Варяги, топая ногами и толкаясь, кинулись к распростертой на полу Алове и сбросили с нее колесо, с которого осыпались от удара почти все свечи.
На какой-то миг в храме повисла гробовая тишина, которую прорезал дикий вопль, вырвавшийся из груди Торы. Расталкивая викингов, Тора подскочила к неподвижной дочери и, заливаясь слезами, упала на ее холодеющее тело.
Глава восьмая Тмутараканское гнездо
В те далекие времена Азовское море называлось Хазарским, поскольку на его берегах располагались города и кочевья хазар в пору их могущества. Когда Хазарский каганат пал под ударами войска Святослава, то в приморских городах хазар утвердились русичи, переименовавшие эти грады на свой лад. Самым крупным из этих городов был Тумен-Тархан, названный русами Тмутараканью. Святослав даже подумывал сделать Тмутаракань центром своей державы, поскольку здесь сходятся торговые пути с Волги и Дона, с Кавказа и Византии. Этого не случилось, поскольку Святослав двинулся с полками на Дунай и увяз там, сначала воюя с болгарами, потом с ромеями.
Однако про Тмутаракань Святослав никогда не забывал. Он оставил здесь сильный гарнизон, посадив здешним князем своего шурина Владислава. Святослав не очень-то ладил с Владиславом, который был очень вспыльчив и честолюбив. Удаляя Владислава из Киева перед своим походом на Балканы, Святослав тем самым хотел обезопасить свой трон от посягательств ретивого шурина. Владислав отправился в Тмутаракань с большой охотой, ибо он давно мечтал о княжеской власти и собственной дружине.
Находясь на тмутараканском княжении, Владислав покорил окрестные полукочевые племена, отвоевал у греков град Боспор на берегах Тавриды и взял под свою руку бывшую хазарскую крепость Саркел на Дону, названную русичами Белая Вежа. Владея морскими воротами к Дону и Волге, Владислав собирал пошлину с купцов, набивая серебром свою казну. Если при Святославе Владислав платил дань Киеву, то с вокняжением Ярополка он прекратил это делать. Не платил Владислав дань и Владимиру, не признавая его власти над собой.
Многие бывшие дружинники Ярополка с вокняжением в Киеве Владимира ушли в Тмутаракань. Сюда же бежали родные сестры Владислава, Предслава и Борислава. Ушел к Владиславу и боярин Сфирн со своими сыновьями. Подстрекаемый сестрами и Сфирном, Владислав стал готовиться к походу на Киев, проведав о том, что Владимир с войском ушел к Дунаю.
В войске Владимира находился боярин Слуда, который слал в Тмутаракань своих тайных гонцов, извещая Владислава о продвижении киевских полков, идущих днепровским и морским путями на ладьях. Из Киева слала известия Прибыслава, сестра Сфирна, сообщавшая о неладах между воеводой Перегудом и варяжской дружиной ярла Эмунда.
В дружине Владислава кроме русичей и местных хазар было также много касогов и зихов, воинственность и жестокость которых были общеизвестны. Окончательно покорить тех и других не смогли ни хазары, ни ромеи, утвердившиеся в Тавриде. Владислав предпочитал не воевать с зихами и касогами, а привлекать их к себе на службу в качестве наемников.
Владислав поддерживал союзные отношения и с печенегами, но не со всеми, а лишь с ордой Гилы, кочевавшей в донских степях. В этой орде главенствовал хан Куря, на дочери которого был женат Владислав. Собираясь в поход на Киев, Владислав отправил гонца и к хану Куре, дабы заручиться его поддержкой. Куря мог выставить десять тысяч всадников, он мог увлечь за собой вождей из других печенежских орд.
Глава девятая Сеча на реке Искыр
Оказавшийся в Болгарии Владимир был поражен величавостью и красотой здешних гор, плодородием здешних долин и необъятным раздольем Дуная. Эта величавая река местами была вдвое шире Днепра. Русское войско вошло в Дунай на семистах ладьях, дойдя на веслах вверх по течению до города Никополь. Здесь русская флотилия встала на якорь. Близ Никополя был разбит лагерь византийского воинства. В гавани этого города стояли боевые суда ромеев.
Никополь был взят приступом ромеями после двухмесячной осады, это случилось всего за несколько дней до прихода русской рати. Живущие в Никополе болгары долго не признавали власть византийского императора, предпочитая служить мятежному болгарскому военачальнику Самуилу, который создал независимое Болгарское царство в Доспадских горах.
По пути в Никополь русское войско останавливалось и в других придунайских городах, уже завоеванных ромеями. Так, Владимир увидел Малый Преслав, где находилась ставка Святослава во время его первого похода в Болгарию. Задержался Владимир и в Доростоле, где некогда русы во главе с его отцом доблестно сражались с полчищами Иоанна Цимисхия. О тех яростных сражениях теперь напоминают высокие курганы, под которыми покоится прах павших русичей. Вся Восточная Болгария, где когда-то ромеи воевали со Святославом, ныне входит в состав Византийской империи под названием провинции Паристрион.
В Болгарии Владимир впервые увидел города, полностью выстроенные из камня, из самых разных его пород, благо горы были здесь повсюду. В этих городах даже улицы были вымощены камнем, из камня были колодцы и водостоки. Столь красивых городов Владимир не видел ни в Скандинавии, ни в Польше, ни на Руси.
Поскольку болгары являлись христианами православного толка, их храмы, возведенные в византийском стиле, существенно отличались от католических церквей, виденных Владимиром в Польше. Многие храмы в болгарских городах были выстроены из белого известняка и туфа, с отделкой из желтого и розового мрамора. Наряду с такими храмами встречались и церкви из красного кирпича, кровли и купола которых были покрыты красной глиняной черепицей.
Внутреннее убранство болгарских храмов произвело на Владимира ошеломляющее впечатление. Эти яркие фрески, цветные орнаменты, резные капители колонн, каменные барельефы, мозаичные полы — все это служило неповторимым контрастом с бедностью и убожеством латинских церквей в Гнёзно и Познани, построенных из дерева.
Здесь, в Болгарии, Владимир впервые узрел лики Христа, Богоматери и святых апостолов на фресках и иконах, выполненные с неподражаемым искусством. Слушая рассказы болгарских священников о непорочном зачатии Девы Марии, о мученичестве Иисуса на кресте и о вознесении его на небо, Владимир невольно проникался возвышенным трепетом, глядя на лица Христа, Богоматери и святых угодников, взирающие на него с икон и настенных росписей. Дух и сущность христианства лишь в Болгарии произвели на Владимира сильное впечатление, заставив его переосмыслить все услышанное им ранее о вере Христовой.
В Никополе произошла встреча Владимира с императором Василием, который предпочитал сам возглавлять войско в отличие от своего младшего брата Константина.
Роста Василий был ниже среднего, статного сложения, с сильной грудью, с крепкой шеей и широкими плечами. Длинное пурпурное одеяние и военный плащ придавали ему мужественной величавости. Глаза василевса были светло-голубые и блестящие, его брови имели красивый изгиб. Круглое лицо василевса, лишенное бороды, имело смелые одухотворенные черты благодаря прямому носу и волевому подбородку. Густые светлые волосы василевса были скреплены на лбу широкой золотой диадемой.
К удивлению Владимира, на василевсе не было никаких украшений, не считая диадемы и золотого перстня с печатью.
Владимир казался великаном рядом с василевсом, поскольку он был шире его в плечах и гораздо выше ростом.
Сойдя на берег с борта ладьи, Владимир по-гречески поприветствовал Василия, который тоже ответил ему приветствием на своем родном языке. Затем Василий, не скрывая радости, протянул к Владимиру обе руки, желая заключить его в объятия. Владимир шагнул к Василию — два молодых властелина обнялись, как братья, на виду у своих воевод и телохранителей. Император Василий был всего на два года старше князя Владимира, которому тогда едва исполнилось двадцать пять лет.
Поскольку в Никополе повсюду были следы недавних уличных кровопролитий и еще не везде были убраны тела убитых болгар, император Василий пригласил киевского князя и его свиту в свой военный лагерь. В стане византийцев в огромном шатре василевса из красной парчи состоялось пышное застолье.
На этом пиру Владимир увидел двух женщин неземной красоты, которые сидели за столом рядом с василевсом. Старшую из этих двух красавиц звали Феофано, она была матерью василевса. Младшую величали Анной, она была сестрой василевса.
На вид Феофано было не более сорока лет. Это была очень белокожая, прекрасно сложенная женщина, с нежной лебединой шеей, с дивной грудью, проступавшей сквозь тонкую ткань шелкового платья, с изящными пальцами, все ноготки которых были окрашены в малиновый цвет. Лицо Феофано имело форму совершенного овала, ее большие синие глаза лучились каким-то неотразимым светом, как и ее улыбка. Каждая линия этого прекрасного лица, каждое движение этих алых чувственных губ, этих изогнутых ресниц дышали магией необыкновенного совершенства. Словно Природа, творя женщин, слила в Феофано все оттенки самой неотразимой прелести и женственности.
На вид Феофано было не более сорока лет. Это была очень белокожая, прекрасно сложенная женщина, с нежной лебединой шеей, с дивной грудью, проступавшей сквозь тонкую ткань шелкового платья, с изящными пальцами, все ноготки которых были окрашены в малиновый цвет. Лицо Феофано имело форму совершенного овала, ее большие синие глаза лучились каким-то неотразимым светом, как и ее улыбка. Каждая линия этого прекрасного лица, каждое движение этих алых чувственных губ, этих изогнутых ресниц дышали магией необыкновенного совершенства. Словно Природа, творя женщин, слила в Феофано все оттенки самой неотразимой прелести и женственности.
Если император Василий имел сходство с матерью лишь в линии бровей, форме носа и цвете волос, то принцесса Анна в достаточной мере унаследовала от матери восхитительную красоту черт и фигуры. Глядя на Анну, можно было представить, какой красавицей была ее мать в юности.
Принцесса Анна была замкнута и неразговорчива, она почти не притрагивалась к яствам, лишь время от времени подносила к своим прекрасным устам серебряную чашу с виноградным соком. Анна с любопытством и некоторой надменностью разглядывала знатных русичей, и если она ловила на себе взгляд Владимира, то сразу опускала глаза, такие же голубые, как и у ее брата.
Феофано, наоборот, много говорила и часто обращалась с разными вопросами к Владимиру, довольная тем, что он понимает греческий язык. Феофано отлично знала силу своих чар, поэтому она с благосклонной улыбкой выслушивала комплименты, которые ей расточали русские воеводы и вельможи из окружения ее сына. Феофано, как и ее дочь, пила только сок, не притрагиваясь к вину.
К удивлению Владимира, не пил вино и император Василий.
На вопрос Владимира, в чем тут причина, Василий ответил ему, что он пьет вино только в мирное время, а на войне он всегда трезв.
— О да, князь! — промолвила Феофано, глядя в глаза Владимиру. — Мой старший сын воюет только на трезвую голову. — Подняв свою чашу и слегка подмигнув Владимиру, Феофано добавила: — Но тебе вовсе не обязательно подражать моему сыну в этом. Я знаю, русичи и во хмелю хорошо соображают! — Феофано засмеялась, сверкнув ровными белоснежными зубами.
При этом Владимир почувствовал, как туфля Феофано слегка надавила под столом на носок его правой ноги. Щеки Владимира моментально вспыхнули жаром: так он не безразличен этой божественной женщине!
Сидящая напротив Владимира Феофано, заметив его волнение, нежно улыбнулась ему. А в ее синих очах, полуприкрытых густыми ресницами, можно было прочесть: «Наедине с тобой, князь, я готова забыть про приличие!»
* * *Иоанн Цимисхий после удачной войны со Святославом присоединил Восточную Болгарию к Византийской империи. В это же время в Западной Болгарии возвысились сыновья комита Шишмана, задавшиеся целью объединить всю Болгарию в единое царство. Комитами назывались наместники провинций. Ромеи называли мятежных братьев комитопулами, то есть «потомками комита». Иоанн Цимисхий, отвлеченный восстаниями в Азии, не имел сил для войны с комитопулами. Тогда Цимисхий отпустил из плена болгарских царевичей Бориса и Романа в надежде, что они вступят в борьбу за власть с комитопулами и таким образом болгары начнут сражаться друг с другом. Царевичи добрались до Болгарии, и там Борис был убит в стычке с разбойниками, а Роман объявил себя болгарским царем.
К разочарованию Цимисхия, комитопулы присягнули на верность Роману, вокруг которого они стали собирать всех болгар, недовольных засильем ромеев на своих землях. Цимисхий попытался привлечь на свою сторону Аарона, одного из комитопулов. Но и эта попытка Цимисхия внести раскол в ряды восставших болгар закончилась неудачей. Самый деятельный из комитопулов — Самуил — убил Аарона, взяв на себя ведение военных действий против византийцев. Два других брата, Давид и Моисей, признали главенство Самуила. Столицей Западно-Болгарского царства комитопулы сделали большой и древний город Средец, лежавший на равнине, окруженной горами, в самом центре болгарских земель. Название этого города так и переводилось с местного наречия — «середина, центр».
Подавив восстания в Азии, Иоанн Цимисхий стал стягивать войска в Царьград для похода на болгар, но смерть от яда не позволила Цимисхию начать этот поход. Воевать с болгарами пришлось молодым сыновьям Феофано, вдовствующей василиссы, вернувшейся из ссылки в Армению. Константин, младший сын Феофано, не имел тяги ни к военному делу, ни к управлению государством. Он любил лошадиные бега, блудниц и вино. Все тяготы государственного управления и войны с болгарами легли на плечи Василия, старшего сына Феофано.
Первый поход на Средец закончился для византийского войска полным разгромом. В том сражении с болгарами император Василий едва не попал в плен.
Ныне Василий опять выступил на болгар, однако перед нападением на Средец ромеи взяли придунайский город Никополь, дабы вести наступление на столицу Самуила с севера вместе с киевским князем, корабли которого причалили у Никополя.
Прошлогодний неудачный поход на Средец многому научил неопытного в ратном деле императора Василия. Теперь он знал тактику болгар, у которых не было многочисленного войска, поэтому отряды Самуила нападали на ромеев в узких горных проходах, где ромеи не могли в полной мере использовать свою тяжелую конницу и многочисленную пехоту.
Средец был расположен в круглой котловине, со всех сторон окруженной горами. С севера к городу ведет узкая низменность, где течет река Искыр, пробив себе русло в горном хребте Стара-Планина. На северо-западе имеется еще один проход по горным ущельям. С юго-запада Средец надежно прикрывают крутые Лозенские горы, а с южной стороны возвышается кряж Витоша. Самый удобный путь ведет в Средец с юго-востока по старой Фракийской дороге, проложенной вдоль реки Места. По этой дороге ромеи и пытались пробиться к столице Самуила в прошлом году, но болгары притворным отступлением заманили византийцев в ловушку и закидали их камнями с горных круч, нависавших над дорогой.
На этот раз император Василий решил наступать на Средец сразу с трех сторон, понимая, что у Самуила просто не хватит войск, чтобы перекрыть все горные дороги. Войско ромеев должно было двигаться на Средец двумя колоннами с юго-востока и с северо-запада. Русским полкам предстояло продвигаться к болгарской столице с севера вдоль реки Искыр.
Было лето 985 года.
* * *…Войско спускалось извилистой лесной дорогой по склону горы. Впереди ехали Добрыня и Владимир, а за ними беспорядочной толпой двигались ратники — конные и пешие вперемежку. Где-то невдалеке, в низине, укрытой туманом, слышалось журчание водяных струй по камням. Кони, чуя близость реки, нетерпеливо фыркали и рвались вперед. Местами дорога была такой скользкой от прошлогодней перегнившей листвы, что лошади теряли равновесие, то припадая на круп, то заваливаясь на бок. Дружинникам приходилось то и дело спешиваться и подымать испуганных животных на ноги.
Воины двигались почти вплотную друг к другу, чтобы не сбиться с пути в туманной рассветной мгле. Каждый видел перед собой спину впереди идущего пешца или хвост коня. Низкие ветви берез и вязов хлестали всадников по лицу, цеплялись за края щитов и поднятые над головой копья.
Едва головной полк спустился в долину, как прозвучал сигнал боевой трубы, позволявший короткий отдых. Туман постепенно рассеялся, и впереди открылась обширная зеленая долина, по которой катила свои тяжелые свинцовые воды река Искыр. Кони вошли в воду, припав к ней мордами. В этом месте берега реки были сильно заболочены, вокруг густо рос тростник высотой в человеческий рост.
— Где будем переходить на другой берег, дядя? — устало опираясь на луку седла, обратился Владимир к Добрыне. — Проводники разбежались, рать наша идет по этим горам почти вслепую.
— Где-то здесь должен быть брод, племяш, — сказал Добрыня, подтягивая подпругу у седла. — Силуян слышал, как переговаривались между собой проводники-болгары, а он ведь их речь разумеет. Я уже выслал дозорных вдоль берега реки. Коль мелководье тут есть, то они его отыщут.
Рядом спешился боярин Слуда, собиравшийся напоить своего усталого коня. Под сапогами Слуды зачавкала жирная сырая земля. Низко над рекой пролетел кулик с коротким жалобным стоном.
Слуда вздрогнул и проворчал, взглянув на Добрыню:
— Зачем мы поднялись ни свет ни заря, воевода! Куда тащимся через горы и долы? Ворочаться назад надоть! Без проводников не добраться нашей рати до Средеца. Тут можно неделю плутать и никуда не выйти!
— Не каркай, боярин, — ответил Добрыня, вновь садясь в седло. — Наш главный ориентир — это река. Будем двигаться вдоль нее, тогда не заплутаем.
С поросшей лесом горы между тем спускались, скапливаясь на речном берегу, все новые русские полки, сверкавшие частоколом копий и островерхими шлемами в бледном сиянии утренней зари.