— Что ж ты так о зарплате-то? — усмехнулась Таня.
— Я же о тринадцатой! — расхохотался Анатолий. — Так вот, владеет Петрович второй специальностью. Если нужен столик в ресторане на два места, на три, на десять, а податься некуда — иди к Петровичу. Все устроит. Даже такой, как сегодня. Хороший был столик, да Таня? И в уголке, и под отдельным фонариком, и официант не совсем уж отвратный… Сын у Петровича при этом деле. И пожалуйста — ценят его, любят, начальство балует.
— Повезло тебе в жизни, Толя! — сказала Таня. — Завидую!
— А есть у меня сосед, алкаш, лечился не то пять, не то десять раз… — Анатолий не пожелал услышать издевки. — Я искренне уважаю его, не поленюсь на дороге подобрать, на личной машине к порогу доставить. Верно, Костя?
— Было дело.
— У этого моего соседа прекрасная смежная специальность — на любой поезд он достает билет ровно за пять минут. Когда все трестовское, комбинатовское начальство мечется, высунув языки, звонят, клянчат, что-то там кому-то сулят, бегают за броней в самую нашу высокую инстанцию, — оторвав руки от руля, Анатолий ткнул указательным пальцем вверх, — а им говорят, что, мол, хотя билеты и есть, да не про вашу честь… Я поступаю просто — я звоню своему соседу Коле и говорю… Так, дескать, и так, нужно два билета в купейном вагоне, нижние полки, сегодня, на девятнадцать ноль-ноль. Что мне отвечает Коля? Думаете, обещает узнать, заверяет, что постарается… Нет, он говорит так… Анатолий Васильевич, в седьмой кассе на ваше имя лежат два билета, вагон купейный, места нижние, советую не опаздывать, поскольку не исключено, что еще у кого-то окажутся билеты на эти же места, приходите пораньше, Анатолий Васильевич.
— Повезло тебе с соседом, — повторила Таня, не отрывая взгляда от дороги.
— Ничуть! — Анатолий покачал головой. — У всех у нас есть хорошие соседи. Надо только помнить, не лениться поздравлять с праздниками, надо знать, когда у них день рождения, как зовут ребеночка… Чтобы и они не забывали свою смежную специальность, совершенствовали ее, осваивали бы новые специальности… Вот так, ребята, вот так.
Показались огни города. Они выглядели необычно маленькими и редкими. Но с каждым километром наливались силой, становились ярче, многочисленнее.
— Я вот все думаю, — заговорила Таня, — за какую смежную специальность ты меня балуешь?
— За основную, Таня! — воскликнул Анатолий, будто ждал этого вопроса. — Тебе смежная вовсе и ни к чему!
— Моя основная специальность — чертежница.
— Ошибаешься. Ты — красивая женщина, Таня. Это главное. Это много, Таня. Это так много, что дай тебе бог управиться только с этим богатством.
— Боюсь, это что-то смежное.
— Боишься? Смежное или основное — все равно бояться не надо. Оно у тебя есть, и хорошо. Не надо прятать свое богатство от друзей. — Анатолий положил руку Тане на плечо. — Ты меня поняла? Вот и хорошо. Надо щедро, не скупясь, дарить друзьям радость, счастье, утеху… Это куда важнее и ресторанных столиков, и железнодорожных билетов. А друзья всегда найдут, чем порадовать тебя, можешь в этом не сомневаться. Вот за что мы не выпили с тобой в ресторане, так это за наши смежные специальности… Ну, ничего, наверстаем. А? Наверстаем?
— Как получится. — Таня повела плечом, стараясь сбросить тяжелую руку Анатолия.
— Не надо, Таня, стремиться уходить от своих друзей, от их объятий. Освобождаясь от друзей, обретаешь не свободу, а нечто совершенно другое.
— Что же я получаю?
— Зависимость. Ты становишься зависимой от обстоятельств, жизненных невзгод, попадаешь в плен к другим людям, а они оказываются не столь хороши, как хотелось бы, не столь хороши… Ты вдруг обнаруживаешь однажды, что у них многовато требований, капризов, желаний, что у них маловато возможностей, да и нет большого желания бросить к твоим ногам даже то, что у них есть… Поверь мне, Таня, очень мало людей, способных пожертвовать хоть чем-нибудь ради ближнего. Да что там ближнего… даже ради любимой девушки. Даже на девушках экономят, отделываясь губной помадой, шоколадкой и ножницами для ногтей.
— А чем отделываешься ты?
— Я ничем не отделываюсь. Я вообще не отделываюсь. Я говорю — бери меня, я вся твоя. Разве ты этого не знаешь? Молчишь. Значит, знаешь. И не надо дразнить меня… Зачем? Тем более что я не отвечаю, хотя мог бы…
— Прости.
— Да ладно, чего уж там… Как идем? Нет, не зря я два года за баранкой отсидел, не зря. Скажите, что неплохо вожу, не скупитесь!
— Ну что ж… Четыре с плюсом, — начал было Костя и тут же вскрикнул: — Осторожно!
Но было поздно.
Все произошло за несколько секунд — визг тормозов, толчок, отчаянный визг Тани, короткий мат Анатолия. Когда машина была метрах в сорока от перекрестка, из-за угла вышел человек в светлом плаще. Ослепленный ярким светом фар, он остановился посередине дороги, как раз на осевой линии, ожидая, пока приближающиеся фары пронесутся мимо. Но машина мчалась прямо на него, и Анатолий не мог ничего с ней поделать. Оглянувшись, Костя увидел, что человек лежит, свернувшись калачиком, а из-под его головы вытекает, набирает силу струя крови.
Выскочив на обочину под деревья, машина остановилась, но Анатолий тут же дал задний ход, и ни Костя, ни Таня не успели опомниться, как были уже в сотне метров от перекрестка. Только теперь Анатолий показал, что он действительно умеет водить. Повороты, набор скорости, торможение — все это он проделывал не задумываясь. Наконец, оказавшись едва ли не в противоположном конце города, он свернул в тихий переулок и выключил мотор.
Где-то на вокзале орали маневровые тепловозы, пролетел самолет со стороны аэропорта, тот самый, на который Анатолий приглашал Таню, из-за домов слышался свист пара в котельной. На крышу машины падали редкие тяжелые капли, но это был уже не дождь — капли срывались с листвы. Все молчали, словно ждали, не покажется ли погоня, не появится ли в конце переулка милицейская мигалка.
— Так, — протянул Анатолий, — влипли мы, ребята… Ох, крепко влипли… Не знаю даже, как дальше жить будем… А, Костя, что скажешь?
— Если бы только наезд…
— А что же, по-твоему, еще было?
— Дело в том, что…
— Да хватит тебе выть! — резко обернулся Анатолий к Тане. — Что еще было? — спросил он у Кости.
— Первое — сбили человека. Скорее всего насмерть. И потом… удрали. Первое можно как-то объяснить… Плохая погода, скользкая дорога, вина самого пешехода… Он вышел на дорогу в неположенном месте… А второе… Вроде бы того, что…
— Нас кто-нибудь видел?
— Вряд ли. Дождь, время позднее…
— Сзади шла машина, — сказала Таня.
— Да? — удивился Анатолий. — Не помню… Значит, они уже там. Нам бы его в сторону оттащить, на обочину… Нашли бы только утром, когда рассветет… А там ищи-свищи… Эх, оплошали! — Он ударил кулаком по коленке. — А теперь любая машина остановится — прямо посреди дороги остался! Ну что, Костя, милиция уже знает?
— Минут через десять-пятнадцать будет знать. У них это налажено. Водитель позвонит в «скорую», врач обо всем доложит дежурному, тот сообщит начальству, выезжает группа… На все это уйдет самое большее… полчаса.
— Таня! Заткнись уже, наконец. Думать надо! Думать! Думать! Тебе-то ничего не грозит! Или ты нас уже оплакиваешь?!
Костя вдруг поймал себя на том, что чувствует грозящую ему опасность. А исходит она от Анатолия. Во всех его криках, вопросах, уточнениях ощущалась явная направленность — водитель Костя, и за все, что произошло, отвечать ему. Вжавшись в угол заднего сиденья, Костя смотрел в тяжелый затылок Анатолия и ждал. Что-то подсказывало ему, что сейчас начнется самое важное.
— Может быть, мне лучше уйти? — спросила Таня.
— Сиди, — сказал Анатолий. — Костя! Я тебя слушаю!
— Он остановился на осевой линии. То есть сделал лучшее в его положении. Мы осевую линию пересекли… Это уже само по себе нарушение.
— Дождь! — резко сказал Анатолий. — Никому не известно, пересекал я линию или не пересекал!
— Перед наездом вы начали тормозить. Значит, на асфальте остались полосы от колес. Дождь их не смоет. Во всяком случае, до утра они продержатся. Тем более что на участке остановят движение. По этим полосам нетрудно представить все, что произошло.
— И что же произошло?
— Машина превысила допустимую скорость, потеряла управление и сшибла человека. Хотя это можно объяснить плохой дорогой, ночными условиями, ограниченной видимостью и так далее.
— Я не превышал допустимую скорость. Там стоит ограничительный знак — девяносто километров. Так мы и шли.
— Мы шли под сто.
— А я говорю — девяносто. И никто не мешает мне сказать — семьдесят.
— Водитель должен идти с такой скоростью, которая позволяет ему управлять машиной, — проговорил Костя без выражения. — Если машина становится неуправляемой, значит, скорость превышена. Даже если вы давали двадцать километров в час.
— Мы шли под сто.
— А я говорю — девяносто. И никто не мешает мне сказать — семьдесят.
— Водитель должен идти с такой скоростью, которая позволяет ему управлять машиной, — проговорил Костя без выражения. — Если машина становится неуправляемой, значит, скорость превышена. Даже если вы давали двадцать километров в час.
Анатолий мощно повернулся всем корпусом к Косте, но, не увидев его в темноте, включил свет.
— А свет бы убрать, — сказал Костя. — Улица пустая, у некоторых бессонница, стоят у окон, на балконах, курят… И вдруг вспыхивает лампочка в машине, там сидят люди, о чем-то судачат, от кого-то прячутся…
Анатолий послушно выключит свет, но то, что он вынужден был подчиняться водителю, выполнять его указания, разозлило его еще больше.
— Если ты думаешь, что виноват здесь я один, то ошибаешься. Понял? Водитель — ты!
— Конечно, — согласился Костя. — Водитель я. А вы — начальник управления. А Таня — наша общая знакомая. Я все правильно понимаю?
— Кроме одного. Таня — не наша общая знакомая. Она — моя знакомая. Усек?
— Как скажете, Анатолий Васильевич. С Таней мы разберемся.
— Нет, ты не будешь с Таней разбираться. С Таней все ясно. Мне, во всяком случае.
— Пусть так… И все-таки нам не нужно было удирать.
— Что же ты раньше молчал?
— Вы у меня не спрашивали.
— Знаешь, хватит юлить! Отвечать будем оба. Я не собираюсь уходить в сторону… Хотя и мог бы. У меня вон свидетель, — Анатолий кивнул на Таню. — Если понадобится, она подтвердит, что за рулем сидел ты. А, Таня? Ведь Костя сидел за рулем, верно? И надо же, не справился с управлением, хотя и не пил. Такой опытный, осторожный водитель! Как бывает, а!
— Я была пьяна, в машине спала и ничего не видела.
— Ты же не пила!
— Пила. И очень много. Прямо не знаю, что на меня нашло.
— Что ты несешь?!
— Пила, — повторила Таня. — Я пила, когда ты выходил в вестибюль звонить своей жене. Когда ты говорил ей, что не успеваешь вовремя приехать домой. Когда ты просил ее не сердиться, посылал ей телефонные поцелуи и желал спокойной ночи. Все это время я беспрерывно пила.
— Ну, ребята, вы даете! — озадаченно воскликнул Анатолий. — Не ожидал я от вас такой прыти… Все понятно… Жить-то хочется… Грамотные стали, слышат, видят, выводы свои нехорошие делают, а ты, как дурак, все думаешь, что с простаками дело имеешь… Молодец, Танюха! Одобряю. Так и надо. Растешь прямо на глазах. Общение со мной не проходит для тебя без пользы. Если так и дальше пойдет…
— Кончай трепаться, Толя!
— Даже так… Ладно, замнем. Я же сказал, что не собираюсь уходить в сторону. Ты у нас на особом положении, мы должны тебя беречь. А, Костя? Мы оградим ее от всех неприятностей для будущих наших счастливых дней. Ей вообще необязательно присутствовать в этой истории. Согласен?
— Пусть так.
— Это уже кое-что… Сделаем вот что… Ты, Костя, садись за руль и вези Таню домой. А я доберусь своим ходом. — Анатолий распахнул дверцу, вышел, зябко оглянулся по сторонам, решая, в какую сторону удобнее направиться. Костя и Таня остались в машине. — Ну, что вы там? — наклонился Анатолий.
— Везти Таню домой далековато, — проговорил из темноты Костя. — Мелькать на всех перекрестках с разбитой фарой…
— А с чего ты взял, что она разбита? — Анатолий прошел вперед, осмотрел одну фару, наклонился ко второй, присел перед ней на корточки, вернулся в машину, с силой захлопнул дверцу. — Оказывается, удар был того… Серьезный удар… Если такое с фарой, то можно себе представить, что с тем типом…
— Ему конец, — сказал Костя.
— Да, скорее всего, — согласился Анатолий. — Тогда сделаем иначе. Таня идет домой пешком, я тоже добираюсь на своих двоих, ты отгоняешь машину в гараж.
— Там меня уже ждут.
— Ты что, совсем от страха ошалел? Прошло пятнадцать минут! Что же, они уже успели…
— Прошел час. Пятнадцать минут мы только сюда добирались. В городе черных «Волг» не так уж много. И потом… Впутывать вахтера, механиков…
— Хорошо. Отгони машину к себе домой. Думать будем утром. Таня, пошли.
Таня не пошевелилась. Она ждала, что скажет Костя. Решения Анатолия оказывались слишком поспешными, слишком простыми.
— Не могу я сейчас вести машину. Я еще кого-нибудь задавлю.
— Не думал я, что ты окажешься таким слабаком! — воскликнул Анатолий, но его слова никого не задели.
— Дело не в слабости. Получается, что мы все перепугались и просто разбегаемся. Так не годится.
— Что ты предлагаешь?
— Разберемся сначала с Таней.
— Я пойду, Костя? — спросила Таня, обернувшись.
— Доберешься?
Не отвечая, Таня вышла из машины, осторожно, стараясь не шуметь, закрыла дверцу, подняла капюшон и, не оборачиваясь, почти бегом, направилась к мерцающему в темноте проспекту. Она легко проскользнула под фонарем, перепрыгнула через лужу, но неудачно, и пошла, уже не выбирая дороги.
— Хитра баба, а? — сказал Анатолий. — Была пьяна, ничего не видела, злодеи напоили… И взятки гладки. Ничего, вспомнит, касатка, все вспомнит. Никуда не денется.
— Что вспомнит?
— Да это я так… К вопросу о девичьей памяти. Что будем делать?
— Поехали ко мне.
— Ну что ж, ты меня достаточно повозил, теперь я тебя покатаю. Странные дела происходят… То ты уговаривал меня не садиться за руль, теперь сам не хочешь вести… Что-то за этим стоит, а?
— Наверно, — ответил Костя, стараясь, чтобы его голос прозвучал как можно безразличнее.
Анатолий пристально посмотрел на него, но ничего не сказал. Молча сел за руль, развернул машину и, стараясь не выезжать на освещенные улицы, проехал в старую часть города. Начавшийся было дождь опять прекратился, и он выключил «дворники», в них не было нужды. Загнав машину в длинный, просторный сарай и выключив мотор, он повернулся к Косте.
— Ну что, отпустило?
— Не знаю… Какое-то оцепенение. — Перед глазами Кости все еще стояла недавняя картина, увиденная из машины: мокрый асфальт, свернувшийся человек в светлом плаще и в стороне туфля, наполняющаяся дождевой водой. Опершись о дверь сарая, он прижался затылком к холодной скобе и поднял лицо.
— Похоже, что и мне не лучше. — Анатолий стал под навес, услышав, как дождь опять зашелестел в листве, застучал по железной крыше сарая. — Машина остается?
— Пусть…
— Здесь ее не скоро найдут.
— Нас найдут. А мы уж приведем их сюда, покажем и где машина, и что с ней.
— А не отправить ли тебя куда-нибудь в командировку?
— Не получится.
— Почему? Документы оформим вчерашним числом, а? Там тебя и починят и покрасят…
— Меня из города не выпустят.
— А может, попытаешься?
— Все уже перекрыто, Анатолий Васильевич. Нас ждут на всех постах области.
— Да… Ну ладно. Я пойду? — спросил Анатолий. — К девяти буду в управлении. Там и встретимся.
— Если ничего раньше не произойдет, — пробормотал Костя.
Анатолий неловко поднял куцый воротничок плаща и, сунув руки в карманы, вышел со двора. А Костя попытался представить себе, что сейчас делается в городе. Пострадавший доставлен в больницу. Вряд ли он остался жив, учитывая скорость и те повреждения, которые остались на машине. Скорость была под сто… Это тронуться надо, чтобы в такую погоду, по такой дороге давать сто километров. Ошалел Анатолий, ошалел. Что-то у него там с Татьяной произошло… Ну ладно, разберутся. Позади шла машина, на перекрестке она была минут через пять. Того бедолагу подобрали, доставили в больницу. Дежурный врач звонит в милицию. Значит, оперативная группа уже там, на месте. Замерили след, сфотографировали отпечатки шин… Марка машины установлена, цвет тоже. Наверняка на плаще, на брюках остались следы краски… Откуда может ехать, черная «Волга» в это время по этой трассе? Конечно, аэропорт. Как бы там ни было, а именно аэропорт они заподозрят в первую очередь. И будут правы. Опросят грузчиков, официантов, буфетчицу… И сразу выйдут на нас, мимо нас они просто не смогут пройти. Такси, частные машины отпадают. Остается десяток машин, и среди них эта вот, персональная. Да, боюсь, и Анатолия с его Татьяной они знают, не первый раз… А пара заметная, тем более не пассажиры, это тоже сразу видно. Все ясно — к началу рабочего дня в управлении надо ждать гостей…
Костя успел заварить чай, поджарил колбасу и уже собирался сесть за стол, как услышал частый стук в окно. Обернувшись, он увидел смазанное лицо Анатолия. И не удивился, словно ждал, что тот вернется. Не мог этот вечер закончиться вот так легко и просто, слишком много неясностей осталось, слишком много вопросов повисло в воздухе.
— Заходите! — Костя приглашающе махнул рукой, показал на чайник.
— Нет, — Анатолий покачал головой и тоже махнул рукой, — выходи, дескать, сам, здесь удобнее.
— Тоже верно, — согласился Костя. Он выключил газ, с сожалением посмотрел на свой ужин, набросил куртку и, погасив свет, вышел.