— Вам и карты в руки! То есть, пардон, кисти… Вон и мольбертик уже как бы наготове. Что вы там творите на сей раз? Кого расчленяете?..
Дугов, оставив без внимания его выпад, минуту подумал, будто вспоминал. Потом скорым шагом вышел из гостиной и вернулся с большим альбомом в руках. Сел снова в то же кресло у камина, отвернувшись ото всех, и принялся рисовать. Рисовал быстро, размашисто. Потом стирал, рвал бумагу и снова рисовал. Все, кто был в этот момент в гостиной, сидели, вытянув шеи в его сторону, и напряженно ждали.
Все, кроме Хальченкова, разумеется.
Тот с грацией ленивого кота выбрался из-за стола. Походил по комнате. Задержался у начатой работы художника, распятой на подрамнике. Поухмылялся чему-то, снова пошел бродить.
Когда проходил мимо Олеси, она не выдержала и прошипела с негодованием:
— Такое ощущение, что все происходящее вас забавляет, Виктор Георгиевич!
— Почти… — обронил тот и подмигнул ей.
— Вы хотите сказать, что знаете, кто будет изображен на портрете?! — не хотела, да вытаращилась она на него с изумлением.
— Не знаю, но… — и он, снова подмигнув, прошептал, склоняясь почти к самому ее уху. — Но догадываюсь, Олеся Данилец! И если бы вы сегодня с утра не были столь упрямы, то теперь тоже об этом знали. Но вы отказались встретиться со мной. Кстати, а где это вас носило?
— Везде! — уточнять она поостереглась.
Уточнять — это значило выдать Писарева Григория Ивановича вместе с его помощником, которые сегодня похищали ее.
Так ладно бы одно похищение, так еще и оружием ей угрожали. И хлороформу потом дали надышаться. А на этот счет, несомненно, существует какое-то упоминание в УК РФ.
Хальченкову ведь только повод дай зацепиться, уж он своего не упустит.
А оно ей надо?! Надо, чтобы Писарев со своим помощником перед судом предстали с ее легкой подачи? Нет, нет и еще раз нет!
Да и сомневалась она небезосновательно, что такие люди позволят ей обвинить себя в подобных проступках. Свидетелей-то не было…
— Все! — проговорил Дугов, будто выстрелил в тишину. — Готово! Принимайте работу, гражданин начальник!
Хальченков быстро взял из рук Николая Ивановича большой альбомный лист. Взглянул на него. Ухмыльнулся довольно, из чего Олеся сделала вывод об оправданных его предположениях. Потом пустил альбомный лист по кругу. Сначала Писареву, потом его помощнику, следом Дэну. Ну, и напо-следок, конечно же, лист достался Олесе. И если все предыдущие зрители глядели на портрет совершенно бесстрастно, поскольку никто не был знаком с человеком, запечатленным Дуговым. То Олеся удивленного восклицания, конечно же, не сдержала.
— Но как же так?! Господи, ты, боже мой!!! Этого просто не может быть!!! — пробормотала она потрясенно.
— Так случается, Олеся, — качнул головой Хальченков, моментально сделавшись серьезным, будто и не балагурил несколько минут назад, тут же повернулся к художнику и, будто прицеливаясь, прищурился в его сторону. — Так что, гражданин Дугов, готовы сотрудничать со следствием?
— А что я, по-вашему, только что делал? — проворчал тот, не поднимаясь с кресла и глядя с тоской на языки пламени, лениво ползающие по поленьям.
— Отлично! Ну что же, господа! — это Хальченков уже обратился к Писареву и его помощнику. — Думаю, что ваше любопытство так же удовлетворено, и… вы, собственно, можете быть свободны. Недоразумение разрешилось и… спокойной вам ночи!
Повторного прощания не случилось. Пробубнив с недовольной гримасой себе поднос что-то типа: «каков нахал», Писарев и Володя из дома убрались.
Дэн тут же заметно расслабился, подошел к Олесе и заботливо поинтересовался:
— Как ты, Данила? Где ты этих гавриков подцепила?
— Это не я их… — она вздохнула, вдруг почувствовав, что еле держится на ногах. — Это они меня подцепили, Денис. Потом… А ты где с Хальченковым пересекся?
— Потом, — проговорил он одними губами, потому что Виктор Георгиевич вдруг стал проявлять явные признаки беспокойства на предмет их интимной беседы. Тут же повернулся к нему и спросил: — Что будем делать, шеф?
— Что будем делать, что будем делать? Прямо даже и не знаю, с чего начинать. Как бы не пришлось ждать до понедельника, — озадачился Хальченков, причем всерьез озадачился, без подвохов и всяких разных своих штучек. — Выходной же завтра… Где кого искать? Санкцию получать надо опять же… Придется нам… Придется нам, коллега, за этим гражданином пока понаблюдать. Что-то подсказывает мне, не без намеков Олеси Данилец, конечно же… Тут я спорить не стану… Так вот что-то подсказывает мне, что не бытовая это драма! Вернее, не совсем бытовая…
Денис, вдохновленный тем, что Хальченков дважды назвал его коллегой, спросил с важным видом:
— Есть какие-нибудь соображения на этот счет?
— Есть кое-какие, — туманно пояснил Хальченков, тут же обернулся к Дугову и с елейной улыбочкой попросил: — Вы уж, Николай Иванович, не откажите в чести засвидетельствовать нам свое почтение, явившись по повестке, а!
— Почему сразу по повестке?! Я и так… Я добровольно прибуду, только скажите, в какой день и в котором часу! — пробормотал Дугов, перепугавшись не на шутку.
— Ладно, разберемся. Едем, ребята, домой. Завтра у нас с вами будет трудный день…
Глава 21
— Я не думаю, что он откажется от своих намерений из-за того, что ее просто-напросто не стало, — возразил пылкой речи Дениса Хальченков.
Они второй час дежурили возле дома подозреваемого, ожидая от него каких-нибудь неадекватных действий. Ну мог бы в награду за их терпеливое ожидание и поехать куда-нибудь.
Не ехал! Вышел воскресным утром сначала выгулять собаку, потом выгулять ребенка. Потом проводил тещу до троллейбусной остановки, сходил в магазин за продуктами. И все…
— Ничего криминального! — разочарованно тянул Дэн, пристроившись на заднем сиденье с CD-плеером. — Может, вы и ошибаетесь!
— В чем? — лениво цедил Хальченков, успевший изглодать к этому часу половину упаковки зубочисток, так он всегда успокаивался, сидя в засаде.
— В том, что убийство произошло не из-за любовной ссоры. Ну, я считаю, что он убил свою любовницу только из ревности, — продолжал канючить Дэн.
Сидеть в засаде, ничего не делая, и таращиться на металлический прямоугольник подъездной двери оказалось отвратительно нудным занятием. Никогда бы он не подумал, что ничегонеделание может быть таким тошнотворным. От бесполезного сидения у него болело все: зад, спина, ноги, шея, руки. А конца и краю этому не предвиделось.
Нет…
Он так не договаривался. Он так не хотел. Ему хотелось куда-то ехать, идти, бежать. Что-то делать, что-то предпринимать, говорить, спрашивать. Но сидеть вот так без дела в остывающей то и дело машине…
— Не могу больше! — завопил Дэн, когда их подозреваемый, в очередной раз выйдя из дома, ограничился тем, что выбросил пару пакетов в мусорный контейнер, и снова вернулся домой. — Это все хрень собачья!
— А что не хрень? — поинтересовался Хальченков по-прежнему невозмутимо. — Что бы ты сейчас стал делать?
— Я? — Дэн заметно оживился, выключил плеер и, просунув голову между двух передних сидений, зашептал в самое ухо Хальченкова, будто их кто-то мог сейчас услышать. — Я бы его начал провоцировать.
— Каким, интересно, образом? — Виктор Георгиевич с недовольной миной отстранился, почти развалившись на рулевой баранке. — Стал бы прыгать под окнами с транспарантом? Выходи, подлый трус! Мы знаем, что ты сделал прошлой пятницей! Нет, мы все еще знаем, что ты сделал прошлой пятницей!!!
— Я бы ему позвонил и сказал что-нибудь такое… — произнес он мечтательно. — Что-нибудь такое провокационное, что непременно толкнуло бы его на какие-нибудь действия.
— Ничего придумать ты не сможешь, Денисочка, — парировал Хальченков, чуть щелкнув парня по носу. — Потому что ты не знаешь, и даже догадываться не можешь, чем его провоцировать. Вот если бы была хоть малейшая, хоть крохотная зацепочка, вот тогда бы я тебе позволил это сделать. А так…
— А так? — поскучнел сразу Дэн, снова откидываясь на спинку заднего сиденья.
— А так будем сидеть и ждать. Не может он просидеть весь день безвылазно дома. Ну, не может, убей меня… Должен наш умник выехать, непременно должен… Он просто темноты дожидается, поскольку свои темные дела привык творить в темноте. — Это Хальченков бормотал скорее уже для себя, снова вперив свой взгляд в железную подъездную дверь.
— Что это значит? Вы что же, знаете, чем он занимается?!
Дэн озадаченно почесал макушку. Хальченков ему нравился с каждым днем все больше и больше. И хотя не все в его методах было ему понятно, но отрицать того, что малый профи, он бы ни за что не стал и никому бы не позволил.
— Знать не знаю, — досадливо сморщился Виктор Георгиевич. — Но догадываюсь, Дениска! Ой, как догадываюсь… И если я, как всегда, окажусь прав, наш герой менее чем через три часа выедет за город…
— Знать не знаю, — досадливо сморщился Виктор Георгиевич. — Но догадываюсь, Дениска! Ой, как догадываюсь… И если я, как всегда, окажусь прав, наш герой менее чем через три часа выедет за город…
Все случилось именно так, как Хальченков и предсказывал.
Как только зимние сумерки медленно спустились на город, скрадывая очертания голых деревьев и домов, их подозреваемый снова показался на подъездных ступеньках. Вышел, закурил и, старательно изображая беспечность, пошел к своей машине. Потом все же, не выдержав, принялся оглядываться.
Да, на здоровье! Их он никак не мог бы обнаружить. Хальченков припрятал свою машинку так, что увидеть их можно было бы, изрядно потрудившись.
— Сейчас он поедет, а следом и мы… — проговорил Виктор Георгиевич, плавно повернув ключ в замке зажигания.
— А если вдруг мы его потеряем по дороге? — заволновался Дэн, подпрыгивая на заднем сиденье от нетерпения. — Ну чего же вы медлите?! Он вон уже за угол сворачивает!
— Не переживай, — успокоил его Хальченков. — Не потеряем. Я приблизительно знаю, куда наш парень собрался.
— И куда же? — не поверил Дэн, продолжая вертеть головой и метаться.
— Увидим. Уже скоро…
Но скоро не получилось. Тот, кого они преследовали, будто что-то почувствовал, начал петлять по городу. То в один магазин заедет, то в другой. Покупать при этом ничего не покупал, а лишь бродил между прилавков и отделов и невзначай оглядывался.
— Чует, мерзавец! — Хальченков вспотел в теплом пуховике, мотаясь за ним по отделам, да и переволновался, боясь засветиться. — Чует что-то… Ну, ничего, наша все равно возьмет…
Как хороший рыбак водил он их по городской заводи в течение часа. Хальченкову даже пришлось дозаправиться, чертыхаясь и проклиная все на свете. А Дэн… Дэн все то время, что они заправлялись, весь извелся просто. Хорошо, что хоть этот умник в это время сидел в кафешке и кофе попивал, а то бы точно потеряли его из виду.
Наконец все закончилось. И в сотый, наверное, раз отсканировав пространство, мужчина выехал за город.
— Ну! А что я тебе говорил?! — обрадованно завопил Хальченков, прибавляя газу. — Сейчас он нас, голубок, как раз на свою базу и выведет.
— На какую базу?! — Дэн вытаращил глаза. — Что за база-то?
— А я знаю? Это я так… Фантазирую… Ну и предполагаю еще, — снова напустил туману Хальченков, не желая вдаваться в подробности. — Скажу одно… Если мое чутье меня не подводит, наш клиент катит сейчас в «Солнечные ключи».
— В «Солнечные ключи»?! Зачем?! Марины-то там больше нет… А, может, он и правда сообщник Дугова, а? — Дэн занервничал и принялся от нетерпения покусывать губы. — Может, и правда эти двое состояли в преступном сговоре и убили Марину…
— Марина, я так думаю, была убита в состоянии аффекта этим гадом, — Хальченков махнул рукой в сторону габаритных огней улепетывающей от них машины.
— А чем оно было вызвано это состояние? Ревностью? Да не темните вы, Виктор Георгиевич! — вдруг обиделся Дэн, уловив его отрицательное покачивание головой.
И действительно, чего темнит?! Он с ним, как верный оруженосец, просидел в машине столько времени, а мог бы и дома перед телевизором проваляться. Или к Олеське рвануть на воскресный пирог.
Хотя, нет. К Олеське нельзя. Так грозилась на сегодня затеять генеральную уборку своего дома. Ждет возвращения Хабарова из тюрьмы. Может, и зря ждет? Вдруг, вернувшись, он знать ее не захочет? Знакомы ведь всего ничего, а она себе возомнила…
— Состояние аффекта, думаю, было вызвано тем, что Марина притащила на стрелку за собой хвост. То есть Хабарова. Хабаров, узнав об их связи, мог… Черт знает, конечно, что он мог бы, но страх, несомненно, присутствовал, — снизошел все же Хальченков до объяснений, слишком уж огорченным показался его пассажир.
— Страх перед чем?
— Перед разоблачением, конечно! Хабаров мог догадаться, мог их выдать, догадавшись.
— Выдать?! Разоблачением?! Чем же эти двое таким занимались, что так боялись быть разоблаченными? Простыни воровали из санатория или… — Дэн замолчал, поскольку версий не находилось, но все же одну ему удалось притянуть за уши. — Или наркотическими средствами подторговывали на территории санатория. А что?! Представляете стариков под «дуркой»? Умора просто!
— Наркотики? Да нет, вряд ли… Хотя, нельзя и этого исключать… Потерпи, пожалуйста, Денис, скоро мы обо всем с тобой узнаем.
Возле указателя идущая впереди них машина свернула. Заметно сбавила скорость и поехала в противоположную от дома Дугова сторону.
— А мы куда?! — завопил Дэн, когда Хальченков вдруг не поехал следом, а взял курс как раз на дом художника. — Он же уйдет! Виктор Георгиевич, стоило ли тогда торчать весь день в машине, чтобы вот так его упустить?!
— Не переживай, Денис, — улыбнулся ему в зеркало Хальченков и даже подмигнул. — Как все дороги раньше вели в Рим, так и тут все сойдется на этом санатории. Сейчас он покружит, покатается, поищет за собой хвост… Осторожничает, сволочь!.. Подъедет, не волнуйся. Нам бы вот только не облажаться с тобой. И взять их с поличным.
— Их?! — Дэн в который раз вытаращил на следователя глаза. — Как их?! Он, что же, не один?!
— А как бы он один смог проникнуть на территорию санатория, интересно? — разозлился вдруг Виктор Георгиевич.
А чего разозлился? Да то!..
Теперь, когда этот занятный парень начал вдруг приставать к нему с вопросами, а ему пришлось на них отвечать, собственная прозорливость вдруг перестала казаться ему такой уж верной.
Может он ошибаться? Да запросто!
Может случиться так, что Марина погибла из-за неуемной ревности этого мерзавца? Легко!
Может быть такое, что никакого больше криминала в этом деле не существует?
Да! Трижды да!!!
Вот поэтому… Поэтому и не стал Виктор Георгиевич никому сообщать о том, что затевает. Так, на всякий случай. На тот самый, если он ошибается. Охота дураком выглядеть? Нет, конечно.
А теперь уже и об этом жалел.
Вот, к примеру, если он не ошибается и догадки его верны, что он станет делать, если этот мужик действует в сговоре с целой бандой?
Явится к нему с голыми руками, даже без табельного оружия, и строго прикрикнет: руки вверх?! Мало того, что себя, парня под удар поставит.
Ох, и чертовщина!..
Хальченков проехал мимо дома Дугова, проехал мимо ограды санатория и, выбрав непросматриваемое местечко напротив входа, припарковал машину.
Теперь оставалось только ждать. Ждать и уповать на удачу. Чтобы она не подвела и привела сегодняшним вечером этого сноровистого мужика именно сюда. И чтобы еще он оказался не вооруженным до зубов участником крупной бандитской группировки, а просто-напросто дураком, желающим разбогатеть быстро и сразу. И чтобы еще… Чтобы не пострадал больше никто из-за него! Никто…
— Вон он, Виктор Георгиевич! Смотрите! — зашептал вдруг оживленно Дэн, свешиваясь через спинки сидений и забравшись ему почти на голову. — Идет! Пешком! Машину где-то оставил!
— Ну не дурак же он совершенный, чтобы на машине на территорию санатория въезжать. Так, под покровом темноты, может оказаться и незамеченным. Мало ли кто идет?.. А если на машине, это уже серьезно! Здесь ведь можно и номерок запомнить, и марку машины… Так, Дениска, вылезаем из машины и на полусогнутых за ним, давай…
Устраивать зимой слежку в безлюдном поселке, то еще занятие! Видно все было, во-первых. От снега, от луны глазастой, будто нарочно выкарабкавшейся откуда-то из-за сосен. И скрип этот ужасный под ногами…
Этот второй фактор, препятствующий благополучному завершению их миссии, едва не завалил все дело, поскольку мужчина то и дело останавливался и прислушивался, оглядываясь себе за спину.
Ну, и им приходилось останавливаться, замирая с занесенной для очередного шага то левой, то правой ногой.
Так и брели по территории санатория странными перебежками, пока в поле зрения не показался одинокий флигелек, примкнувший к ограждению.
— Вот его цель, Дениска! — прошептал Хальченков с заметным азартом. — Наверное, я все же не ошибся. Неужели и правда учуял?! Ай да я! Ай да молодец!
— Тише вы! — прикрикнул на него испуганно Дэн и показал пальцем чуть левее, туда, где огромной бесформенной глыбиной с конопушками светящихся окон дыбился административный корпус санатория. — Смотрите! Кто-то идет!
И в самом деле. В повисшей над территорией тишине отчетливо стало слышно поскрипывание снега под чьими-то торопливыми шагами. Минута, другая, и человек появился на тропинке, ведущей к флигелю.
Женщина! Это была женщина!
Дэн едва не заорал в полный голос от внезапного страха. Потом опомнился, уговорил себя, что это никак не может быть призраком погибшей Марины, и тут же успокоился.
Женщина, между тем, неторопливыми шагами добрела до мужчины, который ждал ее возле входа, и спросила: