— Если бы ты знал, как я рад, рад, рад, рад… что сумел тебя разыскать. Ах, Тик-Так, ты даже не представляешь, какие приключения мне пришлось пережить!
— Что касается приключений, то у меня они тоже были, — улыбнулся Тик-Так и добавил: — И они не закончились.
Ну, конечно, я ему тут же выложил историю, как Хорх вытряхнул из старой Рух тайну волшебных часов. Часовщик выслушал меня внимательно и, когда я закончил, задумчиво произнёс:
— Что ж? Теперь мы, по крайней мере, знаем, что сумеем разыскать Кошку Машку и Кота Василия.
— Ну, конечно же! Только, чур, ты будешь вертеть стрелку этих проклятых часов. С меня довольно.
— Хорошо, — согласился Тик-Так. — Тем более что только я смогу узнать Трабаколлу…
— Кого? — удивился я.
— Самую прекрасную куклу на свете, — серьёзно ответил Тик-Так и вдруг смутился.
Разумеется, я тут же потребовал выложить, что это за кукла и от кого её надо освобождать. Так я узнал о Трабаколле.
Мы ещё немного посидели на стоге сена, вспоминая и обсуждая некоторые подробности происшедших событий, пока наконец не решили тронуться на поиски Кошки Машки и Кота Василия. Чтобы не потеряться ещё раз, решено было принять все меры предосторожности. Не знаю уж почему, но я настоял на способе, который Тик-Так назвал «довольно странным». Но он не стал возражать и только снисходительно улыбнулся, когда я убеждённо заявил, что это самый надёжный из всех известных мне способов и уж если мы и потеряемся в пути, то обязательно вместе. Мы сели спинами друг к другу, сцепились руками в локтях, и я предупредил:
— Если я увижу кого-либо из наших, то сразу крикну: «Стоп!»
Тогда Тик-Так стал поворачивать стрелку назад. И сразу зазвенело в ушах, захлопало — и полетели, замелькали картинки…
…Ипподром. Скачут лошади. Тысячи людей вскочили со своих мест и кричат. Мы сидим спинами, крепко сцепившись. Окружающие нас зрители смотрят с удивлением на нас и не смотрят на лошадей. Пытаюсь объяснить им, что в скачках участвуем не мы. Тик-Так поспешно поворачивает стрелку… Лесное озеро с дикими утками, и мы барахтаемся в воде. Довольно сыро, если вдуматься. Дальше, дальше… Детская комната с массой поломанных игрушек. Полный мальчик сидит за своим столом и завтракает, а рядом стоят мама и бабушка. Мальчик капризно говорит, выпячивая губу: «Дай мне крема столько, чтобы не съесть». Мама послушно кивает головой, а бабушка счастливо улыбается… Дальше… Крыши домов. Бесконечные крыши домов, и мы сидим у трубы на крыше очень высокого дома. Рядом голуби, много голубей… Дальше… Лес, поляна. Кошка… Дальше…
— Стоп! — кричу я. — Назад! В лес! На поляну!
Тик-Так чуть-чуть возвращает стрелку вперёд и — о, радость! — я вижу Кошку Машку. Она неторопливо умывается, а перед ней лежат рядком четыре задушенные полевые мышки. Кошка Машка смотрит на нас без всякого удивления и насмешливо мурлычет:
— Ну и вид у вас, друзья. Интересно, а расцепиться вы сможете или нет?
Вид у нас действительно преглупый. Мы с трудом размыкаем онемевшие руки и, слегка сконфуженные, подходим к Кошке Машке. Нет, я всё же очень люблю Кошку Машку, хоть и язва она преотменная. Я говорю ей об этом прямо в глаза и глажу её спину и мордочку. И даже Часовщик, обычно спокойный и сдержанный, говорит взволнованно и горячо:
— Наименее полезно прожитый день моей жизни — это день, когда я не вижу Кошки Машки.
А Кошка Машка щурит свои золотисто-зелёные глаза и молчит. Молчим и мы, взволнованные встречей. Наконец, Кошка Машка говорит так, будто мы и не расставались:
— После сна мне было скучно одной. И чтобы развлечься, я немного поиграла в «кошки-мышки».
— Я вижу, что при игре в «кошки-мышки», — сказал Тик-Так, косясь на задушенных мышей, — лучше быть кошкой.
— …и не просто кошкой, а Кошкой Машкой! — галантно добавил я и с удовольствием отметил, что Кошка Машка поблагодарила меня взглядом своих прекрасных глаз.
Усевшись на траву, мы обсудили наше положение. Часы работали безупречно, и мы надеялись разыскать Кота Василия без особых трудностей. Тик-Так и я рассказали о своих приключениях Кошке Машке, и в ответ она поведала нам свои. Наконец всё было обсуждено, план дальнейших действий не вызывал никаких сомнений, и мы приготовились к путешествию.
— Друзья, — сказала Кошка Машка, — я полагаю, вы не будете больше играть в цирковых акробатов? Публики всё равно маловато. Но если, разумеется, вам достаточно одной меня…
Конечно, я больше не рискнул настаивать, что прежний способ не потеряться в пути был наилучшим. Я просто взял под руку Тик-Така, а Кошка Машка прыгнула мне на плечо. Тик-Так вынул часы и осторожно стал вращать стрелку назад. Снова раздался звон и…
Не буду подробно рассказывать о том, с кем мы встречались и что видели. Скажу только, что насмотрелись мы всякой всячины: были в избушке охотника, в магазине уценённых товаров, в цирке, на скотном дворе, в школе на уроке физики и ещё в тысяче мест, которых всех и не упомнишь. Впрочем, вру. Одно место мне запомнилось даже очень хорошо. Мы посетили детского поэта, и так как я всегда любил поэтов, особенно детских, то умолчать о подробностях незабываемой встречи не могу.
В комнате, которая никогда не знала веника и половой тряпки, одиноко сидел человек в бархатной куртке и с погасшей трубкой во рту. При нашем появлении он поднял всклокоченную голову и взглянул без удивления на нас воспалёнными от бессонницы глазами.
— Сегодня я написал гениальные стихи, — просто сообщил он.
— Бывает! — бесцеремонно согласился я, без труда узнав в нём труженика свободных искусств.
— Прочесть? — ещё проще предложил он.
— А они очень длинные? — осторожно спросил Тик-Так.
Поэт понимающе улыбнулся:
— Нет, они очень короткие.
— Тогда валяйте, да только побыстрей, — снова вмешался я. — Времени у нас в обрез.
Гениальный поэт привык к дурному обращению издательств и общества и поэтому не обиделся на мой тон. Он величественным жестом поднёс лист к самым глазам и неожиданно провыл неестественным голосом:
— Всё? — осторожно спросил Часовщик.
— Всё.
— Вы — детский? — опять вмешался я.
— Детский, — покорно согласился гениальный поэт и вдруг требовательно спросил:
— Нравится?
— Неплохо, — мурлыкнула Кошка Машка, — только нельзя ли немного сократить? Сделать лаконичнее?
Поэт с сомнением покачал головой:
— Вряд ли… А что вы собственно предлагаете?
— Убрать последние две строчки… Для крошек, которым вы их посвящаете, вполне достаточно окажется и двух первых…
Поэт наморщил лоб и напряжённо задумался. Было слышно, с каким трудом поворачивается в его голове мысль. И вдруг согласился:
— Пожалуй… вы правы… О, вы рассуждаете, как поэтесса!
— Скорее, как женщина, — сухо поправила Кошка Машка и, без видимой связи, обернулась к Тик-Таку: — Мы не опаздываем, друг мой?
Тик-Так торопливо взглянул на часы, вспомнил, что они волшебные, отчего слегка смутился, и тронул стрелку.
Снова зазвенело в ушах и захлопало… Промелькнула картинная галерея с хорошо одетыми неизвестными посетителями и плохо одетыми известными художниками… звенит… и появляется рыбоприёмный пункт с прибитой на сарае дощечкой «Подволочье». У причала рыбаки сгружали рыбу: ссыпали в корзины, взвешивали и опрокидывали в большой чан с рассолом… Снова звенит — и перед нами большое, поросшее осокой болото, и у самого края его, в мелколесье, стоит красавец лось, прядёт ушами и с удивлением разглядывает нас. Мы возникли так внезапно, что он даже испугаться-то не успел… «Дальше», — мурлычет Кошка Машка, и Тик-Так принимается крутить стрелку. Часы громко звенят — громче обычного!.. Он силится повернуть ее, но… стрелка больше назад не двигается! Лось, наконец, медленно поворачивается и, оглядываясь уходит в обступивший болото лес. А мы все, встревоженные, сгрудились вокруг часов, трясём их, толкаем стрелку, пытаясь сдвинуть её с места, но тщетно! — она будто приклеилась к циферблату.
— Дальше стрелка не идет! — почему-то громко объявляю я хотя все и так хорошо видят это.
— Значит, надо попробовать повернуть её вперёд! — советует Кошка Машка, и Тик-Так соглашается. Он слегка нажимает на стрелку, и она легко и послушно двигается вперёд… Звон, опять раздается звон, и мы оказываемся на лугу, заросшем высокой травой с ромашками и колокольчиками.
— Стоп, — говорит Кошка Машка. — Давайте подводить итоги. Во-первых, мы можем двигаться назад только до определённого предела. Он как-то связан с той частью фразы, которую забыла старая Рух. Это ясно. Во-вторых, Кота Василия мы не нашли, и я думаю, что самим нам его не разыскать. Грустно, конечно, но это так. Поэтому нужно поскорее попасть в Лапутию. Там мы попросим помощи у его хозяина, который, безусловно, позаботится о благополучии нашего общего друга.
Мы соглашаемся. Доводы Кошки Машки нам кажутся убедительными.
— Но чтобы вернуться в Лапутию, — напоминает Тик-Так, — нужно знать точное время, когда завтра взойдёт солнце в Лапутии.
— Для этого достаточно заглянуть в календарь — там указан восход и заход солнца для каждого дня, — авторитетно заявляю я и, как часто случается со мною в последнее время, сажусь в лужу.
— Нет, — возражает Тик-Так. — Это не так просто, хотя и не слишком сложно. Время в календарях рассчитано для средней полосы, а нам нужно узнать, когда восходит солнце именно в Лапутии. Для этого надо, зная точные координаты местоположения Лапутии, ввести необходимые поправки.
— Но как же мы узнаем это? — удивлённо спрашивает Кошка Машка. — Хотя я прожила всю свою жизнь в Лапутии, мне и в голову не приходило, что следует интересоваться такими неинтересными вещами, как координаты!
— Нет, — возражает Тик-Так и задумчиво смотрит на нас, — координаты Лапутии нельзя назвать неинтересными. Я их помню, и когда я их назову, вы сразу поймёте, почему они легко запоминаются. Лапутия лежит на долготе 33°33′33″. И если от экватора по этой долготе отсчитать к северу 7373737 метров, то есть семь цифр, начиная с семи, чередуя семёрки с тройками, то мы точно попадем в середину Кузакоцкого полуострова, на котором расположена наша Лапутия. Но для того чтобы рассчитать поправки, мне всё равно нужно иметь специальные таблицы и календарь.
До чего же замечательная голова у нашего Тик-Така! Прямо энциклопедия! Мы тут же решили отправиться в какую-нибудь горскую библиотеку, чтобы получить необходимые сведения для определения восхода солнца в Лапутии завтра, пятого августа. А потом уж мы подумаем, как лучше распределить своё время, чтобы успеть освободить Трабаколлу прежде, чем время перевалит за полночь. Сказано — сделано. И мы отправились отыскивать библиотеку.
Снова звенели часы, и снова вереницей проносились люди и события, пока, наконец, мы не оказались на пустынной и просторной улице, утопающей в зелени. В тени платанов и акаций, образовавших над тротуарами сплошной зелёный свод, стояли скамейки. На одной из них сидел вихрастый русоголовый паренёк и сосредоточенно делал рогатку. Рядом с ним валялся растерзанный портфель, из которого высовывались разрисованные обложки книг и тетрадок.
Мы подошли к мальчику, и Тик-Так спросил, не знает ли он, где расположена городская библиотека.
— А вон — направо второй дом, — мальчишка ткнул в сторону рогаткой и снова склонился над этим очень нужным всем мальчикам предметом.
Тик-Так зашагал в указанном направлении, а мы с Кошкой Машкой уселись рядом с мальчишкой.
— Убежал с урока? — спросил я, чтобы завязать разговор.
Мальчишка опасливо покосился на меня, но, безошибочным детским чутьем определив, что ему ничего не угрожает, буркнул:
— Ага.
— С какого?
— С физики.
— Что так? Не выучил, что ли?
— Да, не-е-е, — протянул парнишка и шмыгнул носом. — У нас сегодня контрольная, а мне рисковать смысла не имеет.
— Это как же так? — не понял я.
— А очень просто. Четверть кончается, а у меня четверка за последний ответ. А до четверки — три. Так, может, и четверик в четверти выйдет. А задачу мне не решить, это я точно знаю.
Кошка Машка с удовольствием прислушивалась к нашему разговору и одобрительно посматривала на русоголового паренька.
— Это почему же ты с задачами не в ладах? По-моему, самым интересным занятием в школе является решение задач, — сказал я из воспитательных целей, хотя сам до смерти не любил трудных задач.
— Не-е-е! — решительно возразил паренёк и снова шмыгнул носом. — Самое интересное в школе — это переменки. Ну и география — ничего предмет. Страны, там, моря, острова неоткрытые. Мы с Санькой Либиным давно бы куда-нибудь убежали, да родителей жалко. Убиваться будут. Это раз. Во-вторых, у Саньки папаша — зверь. Выдерет, если поймают и вернут домой.
— Это точно, — согласился я. — Вкатит по первое число.
— А в-третьих, — продолжал парнишка, не глядя на меня и прилаживая резинку, — в-третьих, и островов неоткрытых мало осталось. Да и вообще. Не только островов. Люди всё уже переоткрыли, всё узнали, и поэтому скучнее жить стало.
— Ну, это ты зря, — запротестовал я, — в жизни ещё такое случается, что прочтёшь об этом в книжках — ни за что не поверишь.
— Вряд ли, — возразил паренёк. — Мне Сережка Спирин говорил, что учёными всё уже сделано, всё переоткрыто, а у него батя — академик! Во!
— Ну, это ещё не авторитет, — не сдавался я. Очень мне хотелось, чтобы поверил мальчишка в нескучность жизни.
— А это для кого как, — резонно заметил паренёк. Потом отставил руку с рогаткой, прицелился во что-то, видимое ему одному, и, спустив резинку, издал губами пронзительный звук: «Тю-у!»
— Ну, ладно, — сказал я парнишке, заметив, что Часовщик уже возвращается. — Прощай, друг. Как звать-то тебя?
— Вадим Вадимычем, — солидно ответил паренёк.
— Будь здоров, Вадим Вадимыч.
— Ага! — ответил он. — До свиданья.
И стал перочинным ножом шлифовать ручку рогатки.
А мы ушли по зелёным улицам города, чтобы вернуться в свой мир, ибо нам порядком поднадоели всякие необычные и чудесные вещи. Мы ушли, чтобы решать свои задачи, которые тоже казались нам трудными. Может быть, правильно делал Вадим Вадимыч, уклоняясь от решения трудных задач? А может быть, не все трудные задачи и решения имеют? Или все трудные задачи, наоборот, уже решены, и остались только самые лёгкие?! Ах, с каким удовольствием я занимался бы в жизни решением только красивых и не очень трудных задач!
Мы ушли от Вадим Вадимыча, унося с собой волшебные часы, в существование которых он, конечно, не верил. Но они были, эти волшебные часы, их можно было взять в руки, и было чуть-чуть обидно, что он никогда-никогда об это не узнает.
Долго бродили мы по улицам города в надежде отыскать укромное местечко, где мы смогли бы обсудить положение дел. Наконец, мы набрели на небольшой сквер, который был довольно безлюден. Только несколько бабушек, сидя на лавочках, быстро орудовали спицами и наблюдали за игрой внуков и внучек. Дети ползали в куче песка, и поэтому им казалось, что они счастливы.
Усевшись на лавочку, мы занялись своими делами. Тик-Так, используя полученные в городской библиотеке сведения, быстро рассчитал, что можно вернуться в Лапутию, поставив стрелку волшебных часов на 3 часа 42 минуты после полуночи. В это время солнце выглянет из-за уходящего далеко в море мыса Кузакоцкого полуострова, и его луч, перемахнув через Красный залив и заброшенный лодочный волок, расположенный в основании полуострова, окажется на причале Лапутии.
— Итак, — подвёл итоги Тик-Так, — мы сможем вернуться в Лапутию только через несколько часов.
— Но до этого времени мы должны успеть переделать уйму дел, — мурлыкнула Кошка Машка. — Должна же я взглянуть на красивейшую из кукол.
— Конечно, мы обязательно освободим Трабаколлу, даже если для этого потребуется сделать чёрт знает что! — решительно заявил я и подмигнул Кошке Машке.
Тик-Так растроганно произнёс:
— Спасибо, друзья. Я не сомневался, что вы поможете мне сдержать слово, данное Трабаколле.
— Кроме того, мною ещё не уплачены долги за оказанное мне воистину королевское гостеприимство, — мурлыкнула Кошка Машка, — я имею в виду страну моих милых толстячков, которых так ловко водят за нос куколки.
— Да, да… — поддержал Часовщик, — надо обязательно придумать, как помочь этим несчастным. Надо хорошенько все обдумать и выработать план действий.
Нет! Я был против плана. Я вообще не люблю планов. Я люблю действовать. Поэтому я предпринял попытку склонить друзей к немедленному вторжению в Страну Кукол. Помнится, что я даже щёлкнул ножницами, чтобы разжечь в них воинственный пыл. И очень горячился:
— Нужны немедленные действия! А там видно будет, смотря по ситуации. Жизнь подскажет, как и что следует делать!
— Не торопись, мой друг, — лениво мурлыкнула Кошка Машка. — Однажды мы стали свидетелями, как жизнь подсказала тебе распорядиться с волшебными часами. Не забудь, что Кота Василия мы всё ещё не нашли…
Слова Кошки Машки подействовали на меня, как ушат холодной воды. Я, кажется, страшно сконфузился.
— Да, да, Кошка Машка права. Мы не имеем больше права поступать опрометчиво, пока не разыщем нашего друга, — согласился Часовщик. — Надо, чтобы каждый подумал и предложил свой план действий, а мы сообща их обсудим и выберем лучший.
— Мой план прост, — буркнул я, чувствуя себя после реплики Кошки Машки не слишком в своей тарелке, хотя меня буквально разрывала на части жажда деятельности, — мы освобождаем Трабаколлу, навещаем толстяков и выкладываем им всё о куклах начистоту. Пусть тогда разбираются в своих отношениях с куклами.
Часовщик, подумав, сказал:
— План твой хорош. Только сначала надо посетить толстяков, чтобы заручиться их поддержкой на случай осложнения наших отношений с куклами. Ведь куклы могут заподозрить неладное, и тогда от них можно ожидать всего. Поэтому при попытке освободить Трабаколлу, возможно, нам потребуются союзники.