Маджуд махнул слабой рукой:
— Боюсь, я никогда не буду готов. Пошли. Пошли.
Так что Шай снова обернула веревку, хорошенько вздохнула, подумала о лицах Ро и Пита и направилась за Свитом. Холод добрался до ее икр, затем до бедер, волы нервно вглядывались в дальний берег, ее лошадь фыркала и трясла головой, ни один из них не горел желанием снова окунуться, Лиф работал хворостиной, крича:
— Тише, тише.
Последний участок был самый глубокий, вода бурлила вокруг волов, порождая белые волны за ними. Шай потянула веревку, заставляя их войти в поток по диагонали, просто чтобы выйти на прямой курс, пока фургон трясло изломанным течением — низ и колеса наполовину под водой, затем под воду ушли и визжащие оси, затем весь он почти поплыл, и это была чертовски хреновая форма для лодки.
Она увидела, что один из волов поплыл, его шея вытянулась, оттого что он старался удержать расширенные ноздри над водой; за ним и второй, его испуганные глаза вращались; за ним и третий, и Шай почувствовала, что веревка сильно натянулась; она сильнее обернула ее вокруг предплечья и вложила в нее весь свой вес, пенька затянулась у ее перчатки, вцепляясь в кожу над ней.
— Лиф! — прорычала она сквозь зубы. — Переходи к…
Один из вожаков поскользнулся, шероховатые лопатки сильно работали под шкурой, когда он старался встать на ноги, затем он повернул направо и сбил с ног соседа, и их понесло в сторону по реке. Веревка дернула правую руку Шай, словно кусок за куском срезала ее мышцы, наполовину вытащив ее из седла, прежде чем она поняла, в чем дело.
Теперь два передних вола барахтались, брызгались, таща следующую пару с пути, а Лиф визжал на них и стегал хворостиной. Возможно с тем же успехом можно было стегать реку, что по большей части он и делал. Шай потащила изо всех сил. С тем же успехом она тянула бы дюжину мертвых волов. Что скоро и будет.
— Блядь, — выдохнула она, веревка внезапно соскользнула по руке и пронеслась вокруг предплечья, ей едва удалось ее удержать, кровь на пеньке смешалась с вспененной водой, брызги попали на ее лицо и мокрые волосы, животные ужасно замычали, а Маджуд ужасно завопил.
Фургон потащило в сторону, он заскрипел, почти поплыл, почти перевернулся. Первое животное как-то нащупало дно, и Савиан шлепал и рычал на него, а Шай вытянула назад шею и тащила, тащила; веревка врезалась в ее руку, и лошадь дрожала под ней. Взглянула на дальний берег, люди махали руками, их крики и ее дыхание, и барахтанье зверей сливались в ее голове в одну пульсацию.
— Шай. — голос Ламба. Сильная рука обняла ее за плечо, и теперь она знала, что может отпустить.
Как тогда, когда она упала с крыши сарая, и Ламб поднимал ее. «Теперь все хорошо. Тише, тише». Солнце мерцало сквозь веки, и во рту был привкус крови, но страха больше не было. Позже, годами позже, он перевязывал ожоги на ее спине. «Это пройдет, пройдет». И как она подходила к ферме после всех тех черных лет, не зная, что она там найдет, или кого, и увидела его, сидящего у двери с той же улыбкой, что и всегда. «Хорошо, что ты вернулась», — словно она только вышла минутой раньше. Он тогда крепко обнял ее, и она чувствовала уколы слез под закрытыми веками.
— Шай?
— Уф. — Ламб сажал ее на берег, размытые лица мелькали в фокусе вокруг нее.
— Ты в порядке, Шай? — кричал Лиф. — Она в порядке?
— Дайте ей немного места.
— Заставьте ее дышать, быстрее.
— Я дышу, — проворчала она, отмахиваясь от их хватающих рук, борясь за то, чтобы сесть, не зная, что случилось, и как она здесь оказалась.
— Тебе не лучше немного посидеть спокойно? — спросил Ламб. — Тебе нужно…
— Я в порядке, — отрезала она, проглатывая рвотный позыв. — Гордость слегка задета, но это пройдет. — В конце концов на ней уже было довольно шрамов. — Руку поцарапала. — Она застонала, стаскивая зубами перчатку; каждый сустав ее правой руки пульсировал; поворчала, пошевелив дрожащими пальцами. Кровоточащий ожог от веревки обвивался вокруг ее предплечья, как змея на ветке.
— Плохая царапина. — Лиф шлепнул себя по лбу. — Моя вина! Если б я…
— Никто, кроме меня, не виноват. Надо было отпустить чертову веревку.
— Я из тех, кто признателен, что ты этого не сделала. — Маджуд наконец оторвал пальцы от сиденья фургона. Сейчас он закутывал плечи Шай в одеяло. — Я далеко не хороший пловец.
Шай покосилась на него, и это вернуло жжение в ее горле, так что она снова уставилась на мокрую гальку между коленями.
— Ты когда-нибудь думал, что путешествие через двадцать рек без мостов может быть ошибкой?
— Каждый раз, как мы пересекаем очередную. Но что может поделать торговец, когда чует возможность на другой стороне? Какое бы отвращение я не питал к трудностям, выгоду я люблю больше.
— Как раз то, что нам тут нужно. — Свит прочно напялил шляпу обратно на голову и стоял рядом. — Снова жадность. Хорошо. Эй, все, с драмой покончено, она еще жива! Давайте разъединим упряжку и переведем назад, остальные фургоны сами не перелетят!
Корлин протолкнулась между Ламбом и Лифом с сумкой в руке и присела на колени рядом с Шай, взяв ее руку и хмуро глядя на нее. У нее была такое выражение, будто она точно знала, что к чему, и даже не подумаешь спрашивать, что же она делает.
— Как ты? — спросил Лиф.
Шай отмахнулась от него.
— Иди, работай. Все валите. — Она знала, что некоторые люди не могут прекратить жалеть, но это всегда заставляло ее чувствовать себя до жопы некомфортно.
— Уверена? — спросил Ламб, глядя на нее, и это было огромной тяжестью.
— Думаю, тебе лучше быть в другом месте, а не на моем пути, — отрезала Корлин, зачищая порезы.
Они отвалили к броду, Ламб в последний раз взволнованно взглянул через плечо. А Корлин осталась бинтовать руку Шай быстрыми ловкими движениями, не теряя времени и без ошибок.
— Думала, они никогда не уйдут. — И она вытащила маленькую бутылку из сумки и сунула в свободную руку Шай.
— Вот это хорошее лечение. — Шай исподтишка глотнула, и скривилась от жжения.
— А кто лечит плохо?
— Я всегда удивлялась, как некоторые не могут сами себе помочь.
— Точно. — Корлин взглянула на брод, где вручную перетаскивали хрупкий фургон Джентили; один из древних старателей махал своими тонкими руками, когда колесо застряло на мелководье. — Немногим есть место в этой поездке.
— Полагаю, у большинства из них добрые намеренья.
— Построй как-нибудь лодку для всех, у кого добрые намеренья, и посмотришь, как она поплывет.
— Пыталась. Она потонула вместе со мной.
Уголок рта Корлин дернулся вверх.
— Думаю, я могла быть в том плавании. Ледяная водичка, не так ли? — Ламб зашел в воду за Савианом, два старика напрягались над застрявшим колесом, весь фургон сотрясался от их усилий. — Здесь в глуши увидишь много сильных мужчин. Трапперы и охотники вряд ли проводят хоть одну ночь в жизни под крышей. Люди, сделанные из дерева и кожи. Но не уверена, что видела кого-то сильнее твоего отца.
— Он мне не отец, — пробормотала Шай, снова глотая из бутылки. — И твой дядя не выглядит слабее.
Корлин отрезала бинт легким ударом блестящего маленького ножа.
— Может нам стоит отпустить волов и заставить этих двоих тянуть фургоны.
— Надеюсь, приедем побыстрее.
— Полагаешь, могла бы запрячь Ламба в упряжку?
— Легко, но не знаю, как Савиан отреагирует на хлыст.
— Скорее всего, ты свой хлыст об него сломаешь.
Фургон наконец освободился и поплелся. Старые кузены Джентили болтались на сидении. Позади, в воде, Савиан одобрительно хлопал Ламба по плечу.
— У них там почти дружба завязалась, — сказала Шай. — Для двоих, не сказавших ни слова.
— Ах, невысказанное братство ветеранов.
— Почему ты думаешь, что Ламб ветеран?
— По всему. — И Корлин аккуратно закрепила бинт булавкой, чтобы он не развязался. — Готово. — Она бросила взгляд на реку; мужчины кричали, брызгаясь, в воде; и внезапно она вскочила и вскрикнула:
— Дядя, твоя рубашка!
Такая сверхблагопристойная паника насчет порванного рукава выглядела безумием, когда половина мужчин Сообщества были раздеты по пояс, а пара и вовсе блистала голыми задницами. Затем, когда Савиан повернулся посмотреть, Шай мельком увидела его голое предплечье. Оно было сине-черным от вытатуированных букв.
Не было нужды спрашивать, ветераном чего он был. Он был повстанцем. Более чем вероятно, что он сражался в Старикланде и был в бегах. И насколько понимала Шай, Инквизиция Его Величества с жаром его преследовала.
Она посмотрела вверх, Корлин вниз, и ни одной из них не удалось вполне скрыть то, что думают.
— Просто порванная рубаха. Не о чем беспокоиться. — Но голубые-голубые глаза Корлин прищурились, Шай обнаружила, что у нее все еще в руке тот маленький блестящий нож, и внезапно почувствовала необходимость тщательно подбирать слова.
— Думаю, у каждого из нас есть разрез-другой в прошлом. — Шай вернула бутылку Корлин и медленно встала. — Не мое это дело, лезть в чужие швы. Их дело — это их дело.
Корлин глотнула, глядя на Шай поверх бутылки.
— Прекрасная точка зрения.
— А это прекрасная повязка. — Шай ухмыльнулась, работая пальцами. — Не могу сказать, что когда-то у меня была лучше.
— А много у тебя их было?
— Резали часто, но обычно я просто оставляла их кровоточить. Полагаю, никто не спешил делать мне перевязку.
— Грустная история.
— О, могу их весь день рассказывать… — Она нахмурилась, глядя на реку. — Что там?
К ним медленно плыло мертвое дерево, замедлилось на мелководье, затем продрейфовало дальше; клубки покрытой пеной травы застряли в его ветвях. Что-то скрывалось на его стволе. Кто-то, сзади тащились конечности. Шай сбросила одеяло и поспешила на берег, скользнула в воду, холод снова схватил ее ноги и заставил дрожать. Она с трудом дошла и схватилась за ветку, вздрогнув, когда боль пронзила все суставы ее правой руки и ребра, пришлось барахтаться, чтобы схватиться левой.
Это был молодой мужчина. Голова его повернулась так, что она не могла видеть лицо, только копну черных волос. Мокрая рубашка задралась, показывая коричневую талию.
— Забавная рыбка, — сказала Корлин, глядя с берега и уперев руки в бока.
— Не хочешь отложить шутки до того времени, пока не поможешь вытащить его на берег?
— Кто он?
— Император ебаных гурков! Откуда мне знать?
— В точности, о чем я говорю.
— Может, получится спросить его, когда вытащим?
— Возможно будет уже поздно.
— Когда его смоет в море — вот тогда точно будет поздно!
Корлин кисло всосала воздух через зубы, потом шагнула с берега в реку.
— Если он окажется убийцей, это будет на твоей совести.
— Не сомневаюсь, что будет. — Вместе они тяжело втащили дерево и его человеческий груз на берег, сломанные ветки оставляли на гальке борозды. Они стояли, промокшие, живот Шай неприятно касался мокрой рубашки с каждым вдохом.
— Ладно. — Корлин потянулась, чтобы ухватить человека под руки. — Держи нож наготове.
— Мой нож всегда наготове, — сказала Шай.
Ворча и глубоко дыша, Корлин перевернула его на спину, одна нога плюхнулась следом.
— Есть идеи, как выглядит император гурков?
— Лучше накормлен, — проворчала Шай. Он выглядел тощим, жилы на вытянутой шее, острые скулы, на одной уродливый порез.
— Лучше одет, — сказала Корлин. На нем ничего не было, кроме порванных тряпок, в которые он был замотан, и одного ботинка. — И еще постарше. — Ему не могло быть сильно за тридцать, короткая черная борода на щеках, седые пряди в волосах.
— Менее… искренний, — сказала Шай. Это было лучшее слово из тех, что она могла придумать об этом лице. Он выглядел почти умиротворенным, несмотря на порез. Словно только что закрыл глаза, чтобы минуту пофилософствовать.
— За этими искренне выглядящими ублюдками нужно следить особо. — Корлин наклонила его лицо в одну сторону, потом в другую. — Но он симпатичный. Для бродяги. — Она придвинулась ближе, чтобы послушать его дыхание, потом качнулась назад, обдумывая.
— Он жив? — спросила Шай.
— Есть один способ узнать это. — Корлин шлепнула его по лицу, и совсем не мягко.
Когда Темпл открыл глаза, он увидел лишь слепящий свет.
Небеса! Но разве на небе должно быть так больно?
Значит ад.
Но в аду ведь должно быть жарко?
Он чувствовал сильный холод.
Он попытался поднять голову — и решил, что для этого нужно слишком большое усилие. Попытался пошевелить языком — и решил, что это не лучше. Призрачная фигура вплыла в поле зрения, окруженная нимбом сверкающего света, смотреть на нее было больно.
— Бог? — прохрипел Темпл.
Шлепок создал в его голове пустой звук, принес огонь в половину лица и помог всему сфокусироваться.
Не Бог.
Или не в том виде, как Его обычно рисуют.
Это была женщина с бледной кожей. По годам не старая, но Темплу показалось, что годы были те еще. Длинное заостренное лицо, выглядящее еще длиннее из-за висящих вокруг него рыжих волос, почти бледные мокрые щеки под мятой шляпой в соляных пятнах у тесьмы. Ее рот был подозрительно искривлен, а слабые линии по его краям говорили, что он так кривится часто. На вид она была привычна к тяжелой работе и тяжелым решениям, но на ее узкой переносице было облачко веснушек.
Позади виднелось другое женское лицо. Старше и квадратнее, с короткими волосами, разметанными ветром, и голубыми глазами, которые выглядели так, словно взгляд их разметать ничем не возможно.
Обе женщины были мокрыми. Как и Темпл. Как и галька под ним. Он слышал течение реки, слабее позади, крики людей и скота. Было лишь одно объяснение, пришедшее постепенно, путем неуклюжих исключений.
Он все еще был жив.
Эти две женщины едва ли могли увидеть слабую, водянистую и неубедительную улыбку, которую он смог выдавить в тот миг.
— Привет, — прохрипел он.
— Я Шай, — сказала та, что помоложе.
— Не нужно стесняться, — сказал Темпл. — Я чувствую, мы уже достаточно друг друга узнали.
Учитывая обстоятельства, он думал, что это отличная попытка, но она не улыбнулась. Люди редко находят забавными шутки, основанные на их именах. В конце концов, они слышали их тысячу раз.
— Меня зовут Темпл. — Он снова попытался подняться, и в этот раз дошел до локтей, прежде чем сдаться.
— Значит, не император гурков, — почему-то проворчала старшая женщина.
— Я… — Он попытался сосредоточиться на том, кем являлся в настоящий момент. — Юрист.
— Отсюда и искренность.
— Не думала, что окажусь так близко к юристу, — сказала Шай.
— Это все, на что ты надеялась? — спросила другая женщина.
— Пока что он не особо впечатляет.
— Вы застали меня не в лучшей форме. — С небольшой помощью женщин он уселся, немного нервничая от того, что Шай держала одну руку на рукояти ножа. Не маленького ножа, судя по ножнам; и судя по выражению ее рта, она не постесняется пустить его в ход.
Он старался не делать резких движений. Это было нетрудно. Осторожные тоже были для него вызовом.
— Как юрист попал в реку? — спросила старшая женщина. — Дал плохой совет?
— Это хорошие советы обычно приносят неприятности. — Он попытался выдавить еще улыбку, что-то близкое к его безотказному приему. — Вы не назвали своего имени.
У нее выиграть ничего не удалось.
— Нет. Значит, тебя не толкали?
— Я и другой человек… типа… толкнули друг друга.
— Что случилось с ним?
Темпл беспомощно пожал плечами.
— Насколько мне известно, он до сих пор плывет.
— Ты вооружен?
— Он даже не обут, — сказала Шай.
Темпл уставился вниз на свою голую ногу, сухожилия напряглись под кожей, когда он пошевелил пальцами.
— У меня был очень маленький нож, но… это обернулось не очень хорошо. Думаю, будет честным сказать… У меня была неудачная неделя.
— Какие-то дни удаются. — Шай принялась помогать ему. — Какие-то нет.
— Ты уверена? — спросила ее напарница.
— А какие варианты? Бросить его обратно в воду?
— Я слыхала идеи и похуже.
— Тогда можешь остаться здесь. — Шай обвила вокруг шеи руку Темпла и поставила его на ноги.
Боже, как ему было больно. Его голова была, как дыня, по которой ударили молотком. Боже, как ему было холодно. Вряд ли ему было бы холоднее, если б он умер в реке. Боже, как он был слаб. Его колени так дрожали, что он почти мог слышать, как они шлепаются о внутреннюю поверхность мокрых брюк. Тем лучше, что рядом была Шай, на которую можно опереться. Не похоже было, что она ослабеет в ближайшее время. Ее плечо было, как дерево, под его рукой.
— Спасибо, — сказал он, и так и думал. — Большое тебе спасибо. — Лучше всего он выглядел с тем, на кого можно опереться. Как цветущий вьюнок украшает глубоко укоренившееся дерево. Или певчая птичка, сидящая на роге быка. Или пиявка на лошадиной заднице.
Они с трудом взобрались на берег, его ноги — обутая и голая — шаркали по грязи. За ними через реку переводили коров, всадники наклонялись в седлах, чтобы махнуть шляпами или веревками, крича и восклицая. Животные толпились, плыли, взбирались друг на друга, поднимая фонтаны брызг.
— Добро пожаловать в наше маленькое Сообщество, — сказала Шай.
Скопление фургонов, животных и людей было собрано под защитой рощи от ветра прямо у реки. Некоторые рубили деревья для починки. Некоторые бились с упрямыми волами, чтобы запрячь их в упряжки. Некоторые меняли одежду, намоченную во время перехода; на их голых конечностях были полоски загара. Пара женщин варила суп на костре, желудок Темпла болезненно уркнул на запах. Двое детей смеялись, гоняя кругами трехногую собаку.