать за тобой. Твой отец был моим братом, это мой долг перед ним. Утром мы еще вернемся к этому. Как я устала… как все болит! Мысли о тебе не дают уснуть. Вот и решила поговорить, не откладывая. Но, возможно, к утру ты станешь сговорчивей.
Она развернулась и вышла. Я смотрела ей вслед. Как скверно закончился вечер. Она все замарала своими нечистыми подозрениями и намеками на его репутацию. Что она хотела этим сказать? Что ей было известно?
Вдруг раздался резкий вскрик и тяжелый глухой стук упавшего тела. Вскочив с кровати, я бросилась на лестницу.
Внизу пролета, издавая стоны, лежала тетя Шарлотта. Я кинулась вниз.
— Ты ушиблась, тетя Шарлотта?
Она не отвечала, только часто и тяжело дышала. Я кликнула миссис Мортон и Элен. Я не знала что делать, пробовала поднять тетю, но не смогла. Тогда нашла подушку и положила ей под голову.
Подоспела миссис Мортон. С кудельками волос в папильотках под сеткой, она была не похожа на себя, казалась раздраженной и злой.
— Кажется, тетя оступилась, спускаясь по лестнице, — объяснила я, вдруг вспомнив, как недавно предостерегала Редверса.
— Среди ночи… — качала головой миссис Мортон.
Она подняла свечу, уроненную тетей Шарлоттой. В окно пробивался тусклый свет луны. Тетя Шарлотта снова застонала.
— Надевайте пальто и ступайте к доктору Элджину. Просите, чтобы шел немедля, — велела я Элен.
Элен побежала, а мы с миссис Мортон остались около тети Шарлотты.
— Как это случилось? — спросила миссис Мортон.
Мне показалось, она была будто довольна тем, что произошло: я представляла, что это было за наказание ездить с тетей Шарлоттой.
— Она явилась в мою комнату объясняться, а на обратном пути упала.
— Верно, рассердилась, — предположила миссис Мортон, косясь на меня.
Мне стало ясно, что я никогда не понимала миссис Мортон. Мне казалось, она замкнулась на своей, никому из нас не известной жизни. Я удивлялась, как она сносит вспышки тети Шарлотты. Неужели не могла найти подходящей работы в другом месте? Трудно было представить иную причину, кроме той, о которой как-то призналась Элен: тетя обещала упомянуть ее в завещании, если на момент смерти она останется в услужении.
Элен вернулась нескоро. Сообщила, что доктор Элджин сейчас придет. Явившись, он первым делом распорядился перенести тетю на кровать. Потом велел мне принести горячего сладкого чаю, так как она была в шоке. Он считал, что ей повезло: кости остались целы.
Элен вернулась нескоро. Сообщила, что доктор Элджин сейчас придет. Явившись, он первым делом распорядился перенести тетю на кровать. Потом велел мне принести горячего сладкого чаю, так как она была в шоке. Он считал, что ей повезло: кости остались целы.
Элен шепнула, когда я заваривала чай:
— Ну и ночка! Знаете, это будет ей стоить нескольких лет жизни. Так кувырнуться, в ее-то годы…
Я поняла, что и она мечтала о приданом, которое принесет мистеру Орфи.
С той ночи наша жизнь круто переменилась. Это было только начало наших бед. При падении тетя Шарлотта ушибла спину, и это усугубило ее артрит. Теперь она целыми днями не выходила, без толку слонялась по дому, а иногда бывала не способна и на это. На распродажи ездила редко: ее заменила я. Я стала их непременной участницей. Поначалу меня принимали с плохо скрытым пренебрежением. Это меня раззадорило, и я решила не допускать промахов, набираясь все больше знаний. Мало-помалу ко мне стали относиться уважительней. Я в точности как тетя, говорили обо мне. Мне это было лестно: единственное, в чем я была согласна напоминать тетю Шарлотту, были ее знания.
Больше всех изменилась тетя Шарлотта. Поначалу я пробовала войти в ее положение. Поистине трагично для женщины такой энергии оказаться физически беспомощной. Неудивительно, что она сделалась еще раздражительней и вспыльчивей. И прежде неласковая, теперь она почти возненавидела всех нас. Меня то и дело укоряла в том, что я явилась причиной ее немощи. Если бы не беспокойство обо мне и не расстройство, вызванное моим поведением, она бы не поднялась в мою спальню и не оступилась бы, зацепившись за угол стола. Я стоила ей сил и здоровья и теперь обязана была платить, как могла.
В доме и прежде было невесело, а теперь воцарилась атмосфера всеобщего уныния. В дни, когда наступало временное облегчение, она сидела, обложившись подушками, в кресле у себя в гостиной, просматривала счета. Она никогда не показывала их мне, почти все платежи делала сама: не хотела уступать бразды правления, хотя мои познания неуклонно росли и немногим уступали ее собственным.
Снова я прониклась чувством, что Дом Королевы был моей тюрьмой, и, как в детстве, мечтала воссоединиться с мамой, чтобы убежать из нее, так теперь вспоминала тот вечер с Редверсом и повторяла сама себе: вот вернется из плавания и придет.
Но проходили месяцы, а от него не было вестей. Настала осень с запахами георгинов и хризантем в саду, густыми туманами над рекой. Исполнилась годовщина того вечера, а от него по-прежнему не было вестей.
По мере того как усугублялись немощи тети Шарлотты, она становилась все раздражительней. Не проходило и дня, чтобы она не напомнила мне, в чем состоял мой долг. Я терпеливо ждала и надеялась, что рано или поздно Редверс меня отыщет, но он все не появлялся.
Новость принесла Элен. Ее сестра продолжала служить у Кредитонов. Теперь она вышла замуж за дворецкого и поднялась на следующую ступеньку внутридомовой иерархии. Леди Кредитон была ею довольна, и, хоть она еще не заняла место полноправной экономки, горничные уже ходили под ее началом, что немало льстило самомнению супруги дворецкого.
Как-то раз, помогая мне упаковывать для покупателя фаянсовый сервиз, Элен заговорила:
— Мисс Анна, со вчерашнего утра гадаю: сказать или не сказать?
Я пристально посмотрела на нее, предчувствуя неладное: видно было, что она расстроена. Я мельком подумала, не надоело ли мистеру Орфи ждать приданого и не оборотился ли он к другой.
— Вчера я ходила в Замок навещать Эдит.
Я осторожно перекладывала посуду, избегая ее взгляда.
— Ну, и?..
— Есть новости о капитане.
— Капитане? — некстати перебила я.
— О капитане Стреттоне. Случилось ужасное.
— Неужели умер? Нет!
— Нет-нет… но страшный позор, неслыханный… Он потерял корабль.
— То есть корабль утонул?
— Похоже на то. В Замке только о том и говорят. Прямо страх берет. Это при том что сам он на другом конце света. Такой скандал. Но это еще не все, мисс Анна.
— Что еще, Элен?
— Он женат, и порядочный срок. Взял жену где-то в иностранном порту. Когда приходил в тот вечер, уже был женат. Кто бы подумал!
Я не поверила. Он бы сказал. Но с какой стати было ему обсуждать со мной свои личные дела? Видимо, я ужасно ошиблась, когда подумала… Что именно я подумала? Права была тетя Шарлотта: я ужасная простофиля. Тот вечер ничего для него не значил. Два человека могут по-разному смотреть на одно и то же событие. Он зашел ко мне, потому что ему нечем было себя занять перед отплытием. Может, почувствовал мое отношение и решил позабавиться. Возможно, рассказал про тот последний вечер жене. Про ужин при свечах, появление тети Шарлотты. Было над чем посмеяться.
— Как интересно, — выдавила я.
— Вы не догадывались, мисс?
— О чем?
— О том, что женат, конечно. Он скрывал. В том и беда. Ой! Чуть не уронила чашку! Досталось бы нам, если бы разбили.
Что чашка, патетически рассуждала я, когда разбиты все мои мечты и надежды. Я ведь в самом деле верила и надеялась, что он вернется и с этого дня начнется мое счастье.
Подтверждение слуха о женитьбе капитана Редверса Стреттона я слышала из нескольких источников. Говорили, что он женился в каком-то дальнем порту на иностранке, что был женат уже давно.
Когда случилось неизбежное, и слух дошел до тети Шарлотты, она смеялась, как никогда не смеялась прежде. Она донимала меня с этого дня, не упуская случая вставить в разговор его имя.
— Твой капитан Стреттон. Твой поздний визитер. Так у него уже была жена? А тебе сказал?
— С какой стати? — отвечала я. — Разве все, кто к нам приходят смотреть мебель, обязаны докладывать о своем семейном положении?
— Все не обязаны — только те, которых интересует Лавассер, — хохотала она. Впервые за долгое время у нее улучшилось настроение, хоть это и находило выход в ехидной злобе.
Кажется, он приезжал домой, но я его не видела. Элен передавала, что возвращался. Шло время. Дни напоминали один другой, весна, лето, осень, зима. Ничто не отличало неделю от недели, разве что нам удалось наконец сбыть одну китайскую вазу, на которую не находилось покупателя, за цену, признанную приемлемой тетей Шарлоттой: ровно за столько, сколько она в свое время отдала. Она с легким сердцем распрощалась с вазой, хоть и сказала:
— Роспись по красному лаку. Пятнадцатый век — эпоха Хсян-Те. Другой такой не найти.
— Как и другого покупателя, — не удержавшись, уколола я.
Теперь мы пикировались постоянно. Я старела и мрачнела, как и все в доме. Даже Элен растратила прежде бившую ключом жизнерадостность. Мистер Орфи продолжал ждать. Бедняжка Элен! Приданое, на которое он рассчитывал, как видно, было для него важнее ее самой. Миссис Мортон еще больше замкнулась в себе. Раз в две недели брала выходные и куда-то ездила, но никто из нас не знал куда. Ее помыслы и дела были окутаны туманом. Мне исполнилось двадцать пять — миновала первая молодость. Однажды я поймала себя на мысли: с того вечера прошло четыре года. А для него он ничего не значил, раз был женат и не сказал. Но ведь намекнул… В самом деле намекнул или мне почудилось? Тетя Шарлотта никак не забывала про злосчастный вечер. При всяком удобном случае напоминала мне, как глупо я себя вела, дав ему воспользоваться моей наивностью. Ей это казалось смешным: заговаривая о том происшествии, она каждый раз ехидно хихикала. Только эта тема способна была позабавить ее.
О, неизбывная тоска Дома Королевы с четырьмя стареющими женщинами, словно ждавшими чего-то такого, что могло развеять их скуку! Я догадывалась, что это было: смерть тети Шарлотты. Элен получала возможность выйти замуж за мистера Орфи. Миссис Мортон ждала своей доли. А я чего ждала?.. По крайней мере рассчитывала обрести свободу. Почему я не уехала? Неужели не нашла бы место? Наверняка нашелся бы во всей Англии торговец антиквариатом, которому понадобились бы мои услуги. И все же, сколь я ее ни ненавидела — а порой я по-настоящему ее ненавидела, — чувствовала ответственность по отношению к тете Шарлотте. Если бы я оставила ее, это лишило бы ее последней опоры. Я брала на себя все большую долю работы. Если бы она доверила мне счета, я могла бы вести дела самостоятельно. В глубине души я чувствовала свой долг перед ней. Она была сестра отца. Она взяла меня, когда родители привезли меня в Англию, заботилась, когда я осиротела.
Все так же тикали многочисленные часы. Только теперь их тиканье приобрело особый смысл.
Тете Шарлотте сделалось хуже: теперь она не вставала с постели. Доктор Элджин сказал, что ушиб спины усугубил ее недуг. Теперь конторой стала ее спальня. Она продолжала цепко держаться за бухгалтерские книги, не разрешала мне даже заглядывать в них. Я взяла на себя все продажи и большую часть закупок, хотя каждая сделка предварительно должна была быть одобрена ею и все счета шли через ее руки. Я со страстью отдалась работе, и, если Элен или миссис Баккл заговаривали о Замке Кредитон, давала понять, что мне неинтересно.