Оливер понял, что она намекает на его распухшую верхнюю губу.
— Это не Грейвс, — сказал он, трогая разбитую нижнюю губу, — это сделал тот ублюдок, Джон Грей.
Тонкие брови Сибиллы удивленно приподнялись.
— Поразительно! Впрочем, я уверена, вы заслужили большего.
Приподнявшись на локте, Джоан через плечо взглянула на Оливера:
— Ты пришел просить прошения, Оливер?
— Нет, Джоан, не для этого. — Он опустил руку. — Я пришел сообщить нашей гостеприимнейшей хозяйке, что сегодня же вечером уезжаю из Фолстоу, поэтому тебе придется обойтись только ее извинениями за все обиды, нанесенные тебе под ее кровом. В любом случае все они ее рук дело.
Сибилла нахмурилась, услышав эти слова.
— Ты уезжаешь? — прошептала Джоан, садясь на кровати.
— Уезжаю, — подтвердил Оливер. — Я сыт по горло ложью.
— Ложью? — недоуменно переспросила Джоан, переводя взгляд с Оливера на Сибиллу и обратно. — О чем ты говоришь? Чьим обманом?
— Спроси об этом нашу гостеприимную хозяйку, — ответил он, указывая на Сибиллу, — потому что я и сам не вполне понимаю, что здесь происходит.
— Лорд Белкот, — с нажимом произнесла Сибилла, — вы приняли все слишком близко к сердцу. Ваша реакция чрезмерно острая. Кроме того, вы еще недостаточно здоровы, чтобы покинуть тот благословенный рай, каким был для вас Фолстоу все это время.
— Благословенный рай? — воскликнул Оливер, словно ужаленный. — Все это на вашей совести, Сибилла. Коварная ведьма! Да покарает вас Господь! Из-за вас я потерял то единственное, чего по-настоящему хотел в этой жизни.
Сибилла молчала, сурово глядя на Оливера, в отличие от Джоан, которая тут же встрепенулась, соскочила с кровати и остановилась в нерешительности.
— Что ты имеешь в виду, Оливер? Ты же не хочешь сказать, что… Я сейчас соберу вещи и поеду с тобой, да?
— Нет, ни за что на свете, — отрезал он. — Еще в день бала я сказал тебе, что не имею намерения жениться на тебе. Мои намерения не изменились.
— Оливер! — предостерегающе произнесла Сибилла.
— Но ведь ты… ты сделал мне предложение! — с нервным смешком воскликнула Джоан. — Мы помолвлены!
Оливер молча повернулся, намереваясь выйти из комнаты, но слова Джоан Барлег заставили его остановиться.
— Это все из-за леди Сесили, не так ли? — тихо сказала она. — Ты влюбился в нее.
Он застыл на месте, не поворачивая головы.
— В этом нет ничего страшного, Оливер, — продолжала Джоан неуверенным и жалобным голосом, — если ты в нее влюблен… Она была… твоей сиделкой. Мужчины часто питают нежные чувства к тем, кто заботится о них в болезни, и…
— Нет, не поэтому, Джоан, — возразил Оливер, не глядя на нее. Он так и стоял лицом к двери.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Джоан более уверенным голосом. — Ты не поэтому не хочешь жениться на мне или не поэтому ты влюбился в нее?
— Я уеду немедленно, как только соберу свои вещи, — бросил он через плечо. Эти слова предназначались Сибилле.
— Ты не можешь бросить меня вот так, Оливер! — окрепшим голосом заявила Джоан. — Ты мой, ты сам поклялся в этом! Все эти годы я была верна тебе!
— Я никогда не просил тебя о верности, Джоан, — напомнил ей Оливер. — Собственно говоря, я даже отговаривал тебя от этого. Прощай!
Он снова двинулся к двери, но тут же остановился, услышав слова Сибиллы:
— Хотелось бы знать, каким Образом вы собираетесь вернуться в Белмонт, лорд Белкот.
— Как я собираюсь… — обернулся Оливер. — Поскольку летать я не умею, придется ехать верхом на лошади.
Сибилла медленно покачала головой, и даже на расстоянии Оливер заметил ледяной блеск ее голубых глаз.
— Я собиралась сообщить вам об этом позже, когда вы в достаточной мере окрепнете, но вы не оставили мне выбора. Вашего коня пришлось прирезать, поскольку он серьезно заболел после того несчастного случая в круге Фоксов. Надеюсь, вы понимаете, мы не могли рисковать распространением болезни.
— Мой конь погиб? — переспросил Оливер, не веря своим ушам. — И вы даже не посоветовались со мной? Когда это случилось?
— Только что, — ответила Сибилла, не моргнув глазом.
— Что за чепуха! — сжал зубы Оливер. — Даже если то, что вы сказали, правда, вы ведь окажете мне любезность и одолжите одну из ваших лошадей…
Нет, оборвала его Сибилла. — Я не могу этого сделать. Я очень привязана к лошадям Фолстоу и, поскольку вы и ваш брат оказались неумелыми наездниками, не могу отдать вам ни одно из моих чистокровных животных. Особенно после недавнего происшествия.
Джоан Барлег ахнула от неожиданности.
— Значит, я ваш пленник? — угрожающе шагнул к Сибилле Оливер, но та и бровью не повела.
— Вовсе нет, — холодно отрезала она, — вы можете покинуть Фолстоу в любой момент. Если вы решительно настроены сделать это прямо сейчас, вам придется идти пешком. Впрочем, если пожелаете, я пошлю гонца к вашему управляющему в Белмонт, и он приведет вам одну из ваших собственных лошадей, чтобы вы могли отправиться домой верхом.
— Я отплачу вам за все, что вы сделали, леди Сибилла, — пригрозил ей Оливер.
— Пожалуй, вы это уже сделали.
Оливер чувствовал свою беспомощность перед этими двумя ненавидящими его женщинами. Он оказался в ловушке. Покинуть Фолстоу он не сможет.
— Пошлите за Арго, — прорычат он.
— Сейчас же пошлю, — спокойно пообещала Сибилла. — Впрочем, я надеюсь, к приезду вашего управляющего вы передумаете.
— Это вряд ли, — проворчал Оливер. — И как только я уеду, надеюсь никогда больше не увидеть ни одну из вас! — Он ткнул пальцем сначала в сторону Сибиллы, потом в сторону Джоан Барлег. — Вы все тут просто с ума посходили!
С этими словами он развернулся, с силой распахнул дверь, из-за чего она с грохотом ударилась о стену коридора, и чуть не выбежал из комнаты.
В коридоре раздались его гневные слова, обращенные, по-видимому, к Грейвсу:
— Прочь от меня, злобный старик! Мерзкий ходячий труп!
В этот момент Сибилле хотелось убить Оливера.
Спокойно закрыв дверь, она на мгновение остановилась, чтобы вернуть самообладание. События развивались гораздо быстрее, чем она успевала взять их под контроль.
— Сибилла! Что же мне теперь делать? — раздался позади нее неуверенный голос Джоан.
Что делать? Сибилле хотелось рассмеяться. Леди Джоан Барлег оказалась не из робкого десятка. Весьма смелая, если не сказать наглая, девица!
— Не тревожьтесь относительно странного поведения Оливера, Джоан, — повернулась к ней Сибилла. — Пройдет несколько дней, прежде чем он сможет уехать. Возможно, за это время он все-таки придет в себя.
— Должен! — с чувством воскликнула Джоан. — Он просто должен опомниться! Я столько сил вложила в это… чтобы завоевать его сердце, я хочу сказать.
Она неожиданно покраснела.
— Это очень непросто — привести мужчину к алтарю, — сочувственно проговорила Сибилла и с удовлетворением заметила, что после этих слов Джоан стала заметно спокойнее.
— Да, это так, — кивнула она.
— Возможно, некоторое время, проведенное в одиночестве, поможет Оливеру осознать, что он должен поступить правильно, — сказала Сибилла, подходя к Джоан.
Светлые брови блондинки приподнялись, губы плотно сжались. После некоторого колебания она спросила:
Леди Сибилла, как вы думаете, ваша сестра влюблена в моего Оливера?
— Нет, это просто смешно, — без колебаний ответила Сибилла.
Однако лицо Джоан выражало сомнение.
— Я понимаю, что леди Сесили, наверное, более непреклонна, чем обычная женщина, но ведь это не кто-нибудь, это Оливер. К тому же они провели наедине много времени…
— Хотите знать, что я думаю? — спросила Сибилла и, когда Джоан с готовностью кивнула, продолжила: — Мне кажется, ваш жених был слишком смел с моей сестрой, и она дала ему решительный отпор. Именно поэтому она уехала в Хэллоушир с Джоном Греем и вернулась уже его невестой. Именно поэтому Джон Грей счел необходимым дать Оливеру пощечину за его вольности в речи. Вам лучше меня известна натура мужчин.
— Да, — медленно кивнула Джоан, — похоже, все было именно так, как вы говорите. Наверное, он просто взбешен ее отказом. К такому поведению женщин он не привык.
— Вот именно, — с напором произнесла Сибилла, сжимая руку Джоан. Ах, как ей сейчас хотелось обеими руками сжать горло наглой блондинки!
— Его влечет недостижимое, — сказала Джоан. — Кстати, викарий и леди Сесили гораздо больше подходят друг другу.
Лучшего выбора для сестры и желать нельзя.
Джоан согласно кивнула, на ее лице появилась некоторая уверенность.
— Тогда не все потеряно, — задумчиво сказала она, — Оливер опомнится.
— Непременно опомнится, — согласилась Сибилла.
— Благодарю вас, миледи, за помощь и поддержку. Ваши доброта и щедрость не имеют границ, хоть это и идет вразрез с вашей репутацией. Надеюсь, вы не обиделись на меня за эти слова.
— Непременно опомнится, — согласилась Сибилла.
— Благодарю вас, миледи, за помощь и поддержку. Ваши доброта и щедрость не имеют границ, хоть это и идет вразрез с вашей репутацией. Надеюсь, вы не обиделись на меня за эти слова.
В ответ Сибилла лишь слабо улыбнулась, что было воспринято Джоан как знак одобрения.
— Я очень рада, что мы подружились, — продолжала она, — потому что… потому что мы будем часто видеться после нашей с Оливером свадьбы.
— Правда? — Сибилла изобразила на лице приятное удивление. — Но почему, Джоан?
Та широко улыбнулась, но ее глаза хищно блеснули, что не укрылось от внимания Сибиллы. Если бы она не знала, что к чему, то могла бы с легкостью принять Джоан за саму невинность.
— Потому что надеюсь часто появляться в Фолстоу, — сказала блондинка.
— Мне было бы крайне приятно, если бы вы и вовсе отсюда никогда не уезжали, — улыбнулась Сибилла.
Глава 18
Сесили с трудом спускалась по лестнице, держась одной рукой за каменные перила, а пальцы другой прижимая к пульсирующему от боли виску. Голова болела и кружилась, ее заметно подташнивало.
Утром она не выходила из своих покоев гораздо дольше, чем обычно, надеясь, что тошнота все-таки пройдет. После нескольких приступов рвоты желудок окончательно опустошился, и она подумала, что теперь уже можно спуститься в большой зал к завтраку. Она была уверена, что причиной ее недомогания является беременность младшей сестры.
Нет, Сесили не была ведьмой, хотя все три сестры Фокс обладали необычными способностями. Сесили могла чувствовать физическое состояние тех, кого она любила и кто был ей близок и дорог. Так, например, она ощущала боль и страшный холод, когда несколько месяцев назад Элис оказалась в лесу. Но это вовсе не было колдовством. Просто между ней и сестрами существовали очень близкие отношения.
Ей давно следовало бы догадаться, что Элис беременна. Они с Пирсом были женаты вот уже четыре месяца и, судя по всему, были счастливы своей любовью. Беременность — совершенно естественное явление в подобных обстоятельствах. Похоже, Элис находилась на раннем сроке, когда у многих женщин появляется тошнота и быстрая утомляемость. Эти недомогания должны вскоре исчезнуть. Следовательно, и Сесили почувствует себя лучше.
Хорошо бы это случилось поскорее, потому что сейчас она чувствовала себя отвратительно.
Внизу у лестницы ее ждал Джон Грей. Его смущенная улыбка нисколько не улучшила ее настроение, но она постаралась изобразить на лице радость, оперлась на протянутую им руку, и он повел ее в зал.
К великому облегчению Сесили, там не было ни Оливера Белкота, ни Джоан Барлег. Сибиллы тоже не было, но обычно она никогда и не спускалась к завтраку. За главным столом сидели только Элис и Пирс, и в сердце Сесили закралась надежда на то, что с этого момента начнется ее новая жизнь в качестве жены Джона Грея. Жизнь, в которой не будет места Оливеру Белкоту.
Усилием воли заставив себя широко улыбнуться, Сесили вместе с Джоном направилась к главному столу. Она отчетливо видела, как Элис наслаждается завтраком. Что же, хороший аппетит на раннем сроке беременности это отличный знак. Может, теперь тошнота наконец прекратится.
Подходя к пустому креслу рядом с Элис, Сесили почувствовала, как у нее забилось сердце, и прижала руку к груди. На столе, перед улыбающейся розовощекой младшей сестрой стояло блюдо, от края до края заполненное…
— Элис! Что это?
— Яблочный пирог! Со взбитыми сливками! — промычала Элис с набитым ртом и улыбнулась сестре. — Я уже давно мечтала о нем.
Машинально усаживаясь в услужливо пододвинутое Джоном кресло, Сесили не могла отвести взгляда от блюда с яблочным пирогом. Тошнота и головная боль вмиг куда-то исчезли.
— А там… там еще осталось для меня? — спросила она.
Элис с аппетитом проглотила очередной кусок пирога и радостно закивала головой:
— Я велела, чтобы на кухне всегда был наготове яблочный пирог со сливками, пока я здесь, в Фолстоу.
Она повернулась к прислуживавшему за столом мальчику и жестами велела ему принести для Сесили яблочный пирог.
Словно в приятном сне, Сесили расправила полотняную салфетку, не сводя глаз с дверей, ведущих в кухню. Ей понадобилось все ее самообладание, чтобы не оттолкнуть Элис от ее блюда с пирогом и не схватить самый большой кусок.
Вскоре, хотя ожидание показалось Сесили вечностью, из кухни показались две служанки. Одна из них поставила перед Джоном Греем большую тарелку с холодным нарезанным мясом и миску горячей овсянки, другая подошла к Сесили с тарелкой, на которой лежала скромная порция яблочного пирога и немного взбитых сливок.
Сесили сердито приподняла бровь и повернулась к служанке.
— Принеси весь пирог. И сливки тоже. Да побольше!
— Побольше, миледи? — недоуменно переспросила служанка, привыкшая к скромному аппетиту средней сестры Фокс.
— Именно так, побольше сливок! Как же я съем весь пирог, если сливок окажется мало?
Присутствовавшие на завтраке замолчали и в удивлении повернулись в сторону Сесили. Несколько секунд служанка широко раскрытыми глазами смотрела на Сесили, потом сделала торопливый книксен и убежала на кухню.
— Надо же, всего один кусочек пирога, — сердито пробормотала Сесили, намазывая на него сразу всю порцию сливок. Засунув в рот сразу половину куска, она пробубнила, жуя: — С ним обязательно нужны сливки!
Слева от нее раздался приглушенный смех. Элис прижимала ко рту салфетку, ее плечи тряслись от смеха.
— Знаешь, Сесили, ты сейчас была так похожа на Сибиллу!
Помедлив секунду, Сесили тоже расхохоталась.
Когда служанка вернулась, неся целых три яблочных пирога и две большие чашки взбитых сливок, обе сестры заливались неудержимым хохотом. Пирс Мэллори негромко сказал Джону:
— Извини, дружище, похоже, они обе сошли с ума.
— Похоже, причиной истерии является этот яблочный пирог, — шутливо ответил Джон Грей. — Ни за что не стану пробовать его.
Через несколько мгновений сестрам все-таки удалось вернуть самообладание и перестать хохотать. Сесили продолжила свой завтрак, чувствуя, как от долгого смеха даже болят некоторые мышцы лица.
Элис вытерла выступившие от смеха слезы и придвинулась к столу, намереваясь снова наполнить свою тарелку кушаньями.
— Извини, Сесили, что я заставила тебя съесть так много яблочного пирога. Я и не подозревала, что ты до такой степени чувствуешь мое физическое состояние.
— Не надо никаких извинений, Элис, — возразила Сесили, с наслаждением поглощая божественно вкусную еду. — Клянусь, мне приятно разделить с тобой здоровый аппетит. Это куда лучше дурноты.
— Ты права, — согласилась с ней Элис, аккуратно разрезая последний кусок пирога. — Тошнота это просто ужасно. Слава Богу, все уже кончилось. И довольно быстро к тому же.
Рука Сесили с вилкой остановилась на полпути ко рту. Повернувшись к сестре, она спросила:
— Значит, тебя уже давно не тошнит?
— Ну да, не тошнит, слава Богу, — довольно улыбнулась ей Элис, откусывая от пирога. — Недомогание длилось не больше недели, иначе я бы весь праздник Сретения провела в туалете.
Сесили посмотрела на свою вилку с насаженным на нее куском пирога и осторожно положила на тарелку.
У нее снова начинались спазмы желудка, предвестники тошноты и рвоты. Резко встав, она сказала:
— Прошу прошения, мне нужно в свою комнату.
Я там кое-что забыла…
Джон Грей тоже встал с места с озабоченным видом:
— Я провожу вас, миледи.
— Нет-нет, не надо, — пробормотала Сесили и поспешно отошла от стола, чувствуя на себе взгляды трех пар удивленных глаз. — Я сейчас вернусь, одну минуточку!
Пытаясь выдавить улыбку, она быстрым шагом направилась к выходу, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. На лбу и шее у нее выступил холодный пот, приступы тошноты становились все сильнее, желудок требовал немедленного опустошения.
Выскочив в вестибюль, она остановилась у лестницы, которая вела на второй этаж в жилые комнаты. Прямо перед ней высились массивные входные двери в замок, по обеим сторонам которых стояла стража, всегда готовая выполнить ее приказ.
Сесили поняла, что не успеет добежать до своего туалета. Тогда она рванулась к входным дверям, одну руку прижав ко рту, а другую вытянув вперед.
— Откройте! — воскликнула она, задыхаясь.
Стражники тут же распахнули перед ней двери, и она мигом очутилась на холодном мартовском воздухе, едва не столкнувшись со стоявшим к ней спиной мужчиной. На нем была белая рубашка, на бедре висел длинный меч в ножнах.
— Прошу прощения, — задыхаясь, пробормотала она и поспешила прочь, не думая больше о нем.
Щурясь от яркого весеннего солнца, она отошла, пошатываясь, в сторону и, поняв, что дальше идти уже не может, упала на колени, опершись одной ладонью о каменную стену. В ту же секунду ее стошнило.