Кажется, это называется кататония: когда у человека судорожно напряжены все мышцы тела. Или при кататонии тело разгибается и голова закидывается? Не помню, да и не важно. Зато помню, что именно в таком положении вытаскивали мы Вовку Чернова из сгоревшего КамАЗа: ноги согнуты, руки прижаты к груди, голова опущена. И почти такого же цвета кожа…
Маринка была пепельно-серого цвета. А круги вокруг глаз – по-настоящему черные. И ногти черные. Она была совершенно неподвижной и холодной, и только в ямке под горлом бешено билась жилка.
– Артур, ну сделай же что-нибудь! – кричала Валя. А может быть, Патрик. А может быть, я.
Артур трясущимися руками ломал ампулы, что-то набирал в шприц.
– Вену! Вену мне дайте!
Хайям быстро распорол рукав Маринкиной ветровки. Я был рядом, увидел: все вены на руке вздулись; они лежали под кожей, как корни какого-то растения. И если кожа была серая, то вены – черные. И когда Артур только дотронулся до одной из них иглой, вена лопнула, и вылетели длинные брызги темной-темной и очень густой крови. И дальше кровь потекла вязкой струей.
Но, наверное, Маринке это и было нужно: по крайней мере, она шевельнулась. Она шевельнулась и даже попыталась повернуть голову, но тут ее в первый раз охватили судороги. Я держал голову, чтобы она не разнесла себе затылок, ребята удерживали руки и ноги.
Потом Марина начала кричать. Это был жуткий хриплый вопль (кино «Экзорцист» смотрели? Вот там примерно то же самое)… но судороги ее на время отпустили, и она попыталась то ли приподняться, то ли повернуться на бок. Сначала мы ей просто по инерции не давали двигаться, потом – начали помогать. Она действительно повернулась на бок, потом на живот, потом стала приподниматься на четвереньки… и тут, ребята, чуть не заорал я сам, потому что в какой-то момент она всей позой стала похожа – просто один в один – на то белое чудовище, Лилину собаку, в момент, когда она приготовилась на меня прыгнуть… даже голова наклонена ровно так же, даже лапы расставлены… и бессмысленное серое лицо, черные круги вокруг глазниц – и красноватое мерцание в глазницах…
Но тут сзади донесся вибрирующий свист лопастей и низкий вой турбин – и одновременно с этим звуком Маринку вновь заколотило. Я снова схватил ее за голову, смягчая удары лбом о землю, а она еще как будто пыталась ползти, взрывая ногтями землю.
Вертолет пронесся над головами, почти мгновенно завис и развернулся боком, выпустил шасси и сел. Он был почти черный, цвета грозовой тучи, и какой-то неизвестной мне марки. На борту шла оранжевая надпись: «МЧС – EMERCOM».
Упал люк и образовал трап. По трапу быстро сбежали четверо в того же грозового цвета униформе и в оранжевых беретах. Один, явно старший, шел прямо к Рудольфычу.
– От вас поступил сигнал бедствия? – спросил он, после чего представился: – Капитан Шарапов, служба спасения.
– Да, это мы… Девочке плохо… Но как вы быстро!
– Мы просто оказались рядом, нам передали вызов. Через десять минут больная будет у врачей. Берите, ребята, – кивнул он своим.
– У вас и носилок нет? – спросил Сергей Рудольфович.
– Штабная машина, не санитарная. Но ничего, сиденья разложим, будет еще лучше…
Я уже несколько секунд чувствовал, что Маринку больше не трясет. И что она пытается поднять голову.
– Ты меня слышишь? – наклонился я к ней. – Ты как?
– Пить, – сказала она.
– Ребята, воды! Дайте воды!
Две фляжки протянулись ко мне, я схватил ближайшую. Маринка села, двумя руками упершись в землю. Я отвинтил колпачок и стал поить ее. И почувствовал, что если не попью сейчас сам, то умру.
Маринка отвела от губ фляжку.
– Что со мной? – спросила она.
– Не знаю. Сейчас тебя в госпиталь…
– А это еще кто?
– Спасатели.
– Это не спасатели… – на выдохе произнесла она и повалилась на бок.
– Ну, взяли, взяли, – сказал капитан Шарапов.
– Постойте!
Это сказал я – честно говоря, еще ничего не понимая и желая просто чуть-чуть потянуть время: может быть, удастся разобраться. Я встал, почти не чувствуя ног – то ли потому, что отсидел их на корточках, то ли от страха. От Шарапова исходила не то чтобы угроза… нет, он ничем не угрожал и вообще был предельно дружелюбен, но… а, вот, сообразил: было видно, что такое поведение для него непривычно. Он плохо играл плохо выученную и явно чужую роль.
– Девушка без сознания, а вы даже не измерили ей давления, не посчитали пульс! Разве так можно? – Я говорил нарочито нервно, нарываясь на ссору, на скандал. Если Маринка права и они не те, за кого себя выдают…
– Парень. Десять минут, и она в госпитале. Мы трындим дольше, чем будем лететь. Ребята, кладите ее на щит, и понесли.
– Человек стал черный. У человека судороги. А может, мы тут тоже все заразные, а? Вы сейчас улетите, а мы начнем падать один за другим. Вдруг это эпидемия? Вы хоть немножко врач? Вы понимаете, что делаете?
– Парень, – с видимым огорчением сказал Шарапов. – Ну кто тебя тянул за язык?
И тут, ребята, что-то вокруг переменилось. Совсем легонько, совсем неслышно. Просто у Шарапова на поясе вдруг оказалась кобура, к которой он потянулся. А у троих «спасателей» в руках возникли автоматы… они, наверное, все время были, только мы их не видели. А на вертолете надпись «МЧС – EMERCOM» исчезла и появилась странная эмблема: земной шар, расколотый зигзагообразной трещиной…
И я понял, что сейчас нас будут убивать.
14
У меня два раза в жизни были случаи, когда я твердо знал, что вот сейчас умру (и это не когда меня ранили – потому что ранил меня уже на базе пьяный прапор случайным выстрелом, а я был настолько уставший, что даже не сразу почувствовал боль). Это очень интересное состояние, и я отчасти понимаю тех, кто пытается проживать его снова и снова. Я – нет, я не хочу никаких повторений и никаких новых откровений, ничего такого… Просто в этот миг (ну, или не миг, время перестает иметь значение) ты вдруг обретаешь какую-то особую свободу, становишься невероятно умным и проницательным, через тебя буквально потоком льется вся информация этого мира, и ты ею владеешь, и при этом ты спокоен, тверд и слегка ироничен. А главное, если ситуация не до конца безнадежна, ты вполне можешь успеть просчитать несколько вариантов своих действий, и, если позволят время, инерция тела, реакция мышц – взять и выкрутиться. Придумать выход удается, мне кажется, всем и всегда – другое дело, что не хватает, как правило, времени. Секунды. Доли секунды. Даже при наличии нужных навыков и рефлексов.
Вот и сейчас – я видел, как тянется за пистолетом Шарапов. Меня он за противника не считает – мелок, в очках, голос дрожит, даже пули жалко, можно походя ботинком в канаву спнуть. Я присяду, наклонюсь вперед и прыгну с места – нас разделяют четыре шага, – правым плечом врежусь в солнечное сплетение, головой – в бицепс, выхвачу пистолет (кобура без крышки, только предохранительный ремешок с кнопкой) и пока мы падаем, постараюсь передернуть затвор, а потом – перекатиться через плечо вперед. Даже если они среагируют сразу, стрелять будут с опозданием, в то место, где меня уже нет, а с линии рассеяния я ухожу. Первый выстрел – он у меня точно будет – в ближайшего автоматчика, а дальше – как пойдет. Возможно, будет и второй.
Я понимал, что у меня в лучшем случае один шанс из тысячи. Но, может быть, кто-то из наших, воспользовавшись коротким замешательством в рядах противника, сумеет убежать…
И тут снова раздался рокот вертолета.
Из-за самых верхушек деревьев вынырнул, описал полукруг и быстро пошел на посадку Ми-2 – белый, с оранжево-синей полосой вдоль фюзеляжа. Он сел буквально в тридцати метрах от нас, и вот из него-то выскочили ребята в правильной эмэркомовской форме с медицинскими сумками через плечо и первым делом выволокли сложенные носилки.
– Следите за щитом, – бросил Шарапов своим и пошел навстречу спасателям. Боюсь, что те, как и мы поначалу, просто не видели оружия…
– Ни слова, ясно? – сказал один из шараповских; голос у него был резкий, лающий.
Все трое держали нас на прицеле, и я мучительно силился понять, как это выглядит со стороны – может быть, дружеской беседой?
Маринка между тем снова очнулась и села. Чернота с ее лица и рук вдруг начала сходить – будто краска стремительно испарялась.
– Щит… – тихо сказала она.
– Здесь, – ответил я.
– Ага… – Она протянула руку и взялась за край. Тут же вздрогнула и закусила губу, будто ее не сильно, но чувствительно ударило током. Но руку не убрала.
Шарапов и настоящие спасатели остановились друг против друга.
– Лейтенант Ларин, инструктор Центра стажировки, – отрекомендовался командир спасателей. – Что тут у вас случилось?
– Антон Шарапов, Министерство недропользования, отдел аналитики и разведки. Пролетали мимо, увидели сигнал. Но, похоже, уже все в порядке, ложная тревога. Просто перепугалась девушка.
– Ну давайте посмотрим.
– Антон Шарапов, Министерство недропользования, отдел аналитики и разведки. Пролетали мимо, увидели сигнал. Но, похоже, уже все в порядке, ложная тревога. Просто перепугалась девушка.
– Ну давайте посмотрим.
– Да говорю вам, все в порядке.
– Вызов был, я обязан…
Нет, у меня не было и одного из тысячи. Вообще не было шансов. Я бы умер в том самом просчитанном прыжке еще на лету. Шарапов выхватил пистолет мгновенно и мгновенно же выстрелил – сначала в командира, потом того, который нес медицинскую сумку. Третий спасатель попятился, прикрываясь сложенными носилками…
Все заняло две секунды, вряд ли больше. Ребята и упали-то почти одновременно.
Но, видя это, пилот Ми-2 дал по газам и пошел на взлет.
Вертолет не может взлететь мгновенно, даже самый легкий. Ему нужно время на раскрутку самих турбин и на раскрутку ротора. Так вот, ротор крутился все быстрее, а Шарапов шел к вертолету и стрелял на ходу. У него кончились патроны, он не останавливаясь сменил магазин и продолжал стрелять. И все равно вертолет поднялся в воздух, тут же наклонился вперед и едва не изрубил Шарапова лопастями – тот успел распластаться по земле. Вертолет свечкой взмыл вверх и завис над нами, медленно поворачиваясь на месте…
И тут я понял, что он сейчас упадет. Сюда, прямо на нас. Видимо, пилот был или убит, или ранен.
Кажется, одновременно со мной это понял Сергей Рудольфович.
– Бегом! – сорвавшимся голосом закричал он. – Бегом, бегом!!!
А сам – бросился на ближайшего автоматчика и прижал его к земле. Тот от изумления только отбрыкивался.
Я подхватил Маринку одной рукой и Патрика – другой, Маринка поволокла за собой щит – и мы, почти стелясь над землей, метнулись куда-то к опушке леса, в заросли иван-чая. Над нами ревело раненое железо…
За спиной отрывисто рявкнули короткие очереди, потом кто-то из стрелков сорвался на длинную. Свиста пуль не было слышно, и я понял, что они стреляют по вертолету. А потом все-таки свистнуло над головами…
Я толкнул девчонок в спину и упал сам. Приподнялся, обернулся. Один из стрелков, без берета, стоял на колене и целился правее нас – в Артура и Вику. Но падающий вертолет коснулся земли как раз за его спиной, взметнулась земля, что-то стремительно метнулось по воздуху… стрелка разорвало в клочья, а я еле успел снова вдавиться в землю – над нами с ревом пронеслось тяжелое и крутящееся…
Фюзеляж, лишившийся ротора, вломился в лес, и что-то снова лопнуло внутри машины, лопнуло, как множество перетянутых струн, и вдруг показалось пламя.
– Бегом! – скомандовал я, поднимая Патрика и Маринку, Маринка не желала отпускать щит, но и не могла подхватить, я схватил его, забросил за плечо – и тут две пули одна за одной врезались в щит, в его бронзовую окантовку. Это Шарапов выцеливал меня издалека. А потом я увидел, как над землей мертво подлетел Сергей Рудольфович – и тут же раздалась короткая очередь…
Щит свалился – лопнул ремень. Маринка попыталась сгрести его в охапку, но я схватил ее за руку и поволок подальше, Патрик бежала чуть впереди, краем глаза я видел Артура и Вику, Джора и Валю и не видел Хайяма и Аську, и тот парень с рацией – он тоже куда-то пропал…
Илья. Его звали Илья. И какая-то очень обычная фамилия… вспомню. Раз уж вспомнил имя.
Снова ударили выстрелы, и на нас посыпались ветки и щепа. И тут что-то рвануло в упавшем вертолете. Взрыв был глухой, но пламя и, главное, дым спасли нас – закрыли видимость. Несколько очередей вслепую…
За нами не погнались. По лесу мы ломились как лоси, как кабаны, оставляя просеки, – но погони не было.
Потом, когда дыхание пресеклось, когда меня прожгло от горла до желудка, когда я уже еле переставлял ноги, но все еще подгонял девчонок, на нас вывалился Джор, а несколькими минутами спустя – Хайям. А потом мы сами чуть не наступили на Артура и Вику, которые крест-накрест валялись за поросшим мохом валуном.
И Илья… Он был с Хайямом. Кажется.
Кашин. Илья Кашин. Да.
И вот, сбившись в стадо, мы стали ломиться дальше, без карты, компаса, каких-то ориентиров… бегом, полубегом, шагом… потому что ног уже не было, а какие-то болезненные бескостные и бессильные отростки. И мы ползли по лесу, оставляя влажный след…
– А Рудольфыч? – вдруг спросила Валя.
– Ты что, не догоняешь?! – взвилась Вика. – Или на самом деле дура? Нет его больше, нет, и все!
– Только орать не надо, – очень ровным голосом сказал Джор.
– Кто орет? Ты посмотри! Кто орет?! Что вообще происходит? Кто это был? Нас чуть не убили! А все из-за нее! – Вика ткнула пальцем в Маринку. – Черт тебя понес в это подземелье! Все из-за тебя!
– Вика, замолчи, – сказал Артур.
– С чего вдруг – замолчи?! Все нормально было, пока эта… пока…
– Если ты не заткнешься… – Маринка шагнула вперед.
Я поймал ее за локоть, легонько придержал. Она дернулась, но тут же расслабилась.
– Я не специально туда полезла, – сказала она. – Если помните, я сбежала от вас. От того, что вы делали, и от того, что наговорили. Костя, а…
– На два слова, – позвал я.
Мы отошли чуть-чуть.
– Ты совсем не запыхалась. И не вспотела.
– Сама не понимаю.
– Ты помнишь, что было в подземелье?
– Что-то сумбурное. Пытаюсь вспомнить, но все летит перед глазами… А что там было?
– Мумию помнишь?
Маринка молча покачала головой…
– Пошли к ребятам.
Мы вернулись. Там было плохо. Валя рыдала, ее успокаивали Аська и Джор. Вика сидела насупившись, ни на кого не глядя. Артур изображал бодрость и уверенность, но получалось фальшиво. «Про нас, актеров МХАТа! говорят! что мы-де! – пе-ре-иг-ры-ва-ем! Какая, ха-ха, не побоюсь этого слова! – чушь!!!» В общем, лучше бы он никого не ободрял.
– Как по-твоему, – подошел Хайям, – почему они за нами не погнались?
– Не знаю, – сказал я. – По крайней мере одного у них убило, я видел. Скорее всего, нужно было замести следы…
– Они забрали щит, – сказала Маринка. – Только он их интересовал. Мы – нет.
– О как! – задумался Хайям. – Тогда точно надо сматываться. Подальше и поскорее. Пока их интересы не поменялись.
– Ты помнишь, кто-то упоминал про эмчеэсовские учения? Это ведь где-то поблизости.
– На том берегу озера, – сказал Хайям. – Я сам про них подумал, но на лодке сейчас стремно.
– Это да. Рацию мы, конечно, бросили… Ребята, у кого мобилки с собой – гляньте, может, есть поле?
(Рацию бросить сложно, значит, после того, как мы все встретились, Илья все-таки незаметно отстал и исчез…)
– Откуда тут поле… – проворчал Артур, но выволок из внутреннего кармана неизвестную мне модель с выдвижной антенной. – Шведский, военный, – пояснил он, перехватив мой взгляд. – Зверь-машина. Ну… ну, давай, собачка. Ищи.
С телефоном в руках он медленно повернулся вправо, влево…
– По нулям.
Я вытащил из кармана компас.
– Ребята. Когда мы утром шли – вон в той стороне я слышал машину. Предлагаю сейчас быстро дойти до дороги и там уже решать, что делать дальше.
– Что делать! – воскликнула Патрик. – Милицию надо поднимать! ФСБ! Пограничников! Это же!.. ни в какие рамки…
– Пошли, – сказал я. – Я впереди, Джор замыкает. Стараемся не шуметь. Если махну рукой, мгновенно ложитесь. Ясно?
Так я стал командиром.
15
К дороге мы вышли через полчаса. Ну, не к дороге, строго говоря. К просеке с глубокими колеями. И тут же услышали надсадный дизельный вой. Где-то совсем рядом грузовик сражался с топью. Потом он вылез из-за поворота.
Это был КамАЗ-тягач с прицепом. На прицепе лежали всего два бревна – но, ребята, я даже не представлял, что в этой тайге могут расти такие баобабы…
Девчонки выскочили из лесу и принялись махать и кричать.
Лесовоз подъехал почти вплотную и, резко выдохнув, затормозил. Дверь кабины открылась, высунулся водитель:
– Вам чего?
– Нам куда-нибудь к цивилизации… – начал я, но Вика меня оттолкнула.
– На нас напали! – закричала она. – Это какие-то бандиты!..
– Бывает, – сказал водитель. – Черные копатели, скорее всего. Им не попадайся… Ну, лезьте. Троих могу в кабину, остальные на бревна – и держитесь там крепче…
Вика хотела вопить дальше, но Артур в кои-то веки грамотно и не без нежности ее пресек.
Аська, Валя и Патрик забрались в кабину, парни полезли на прицеп, затащили туда же Вику. Я стоял, готовясь подсадить Маринку.
– Ребята! – заговорила вдруг Маринка удивленно-испуганным голосом. – Нельзя ехать! У них же вертолет. И вообще… это не люди, которые Рудика убили.
Я видела…
– Что ты видела?! – завопила Вика.
– Это дьяволы, демоны, не знаю… но не люди.
– Иди сюда, а? – Артур подал руку. – Потом с этим разберемся.
– Я говорила, что она больная! – Вика опять взвилась – никак не могла угомониться.
– Слушай, заткнись! – заорал на нее Артур. Терпение у золотого мальчика явно закончилось на предыдущем ходе.
Вика отпрянула.