– Вовремя. Теперь у этих хмырей не осталось сомнений в том, что ты Ксения Чебрец.
– Я так долго крутила в голове эту историю, что она превратилась во что-то абстрактное, наподобие этих картин. Меня слишком часто предавали, обманывали, я потеряла чувство реальности.
Она встала и прошлась по залу.
К Олесе подошел Лотнер.
– Повлияйте на свою мать, мадмуазель, и вы в накладе не останетесь.
– Конечно. Тем более что все картины принадлежат мне, месье Лотнер. Мама мне их подарила. Но последнее слово остается за ней. Не спорьте с ней, у вас слишком много конкурентов.
– Что значит «подарила»? Я вас не понял.
– Очень просто. На купчей должны стоять две подписи. Моя и ее. И лишь тяжелая болезнь или нетрудоспособность одного из нас может изменить это условие. Тогда картинами может торговать одна из нас.
– Вы не хотите вывезти вернисаж в Европу и показать картины всем жаждущим их увидеть?
– Нет. Мы продадим их в России. Пусть их вывозят куда хотят те, кто купит.
Олеся тоже решила размять ноги после долгого стояния на месте.
Лилия заметила в толпе Геннадия, он единственный был без фрака. Она подошла к нему.
– Поздравляю с грандиозным успехом, дорогая, – сказал Краснопольский. – Покойный Кирилл о таком и во сне не мечтал. Так и умер непонятым гением.
– После спектакля отвезешь меня в загородный дом на плато.
– Ты не останешься в городе?
– Нет.
– Но завтра выставка еще работает.
– Второй день для толпы, мое присутствие не обязательно.
– Хорошо. Поедем на плато.
К Лилии подошел невысокий толстячок лет шестидесяти с потным лицом.
– Ксения Михална, я из Екатеринбурга. Мечтаем заполучить вашу выставку хотя бы на один день. У нас тоже много понимающей интеллигентной публики. Аренда зала, перевозка, охрана, ваши билеты и прочее все за наш счет.
– Мне нравится ваше предложение. Пока работы не раскупили коллекционеры, их должны видеть русские ценители живописи. Я дам ответ в ближайшие дни.
Мэр протянул ей свою визитную карточку.
– Ждем с нетерпением. Восхищен, нет слов.
Лилия выдержала еще час натиска, выбрала время поговорить с Огородниковым.
– На столе возле цветов стоит черный целлофановый пакет, в нем сверток. Там две кассеты. Одна та, что тебе нужна, а вторую подложи в номер Роже Лотнеру на видное место и побеспокойся, чтобы в его номере был видеомагнитофон. Утром пошли к нему посыльного. Он должен передать Лотнеру, что я приеду к нему в два часа дня.
– Не беспокойся. Я все сделаю.
Лилия ушла незаметно через запасной выход. На улице ее ждал старый жигуленок Геннадия. Через час они уже сидели за столом.
– Ты впервые в этом доме? – спросила Лилия.
– Даже мимо никогда не проходил.
– Женщины умеют скрывать свои тайны. Даже пронырливые старухи не знали о существовании этого дома. Не понимаю, зачем он Ксении, если она могла жить в Париже?
– Я думаю, для картин.
– И я так думаю. Значит, она свой план выстроила задолго до убийства Чебреца.
– Ксения убила Кирилла?
– Разумеется. Все очень просто. Идея пришла ей в голову, когда она узнала цену полотнам. Где-то в Сибири, на отшибе, живет алкоголик, но Бог его создал гением. Продав первые три картины, она купила себе домик под Парижем, вернулась и выстроила эти хоромы, а потом с помощью шантажа надавила на Попова. Надо не забывать, всемогущий отец Ксении еще был жив. Аркадий Попов пошел у Ксении на поводу и опознал труп женщины как труп Ксении. Не будем сейчас гадать, кем была эта женщина. Главное, что Ксению похоронили. А через сорок дней она прибила мужа, вывезла картины в этот дом, а Чебреца сожгла вместе с его лачугой.
– Логично. Похоже на нее. Такой она и была.
– Хуже всего, что я думаю так же как она.
– Хочешь сказать…
– Я листала старые подшивки газет. На похоронах Ксении Чебрец присутствовал весь свет. Они не видели, кто лежит в гробу? Есть два варианта. В гробу лежала натурщица, тогда в пропасть сбросили Ксению. Если в гробу Ксения, то я – та самая натурщица. Но сейчас вопрос не в этом. Кем бы меня ни считали, конец мне предначертан один. Не так я глупа, как многим кажется. Душа кричит: «Спасай свою шкуру!» – Неожиданно Лилия рассмеялась. – Кстати сегодня мне предложили за три картины четыре с половиной миллиона фунтов.
– Фунтов?
– Именно. Каков разгон? И это только начало.
– Свихнуться можно.
– А ты говоришь о тихой заводи в тайге. Пора перебираться в Париж или Лондон.
– Как?
– Придумаю. Ничто так не обостряет ум, как перспектива смерти.
Она выпила бокал виски до дна. В глазах помутнело. Гена сидел не двигаясь, но ей казалось, он плавает в воздухе, потом появились красные лопающиеся пузырьки и свет померк.
Лилия упала со стула.
СледствиеНочью в выставочном зале возле портрета Ксении Чебрец возился мужичок в белом халате с лупой в одной руке и скальпелем в другой. Неподалеку стояли Вербицкий и его помощник Панченко.
– А где майор Кулешов? – спросил Панченко.
– Спит, наверное. Он местный, Леня. Я им не доверяю.
– Почему?
– Поймал его на обмане. Этого достаточно. Нет, я его ни в чем не обвиняю, трудолюбивый парень. Но все местные поглощены собственными интересами.
– И Петраков?
– Жаль парня. Настоящий, прирожденный сыскарь. За что и поплатился. В этом городе проблемы решаются очень просто – через Скалу смерти. От лейтенанта есть новости?
– Пока нет. Сейчас психушку трясет. Навещал Бирюкова в зоне, того, что забрал Лилию из психушки, ее так называемого мужа.
– И как впечатление?
– Молчит. Кого-то боится. Слишком он умный для шофера-дальнобойщика, если ему самому в голову пришла идея искать замену убитой им жене среди потерявших память больных психушки. Больной еще надо было внушить, что он ее муж. Тут без консультантов, без помощи и поддержки со стороны не обошлось.
– Согласен. Жизнь Лилии Расторгуевой прослеживалась с момента, как ее вытащили из пропасти и по сей день. Никаких случайностей, продуманный расчет. Женщина незаурядного ума. Из любой аферы выскальзывала как рыба из рук. Возможно, ей кто-то помогал. Она сама об этом не догадывалась, но в нужный момент возле нее всегда оказывался спасательный круг. И была Лилия Бирюкова, которую вместе с ребенком убил муж. Он осужден и разоблачен. По свидетельству соседей Бирюковых, Лилия была простой бабой, работала дояркой на ферме, а по характеру – доброй, отзывчивой женщиной. Мы же имеем дело с брачной аферисткой и, возможно, убийцей.
– Как же нам ее называть?
– Черт ее знает. Пусть остается просто Лилией, потом выясним.
Мужичок в белом халате подошел к Вербицкому:
– Картине как минимум лет пять, а то и больше. Заявляю это с полным авторитетом.
– Я так и думал. Вот что, Леня. Нам нужны все детали смерти Ксении Краснопольской. Уголовное дело меня не интересует. Нужны результаты вскрытия, заключения патологоанатомов и судебных медиков.
– Сделаем.
– А что, Регина так и не объявилась?
– Ни слуха ни духа. Последним ее видел шофер мебельного фургона.
– Это как?
– А так. После гибели сестры и ее мужа – следователя Попова, все вещи покойных перевезли к Регине.
– Какие вещи?
– В основном кованые сундуки.
– И ты молчал?
– В доме делали обыск. Ничего не нашли.
– Я вызову своих людей из прокуратуры. Они найдут. Завтра же. Мы попусту теряем время. Пора шевелиться.
* * *У Роже Лотнера тряслись руки, когда он просматривал найденную на столе в номере пленку. Кого-то дочка Ксении ему напомнила, там, на вернисаже, теперь он ее видел на экране в своей кровати, и это смахивало на насилие. Сколько лет прошло, он не помнил, но факт оставался фактом – изнасилование малолетки. Кому теперь докажешь, что эта соплюшка сама приклеилась к нему в гостиничном баре. Как она устраивала перед ним стриптиз, вырезали, осталось самое страшное. Но почему он тогда не заметил установленных в номере видеокамер? Это конец! Не зря Ксения ему напоминала о высокой нравственности его жены. Он в капкане. Теперь о прибыли можно не мечтать, надо богу молиться, чтобы жена с позором не выкинула его на улицу. А она может.
Лотнер обхватил голову руками и застонал.
21
День тринадцатый. Чертова дюжинаЛиля открыла глаза. Она лежала в кровати на втором этаже построенного Ксенией дома. Голова не болела, чувствовала она себя выспавшейся, бодрой. Но почему на руке пластырь? Приподнявшись в кресле у окна, увидела Геннадия. В памяти тут же возник эпизод вчерашнего застолья.
– Что ты мне подсыпал?
– Великолепное снотворное без цвета, вкуса и запаха. Хватило пяти капель.
Он достал из кармана пузырек с жидкостью и показал ей.
– Зачем? И что с моей рукой?
– Ожег от сигареты. Я потушил ее об твою руку. Ты не среагировала. Я смазал рану и заклеил пластырем.
– Рехнулся?
– Проявил инициативу. Я давно научился тебя понимать, и твой план не стал для меня секретом.
– Рехнулся?
– Проявил инициативу. Я давно научился тебя понимать, и твой план не стал для меня секретом.
– О чем ты?
– О том, что проверенные методы оправдывают себя.
Лиля встала с постели, накинула поданный Геной махровый халат, закурила и подошла к окну.
– Ты согласен пойти на убийство?
– Я одинокий, неприкаянный шакал. Мне все равно. Я всю жизнь безумно любил тебя или женщину, похожую на тебя. Какое это теперь имеет значение. Если ты поманишь меня пальцем, я пойду за тобой на край света. Может, я не вписываюсь в рамки твоих требований, но я надежен.
– Похоже, ты не спал?
– Я всю ночь думал.
– И что надумал?
– В твоей сумочке помимо револьвера я нашел приглашение от влиятельного человека из Екатеринбурга. Это зеленый свет на всех дорогах. Хороший фургон найду за день, к вечеру подгоню поближе к дому.
– Ты читаешь мои мысли.
– Я их читаю больше десяти лет.
– Уверен, что я Ксения?
– Я знаю, что натурщица, похожая на тебя, не стала бы поджигать дом с живым Кириллом.
– А если дом подожгла Олеся? – тихо спросила Лиля.
– Я не верю этой маленькой стерве. Как картины попали к ней в руки? Каким образом? Значит, ты ей во всем доверяла? Пятнадцатилетней соплюшке?
– Не соплюшке. К пятнадцати годам она переспала со всеми иностранцами в городе и знала, с какой целью это делается. Возможно, мать ей доверяла. Она показала мне этот дом, она сохранила деньги и все материны вещи. Я не знаю, на что еще способен этот ребенок с волчьими клыками, но я ее не боюсь.
– А зря. Думаю, что в пропасть ты попала не без ее помощи. Ты превратила ее в шлюху, и она тебе этого не простила. Сейчас ты сделала ее своим партнером.
– Что это меняет. Денег на всех хватит.
– Денег много не бывает, дорогая Ксюша. Так устроен мир. Олесе двадцать, но она взрослее тебя. Из вас двоих должна остаться одна. Ты свою миссию выполнила, показалась народу.
– Я подумаю, – строго сказала Лилия.
– Долго? Мысль может оборваться в полете при падении со Скалы смерти.
– А ты не производил впечатления сообразительного парня. Хорошо. Давай взвесим наши возможности.
* * *Ровно в два часа в номер к Роже Лотнеру вошла Олеся. Лилия находилась в соседнем номере и стояла за видеокамерой. Вряд ли растерянный француз допустит мысль, что его опять снимают.
Увидев Олесю, он оторопел.
– Расслабься, Роже. Теперь ты меня вспомнил? Или напомнить тебе, как пять лет назад ты надругался над пятнадцатилетней девчонкой?
– Не надо мне ничего напоминать. Этот эпизод следует забыть.
– Можно и забыть, на определенных условиях. Но можно не выпустить тебя из страны, а отправить за решетку. У нас тюрьмы не такие комфортабельные, как во Франции.
– Прошу вас, хватит об этом. Где ваша мать?
– Сейчас подойдет. Но она одна не решает вопросов. Теперь мы работаем в тандеме. Вчера я вам говорила об этом. Наверняка вы уже заготовили бланки купчей и прочие бумаги?
– У меня все есть. Я готов добавить по полмиллиона на каждую картину.
Олеся рассмеялась.
– Святая наивность. Вылитая я пять лет назад. Вы платите по три миллиона фунтов за каждую из пяти картин.
– Пятнадцать миллионов? У меня нет таких денег!
– Достанешь. Мы подождем, куда ты от нас денешься. Но это еще не все. Ты выведешь нас напрямую к настоящим покупателям, только после этого все видеоматериалы будут уничтожены.
– Хорошо. Я согласен.
Лилия выключила видеокамеру, достала кассету и убрала ее в сумочку. Она осталась довольна съемкой, особенно началом, где он признал свою вину. Лопух.
«Знаменитая художница» появилась в соседнем номере – вошла без стука.
– Я вижу умиленные лица. Чувствую, мы готовы подписать документы на пять картин, – сказала Лилия, устраиваясь в кресле.
– Отличное начало для нового сотрудничества, – кивнула Олеся.
Спустя час Лилия и Олеся спустились в холл отеля. Заметив их, Огородников подмигнул Лилии. Как всегда в ответственные моменты он оставался на виду у публики.
Женщины вышли на улицу. Лилия поручила Олесе проследить, как будет демонтироваться выставка и перевозка картин.
– Жду тебя вечером в доме, будем вешать их на место.
– Не беспокойся, я все сделаю. Ты гений! Как мы обработали французского лоха?
– Тише. Он навара с картин не получит, но своего не упустит. До вечера.
Лилия отправилась в банк и заказала на свое имя новую ячейку. Туда она перенесла все деньги из старого ящика и сложила все видеокассеты. Их час еще наступит. Старая ячейка осталась пустой.
22
Олеся привезла картины к одиннадцати вечера. Рабочие разгрузили фургон и занесли полотна в дом.
– Ах, мамуля! Ты себе не представляешь, как я счастлива. Пять лет я ждала этого мгновения.
– Что ты смыслила пять лет назад?
– Так ты меня воспитала, к тому же наглядный пример был перед глазами. И в пятнадцать я была уже прожженной шлюхой, устраивающей спектакли перед камерой. Ради денег ты никого не щадила – ни дочь, ни мужей.
– Лично я тебя не воспитывала.
– Я уже свыклась с мыслью, что ты моя мать. Пусть так и будет. А сейчас моя мать расплачивается по долгам за прошлое. Что касается тебя, Лиля, то обычной бомжихе как из рога изобилия сыплются на голову миллионы. За что? За сходство с самой стервозной бабой, когда-либо жившей на белом свете!
– Ну раз у нас такое дело, можно выпить шампанского. Ты не против?
– Я не пью. Но ради такого случая можно и выпить.
Лиля достала из холодильника шампанское.
– Скажи мне, дочка. Зачем я тебе понадобилась? Ты могла бы без меня продавать картины, и не сейчас, а, скажем, пару лет назад. Для чего тебе понадобилось грандиозное шоу?
– Ни один стоящий покупатель ворованных картин покупать не будет.
– Почему ворованных? Ты же наследница Ксении.
– Ксении, а не Чебреца. Между матерью и Чебрецом было заключено соглашение. Они делили доли пятьдесят на пятьдесят, и Кирилл вынужден был идти у нее на поводу. Забулдыга, алкоголик, безграмотный гений не сумел продать ни одной своей работы. Он двух слов связать не мог. Мать крутила им как хотела. Она вышла на международный рынок. Он о таком и мечтать не мог.
– Зачем алкоголику столько денег?
– Деньги его не интересовали. Он хотел признания. Мирового признания. И деревенская смекалка у Кирюши сработала. Он написал дарственную Ксении на все свои работы, они перешли в ее владение. Она добилась того, чего хотела. Так, как ты это сделала вчера по отношению ко мне. Но в дарственной была одна оговорка. В случае смерти Ксении Чебрец все картины становятся народным достоянием и должны быть распределены по музеям России. Даже известно по каким. Он составил список. Этот документ был отправлен в агентство по авторским правам и другие инстанции. То же самое должно было произойти в случае его насильственной смерти. Так он получил противоядие от тебя. Что касается меня, то Чебрец меня ненавидел, называл чужеродным выкормышем. А я не виновата, что ты родила меня от прохожего за много лет до знакомства с ним.
– Меня похоронили, Кирилла тоже. Почему же картины… Ах, да. Они же сгорели в пожаре.
– Вот именно. Но с твоим воскрешением они вновь увидели свет. Если бы картины выставила я, их забрали бы в пользу государства. Но их выставила ты, имеющая на них право. Покупателям плевать, кто перед ними – Ксения или тетя Нюра. Выставка официальная, с плакатами и рекламой. О ней еще напишут в зарубежной прессе и все увидят Ксению Чебрец, обнимающуюся с западными знаменитостями. На купчих документах будет подпись владельца, автора картин. Что касается смерти Чебреца, то она признана несчастным случаем.
– Теперь я поняла, почему ты ждала меня пять лет. С моим появлением на публике, картины поднялись в цене. Продай ты их из-под полы, они стоили бы в десятки раз дешевле.
– Разумеется. Левый товар всегда уходит за копейки.
– Я сделала глупость, подписав документы на совместное с дочерью право продажи картин.
– Ты спасла себе жизнь, дура. Не забывай, сколько я сделала для бродяжки. Голь бездомная! Теперь у тебя есть все! Я получила лишь то, чего заслуживала – свое законное наследство.
– Но я так и не поняла, для чего понадобилась дублерша. Я говорю о натурщице.
– Эта идея пришла в голову Кириллу, когда он ездил в Омск. Решил одну из работ передать музею. Там он встретился с каким-то банкиром, который решил перекупить его картину для своей коллекции. Банкир из Франции. Но дело не в нем, а в его переводчице. Чебрец увидел копию своей жены и обалдел. Продать картину без ведома моей матери он уже не мог, но пообещал банкиру подумать. Когда тот уехал во Францию, Кирилл осыпал золотом переводчицу, поселил у себя. Ксения в то время жила в Париже и ничего не подозревала, продолжала заниматься своим пиаром. Кирилл решил вернуть себе свои права. Все очень просто. Ксения должна умереть, а ее место займет непривередливая периферийная дурочка, которая откажется от оговоренных Ксенией прав, во всеуслышание объявит имя истинного творца шедевров. Остальное додумывай сама. Историческую справку я тебе предоставила.