– А можно будет поставить на контроль номера за период хотя бы двух-трех часов до убийства?
– Операция ваша серьезная; думаю, возражений не будет. Я попрошу. Это-то вот как раз для управления космической разведки. Я распоряжусь. Или даже сам схожу к ним.
– Мой номер, товарищ полковник, вы знаете.
– Да. Я оставлю твой номер у них. Если что будет, они тебе сообщат… Извини, я сейчас серьезно занят и потому много времени тебе уделить не могу. Но в управление космической разведки схожу сразу, не переживай.
– Спасибо, товарищ полковник…
* * *Пока я ездил в горотдел полиции, капитан Волоколамов проявил инициативу, поставил задачу рабочим, оставшимся без бригадира, и те уже заканчивали устройство дублирующего управления мотодельтапланом. Я зашел посмотреть – и остался вполне удовлетворен. Единственное, что мы были не в состоянии сделать в сложившихся условиях, – это продублировать управление двигателем. Управлять им по-прежнему мог лишь один пилот, то есть я. Сам виноват, что не сообразил вовремя и не заказал генералу полностью учебный дельталет. Там модуль позволяет и второму пилоту самостоятельно управлять двигателем, и заводить, когда требуется, и выключать, и добавлять обороты, и пользоваться при посадке тормозами. Здесь же, случись что со мной, второй пилот сможет, конечно, управлять дельталетом в режиме планирования и посадить его тоже сможет, но только на площадке, имеющей достаточно длинную дорожку, потому что не будет иметь возможность притормаживать. Однако за неимением гербовой бумаги люди обычно пишут на простой, и мы могли пользоваться тем, что у нас имелось. И даже это превосходило наши ожидания.
– Сколько времени потребуется вам на завершение? – спросил я пожилого рабочего, взявшего на себя обязанности бригадира.
– Десять минут.
– Никифорыч, зови группу, через десять минут будем выкатывать. А сам пока утеплись основательно. В воздухе прохладно.
Хорошо, что в комплект поставки входили два шлема с очками. Иначе я просто не знал бы, где в этом городе добыть шлемы. А миниатюрный наушник от «подснежника» вполне умещался в ухе даже под шлемом. Микрофон можно было легко закрепить на ремне застежки. Но теплую одежду все же следовало надеть, и обязательно не забыть маски «ночь», иначе даже после первого пробного зимнего полета кожа на лице начнет облезать, поскольку стекла на шлеме закрывают только глаза и верхнюю часть лица.
Зимний день короток, темнеет обычно рано, а мне хотелось опробовать машину в полете именно сегодня, и потому я и сам так спешил, и других подгонял. Торопиться, действительно, требовалось. В ходе этого дела погибло уже слишком большое количество людей – и продолжает гибнуть. Значит, операцию требуется форсировать. Не в ущерб, разумеется, качеству.
Капитан, отправив группу в ангар, зашел в казарму, когда я уже был готов и как раз наматывал на шею шарф, дожидаясь напарника. Мы посмотрели температуру воздуха на закрепленном на крыльце термометре. Было минус восемь градусов. Инструкция предполагала полеты при температуре не ниже минус пятнадцати, но это, как я понимал, не летные характеристики машины, а только ограничения, вызванные человеческой морозоустойчивостью. Наверху, в воздухе, температура намного ниже, к тому же открытая кабина дельталета обещает, что по ветру мы скучать не будем. Сойдя с крыльца и выбрав открытое место, я вытащил из кармана анемометр и измерил скорость ветра, хотя приблизительно и так сумел его определить. Он дул навстречу нашему предполагаемому разгону и не превышал четырех метров в секунду. Можно было сказать, что условия для пробного полета были почти идеальными.
Волоколамов вышел на крыльцо.
– Готов? – спросил я.
– Всегда готов, – с пионерскими нотками отозвался капитан.
– Погнали в ангар. А то крылья пообломают, и взлететь не успеем.
Я издали видел, что группа уже приступила к выкатыванию дельталета. Спиной ко мне и лицом к распахнутым воротам стоял майор Желобков и, как вдохновенный дирижер, размахивал руками, давая указания. Мы с Никифоровичем быстро подошли и остановились рядом с Желобковым, не вмешиваясь в его действия. Рабочие отработали на совесть, прорезав колонны точно в установленных местах и с небольшим запасом, чтобы не приходилось выкатывать дельталет по несколько раз, если не попадешь в прорезь с первого. Но мои офицеры умели рассчитывать расстояние и выкатили машину с первого раза, ни за что не задев и не порвав обшивку крыла.
– Куда катить, командир? – спросил майор Желобков.
– Отставить, сам поеду…
Перекрестившись, я забрался в свое кресло и пристегнулся через оба плеча и пояс ремнями безопасности. Когда в свое забрался и капитан Волоколамов, я почувствовал, что машина сильно осела на амортизаторах, хотя вес его намного меньше моего. Но своего веса обычно не чувствуешь, хотя со стороны, наверное, было видно и мою загрузку. Да «тележка» и без того была сильно утяжелена бронежилетами. Максимально допустимого подъемного веса мы, естественно, даже с бронежилетами не превысили; тем не менее такая загрузка делала мотодельтаплан менее управляемым, и к нему еще требовалось приспособиться.
Я включил «подснежник». Наши внутренние коротковолновые радиостанции во всей группе работают на одной волне и имеют радиус действия по прямой, без естественных и искусственных преград, не больше десяти километров. Но когда я в воздухе, группе должно быть слышно меня, потому что там я долго буду в пределах прямой видимости. А уж капитану Волоколамову слышно должно быть тем более, поскольку преград между нами нет никаких.
Я подкачал кнопкой бензин в топливную систему. Двигатель завелся не сразу. В другой обстановке мне это не понравилось бы, потому что любая неотработанная система дельталета могла подвести во время боевой операции. Вдруг пришлось бы заводиться в воздухе! Но я знал, что «горячий» движок заведется быстрее, и, скорее всего, без проблем, даже в воздухе. А здесь он, можно сказать, только что расконсервирован, и ему требуется время, чтобы войти в рабочее положение. В любом случае требовалось всячески опробовать его работоспособность.
– Расчищайте дорогу к футбольному полю, – потребовал я у группы.
Включенный «подснежник» командира автоматически означает, что вся группа тоже должна включить свои радиостанции. И потому я не удивился, что все офицеры дружно двинулись по дорожке к стадиону.
Расчищать дорогу не потребовалось. Комендантская команда за порядком в своем городке следила, и асфальтированная дорожка была чистой. Даже Владимир Андреевич не обработал ее суперлубрикантом, и потому я добрался до поля без помех, далеко оставив свою группу позади, несмотря на то, что офицеры бежали. Будь эта дорожка прямой, можно было бы прямо здесь и начинать разгоняться для взлета. Но мотодельтаплан не имел системы управления передним колесом, и править приходилось только крылом. При небольшой скорости это вполне реально, и я ни разу не съехал с дорожки, а все окружающие кусты оставались под крылом. Для разгона я выбрал диагональ, понимая, что схваченная морозом неидеальная поверхность, покрытая невысокой, тоже смерзшейся, травой, – не самое идеальное место для разгона и взлета, и мне, не зная реальных характеристик машины на практике, может не хватить места, если я буду разгоняться по беговой дорожке, идущей вокруг поля. Но дальний от меня угол имел на выходе несколько высоких тополей, и нужно обладать хорошими навыками полета, чтобы сразу после взлета сманеврировать и обогнуть их. Вообще-то я в своих навыках был уверен, но не летал слишком давно, тем более что сел на незнакомый мотодельтаплан, и потому предпочел не рисковать и доехать по земле до противоположного угла, чтобы разгоняться в обратную сторону.
Группа, как раньше, бежала за мной. В дальнем углу офицеры словно по команде развернули машину в обратную сторону.
– Ну, «поехали…» – процитировал я Гагарина и резко прибавил газ.
Наш «Полкан» оказался быстрым. Несмотря на свою внешнюю тяжеловатость он резко стартанул с места, и мне оставалось только следить за стрелкой спидометра на приборной панели, чтобы вовремя начать взлет. И грудь наполнилась ощущением полетного счастья, когда я подал управляющий треугольник вперед и почувствовал, что колеса оторвались от земли. Это ощущение передать словами невозможно. Нет в человеческом языке таких слов, чтобы описать ощущения полета. Но кто летал, тот меня поймет. А кто не летал, пусть надеется на богатство своего воображения.
Высота набиралась уверенно, хотя и не слишком резко. Наверное, можно было бы подниматься и порезче, но я не спешил, желая привыкнуть сначала к управлению, чтобы не сделать какую-нибудь «мертвую петлю», которая для пилотов мотодельтаплана может в действительности оказаться мертвой…
– Тридцать Первый, ты не слишком высоко забрался? – спросил по связи майор Желобков.
– Вижу тебя сверху, – помахал я крылом всей группе в общем и Геннадию Викторовичу персонально. – Завидуешь? Завидуй! Рожденный ползать летать не может.
– Что же мне, командир, ползать перестать?..
Желобков ползает лучше всех в группе. И быстро – как нормальный человек ходит не самым медленным шагом, – и совершенно бесшумно. Умение ползать в спецназе всегда ценится, и майор прекрасно всем демонстрирует, что ползанье – это точно такой же талант, как у художника или снайпера. Чем человека бог наградил, то следует использовать и развивать. Мы все пытались достичь в этом элементе боевой подготовки уровня Геннадия Викторовича, но никто не сумел даже близко приблизиться к нему по скорости.
Мы летали, поочередно пробуя машину на разных режимах, с включенным и выключенным двигателем, осваивая маневрирование с двигателем и без него. Никифорович с управлением справлялся без проблем и не сильно мне мешал, хотя обычно я не люблю, когда у меня что-то висит над головой. В какой-то момент я даже вытащил автомат и приложил приклад к плечу. Стрелять я, естественно, не собирался, но попробовать прицелиться мог себе позволить; при этом попросил Никифоровича делать наклон в нужную мне сторону, поскольку прицельно стрелял я всегда только с правого плеча. Выбрав цель – одиноко лежащий большой валун, уже уходящий под брюхо нашего дельталета, – я попросил Волоколамова вывести меня для стрельбы по этому камню. Он неплохо справился с виражами и поставил дельталет так, чтобы мне было сподручно стрелять. А потом, в завершение маневра, и вовсе сделал большой круг и пошел на снижение, чтобы я имел возможность опробовать вариант стрельбы вперед по той же самой мишени. Но я только прицеливался. Поднимать стрельбу даже на окраине города без предупреждения соответствующих органов было рискованно. В городе могли объявить тревогу, да кто-то и мог бы дать сдуру несколько очередей по дельталету. Хотя мы были защищены броней, все же в подобном обстреле приятного было бы мало.
Первый полет, как я и планировал, свелся к тому, чтобы отработать навыки управления: мне – вспомнить, потому что давно не летал, а капитану Волоколамову – попробовать.
* * *Вернувшись на футбольное поле, я вытащил трубку мобильника. В какой-то момент полета, незадолго до выхода на посадку, мне показалось, что она вибрировала у меня в кармане, но в тот момент вибрировала вся тележка мотодельтаплана, потому что двигатель был включен, а я был за управлением. Но уже внизу, когда мотодельтаплан, пробежав диагональ футбольного поля, послушался тормозов и замер, посмотрев на монитор трубки, я увидел, что звонок в самом деле был, хотя номер мне не знаком. Заглушив мотор, но не покидая кресла, а только расстегнув пряжку ремней безопасности, я нажал клавишу вызова последнего входящего номера. Ответил голос, чем-то отдаленно похожий на голос майора Желобкова:
– Слушаю. Если не ошибаюсь, Тридцать Первый?
– Так точно. Подполковник Апостолов. Вы мне звонили?
– Полковник Казанцев, космическое управление ГРУ. Мы выполнили просьбу полковника Мочилова. Нам передали четыре номера сотовой связи для контроля. Я звонил вам, когда был зарегистрирован первый звонок. Мы засекли его.
– Откуда и куда, товарищ полковник? И о чем говорили?
– О чем говорили, пока сообщить не могу, поскольку разговор велся на иностранном языке, и сейчас запись находится в лингвистическом отделе.
– Должно быть, дагестанский язык. Или какой-нибудь из местных… Возможно, калмыцкий или узбекский – это как вариант.
– По раскладке полковника Мочилова, мы тоже сначала так предполагали. Но лингвисты считают, что говорили на каком-то из китайских диалектов. Только на каком, пока непонятно. Сейчас срочно вызвали специалиста. Думать так нас заставляет адрес звонка. Он был совершен одному из помощников военного атташе Китая. Мы этот номер не знали, определили только по карте, но наши коллеги из ФСБ сказали точно, кому принадлежит номер. Они за этим человеком давно присматривают. Вам, Тридцать Первый, эта информация что-нибудь дает?
– Подтверждает, товарищ полковник, самые смелые наши предположения. Мы предполагали, что имеем дело со спецслужбами государственного уровня, а не с простыми кавказскими бандитами. Видимо, последних просто используют.
– Тогда вам следует связаться с местным управлением ФСБ. У них вполне может быть дополнительная информация, поскольку китайскую активность они отслеживают.
– Нашей операцией руководит генерал ФСБ, он обеспечит связь с коллегами. Спасибо.
– Кстати, Тридцать Первый, вы что, не всегда имеете возможность сразу отвечать на звонки? Как вам лучше дозвониться после следующего сообщения? Или вы будете звонить сами?
– Во время вашего звонка я был в воздухе, управлял мотодельтапланом. Не мог ответить. Но сегодня уже летать не собираюсь. Можно звонить в любое время. Если завтра полечу, я позвоню вам и оставлю номер, по которому можно передать информацию.
– Хорошо, ждите звонков…
2Выбравшись сначала из кресла первого пилота, а потом из шумной и восторженной толпы встречающих офицеров моей группы, я, реально сознавая, что совершил в этот день вовсе не первый в мире космический полет и даже не первый в мире полет на мотодельтаплане, скромно отошел в сторону, ладонью решительно отодвинув от себя все поздравления. И сразу позвонил генералу, чтобы передать информацию о возможном появлении на нашем горизонте китайцев, которых, как я предполагал, местные жители и приняли за калмыков или узбеков. Это не мудрено, поскольку калмыцкие степи вплотную прилегают к Северному Кавказу, и встретить здесь калмыка можно довольно часто, а узбеков судьба куда только не бросает на заработки из своей нищей страны, из всех сфер экономики всерьез освоившей только базарную торговлю.
Генерал, как обычно, сдержанно выслушал меня, не перебивая, и только после этого сказал:
– Стало быть, Тридцать Первый, ты опять напророчил насчет вмешательства извне… У меня тоже подобные мысли вертелись. Как им не вертеться, если данные в воздухе витают и на голову давят? Но я был склонен, признаюсь, обратить взор к Ирану. Мы слишком привыкли с ним мало считаться и относиться к нему больше как к партнеру, а это далеко не всегда так. Иран был и остается государством «себе на уме». Там, правда, спецслужбы не сильные, хотя и лишены комплексов, точно так же, как МОССАД, и могут позволить себе действовать в любом направлении. Кроме того, не стоит забывать, что любой иноверец для них враг, невзирая на все тонкости и добрые вроде бы отношения в политических вопросах. А оказывается, здесь китайцы объявились… Кстати, о них я тоже что-то слышал. Правда, не заинтересовался, поскольку меня это, как я тогда думал, мало касалось. Но я наведу справки. Хорошо, что ты сумел проверить трубку. Опять твоя интуиция сработала – вовремя и к месту. С китайским вопросом мы разберемся, данные я запрошу; если что будет, тебе сообщу. Теперь о насущном и сегодняшнем. Я твоего звонка с докладом ждал. Как первый полет? Отлетал уже или еще только думаешь?
– Полет, товарищ генерал, только что завершился. Испытательный. Машиной доволен. Напарником – тоже, и даже в большей степени, чем машиной. С управлением справляется на «отлично», хотя раньше летал только на простых дельтапланах. Теперь смело можем отправляться на поиски. Дублер у меня стопроцентно есть, и я за него спокоен.
Генерал что-то промычал в трубку – наверное, одобрил – и высказал естественное опасение:
– Я тут вот что надумал… И офицеры комитета со мной согласны. Мотодельтаплан с земли заметить легче, чем с мотодельтаплана рассмотреть кого-то внизу. Потому полеты твои будут опасными. Подстрелить могут. И потому…
Я позволил себе забыть о субординации и прервать заботливого советчика.
– Мы, товарищ генерал, бронировали машину. Усилили корпус «тележки» снизу бронежилетами «шестого» класса. Значит, даже пулемета можем не сильно опасаться. Если, конечно, пулемет не крупнокалиберный зенитный. Но я сомневаюсь, что у бандитов могут быть такие. Они бронетехникой не обеспечены, а на руках такие пулеметы таскать… сами понимаете. Правда, нам, видимо, придется во время полетов от бронежилетов отказаться. В воздухе имеет значение собственный вес экипажа. Думаю, если мы полетим без бронежилетов, то сумеем добиться выигрыша в скорости и маневренности.
– Значит, себя обезопасили не полностью?
Непонятно было, заботится генерал больше обо мне и капитане Волоколамове или об успешном завершении операции, но это и не имело решающего значения. Наша безопасность автоматически продолжала операцию, а наша гибель автоматически ее тормозила, причем, скорее всего, существенно.