Уловив его силуэт, когда зашла в спальню, я поняла, что Дрю остался лежать там, где я его оставила. Его дыхание уже выровнялось. Направляюсь к нему, заползаю на кровать и на коленях останавливаюсь рядом с ним.
– Фэйбл… – начинает он, но я заставляю его замолчать, склонившись к лицу Дрю, чтобы приложить палец к его губам.
– Не говори ни слова. Ты все разрушишь, – бормочу я и чувствую слабую улыбку под моим пальцем.
Удовлетворенный, он не собирается говорить, чтобы не испортить момент. Я ложусь рядом с ним, натягивая на нас одеяло. Несмотря на дрожь, пробегающую по телу, я истощена. Перед мыслью провалиться в сон в объятиях Дрю просто невозможно устоять. Сильнее прижавшись, упираюсь щекой в его твердую, как камень, грудь. Я чувствую бешеное биение его сердца.
Дрю опять запускает пальцы в мои волосы и проводит губами по моему лбу. Чувство удовлетворения опьяняет и заполняет меня целиком, и я закрываю глаза, позволяя своим рукам путешествовать по его коже.
– Знаю, завтра День Благодарения и все такое, и мне стоит приберечь это признание до утра, но нет такой пытки в аду, которая бы заставила меня выказать благодарность перед моими родителями. Поэтому я скажу тебе сейчас, за что благодарен, – шепчет он прямо мне в волосы. Его низкий, глубокий голос успокаивает меня, убаюкивая ложной надеждой. Я слишком устала, чтобы бороться.
Открываю глаза, уставившись в темноту невидящим взглядом.
– За что же ты больше всего благодарен? – спрашиваю я, дыхание перехватывает. Одновременно желаю и боюсь узнать, что он хочет сказать.
Дрю молчит, будто собирая все свое мужество. И мое сердце сжимается.
– За тебя. Находиться здесь, проводя с тобой время, наблюдая за тем, как ты обо мне заботишься, несмотря на все мои попытки тебя оттолкнуть… – Его голос срывается, и он откашливается. – Я благодарен за тебя.
Ничего не говорю, и, к счастью, Дрю тоже не нарушает эти долгие минуты тишины. Мое горло забито незнакомыми эмоциями, которые я не могу понять. Стараюсь проглотить сказанное, но это не помогает. Его мускулистые руки плотно сжаты вокруг меня, и я чувствую, что не могу двигаться и дышать. С небольшим вскриком сползаю вниз и выскальзываю из его объятий. И, конечно же, падаю на пол, делая это.
Поднимаясь на нетвердые ноги, слышу, что Дрю сел, одеяло зашуршало от его движений.
– Фэйбл, в чем дело?
Теперь паникую я, и ненавижу это. Чувствую себя ужасно. Он не просил терапию такого рода. Дрю просто открыл свое сердце и сказал, что благодарен за меня. И вот, я пытаюсь сбежать, напуганная его словами и чувствами, которые они во мне вызывают. Все это так реально.
Но это не реально. Он пойман, как и я, и больше я не могу отличить, что реально, а что нет. Знаю, он в такой же ситуации, хочет, чтобы между нами все было по-настоящему. Легко думать, что у нас что-то получится, когда мы наедине и притворяемся теми, кем не являемся. Вернувшись в реальный мир, мы поймем, насколько мы разные.
Мы никогда не сможем стать парой.
Я недостаточно хороша для таких, как Эндрю Д. Каллахан.
– Мне… мне нужно в душ, – неожиданно говорю я. Идея об обжигающе горячем душе невероятно соблазнительна, вода поможет смыть все мои бурные эмоции, и мне срочно нужно отсюда выбраться.
– Хорошо, – Дрю прочищает горло. Интересно, понимает ли он, насколько мне неуютно? Вроде бы должен. – Ты… ты вернешься ко мне в постель, когда закончишь?
По его тону стало понятно, что потребовались все его силы, чтобы спросить меня об этом.
– Конечно, – лгу я, чувствуя себя ужасно. Я становлюсь худшей из людей, обманывая его, ведь сама ненавижу лжецов. Значит, мне стоит ненавидеть и себя, потому что я вру сама себе, думая, что Дрю каким-то образом может что-то ко мне испытывать.
Покинув его комнату, прячусь в ванной и принимаю самый горячий душ, какой только могу вынести. Тру кожу, пока она не становится красной и не начинает саднить. Голова кружится от пара, заполняющего маленькую комнатку, и горячего воздуха. Слезы струятся по моим щекам, уродливые, беззвучные всхлипы сотрясают тело. Не понимаю, почему мне так плохо, ведь я сама ушла от Дрю. Я не жалею о том, что для него сделала, как к нему прикасалась и что принесла ему облегчение. Освободила. Если мои прикосновения помогли ему стереть хотя бы малую часть того, что его преследует, то я счастлива, что сделала это.
Это меньшее, чего он заслуживает.
Но моя реакция на произошедшее нелепа до слез. Я разваливаюсь. Не хочу становиться зависимой от Дрю, но уже слишком поздно. Я пропала. Медленно, но верно, и если в ближайшее время не остановлюсь, мое сердце настолько сплетется с его, что если вдруг мы расстанемся, оно будет в буквальном смысле кровоточить.
Содрогаюсь. Всхлипы вырываются из меня, когда я выхожу из душа и быстро вытираюсь. Крадусь назад в свою спальню и надеваю старые пижамные штаны и футболку. Нырнув на холодные, как лед, простыни, натягиваю на себя одеяло. Мое все еще разгоряченное тело дрожит в холодной комнате из-за разницы температур.
Хоть я полностью вымотана и морально опустошена, но не могу уснуть всю оставшуюся ночь. Беспокойно мечусь и ворочаюсь, думая о Дрю, которого бросила в полном одиночестве. Я оставила его. Подвела.
Я ничуть не лучше своей матери.
Осознав это, я начинаю плакать.
Глава 11
«Чем больше я отталкиваю тебя, тем сильнее хочу,
чтобы ты вернулась обратно»
– Дрю Каллахан
День 5 (День Благодарения). 12:55
Фэйбл
– Мама не готовит ужин на День Благодарения? – спрашиваю я с недоверием, борясь с желанием броситься на улицу и выкурить сигарету. Нервы на пределе, руки в буквальном смысле дрожат, но в моей упаковке на черный день осталось только две сигареты. А ведь она была полной, когда я приехала сюда. Мне нужно их беречь.
– Нет. Она сказала, что в морозилке есть индейка из «Marie Callender’s Grill», если я захочу. В противном случае, готовлю себе сам. – В голосе Оуэна чувствуется отвращение. – Думаю, она поехала с Лари за город. У него есть дочь или кто-то типа того, и они собираются праздновать там.
Невероятно, что мама не потрудилась взять с собой Оуэна. Он ее сын. Вина гложет меня из-за того, что я не могу быть рядом с Оуэном, хотя, что тут нового? Я начинаю думать, что все деньги в мире этого не стоят. Мое сердце разбито вдребезги, мозг не работает, а мой брат фактически остался один на праздник, который наша мама обычно любила. В этот день она выходила из своего вечно «веселого» состояния.
Даже притом, что нас осталось всего лишь трое, ведь бабушка и дедушка умерли в течение месяца друг за другом, когда мне было одиннадцать, мама всегда готовит огромный ужин на День Благодарения и приглашает всех, кого только может вспомнить. Иногда она приглашала и своего парня (который был на тот момент) или же друзей из бара, где она любит бывать, у которых нет семьи, чтобы провести этот день с ней.
У мамы есть недостатки – черт, да их масса – но она всегда приглашает обездоленных на праздники. Ей не нравится, когда кому-то больно и одиноко.
Нахмурившись, я качаю головой. Тем не менее, она отказывается от сына и никогда не общается со своей дочерью. Иногда я думаю, что она больше заботится о тех, с кем пьет, нежили о тех, кого родила.
– Сожалею, что не могу быть с тобой. – Я понижаю голос, потому что нахожусь в главном доме, кто знает, может, здесь повсюду шпионы. Не удивлюсь, если это так. – Тебе не следует проводить праздник одному.
– Я буду в порядке. – Его ложная бравада убивает меня. Оуэн все время пытается вести себя жестко. Интересно, для него это так же изнурительно, как и для меня? – Мама Уэйда пригласила меня. Думаю, что пойду к ним примерно через час или около того. Уэйд сказал, что они садятся за стол примерно в три. Кстати, его мама якобы делает охрененный тыквенный пирог.
– Не выражайся. – Мое сердце теплеет, и я планирую отправить открытку, подарок, да все, что смогу собрать, маме Уэйда, когда вернусь домой. – Я так рада, что тебе есть куда пойти.
– Там будет все то же самое. – Он делает паузу, прежде чем сказать тихим голосом: – я по тебе скучаю.
Проглотив комок в горле, отвечаю:
– Я тоже по тебе скучаю. Обещаю, что буду дома в субботу ночью. Давай проведем воскресенье вместе, хорошо? Мы могли бы сходить в кино.
Мы никогда туда не ходили – это чертовски дорого, – даже на утренние сеансы, но я забиваю на это. В нашей жизни должно быть хоть какое-то веселье. В семье Макгуайер чертовски тоскливо, и нам обоим не помешает прогуляться, после того как я вернусь.
– Отличная идея, Фэйбл. Я люблю тебя. Счастливого Дня Благодарения.
– Отличная идея, Фэйбл. Я люблю тебя. Счастливого Дня Благодарения.
– Я тоже тебя люблю. Счастливого Дня Благодарения, милый. – С хлопком закрыв телефон, поворачиваюсь и обнаруживаю Адель, стоящую не более чем в пяти футах от меня. Ее прекрасно изогнутые брови приподняты так высоко, что боюсь, они слетят с ее слишком красивого и очень самодовольного лица.
– Что ж. Не слишком ли мило звучал твой голос, щебетавший в телефон о том, как сильно ты соскучилась и любишь?
Она делает шаг ко мне, и я инстинктивно отступаю, холодок пробегает по спине, даже не знаю почему. Я не должна бояться этой женщины, несмотря на ее грозное выражение лица и эти холодные, расчетливые глаза. Она ничего для меня не значит.
Но я не хочу гнать волну. Это же День Благодарения за любовь Господа. Добившись какой-то глупой ссоры с мачехой Дрю, я лишь наврежу ему и причиню боль, а мне не хочется быть такой девушкой, неважно фальшивой или нет.
– Разве это не грубо – шпионить за разговорами других людей? – спрашиваю я, потому что ничего не могу с собой поделать. Я в шоке от того, что Адель подслушивает, тем более что она считает, будто я разговариваю с другим парнем, любовником, да кем угодно. Я не должна оправдываться. Это не ее собачье дело.
– Не тогда, когда разговоры ведутся в моем доме, в моем кабинете. И не тогда, когда это делает маленькая бродяжка, которая трахает моего Эндрю.
Я вздрагиваю от яда в ее словах, от того, как легко она произносит слово «трахает» и называет его «мой Эндрю».
– Он не ваш, – шепчу я. Он мой. Но мне не хватает смелости, чтобы это сказать.
Улыбка Адель становится ехидной.
– Тут ты ошибаешься. Ты временная. Диковинка. Он привез тебя домой лишь для того, чтобы нас шокировать, заставить поверить в ужасную ложь, будто он хочет быть с кем-то вроде тебя, но я-то знаю правду.
Окидываю взглядом комнату, ища выход, и понимаю, что смогу выйти, только если пройду мимо нее, а мне этого не хочется. И она это знает. Сука загнала меня в ловушку.
– Разве вам не нужно поливать жиром индейку?
Адель смеется, но ее смех довольно хрупкий. Здесь вообще нет ничего смешного.
– Пытаешься меня отвлечь? Это не сработает. – Она скрещивает руки на груди. – Знаешь, этот праздник – очень трудное время для моей семьи. В субботу будет два года со дня смерти моей дочери.
Шок пробегает через меня во время ее слов. Я буквально ошеломлена. Не могу поверить, Дрю никогда не говорил мне, что он у него была сестра и что она умерла. Может быть, его проблемы связаны с ее смертью? Но в этом нет никакого смысла, не в том поведении, свидетелем которого я стала.
– Я так сожалею, – говорю машинально, но именно так я и думаю. Смерть одного из членов семьи – это просто ужасно. Никому бы такого не пожелала, даже этой грубой ведьме. Мне было очень больно, когда я потеряла бабушку и дедушку. Они были единственной устойчивой константой в моей жизни, когда я была младше, с тех пор как я уже не могла рассчитывать на свою мать.
– Ванессе было бы сейчас пять. Она пошла бы в детский сад, рисовала бы индейку, обводила свою руку на листке бумаги. – Голос Адель уносится вдаль, как и ее взгляд. Я ощущаю печаль, исходящую от нее. Мне ее жаль, несмотря на то, как ужасно она ко мне отнеслась всего лишь несколько минут назад. – Она была очень красивой. Выглядела в точности, как ее отец.
Сестра Дрю умерла, когда ей было три года. Как? Что случилось? Сразу после Дня Благодарения? Неудивительно, что он не хотел возвращаться сюда на праздник. Это, наверное, болезненное воспоминание, которое Дрю предпочел бы забыть. Между ними такая разница в возрасте. Ему должно было быть шестнадцать или семнадцать, когда она родилась. Интересно, почему Адель и отец Дрю так долго думали, прежде чем завести общего ребенка?
– Уверена, она была прекрасна. Ваш муж очень привлекательный мужчина. – Я не знаю, что еще сказать, мои слова прозвучали так невероятно банально, что я сразу же о них жалею. Особенно, когда женщина бросает на меня такой странный взгляд.
– Мой муж… – Голос Адель прерывается, и она качает головой. – Ты права. Энди очень красив. Как и Эндрю.
Она всегда называет его Эндрю. А прошлой ночью, когда я назвала его так же, ему это не понравилось. Совсем. Он взбесился, как черт, на самом деле.
Это послужило спусковым крючком? Она – спусковой крючок?
– Праздничный ужин будет подан через тридцать минут, – решительно говорит Адель, все признаки траура и печали исчезли. – После этого предлагаю тебе вернуться в домик для гостей и упаковать чемодан. Я вызову такси, которое заберет тебя и отвезет на автовокзал сегодня вечером.
От шока у меня отвисает челюсть. Она не может говорить серьезно.
– Ах да, у меня есть планы, маленькая Фэйбл. Планы, которые не включают тебя, ведь они связаны с личным семейным делом, а ты будешь только им мешать. Будет лучше, если ты уедешь. Я уже поговорила с Эндрю, и он полностью со мной согласен. – Без единого слова, Адель разворачивается на своих очень высоких шпильках и выходит из комнаты, оставляя меня, оседающую в мягкое кресло, потому что ноги больше меня не слушаются.
Она уже поговорила с Дрю, и он согласился с тем, что мне следует уехать сегодня вечером? Это не имеет абсолютно никакого смысла. Я не понимаю, что происходит, голова кружится от всей информации, которую только что выдала мне Адель.
Его трехлетняя сестра умерла. Что произошло? Как она умерла? Забрала ли ее болезнь? Или же это был несчастный случай? Не могу быть настолько бесчувственной, чтобы спросить прямо, поэтому, полагаю, я никогда не узнаю, если только он сам мне не расскажет. Но Дрю до сих пор ничего мне не рассказал, поэтому не думаю, что когда-нибудь узнаю.
Глупо признавать, но мне больно от того, что он никогда не говорил мне о своей сестре. Это огромный болезненный опыт, и он скрыл это от меня. Конечно, Дрю скрывает множество вещей. Он полон тайн, и поэтому мне кажется, что я все еще не знаю его настоящего.
Когда сегодня утром я наконец вышла из своей спальни, его не было дома, хотя я так и планировала. Прячась в своей комнате я, как сумасшедшая, старалась дозвониться маме, потому что она так мне и не перезвонила, что, в принципе, не ново. Тогда я попыталась дозвониться Оуэну – тоже неудачно, затем написала ему сообщение, решив, что он еще спал. В чем оказалась права.
На самом деле, я до сих пор не видела Дрю. Злится ли он на меня за то, что я не вернулась в его постель? Возможно. Но это к лучшему. Что бы между нами ни произошло, этого больше не повторится. Никогда.
Независимо от того, как сильно я этого хочу.
Дрю
– В жизни твоей так называемой девушки есть еще один мужчина.
Поворачиваясь на звук голоса Адель, я обнаруживаю, что она последовала за мной в сад, присоединенный к заднему двору, чтобы со мной поговорить. И мы совершенно одни.
Тревога накрывает меня, и я напрягаю плечи, словно готовясь к битве.
– О чем ты говоришь?
Адель пожимает плечами, выражение на ее лице невозможно прочесть.
– Я слышала ее телефонный разговор. Она сказала тому, с кем разговаривала, что скучает, что хотела бы провести с ним День Благодарения и что пойдет с ним на свидание в кино, когда вернется домой. – Пока Адель выкладывала мне все это дерьмо, я изо всех сил старался делать вид, что все хорошо и ее злобные, порочные слова на меня не влияют.
Но они влияют. Фэйбл так быстро ушла от меня прошлой ночью после того, что между нами произошло. Мы будто поменялись ролями, и мне это не понравилось. Она так и не вернулась в мою постель. Завела меня и оставила. Адреналин еще гудел в моих жилах, подогревая меня, заставляя желать исследовать ее тело так же тщательно, как она исследовала мое.
Но вместо этого она оставила меня ни с чем. Когда понял, что она не вернется, я наконец заснул. Я до сих пор ее не видел и не разговаривал с ней этим утром.
Как будто она от меня скрывается.
– В жизни Фэйбл больше никого нет. Только я, – бормочу, продвигаясь к арке, которая ведет в дом.
Адель делает шаг влево, хватая меня за руку, прежде чем я смогу уйти. Ее пальцы впиваются в мою кожу.
– Ты не знаешь наверняка, идиот. Я уверена, что шлюха раздвигает ноги перед каждым, кто попросит.
Я чуть не врезал Адель по ее стервозному лицу. Я так зол.
– Никогда не называй ее так, – говорю я сквозь стиснутые зубы, – никогда.
– Я слышала ее, она называла его милым. Сказала, что любит его, прежде чем повесила трубку. Посмотри фактам в лицо, Эндрю. Она изменяет тебе с другим мужчиной. – Адель насмехается надо мной, хлопая ресницами. – В чем дело, Дрю? Ты не можешь ее удовлетворить? Знаю, ты хочешь контролировать все свои животные инстинкты по мере возможностей, но иногда им надо давать свободу. Девушкам это нравится.