За время существования Церкви тысячи святых, десятки тысяч праведников совершили такое множество подвигов веры и благих дел, что в мире накопилось огромное количество Благодати Божьей, достаточное для того, чтобы искупить миллионы грехов. Так что Церковь вполне может поделиться избытком этой Благодати со своими верными сынами и дочерями – разумеется, при условии, что эти сыновья и дочери заплатят Церкви подобающую компенсацию.
Так, если обычный грешник может искупить свои грехи, всего лишь заплатив продавцу индульгенций талер-другой, почему же он, верный труженик Церкви, ее преданный боец, всю свою жизнь положивший на борьбу с ересью, не может искупить свой грех самоотверженным трудом на благо Церкви?
* * *Оксана еще немного сдвинула шкаф, подобрала валявшийся на полу медальон и толкнула потайную дверь.
Она легко открылась, за ней оказалась лестничная площадка.
Оксана спрятала медальон в карман, задвинула за собой шкаф и закрыла дверь.
Она оказалась на мрачной, пропахшей кошками лестнице.
Оксана догадалась, что это – так называемый «черный ход», который изредка еще встречается в бывших питерских коммуналках. Когда коллеги Игоря Ивановича оборудовали здесь помещение для конспиративных встреч, они замаскировали дверь черного хода, чтобы ею можно было воспользоваться в случае опасности. Игорь воспользоваться этим выходом не успел, да он и не собирался. Этот идиот возомнил себя чуть ли не сверхчеловеком – вы, говорит, в полной моей власти, что хочу, говорит, то с вами и сделаю... Получи теперь!
В общем, Оксане больше повезло...
«Повезло?» – подумала она, вспомнив, как медальон закатился под шкаф. Повезло – или какая-то высшая сила помогла ей выбраться из опасной квартиры?
Тут Оксана опомнилась: в любую минуту ее охранник может вернуться, увидеть, что она улизнула, и отправиться на поиски. Так что терять время не годится...
Она бросилась вниз, однако лестница оказалась очень странной: двумя этажами ниже она упиралась в запертую железную дверь. Зато слева от этой двери был открытый проход, который вел в длинный полутемный коридор. Раздумывать было некогда, и Оксана побежала по этому коридору в единственном доступном направлении.
Вскоре коридор вывел ее на другую лестницу, которая вела не вниз, а наверх. Поднявшись по ней, Оксана оказалась перед очередной дверью, которая, к счастью, не была заперта. За этой дверью снова оказалась лестница, на этот раз самая обычная. Оксана сбежала по ней вниз, распахнула дверь и оказалась в типичном питерском дворе – не совсем колодец, но мрачный двор, в который солнце заглядывает редко, из зеленых насаждений имеется только чахлое деревце неизвестной породы, в углу ржавеет чудом доживший до наших дней «Запорожец» да стоят несколько помойных баков.
К этим-то бакам с непостижимым изяществом шел высокий старик в длинном пальто.
Выход из двора был в той же стороне, и Оксана невольно устремилась навстречу старику с мусорным пакетом.
Хоть было темно, внешность его показалась ей знакомой, однако момент был не самый подходящий для возобновления контакта. Оксана уже почти разминулась со стариком, но тут она увидела в арке двора большую черную машину, и рядом с ней – полноватого человека в дорогих очках с тонкой позолоченной оправой, того самого, который не так давно допрашивал ее вместе с Константином...
Оксана метнулась назад и едва не сбила с ног старика с мусорным пакетом. При этом она оказалась с ним лицом к лицу и узнала Андрея Михайловича – пассажира поезда Москва – Петербург, с которым она столкнулась в ту роковую ночь, а потом виделась в полиции после первого допроса. Это было... всего лишь вчера, а кажется, что очень давно...
– Это вы? – выпалила она удивленно.
– Это вы? – проговорил он в один голос с ней и, проследив за ее затравленным взглядом, схватил Оксану за плечо и потащил к подъезду – не тому, из которого она только что выбежала, а к более представительному, с металлической дверью, оснащенной домофоном.
Оксана не сопротивлялась – по непонятной причине она сразу почувствовала доверие к Андрею Михайловичу.
Старик открыл дверь подъезда электронным ключом, втащил Оксану внутрь и с удивительной для своего возраста прытью поднялся на третий этаж. Отворив обитую старомодным дерматином дверь, пропустил Оксану вперед.
Только когда оба они оказались в квартире и дверь была заперта, Андрей Михайлович обратился к Оксане:
– Извините, что я столь бесцеремонно обошелся с вами, но, как я понял, вас преследуют, так что времени для соблюдения этикета у нас не было. Впрочем, если я ошибся – примите мои извинения...
– Нет, Андрей Михайлович, вы не ошиблись, – проговорила Оксана, отдышавшись. – Меня действительно преследовали... Я чудом смогла сбежать, но едва не напоролась на человека из той же банды, так что вы встретились мне очень своевременно, и я вам благодарна...
Оксана сама удивилась, как старомодно и церемонно она выражается – видно, заразилась этим от Андрея Михайловича. Он посмотрел на нее очень внимательно, и Оксана увидела себя его глазами – без пальто и без куртки, волосы растрепаны, руки грязные, сапоги в пыли. Однако если он и удивился, то не подал виду.
– Ну-ну, не стоит благодарности! – старик приветливо улыбнулся. – Это я вам должен быть благодарен: в моей жизни редко случается что-то интересное, а тут я смог почувствовать себя полезным. Мне даже показалось, что я помолодел. Кроме того, я как раз собирался пить чай, а делать это в одиночестве так грустно... Так что если вы ко мне присоединитесь – будем считать, что мы квиты.
– С удовольствием выпью чаю! – Оксана ответила улыбкой на улыбку. – Это именно то, что мне сейчас нужно!
– Вот и отлично! – Старик проводил Оксану в просторную круглую комнату, обставленную красивой старинной мебелью.
По стенам висели гравюры в изящных рамках, на самом видном месте – портрет маслом женщины с красивым благородным лицом. На низком комоде красного дерева красовались фарфоровые безделушки и табакерки, в центре комнаты стоял круглый столик на гнутых ножках, рядом с ним – два кресла с резными подлокотниками.
В одно из этих кресел хозяин усадил Оксану, прежде чем отправиться на кухню за чаем.
– Я могла бы помочь вам, – проговорила Оксана в его спину. – И вообще, мне кажется, мы могли бы выпить чаю на кухне... это как-то привычнее, уютнее...
Старик остановился в дверях, обернулся.
– Никогда не ешьте и не пейте на кухне! – произнес он с таким выражением лица, как будто Оксана нанесла ему смертельное оскорбление. – Это просто неприлично, моя дорогая! – В следующую секунду он смягчился и добавил: – А за предложение помощи я вам признателен, но пока вполне в состоянии обслужить и себя, и своих гостей, так что уж позвольте старику показать, на что он годен!
С этими словами он величественно удалился.
Из кухни доносилось звяканье, бульканье и другие звуки, наконец Андрей Михайлович появился в дверях, толкая перед собой сервировочный столик.
На этом столике стояли две большие чашки темно-синего фарфора, такая же сахарница, серебряная вазочка с печеньем и конфетами, старинный хрустальный графинчик с темно-золотистой жидкостью и две маленькие рюмки.
Переставив все это с каталки на круглый стол, старик сел рядом с Оксаной и приветливо проговорил:
– Угощайтесь, моя дорогая! Чай неплохой, цейлонский, заварен по старинному рецепту. А если вы не против – могу предложить вам рюмку замечательного морошкового ликера.
Чай был и впрямь на диво хорош, а когда Оксана пригубила ликер, ей показалось, что она перенеслась в осенний лес – таким живым, свежим и ароматным был замечательный напиток.
Через несколько минут все сегодняшние неприятности казались ей далекими и нереальными, они отступили на задний план. Оксана слушала Андрея Михайловича, смеялась его шуткам и с удовольствием потягивала чудесный ликер.
Вдруг старик отставил недопитую рюмку и проговорил извиняющимся тоном:
– Простите, моя дорогая, я понимаю, что вам сейчас не хочется ни говорить, ни думать о неприятном, но я хотел бы кое-что прояснить. Конечно, это не мое дело, но от кого вы сегодня убегали? Это не пустое любопытство, возможно, если я буду больше знать, я смогу вам чем-нибудь помочь.
В первый момент Оксана замялась, но затем, то ли под действием обаяния Андрея Михайловича, то ли благодаря его удивительному ликеру, она начала рассказывать о том, что случилось с ней в последние дни. Рассказала подробно, ничего не утаивая – и про странное появление человека, который назвался Андреем Логиновым, и про допрос в полиции вчера, и про то, как ее привезли туда сегодня, и про этого ненормального типа, который заявлял, что в его власти ее спасти, и требовал в обмен ее «сотрудничество». И дальше, про бандитов и пропавшие деньги, про то, как ее отпустили и она привела своих преследователей на конспиративную квартиру.
– Вот как... – проговорил старик, выслушав ее исповедь. – Значит, вы сумели сбежать из той квартирки... Представьте, мне тоже довелось в ней побывать лет тридцать назад.
– Да что вы?
– Эту квартиру давно уже используют для всяких конспиративных встреч и переговоров. Сейчас она принадлежит Конторе, прежде принадлежала другой организации, еще более серьезной. Ее ценят за то, что в этой квартире есть второй, замаскированный выход, так что из нее можно незаметно выскользнуть или, наоборот, незаметно привести кого-нибудь... Впрочем, вам это ни к чему рассказывать, судя по всему, вы только что воспользовались именно этим потайным выходом...
– А вы? Что вы делали тридцать лет назад в этой квартире? Если, конечно, это не секрет.
– Меня пригласили туда для крайне неприятного разговора... Впрочем, это только говорится «пригласили». На самом деле меня доставили туда под конвоем. От меня хотели получить показания на одного коллегу... Видите ли, я тогда занимался такой областью знаний, которая не очень поощрялась властью.
Андрей Михайлович отвернулся и помрачнел.
– Ну и как – получили? – не отставала Оксана.
– К счастью, нет. Мне удалось перехитрить того человека... Впрочем, это долгая история, и она нас сегодня не волнует. Так сказать, за сроком давности... А что же вы не пьете ликер?
Оксана действительно с любопытством слушала старика, разглядывала его комнату и забыла о своей рюмке. Она снова поднесла ее к губам, вдохнула тонкий, необычный аромат, аромат северного леса, ранней осени, душистых ягод.
Отчего-то этот аромат заставил ее вспомнить детство, дачу на Карельском перешейке, солнечное утро и незатейливую радостную песенку зяблика...
– Знаете ли вы, что Пушкин перед смертью просил морошки? – проговорил Андрей Михайлович, наблюдая за ее лицом.
– Действительно, волшебный аромат! – Оксана маленькими глотками допила ликер и полезла в карман за платком, чтобы вытереть губы. При этом из ее кармана выпал медальон и подкатился к ногам старика.
Андрей Михайлович наклонился, поднял его и с интересом стал разглядывать.
– Интересная вещица! – проговорил он наконец. – Очень интересная! Откуда она у вас?
– От матери, – ответила Оксана спокойно. – Но вообще, кажется, этот медальон давно хранится в нашей семье... Маме его передала бабушка, ей – прабабушка...
– Вот как? – голос Андрея Михайловича стал каким-то странным, взволнованным. – Знаете ли вы, какой символ изображен на крышке вашего медальона?
– Кажется, это коптский крест.
– Нет, дорогая моя! Настоящий коптский крест – это обычный прямоугольный крест, каждый конец которого разделен на три части, три излучины, символизирующие Троицу – Отца, Сына и Святого духа, а все двенадцать окончаний обозначают двенадцать первых апостолов. Этот же знак гораздо древнее...
Старик ненадолго замолчал, затем продолжил, с трудом сдерживая волнение:
– Его называют Анк, или точнее – Анх, это, возможно, древнейший символ на земле. В Древнем Египте Анх символизировал вечную жизнь, считался ключом к потустороннему миру, к загробной жизни, или, как говорили египтяне, «жизни по ту сторону пирамид». Анх составлен из двух вечных начал: светлого и темного, активного и пассивного, мужского и женского. Нижняя его, крестообразная часть обозначает мужское начало, верхняя, круглая, – женское. Анх – ключ к тайным знаниям, эмблема сокровенной мудрости, мистической власти над людьми. С этим знаком изображается страшное древнее существо Абраксас, чудовище с телом человека, головой петуха и змеями вместо ног. В тайных египетских культах Абраксас считался верховным повелителем Неба, бессмертным хранителем сокровенного знания...
– Это очень интересно, – проговорила Оксана, когда Андрей Михайлович замолчал. – Только я видела много сувениров с таким же точно знаком, привезенных из турпоездок в Египет. Там можно купить такой крест в любой сувенирной лавочке...
– Такой, да не такой! – возразил старик. – Вы сами сказали, что этот медальон давно уже хранится в вашей семье, передается от матери к дочери. То есть он – отнюдь не из сувенирной лавки. Если там же в любом магазинчике можно купить копию маски царицы Нефертити или фараона Тутанхамона, это нисколько не умаляет древность и красоту подлинной маски. Но даже не это главное. – Старик показал Оксане край медальона. – Если вы внимательно посмотрите на этот медальон, вы увидите, что по его краю древним мастером проделано множество едва заметных насечек. Я не сомневаюсь, что их триста шестьдесят пять – столько же, сколько дней в году...
– Ну, и что это значит? – осведомилась Оксана с недоверием.
Она была благодарна Андрею Михайловичу за гостеприимство, но увлечение, с которым он говорил о медальоне, начало ее немного раздражать и даже пугать.
– Триста шестьдесят пять – это не только число дней в году, – продолжил старик, – это еще и сумма числовых значений семи греческих букв слова Абраксас, имени того древнего мистического существа, с которым связан символ Анха...
– Но ведь в слове «Абраксас» не семь, а восемь букв! – перебила старика Оксана.
Ей отчего-то хотелось возражать ему, и она попыталась поймать его на ошибке. Ей казалось, что если она позволит старику увлечь ее своей фантастической теорией, она лишится последней опоры – здравого смысла.
– Это в русском слове восемь букв, – возразил Андрей Михайлович, – в греческом же, как и в латинском, – семь, сочетание «кс» в этих языках передается одной буквой.
Он вдруг пристально взглянул на Оксану и спросил ее:
– Вы не верите мне? Считаете, что все это выдумки? Что я, как говорится, слетел с катушек?
Оксана на долю секунды замешкалась с ответом, и это замешательство было достаточно красноречиво. Андрей Михайлович смущенно улыбнулся и проговорил:
– Я хорошо вас понимаю, такие вещи трудно принять на веру. Но я попробую доказать свои слова. Скажите, вы знаете, что находится внутри этого медальона?
На этот раз Оксана немного смутилась. Прежде чем ответить, она перевела дыхание.
– Мама говорила мне, что в нем хранится какая-то реликвия... кажется, волос какой-то святой. Но мама не знала, как открыть медальон. Даже бабушка этого не знала. У него есть какой-то секрет, но он давно уже забыт...
– Все забытое можно вспомнить, – ответил Андрей Михайлович с задумчивой улыбкой, – если, конечно, очень постараться...
Прежде чем продолжить, он поглядел вдаль, словно устремил взгляд внутрь себя.
– Я вам говорил уже, что в греческом слове «Абраксас» семь букв. Кроме того, из трехсот шестидесяти пяти духовных циклов, или Эонов, из которых, по древним воззрениям, состоит Вселенная, важнейшим является седьмой. Исходя из этого, тайная пружина, открывающая медальон, должна приводиться в движение седьмой насечкой...
Старик достал из кармана маленькую старинную лупу, поднес ее к краю медальона и отсчитал от верхней точки семь едва заметных насечек. Затем осторожно надавил на седьмую кончиком складного ножа.
Против своей воли Оксана следила за его действиями как завороженная, как ребенок следит за манипуляциями фокусника, дожидаясь, когда из его шляпы выскочит кролик.
Раздался негромкий щелчок, и крышка медальона откинулась.
Оксана не удержалась – она восторженно вскрикнула и захлопала в ладоши.
В следующую секунду она с любопытством склонилась над медальоном и прошептала:
– Ну, что там?
Вместо ответа старик осторожно, бережно извлек из медальона сложенный вчетверо клочок пожелтевшей от времени бумаги, точнее, пергамента.
– Какая-то записка, – протянула Оксана с легким разочарованием.
Она и сама не знала, что ожидала увидеть.
– Это не записка, – возразил Андрей Михайлович, внимательно разглядывая клочок бумаги, – это всего лишь упаковка. Пергамент средневековый.
– Средневековый? – переспросила Оксана. – Неужели этот медальон такой старый?
– На самом деле он куда старше. Но его содержимое вообще уходит корнями в немыслимую древность...
– Содержимое? Вот этот клочок бумаги?
– Я говорю не о клочке бумаги, а о том, что в него завернуто. Ведь вы сказали, что в этом медальоне хранится волос...
– Ну да, бабушка говорила, что там волос какой-то святой...
– Давайте посмотрим! – Андрей Михайлович кончиком того же ножа развернул бумажку. Внутри ее действительно оказался волос – довольно длинный волосок золотистого цвета, точнее – цвета светлого майского меда...
– Вам это ничего не напоминает? – спросил старик, бережно подняв волосок пинцетом и поднеся его к свету.
В луче закатного солнца волос вспыхнул, как старинное золото. И, как будто этого мало, комната наполнилась странным, волнующим, едва уловимым благоуханием, запахом каких-то незнакомых, экзотических цветов.
– Ну... цветом он похож на мои... – смущенно проговорила Оксана. – У мамы были такие же, пока она не начала седеть и не стала красить волосы...