Кроме того, в операции принимали участие кавалерийская группа Белова, воздушно-десантные части, а на первом этапе – 1-я ударная армия генерал-лейтенанта Кузнецова. Казалось бы, что у Жукова было достаточно сил для того, чтобы совместно с войсками Калининского фронта окружить ржевско-вяземскую группировку и полностью разгромить противника.
Первыми в наступление пошли войска Калининского фронта Конева. Наступление развивалось успешно. С 8 по 15 января 39-я армия генерал-лейтенанта Масленникова вышла в районы западнее и юго-западнее Ржева.
Выполняя общий замысел, на правом крыле Западного фронта Жукова 10 января с плацдарма на западном берегу Ламы начала наступление вдоль Волоколамского шоссе 20-я армия Власова. К 15-му числу прорыв был углублен и расширен. На левом фланге Западного фронта к 20 января 43-я, 49-я и 50-я армии вышли в район Доманово – Плюсково, на границу Московской области в 70 километрах от Вязьмы. Теперь совместный маневр двух флангов Западного фронта обещал перспективу окружения юхновской группировки противника. Однако наступление фланговых армий Жукова застопорилось.
Тем же временем наступавшая в центре 33-я армия Ефремова овладела 19 января Вереей, а севернее 5-я ударная армия Говорова 20-го числа освободила Можайск. Высокие темпы продвижения вскружили голову командующему Западным фронтом. Еще 11 января Жуков оптимистично доложил Сталину: наступление идет успешно, 5-я армия продвинулась в день на 10 километров, а 33-я – на 6 километров.
Но в начале последней декады января у Жукова начались неудачи. Командующий фронтом не смог организовать продвижение своих флангов. И когда обнаружилось, что в центре – на стыке 33-й и 43-й армий – имеется слабо занятый коридор шириной до 40 километров, Жуков сделал поспешный вывод. Он решил, что «у немцев нет на этом направлении достаточных сил, чтобы надежно оборонять город Вязьму».
Сюда, в образовавшийся просвет, он бросил еще не остывшую от боев, уставшую и непополнявшуюся 33-ю армию Ефремова. По замыслу командующего фронтом, она должна была нанести удар «на Вязьму или в обход ее с юго-запада». Одновременно в коридор вошла кавалерийская группа Белова. Жуков спешил и не дал частям, входившим в образовавшееся окно, пополнение. Зато приказал: «Нажимайте. Можете отличиться на этом как никогда ».
Правда, 20 января южнее Вязьмы был выброшен воздушный десант. Но, по признанию самого же Жукова, высказанному спустя много лет, десантники «существенной роли не сыграли». А в описываемое время приказ комфронта, отданный вечером 20 января генералу П.А. Белову, был категоричен и полон оптимизма:
«Строжайше запрещаю переходить где-либо к обороне. Если есть щель, гоните все в эту щель и развертывайте эту щель ударом к флангам. Десанту поставлена задача к исходу 21.1 занять Ключи.
Итак, в щель ввести 2 сд, 5 кд и 5 лыжных батов (батальонов). Будет блестящий успех .
…Можайск взят Говоровым. Противник бежит по всему фронту . Давайте скорее к Вязьме. Горин в 25 км от Вязьмы».
Действительно, прорвавшиеся с запада части 11-го кавалерийского корпуса Калининского фронта под командованием Горина 20-го числа оказались в 25 километрах от Вязьмы. 26 января они перерезали Минское шоссе и железную дорогу на Смоленск. Для их поддержки с 27 января по 2 февраля был выброшен еще один десант лыжников, около двух тысяч человек.
Однако предсказываемый Жуковым «блестящий успех» из-за его нерасторопных и нераспорядительных действий постепенно обретал трагическую окраску. 28 и 30 января Жуков вел продолжительные, но, судя по результатам, бесполезные переговоры с командующим 20-й армией генералом А.А. Власовым. Будущий организатор «Русской освободительной армии» пытался нанести удар на участке Петушки – Большие Триселы.
На пространные советы Жукова Власов реагировал неизменно верноподданнически: «Будет сделано»; «так, как Вы нам советуете, несомненно, даст больше пользы»; «принимаю все Ваши указания как приказ и приступаю к исполнению» [87] .
Командующий фронтом явно благоволил к подхалимствующему генералу. И хотя тот не мог прорвать оборону находившейся перед ним немецкой 106-й пехотной дивизии, имевшей всего «10 танков и 4—5 батарей артиллерии», Жуков не распекал Власова. Иначе он относился к командующему 33-й армией.
Генерал-лейтенант Ефремов, окончивший Академию имени Фрунзе, был грамотный военачальник. В отличие от Жукова, не имевшего высшего военного образования, он глубоко понимал необходимость организации поддержки своих войск со стороны смежных армий. 30 января, когда дивизии Ефремова, соединившись с конниками Белова, «лезли в щель» на Вязьму, а Власов топтался перед Быковом, Ефремов находился в районе Износок. Здесь он предусмотрительно занимался организацией флангового обеспечения.
Тактически Ефремов правильно осуществлял руководство своим участком наступления. У него были объективные трудности иного характера. Не выходившая из боев, его армия требовала пополнения, и 30 января между командующими армией и фронтом состоялся обмен телеграммами.
В телеграмме, направленной начальнику штаба Западного фронта, Ефремов отмечал: «Обещанное вами пополнение для 33-й армии до сего времени не прибыло. Пополнение крайне необходимо… Армия в боях с 18. 12. 1941 г. беспрерывно ».
Казалось бы, к этой просьбе нельзя было не прислушаться, но в ответ он получил высокомерную по тону телеграмму от Жукова: «Кто у Вас управляет дивизиями первого эшелона?»
«Дивизиями первого эшелона, – отвечает Ефремов, – управляет Военный совет армии. Выезд мой и опергруппы в район действия первого эшелона 29.01.1942 г. временно отложен в связи с обстановкой в районе Износки».
Но Жуков не стал вникать в проблемы командующего армией. Ему не терпелось отрапортовать Верховному о победе. Он уже чувствовал себя на коне, и его не трогали заботы подчиненного. С высокомерной бесцеремонностью он раздраженно приказал:
«Ваша задача под Вязьмой, а не в районе Износки. Оставьте Кондратьева (начальника штаба 33-й армии. – К. Р. ) в Износках. Самому выехать сейчас же вперед ».
Докладывая в этот же день Жукову о силах противника на своем участке, командующий 43-й армией Голубев объяснял: «Двигаться на запад без разгрома этих группировок не считал возможным, опасаясь за возможность удара в тыл Ефремову, у которого, как я сейчас узнал, противник с севера и северо-востока на подступах к Износкам…»
На это предупреждение Жуков отреагировал самоуверенно: «Бояться противника со стороны Ефремова не следует, так как у Ефремова на подходе к Износкам две дивизии, а северо-западнеее Шанского завода действует 110-я стрелковая дивизия. В район Кувшинова завтра к исходу дня подойдет фронтовой резерв – 9-я гвардейская стрелковая дивизия, почти полнокровная. Оглядываться вам не стоит, можете положиться на нас ».
Последняя фраза оказалась роковой. Жуков спешил, и для этого у него были основания. В этот день он ожидал нового назначения. Еще накануне с целью улучшения координации действий Западного и Калининского фронтов, для успешного завершения Ржевско-Вяземской операции Сталин решил сосредоточить управление ею в одних руках.
1 февраля он назначил Жукова главнокомандующим Западным стратегическим направлением с сохранением по совместительству поста командующего Западным фронтом. Одновременно генерал был восстановлен в должности заместителя наркома обороны. Этим решением Сталин как бы возвращал свое расположение бывшему начальнику Генерального штаба, растерявшемуся в первые месяцы войны.
Сталин рассчитывал на уверенного в себе генерала армии. Действиями Конева и Жукова противник был отброшен. И теперь надо было усилить удары. В директиве от 1 февраля 1942 года, подписанной Сталиным и Шапошниковым, вместе с приказом о восстановлении Жукова в должности говорилось: «Задачей ближайших дней Западного направления, наряду с задачей занятия Вязьмы, считать окружение и пленение ржевско-сычевской группы противника…»
Эта задача была реальной. И Жуков имел все для ее осуществления, но он провалил дальнейшую операцию. Уже на следующий день после нового назначения он принял поразительное решение, повлекшее за собой тяжелые последствия. Конечно, можно лишь подозревать, что Жуков слишком эмоционально «отпраздновал» свое назначение.
Но чем бы ни объяснять последовавшие события, они получили трагическое развитие. 2 февраля Жуков действительно получил из резерва Сталина свежую, полнокровную, укомплектованную до 10 тыс. человек 9-ю гвардейскую стрелковую дивизию генерала А.П. Белобородова. Это была крепкая кадровая часть. Ее численность была больше, чем состав всей группы 33-й армии.
Уже при движении дивизии на запад от Износок по пробитому армией Ефремова коридору до деревни Замытное Белобородову «стало ясно, что фашистские войска перешли к решительным действиям с целью «подрубить» основание прорыва ударной группы 33-й армии и окружить ее».
Уже при движении дивизии на запад от Износок по пробитому армией Ефремова коридору до деревни Замытное Белобородову «стало ясно, что фашистские войска перешли к решительным действиям с целью «подрубить» основание прорыва ударной группы 33-й армии и окружить ее».
Однако знавший об этом Жуков не принял мер для отражения немецкого контрудара против коммуникаций ударной группировки 33-й армии. Наоборот, он предпринял противоположное. Совершенно игнорируя настоятельные просьбы Ефремова о необходимости пополнения его слабеющих частей, в этот же день Жуков передал дивизию Белобородова в состав 43-й армии, находившейся левее.
Что это было – просчет «полководца»? Жест самодура? Или безумный поступок «отпраздновавшего» новое назначение, но еще не протрезвевшего человека?
Как бы то ни было, но немцы не замедлили воспользоваться ситуацией. Подрезав основание прорыва, они восстановили свою оборону на реке Угра. Почти не встречая сопротивления, 3 февраля 20-я немецкая танковая армия смогла соединиться с частями 4-й армии. Захлопнув капкан, противник захватил большое число боеприпасов – 5,3 млн патронов и 1200 авиабомб и значительное количество артиллерийских снарядов.
Теперь 33-я армия оказалась отрезанной не только от соседних войск, но и от снабжения боеприпасами. То была непростительная, преступная оплошность Жукова. Командующий направлением прекрасно это понимал. Но, как и в начале войны, он снова топил свою вину в крови других. Батальон, оборонявший фланги прорыва у деревни Захарово, он приказал «вернуть обратно, виновных в сдаче этого особо важного пункта арестовать, судить и расстрелять на месте независимо от количества ».
От генералов Ефремова и Белова Жуков потребовал «ускорить взятие Вязьмы, используя время, пока противник еще слаб». Немцы тоже знали, чем грозила им потеря Вязьмы. Сначала они без особого труда отбросили 11-й кавалерийский корпус Калининского фронта. Затем 33-ю армию и конную группу генерала Белова, начавших атаку на город, противник встретил хорошо организованным огнем и контратаками пехоты, поддержанной танками и авиацией.
В полной мере осознал угрожавшую ему опасность и генерал Ефремов. Он немедленно телеграфировал о создавшейся обстановке командующему фронтом, но Жуков не отреагировал на обращение. Он вообще предпочел промолчать.
На недоумевающий вопрос Ефремова в телеграмме от 5 февраля «Получаете ли Вы мои донесения?» и очередную просьбу «усилить ударную группировку армии» Жуков ответил только через два дня. 7 февраля он высокомерно заявил генералу: «Меньше истерики. Держите себя спокойно».
Опровергая это откровенно хамское обвинение, Ефремов возмущенно вопрошал: «В чем истерика? Где у меня истерика? Я Вас не понимаю. Таким элементом я еще не обладал. Просто Вас не понимаю, что у Вас за отношение ко мне, как к командующему 33-й армией?»
К этому моменту только численность группы Белова сократилась с 28 тыс. до 6 тыс. человек, причем 1500 из них были ранены. Вместо поддержки и помощи все обращения Ефремова Жуков отвергал, в унижающей командарма форме. Он обвинил генерала в том, что его «части ведут себя преступно плохо, поддаваясь панике и беспорядку». Садистски потребовал « всех трусов, паникеров, провокаторов судить и расстрелять перед строем ». И дал указание «продовольствие искать на месте, подавать его не будем, нет самолетов, искать снаряды тоже на месте».
Впрочем, повод для истерики был как раз у свежеиспеченного главнокомандующего Западным направлением. Примерно в это же время, когда развивался сюжет этой жизненной драмы, достойной острого писательского пера, противник нанес внезапные контрудары и по группировке Калининского фронта. Он отрезал от основных сил 11-й кавалерийский корпус, 29-ю армию и четыре дивизии из семи 39-й армии.
Кольцо вокруг 29-й армии немцы замкнули 5 февраля. Более двух недель ей пришлось сражаться в окружении; из него вышли только 3,5 тысячи человек. Это было все, что осталось от армии. Не приносили успеха и просьбы Жукова к командарму 43-й армии Голубеву «быстрее пробиться к Ефремову…».
Между тем Сталин снова собирал резервы; он ждал от Жукова других результатов. Его план был обдуманным и далеко устремленным. Он предусматривал решительный разгром германских войск, с выходом на оборонительные рубежи, занимаемые Красной Армией до начала немецкого наступления на Москву.
В очередной директиве Ставки № 01542/сс от 16 февраля 1942 года Верховный главнокомандующий вновь потребовал от Жукова: «К 5 марта… войскам Западного фронта, при содействии 39, 29, 30 и 31– й армий и 11-го кавалерийского корпуса Калининского фронта, разгромить и уничтожить ржевско-вяземско-юхновскую группировку противника… К тому же 5 марта… разгромить болоховско-жиздринско-брянскую группировку… Занять город Брянск и закрепиться на нашем старом оборонительном рубеже с готовыми противотанковыми рвами…»
Сталин не только требовал действий. Одновременно для пополнения войск Западного фронта в директиве предписывалось: заместителю наркома обороны Щаденко и командующему ВВС Красной Армии до 25 февраля передать в распоряжение командующего Западным направлением, «кроме занаряженных и находящихся в пути 60 тыс. обученного пополнения… 40 танков КВ, 80 танков Т-34 и 80 танков Т-60… 20 самолетов Ил-2 и 20 самолетов Як-1».
Это было существенное дополнение к имевшимся у Жукова силам. Кроме того, для проведения Юхновской операции Жукову дополнительно предоставлялись две десантные авиабригады, и для проведения Болоховско-Жиздро-Брянской операции передавались 5-й гвардейский стрелковый корпус и 97-й, 116-й и 149-й стрелковые дивизии.
К этому времени потенциал сил противника, противостоявшего советским фронтам, был незначительным. Поэтому имевшихся у командующего Западным направлением войск и врученных ему полномочий было вполне достаточно для успешного завершения операции, разработанной Ставкой.
Наступление Западного и Калининского фронтов возобновилось 5 марта. Теперь ежедневно Жуков вел продолжительные переговоры с командующими армиями. И уже само их содержание является ярким свидетельством, что возникший на волне перестройки миф о Жукове как «талантливом полководце» не имеет под собой основания.
В его действиях не было озарения полководческих мыслей, блеска неожиданных решений, оригинальных идей. Его стиль командования напоминает будничную работу руководителя производственного отдела предприятия, увещевающего начальников цехов в необходимости выполнения плана. И все-таки в чем Жуков видел залог победы?
Об этом свидетельствует диалог Главнокомандующего Западным направлением с командующим 49-й армией генералом И.Г. Захаркиным, состоявшийся с началом наступления 6 марта:
«… Жуков . Я у Вас спросил – не считаете ли Вы для себя оскорбительным топтаться на месте перед арьергардом двух очень слабеньких дивизий (курсивы мои. – К. Р. ); видимо, Вы считаете для себя нормальным, если пытаетесь меня убедить…
Захаркин . Я принимаю меры к тому, чтобы как можно лучше выполнить Вашу просьбу, мне также хотелось бы ускорить наступление с тем, чтобы скорее прорвать противника, выйти в указанный Вами район.
Жуков . Хотеть мало, надо требовать и действовать решительно; против любителей топтаться на месте использовать предоставленную Вам власть, наказывая виновных и поощряя на поле боя всех отличившихся. А этого Вы не делаете, хотя Вы на обещания вообще не скупитесь».
Говоря короче: уличив генерала в том, что его войска топчутся на месте перед двумя слабенькими дивизиями противника, Жуков предлагает «употребить власть», наказав виновных и поощрив отличившихся. Хотя вряд ли генерал не знал таких прописных истин.
Но Жуков продолжает: «Я Вам отправил 3 КВ, 3 Т-34: завтра они у Вас будут. Влейте в батальон для того, чтобы быстрее гнать врага ; машины даю новые. 7.3.42, кроме планового пополнения из числа выздоровевших, мы Вам направили 1500 красноармейцев и 50 командиров. Это должно быть все использовано, чтобы как можно скорее выйти Вам в назначенный район ».
Может быть, «полководец» и прав, но усомнимся, что боевому генералу нужно напоминать, с какой целью ему даются танки: «быстрее гнать врага». И о том, что пополнение должно быть использовано для выполнения боевой задачи. А для чего же еще?
Просто начальник напоминает своему подчиненному, что, выделив ему силы из резерва, он дает ему «пряник». Впрочем, он и сам не скрывает это косвенным указанием: «Передайте Захаркину, что если он с дивизией быстро опрокинет противника и погонит его за реку Угра, то его дивизию сделаем гвардейской».
Но главным рычагом Жукова все же являлся «кнут». Он продолжал: «Сможете ли Вы сейчас выехать вперед вместе со своим активом для того, чтобы двинуть дивизию вперед, не забыв прокуратуру и особый отдел ?