Это было предложение отказаться от прежней жизни…
— Нет, Россомаха, — Кнур его знал, Россомаха ведь когда-то был вором, хорошим вором, — наши дороги не сойдутся, канай сам с этой своей блядской компанией.
… Суки продолжали молчать, лишь всматриваясь в своих врагов. Они наслаждались этим мгновением ясного понимания предстоящего безнаказанного кровопролития, выбирали жертв, не боялись ничего: ведь воров, прежде чем впустить в зону, тщательно обыскивали, так что суки знали — воры безоружные…
— Что ж… — проговорил зловеще Россомаха, — тебе виднее, Кнур. — Воры! — крикнул, обращаясь ко всем. — Кто хочет остаться живым — выходи сюда!
На указанное Россомахой место шагнул Щербатый…
— Ты уже не вор? — спросил Щербатого Россомаха. — Тогда скажи… громко скажи: «Я больше не вор, я — сука».
— Я больше не вор, я — сука, — повторил Щербатый за Россомахой.
Тогда Россомаха сунул к лицу Щербатого нож и велел:
— Целуй нож сучий! В знак клятвы…
Щербатый поцеловал лезвие ножа в руке Россомахи.
Тут к нему подскочил ещё один из сук, сунул в руки кочергу и приказал:
— А теперь бей этого сопляка, пока не откажется, — он показал на плачущего Пацана. — Ты дал клятву сучьему ножу, выполняй!..
— Бей! — орали суки на Щербатого, и тот поднял кочергу. Ещё мгновение, и удар обрушился на плечо пацана… Ещё несколько воров отскочили от своих на указанную Россомахой точку спасения… Тут случилось неожиданное.
Ошиблись суки, считая, что воры безоружные. Ножи у воров были и прятали они их не там, где искали надзиратели. Надзиратели и не искали особенно, ими не было предусмотрено обнаружить у воров ножи…И пошла резня. Уже проткнули насмерть двух воров. Других оттеснили и страшно били до тех пор, пока ещё наблюдались признаки жизни — цепями, ломами. Некоторых хватали за руки-ноги и подбрасывали вверх — они падали плашмя на землю, трещали сломанные кости; некоторым выкалывали глаза; одному вору отрубили руку. Люди обезумели, воздух над зоной наполнился криком, небо над зоной выло и рычало, а на вышках часовые спокойно покуривали. Мусорам было всё равно, кто кого больше зарежет — воры сук или наоборот. («Мор»)
Впрочем, точно таким же образом «мусора» нередко поступали и с «суками». Уже упомянутый поэт Анатолий Жигулин в своих мемуарах «Чёрные камни» вспоминает:
Месяца через три после моего выхода из БУРа, как-то вечером, когда мы чифирили в бараке с Косым и другими ребятами, прибежал шестёрка от нарядчика:
— Пан Косой! Пан нарядчик просил вам передать, что завтра утром вас и ваших друзей выдернут на этап, всего четырнадцать человек.
— А куда?
— На Центральный! Пан нарядчик, — это паренёк сказал Косому на ухо, но я слышал, — просил передать, что шмонать вас не будут — ни здесь, ни там.
— Ясно! — сказал Лёха, когда паренёк убежал. — Поедем на Центральный сук резать. Готовьте пики. Дело доброе — начальник разрешает.
…Нас действительно не шмонали, и у всех были хорошие пики. Семь-восемь километров — путь небольшой. Нас построили у вахты Центрального, передали наши дела дежурному… У ворот нас тоже не шмонали, только приказали:
— В БУР.
…Когда мы подошли к БУРу, суки уже сидели в одной из камер с решётчатой дверью под замком. Нас всех тоже поместили в большую, просторную камеру — наискосок от «сучьей». Лёха Косой начал весёлые переговоры:
— Эй, Протасевич, Чернуха, Дзюба! Ночью начальник забудет закрыть замки на камерах. Резать вас будем. Толик-Беглец на вас большой зуб имеет. Вы меня поняли?
— Поняли, — жалобно сказал Протасевич.
— Попроси у него прощения. Может, он тебя простит.
Протасевич, всхлипывая, начал просить прощения:
— Толик! Прости, Христа ради. Век не забуду. Порежь, если хочешь, только жизни не лишай.
Наша камера развеселилась. В соседней царила могильная тоска…
Всю ночь мы ждали открытия замков. Но — увы! — этого не произошло. Лагерное начальство почему-то отказалось от своего намерения.
Можем успокоить Анатолия Владимировича: чаще всего такие намерения начальство доводило до конца.
Почему? Ведь «ссучившиеся» воры, казалось бы, приняли сторону лагерного начальства. По крайней мере, они так громогласно провозгласили. Но этими утверждениями и лозунгами вводить в заблуждение и чекистов, и арестантов можно было недолго (если те и другие вообще склонны были заблуждаться). «Суки» в зонах оказались значительно хуже «честных воров», наглее и подлее. Пользуясь поддержкой начальства, «сучья порода» не знала удержу в беспределе, ограблении «фраеров» и «мужиков».
Вот что свидетельствует тот же Жигулин:
Расскажу о суках, царивших на ДОКе. Главным среди них был Гейша. Его я не видел. Видел я, и видел в «деле», старшего его помощника — Деземию. Ходил он и в жилой, и в рабочей зоне со свитой и с оружием — длинной обоюдоострой пикой (у всех у них были такие пики — обоюдоострые кинжалы из хорошей стали длиной 30 см). Начальство смотрело на это сквозь пальцы.
Однажды я задержался в столовой. Она была пуста, блестела вымытыми до желтизны полами. Только два мужика-работяги спорили из-за ложек — чья ложка? И вошёл с свитою Деземия. Заметив спорящих, он направился прямо к ним.
— Что за шум такой? Что за спор? Нельзя нарушать тишину в столовой.
— Да вот он у меня ложку взял, подменил. У меня целая была. А он дал мне сломанную, перевязанную проволочкой!
— Я вас сейчас обоих и накажу, и примирю, — захохотал Деземия. А потом вдруг молниеносно сделал два выпада пикой, — словно молнией выколол спорящим по одному глазу.
И сам Деземия был чрезвычайно доволен своей «шуткой», и вся свита искренне хохотала, созерцая два вытекающих глаза.
— Нехорошо ругаться! — заключил мерзавец… («Чёрные камни»)
Справка об освобождении Анатолия Жигулина.Несколько моих собеседников из числа гулаговских «мужиков» подчёркивали главную особенность таких расправ. Они всегда проводились под видом «восстановления справедливости», но с каким-то особым садизмом. Так, в одном из магаданских лагерей, где «чалился» заключённый Андрей С-ев, «крысятнику» (арестанту, который крал у своих же собратьев) «суки» в назидание другим отрубили обе руки. В другом случае заключённому, посмевшему огрызнуться на «помощников администрации», «бляди» просто отрезали язык. Уже не помню точно, по какой причине, но ещё одному «сидельцу» разрезали рот до ушей…
Подобная «защита справедливости» и «наведение порядка» способствовали накоплению глухого недовольства, порою приводили к взрывам негодования. Кроме того, одно дело, когда «блатные» режут друг друга, другое — когда портят «рабочую силу».
В конце концов это поняли и чекисты. Некоторые из старых лагерных работников признавались автору этой книги, что с ворами в зоне было намного спокойнее, чем с «суками». Однако это относилось уже к концу 40-х годов и началу 50-х. Мы ещё вернёмся к причинам этого феномена. Пока же обратим внимание читателя на то, что в «сучью войну» были вовлечены не только две основные противоборствующие стороны, но и остальной арестантский мир, который в результате воровской резни распался на множество течений, групп и «мастей». Не разобравшись в том, кто есть кто (вернее, кто был кто), мы не сможем нарисовать объективную картину Великого Воровского Раскола. Рассказывая о течениях и группах гулаговских «сидельцев», оговоримся сразу: мы не посвящаем отдельных глав «сукам» и «ворам» (эти «масти» красной нитью проходят через всё наше повествование); то же самое можно сказать о «мужицко-фраерской» массе — она играла в резне профессионального преступного мира в основном роль сторонних наблюдателей (особой «масти» «ломом подпоясанных» мы отводим место в очерке «В бой идут одни мужики»). Вскользь характеризуется и роль «вояк» из бывших советских солдат и офицеров (этой группировке тоже посвящён отдельный очерк — «Когда звереют автоматчики»). Обо всех остальных значимых течениях в зэковском мире ГУЛАГа поговорим подробно — насколько нам позволяет собранный материал.
«Бабочки»
Рассказ об основных арестантских «мастях» (кастовых группировках в лагерном мире) мы начнём со знакомства с так называемыми «бабочками» — особой категорией уголовников, активно выступавшей на стороне «честных воров». Многие из «бабочек» и были самыми настоящими «законниками». Название своё эта «масть» получила потому, что уголовники наносили себе на самые видные места (обычно на щёку, шею, лоб) татуировку мотылька — своеобразный тотем воровского «камикадзе». Арестанты, наносившие такую наколку, раз и навсегда отрезали себе путь к компромиссу с «суками», а также возможность при случае выжить, скрывшись в общей массе зэков и выдав себя за «фраера». То есть «бабочки» провозглашали не просто верность «воровским законам», но и агрессивное стремление их защищать. Татуировку мотылька, впрочем, чаще наносили не собственно «воры», а те уголовники, которые стремились доказать свою преданность «шпанскому братству», надеясь в будущем «короноваться», быть возведёнными в ранг «законного вора».
«Бабочки»
Рассказ об основных арестантских «мастях» (кастовых группировках в лагерном мире) мы начнём со знакомства с так называемыми «бабочками» — особой категорией уголовников, активно выступавшей на стороне «честных воров». Многие из «бабочек» и были самыми настоящими «законниками». Название своё эта «масть» получила потому, что уголовники наносили себе на самые видные места (обычно на щёку, шею, лоб) татуировку мотылька — своеобразный тотем воровского «камикадзе». Арестанты, наносившие такую наколку, раз и навсегда отрезали себе путь к компромиссу с «суками», а также возможность при случае выжить, скрывшись в общей массе зэков и выдав себя за «фраера». То есть «бабочки» провозглашали не просто верность «воровским законам», но и агрессивное стремление их защищать. Татуировку мотылька, впрочем, чаще наносили не собственно «воры», а те уголовники, которые стремились доказать свою преданность «шпанскому братству», надеясь в будущем «короноваться», быть возведёнными в ранг «законного вора».
Любопытно, что, кроме рассказов старых арестантов, мне больше нигде не удалось найти сведений о «бабочках». Исключение составляет «Чёрная свеча» Высоцкого и Мончинского; в романе мимоходом упомянут один из представителей этой «масти» при описании обитателей «воровской хаты»:
В левом углу на верхних нарах, где двое играли в карты, закрутили головами. Не принимавший участия в игре громадный зэк с наколотой на щеке бабочкой потребовал с угрозой:
— Кажи масть, гости!
И до сих пор в некоторых регионах Центральной России татуировка бабочки считается символом агрессивности осуждённого, его непримиримой позиции по отношению к администрации мест лишения свободы и активу из числа арестантов, который сотрудничает с начальством. Но в целом эта наколка утратила своё значение. Более того: в начале 90-х годов в колонии строгого режима г. Ростова-на-Дону бабочку на лбу осуждённого вытатуировали… в знак его принадлежности к пассивным гомосексуалистам!
«Польские воры»
Фигура «польского вора» в истории уголовной резни 1947–1953 гг. — одна из самых таинственных. О «поляках» написано много, противоречиво и зачастую бестолково. Причём досадные неточности допускают даже серьёзные исследователи, не исключая и некоторых бывших арестантов ГУЛАГа.
Между тем разобраться в том, что из себя представляли «польские воры» и какую позицию они занимали в «сучьей войне», чрезвычайно важно. Вскоре читатель сам поймёт, почему.
Но сначала — о том, как рисуется «масть» «польского вора» в некоторых современных исторических публикациях, посвящённых воровской резне первых послевоенных лет.
Александр Гуров в своей работе «Профессиональная преступность» пишет:
В военные и послевоенные годы в лагерях значительно увеличилось число осуждённых за бандитизм, измену Родине и иные тяжкие преступления. Они стали объединяться и заимствовать у «воров в законе» неформальные нормы поведения, облагать осуждённых данью. Такая группировка получила, как отмечает ряд авторов, название «отошедших» или «польских воров»… Администрация некоторых ИТЛ ошибочно посчитала «польских воров» позитивным формированием и оказывала им некоторое содействие в борьбе с «ворами в законе».
Итак, Гуров, во-первых, считает, что «отошедший» и «польский вор» — это синонимичные понятия, они означают одно и то же. Нимало не задумавшись, он смешивает также в одну «масть» бандитов и «политиков», заставив последних к тому же заимствовать у «законников» неформальные нормы поведения! Утверждение дикое, поскольку «контрики», «изменники Родине» и прочие «троцкисты» были полными антиподами «честных воров» и сами в первую очередь подвергались унижениям со стороны «законников».
Термин «отошедшие» обозначал бывших «воров», порвавших со своей средой. Так что «заимствовать» «воровские законы» этим людям было без надобности: они их и так знали, но нарушили и пошли своим путём. Но самый интересный вопрос: а почему же «польских воров» называли именно «польскими», а не болгарскими или, скажем, «турецкими»? На это Гуров ответа не даёт.
Француз Жак Росси, просидевший 20 лет в сталинских лагерях, «поляков» характеризует совершенно иначе. По его мнению, «польский вор» — это то же, что «полуцвет», «полуцветной», причём чаще всего — одиночка. Разъясним читателю, что на блатном жаргоне тех лет «полуцветным» называли уголовника, приближенного к воровскому миру, но ещё не ставшего «вором в законе», не заслужившего такого титула. Причём Росси специально подчёркивает: «Польский вор не имеет ничего общего с Польшей» («Справочник по ГУЛАГу»).
При всём уважении к французскому исследователю и его книге заметим, что последнее утверждение нельзя признать справедливым. «Польский вор» имеет самое прямое отношение к Польше. А вот к «полуцветным» одиночкам он как раз никакого отношения не имеет.
Вот ещё одно мнение. Его высказывает уже известный нам писатель Ахто Леви:
Суки, не считавшиеся с законами соцреализма, а также воровскими, издали собственные законы, которые тут же предали — предавшие сук называли себя «Польскими ворами» и создали свои законы, и сразу же многие «поляки» эти свои законы тоже предали — образовался Беспредел… («Мор»)
Другими словами, Леви считает, что «поляки» — это «суки», отколовшиеся от «сук», которые, в свою очередь, до этого откололись от «воров». Помимо того, что эта версия не соответствует действительности, она также не объясняет происхождения термина «польский вор».
Такую попытку делает в одном из очерков цикла «Воровской орден» журналист Виталий Ерёмин. Он вообще стирает всякую грань между «поляками» и «ссученными» (причём не сам, а устами якобы «прошляка» — бывшего «законника», порвавшего с воровским миром). Вот как разъясняется возникновение прозвища «поляков»:
Давайте вспомним, как власть поступила с военщиной — теми, кто пошёл воевать. В составе штрафбатов их посылали в самое пекло. Но кое-кому и там удавалось уцелеть, а значит, он не смывал вину кровью… Тех, кто так и не получил ранения, после войны отправляли досиживать сроки.
Но это были уже другие люди…Стремились либо к хорошо оплачиваемой, либо к руководящей работе. А это значит — сотрудничество с ментами. Вот с чем не могли смириться «честные воры». Они прозвали военщину «польскими ворами». Все они воевали в основном в армии Рокоссовского, прошли через территорию Польши и решили держаться отдельно. («Письмо прошляка»)
Объяснение красивое. Изящное. Допускаем даже, что некоторые уголовники где-нибудь вдали от «горячих точек» воровской резни могли принять его на веру и смешивать «сук» с «поляками». Однако, к сожалению, и эта стройная теория не соответствует истине, поскольку впервые «польские воры» (хотя и в небольшом количестве) появились в советских лагерях вначале 40-х годов…
Так кто же они, «польские воры»? Откуда появились они в ГУЛАГе и что проповедовали? И почему прозвали их именно «поляками»?
Для того чтобы ответить на эти вопросы, освежим в памяти читателя некоторые события довоенной истории. Прежде всего те, которые касаются оккупации советскими войсками прибалтийских государств в 1939 году.
23 августа 1939 года прибывший в Москву посол Германии Риббентроп подписал вместе с Молотовым Пакт о ненападении и ставший ныне достоянием общественности секретный дополнительный протокол о «сферах интересов в Восточной Европе». Согласно Пакту, Гитлеру отходила Польша, а Сталину — Финляндия, Бессарабия, Западная Украина, Западная Белоруссия, часть Польши, Эстония и Латвия (Литву «отец народов» получил несколько позже, в обмен на польские земли по новому договору с Германией от 29 сентября «о дружбе и границах» с двумя секретными дополнительными протоколами).
Свой «кусок» Гитлер проглотил быстро: уже 1 сентября германские войска вторглись в Польшу. У Сталина же вышла небольшая заминка. Сходу присоединить Прибалтику не вышло. Сначала в сентябре — октябре все три государства подписали с СССР пакт о взаимопомощи. Согласно этому документу, они обязались содержать на своей территории советские воздушные базы и гарнизоны по 20–30 тысяч человек; СССР, со своей стороны, гарантировал полное невмешательство во внутренние дела прибалтов.
В апреле — мае 1940 года войска фашистского рейха лихо расправились с Данией, Норвегией, Люксембургом, Голландией и частью Бельгии. Тогда Красная Армия 17 июня вторгается в Прибалтику. Жданов, Вышинский и Деканозов вместе с тамошними посольствами СССР формируют марионеточные правительства.
Полномасштабная оккупация состоялась, Прибалтика была присоединена к СССР. А вместе с ней также и территории Западной Украины и Западной Белоруссии, до этого являвшиеся частью Польши.