Он снова не признал в бандите со зверски остекленевшими глазами героя-любовника, прятавшего от него лицо в их подъезде.
А дальше явилась Нинка, начала орать на него, давить, чего-то требовать. На что-то намекать. Он ее просто выставил и сел у окна наблюдать за тем, как она из подъезда выходить станет.
А она почему-то не выходила!
Вышел угрюмый сосед с верхнего этажа. Вынес мусор, потом вернулся. А Нинка все не показывалась! Ну, странно же, елки-палки!
Гена тогда оделся и решил пойти посмотреть, что с ней такое стряслось. Мало ли, может, от злости сознание потеряла и валяется теперь под лестницей первого этажа в луже собственной желчи.
Оделся, вышел, Нинки нигде не было. Ни на лестнице, ни под ней. Зато на мужа Светкиного наткнулся. Тот перепугал его стремительностью своей. Гена даже в темноте Глеба за его же соперника и принял. Извинился и пошел дальше. Удивился еще, что Светкин муж машину в соседнем дворе поставил. Потом смекнул, что тот, скорее всего, за женой неверной приехал следить. Может, слухи какие дошли, может, сам догадался, что та ему изменяет в материной квартире.
Короче, это к нему не относилось. А Нинки-то нигде не было!
Наткнулся на нее, когда уже домой возвращался. Она выбежала из подъезда с ошалело вытаращенными глазами. Толкнула его в грудь, когда он попытался ее остановить и спросить, где это она все время околачивалась, пока он ее высматривал. Пролетела мимо него и ни слова в ответ. Одно слово – чумовая баба!
Потом вдруг оказалась убитой Наталья Ивановна. Гена сразу догадался, кто руку к ее голове приложил. Зять, кто же еще! Приехал, чтобы жену с любовником застать. Не застал. Дома одна теща. Слово за слово, трубой по башке и…
И он промолчал. Не его это дело! Коли уж про грабителя в маске промолчал, который не одного инкассатора на тот свет отправил, то уж про несчастного Карпова и подавно рта не раскроет. Ну, а уж когда Симаков его к стенке припер, просто рассказал о том, что видел Карпова в тот вечер, и все. О своих соображениях и наблюдениях снова ни гугу.
Потом что случилось? Ах да!
Потом Нинка пригласила его отобедать и с какой-то стати потребовала с него денег! И напомнила ему его пьяную болтовню про то, как инкассаторов можно грабить. Мол, план этот бывший муженек ее не только составил, но и осуществил.
Сука глупая! Нашла, где преступника искать! Тут же села к своему хахалю в машину, но не сдержалась, помахала Гене ручкой, за что по губищам и получила. И уехала. А потом ее мертвой нашли.
Почему ее убили? За что?
Гена долго ломал над этим голову, очень долго, пока не проследил за той машиной, которая Нинку увозила. Как только проследил, как только понял, кто бабам мозги пудрил, так и обмер.
У Нинки его и Светки Карповой был, оказывается, один любовник!!!
Только вот Светку к нему возили разные мужики, а за Нинкой в кафе он сам прикатил. Может, потому Светку впоследствии возил не он, что после Нинкиной смерти светиться не хотел?
Нинку-то точно он убил. Это Гена уже потом сообразил, когда узнал в мужике, выбравшемся покурить со Светкой на балкон в развалюхе на окраине, того самого преступника, что срывал с головы маску через несколько минут после нападения на инкассаторов.
Это точно был тот самый малый, что шастал на квартиру к Наталье Ивановне на свидания со Светкой. И точно тот самый, что увозил его бывшую жену после их совместного обеда. И он это, точно он грабил и убивал инкассаторов в городе! И план, по которому он действовал, ему стопроцентно Нинка выболтала. Может, спьяну, может, с бабьей дури, но выболтала. И забыла наверняка. Раз потребовала деньги с бывшего мужа, решив, что это он все грабежи обстряпывает.
Когда Гена все понял, то первым порывом его было пойти в милицию и все рассказать. Все, все, включая свои наблюдения, соображения и пьяный базар. Но потом, подумав, решил повременить.
Ему же хуже будет! Если уж Карпова, который столько лет в милиции проработал, не пощадили и под статью едва не подставили, то уж Гену-то сразу заластают.
Болтал про ограбления после увольнения, спросят? Болтал! Ограбления по твоей схеме все происходили? По твоей! Чего же ты хочешь? А жену наверняка сам убил. Потому что она обо всем догадалась. И мужика в маске возле гаражей тоже сам придумал. И все в таком духе.
Нет, не пошел. Хотя возле отделения и протоптался с полчаса. А потом…
А потом, после того как наткнулся взглядом на одну вещь, то и вовсе помчался оттуда зайцем стрекачом, старательно и умело путая следы.
Он ведь пока возле милиции отирался, не раз мимо стенда «Их разыскивает милиция» проходил. Скользнет по нему взглядом и снова мимо пошел. Мыслей-то была полна голова, когда тут распыляться. А потом, будто по затылку кто его приложил, вгляделся в фотографии повнимательнее. Вгляделся и обмер!
Вот он – голубчик! Смотрит на него, как живой, с черно-белой фотографии. Правда, прическа у него совершенно другая. Волосы плотной челкой закрывают лоб по самые глаза, и цвета они другого. Светло-русые там у гражданина Рамзина были волосы, а не черные, как теперь. И щеки покруглее.
Гена минут десять стоял возле стенда. Все смотрел и читал. Читал и смотрел. А когда проникся наконец пониманием, то дунул оттуда, как по свистку.
Какая, к черту, милиция?! Куда он пришел?! Они даже беглого преступника у себя под носом обезвредить не могут. Преступника, которого ищет вся страна и который никуда даже не убегал. Он просто слегка изменил внешность и живет себе на окраине города. Совсем не затворником живет. Он встречается с женщинами на квартирах их матерей. Катает их на машинах, потом избавляется от них, когда они зарываются. В перерывах между любовными свиданиями гражданин этот, значащийся в федеральном розыске, грабит и убивает. И поймать его никто не может. А почему? А потому, что ищут его в другом месте.
Маразм! Совершенный маразм! Мог ли после этого Гена уповать на помощь силовых структур, которые сами себе помочь не в состоянии?!
Вот он и прятался который день в гараже. Ночью варил на походной газовой плитке картошку, суп, кипятил чай, с осторожностью выносил помои. Днем спал, а когда не спал, слушал шаги за воротами, разговоры. Устал, конечно, домой хотелось. Принять ванну, посмотреть телевизор. Но главное, мечтал, как раньше, не бояться ничего и никого. Жить нормальной, спокойной жизнью. Он ведь только-только объявление в газете нашел о приеме на работу. И даже позвонил туда, и ему предложили прийти на собеседование, и даже статьей его в трудовой книжке не заинтересовались. Мог бы, мог зажить вполне нормальной человеческой жизнью. А тут такое! Вот и приходится прятаться, как кроту…
Шаги он все же прослушал. Очнулся от мыслей и замер в страхе, лишь когда они возле его ворот стихли. Кто-то начал вполголоса переговариваться и дергать его ворота.
Все!!! Это конец!!! Если захотят, то выломают все в два счета. Какие ворота вскрывают, когда машины угоняют! А у него не особо они и укреплены. А могут и вовсе не ломать, а расстреляют из автоматов – что у него ворота-то, из брони, что ли?! Бежать и прятаться в подвале поздно, сразу обнаружит себя. Тогда, если не расстреляют, ворота выломают и все равно достанут. Стоять у самых ворот…
– Гена!!! – позвал его мужской голос, показавшийся знакомым. – Гена Сошкин. Ты здесь?!
Он промолчал. Не узнал он мужика с перепугу.
– Гена, ты здесь, мы знаем. Открывай, не дури!!! – снова позвал его мужик. – Не откроешь нам, откроешь другим, и тогда уже…
– Глеб, ну кто так уговаривает? – возмутился приятный женский голосок, который он тоже не узнал. – Тоже мне переговорщик нашелся! Гена, ты слышишь меня? Это я, Кристина, я живу этажом ниже…
Господи! Ну конечно!!! Это та милая девочка с третьего этажа, а мужик – это Глеб Карпов! Они пришли, чтобы вызволить его из этой ловушки. Или нет? А почему, собственно говоря, нет-то? Если бы арестовывать, то наверняка не они пришли, а кто повнушительнее.
– Гена, открывай, – устало попросил Глеб. – Не бойся ты. Этих уродов сейчас спецназ должен брать. Выбирайся наружу, давай не дури… Твоя помощь тоже нужна.
– К-ккакая помощь? – сильно заикаясь то ли от страха, то ли от холода, спросил Гена, уже поняв, что без него они отсюда не уйдут и, если понадобится, выломают ворота. – Чем я могу помочь?
– Ты-то? – хмыкнул Глеб. – Ты-то как раз и можешь помочь. Ты ведь у нас о-очень наблюдательный…
Глава 17
Допрашивал Симаков Рамзина в присутствии своего начальника. Тот поблагодарил его за службу, взял несколько будто бы голословных обвинений обратно. И тут же вызвался послушать его допрос.
– Надеетесь, что проявлю непрофессионализм? – хитро сморщился Симаков.
– Ладно тебе, Игорь Сергеевич, обижаться-то, – шлепнул его по-братски по плечу начальник. – Когда такое в городе творится… Лес, как говорится, рубят, щепки летят. Я же не знал, как именно ты работаешь.
– А как я работаю? – скромно опустив глаза, Симаков начал раскладывать на столе бумаги, ожидая, когда приведут Рамзина.
– А как я работаю? – скромно опустив глаза, Симаков начал раскладывать на столе бумаги, ожидая, когда приведут Рамзина.
– Заковыристо, друг мой. Заковыристо ты работаешь, сразу и не понять, есть у тебя что-то, нет ли. Все роешь что-то, роешь, а все будто под себя. Результатов вроде никаких, а потом бац – и бомба! Хотел уж рапорт на тебя писать, а ты нам вдруг бац – и всю банду взял!!! Это же надо!!! И более того, Рамзина!!! Эта сволочь который год в бегах, а тут ты нам такой подарок к Новому году! Поощрю!!! Непременно поощрю, да и погоны твои, кажется, на плечах засиделись… Ну, давай, приступай, что ли. Пускай ведут гниду. Сейчас начнет отрицать все наверняка, но ничего. Не на того напал, так ведь, Игорь Сергеевич? Ты ведь и допрос так же поведешь, да?
– Как?
– Заковыристо! – И начальник, довольно потирая руки, уставился на дверь, в которую вот-вот должны были ввести задержанного.
Поразительно, но Рамзин ничего не стал отрицать. Разговорился, как в исповедальне.
– Я же не дурак, понимаю, что мне пожизненное влепят, – время от времени пожимал он плечами и все просил курить. – Чего молчать-то? Смысл какой? Одним трупом больше, одним меньше, что это изменит?
– Это может изменить участь твоих подельников, – ухмыльнулся холодно Симаков. – Можешь на них все валить, можешь на себя все взять, это твой выбор, Жорж!
– Во, гражданин начальник! Во-во!!! – взмахнул Рамзин скованными наручниками руками. – Это-то меня и сгубило! Какого хрена Жоржем Светке назвался, сам не пойму!
– Привычка, наверное?
– Она, проклятая. Все от баб отвыкнуть не могу. Люблю их, сук прилипучих.
– Ну, они тебе тем же отвечают.
– Грех жаловаться, – самодовольно осклабился Рамзин. – Взять хоть Нинку эту Сошкину… Ну не дура, из-за ревности бабке голову проломить! Я как узнал, чуть не охренел! Это же подстава чистой воды!!! Светка мудрая баба, все тишком, все осторожненько, а эта падла…
– Потому ты ее и убил?
– А почему же! Мало того, что она бабке по голове шандарахнула из-за того, что к Светке меня приревновала, так еще и мужику своему из моей машины вздумала рукой махать. Нет, думаю, с этой дурой попадешь в такое дерьмо… Ну и…
– Понятно. – Симаков еле успевал записывать. – Кому пришла идея создать банду?
– Ленину! – фыркнул Рамзин и с величайшей гордостью заявил: – Мне, конечно! Собрали ребят достойных, начали тренировать их на пустыре. Я же то место помню отлично, у меня там тачка осталась стоять после того, как…
– Да помню я, дальше!
– Так вот, начали с тренировок. Просто решили сначала хорошую команду собрать, мышцу накачать, а там видно будет, куда силу применять. А тут я с Нинкой случайно познакомился. Ну, просто силы небесные мне ее в том кафе преподнесли в подарок. Познакомились, начали тусить. Она мне все про мужа своего рассказывала, как он все пьет и ноет, что его незаслуженно уволили из инкассаторов. И как спьяну все планирует банки грабить, что, мол, проделать это проще простого. Мол, там-то и там-то, во столько-то и во столько-то, выручку снимают, и все такое. Я слова ее запомнил, проверил. Оказалось, все верняк! Дело беспроигрышное. И завертелось у нас, закрутилось.
– На Свету Карпову как вышли?
– Так решили то отделение работать, а там камер наблюдения – что грязи. Надо было что-то придумывать срочно. Тут Нинка снова возьми и брякни про мужика своего, что сидит сиднем целыми днями у окна и наблюдает. Может, говорит, на банк из окна лупится. Я макушку почесал, по подъезду прошелся. Выбор на квартиру той старухи выпал. Как туда попасть? Старуху убирать резона нет, шуму будет много. Оказалось, что дочка у нее имеется. Тихая такая, как мышка. Приручить ее мне пяти минут стоило. А старуху трогать я не собирался. Это Нинка ее сдуру грохнула. Приревновала, овца! Просекла, что я со Светкой люблюсь, и поперлась к ее мамаше отношения выяснять. Светка-то умнее намного…
– Чего же не бросил ее после ограбления? – вдруг заинтересовался Симаков. – Или влюбился?
– Это не твое дело, начальник! – вдруг разозлился Рамзин. – Ты по существу спрашивай, а за кишками моими не лезь!
– Во-во! Именно, что за кишками, сердцем-то ты любить не можешь, нутро твое звериное! Ладно, перейдем к убийству той девушки, которая…
– Да понял я, не разоряйся, – перебил его с циничной ухмылкой Рамзин. – Но вот тут я ни при чем. Это пацаны ее сработали. Она там бегать надумала, сучка глупая! И за одним из наших следить начала! Пацаны подумали, что она засланная, ну и взяли ее под видом свидания. Такую точку засветила, сука! Пацаны там схрон шикарный сделали. Туда ни одна падла не совалась. Все посадки вокруг города ваши менты обшмонали, а туда не сунулись ни разу. Вот что значит – прятаться под носом!!! И тут сука эта малахольная по дорожке побежала!
– А пытали ее зачем?
– Так думали в самом деле, что она из ментуры. Потом она будто звонила парню своему, который знал, что она там бегает. Я не вникал, пацаны занимались. Парень этот потом будто пропал куда-то.
– Искать не стали? – усомнился Симаков. – Что же так непрофессионально?
– Ага! У меня ведь штат сотрудников, как у тебя! – заржал Рамзин. – Нам на всю херню есть когда распыляться! На днях планировали еще одно место брать, а тут…
– А тут на бабах погорел, Гриша, да? – тоже засмеялся Симаков, только отвращения в его смехе звучало больше, чем веселого торжества. – Чего же на одной машине всех баб катали, а? Других, что ли, не нашлось?
– Не нашлось! – огрызнулся Рамзин зло. – Где их взять-то? На дело каждый раз по три тачки незасвеченных надо было иметь. Прикинь, сколько их за это время прошло! А тут еще для каждой бабы отдельную карету, что ли? Шикарно больно.
– Вот и засветились, – поддел Симаков с удовольствием и осторожно покосился на начальника, тот будто был доволен. – А как бы проявлял ты осторожность в любовных делах, Жорж, как бы не ездил за каждой телкой на одной тачке, глядишь, и не попался бы, и удалось бы тебе за бугор свалить.
– А чего я там забыл-то, начальник?! – фыркнул Рамзин со злостью. – В такой же тюряге шесть пожизненных отбывать? Так тут я в авторитете, а там нигерам каким-нибудь зад лизать? Нет уж… А что касается тачек и баб моих… Тут ведь, знаешь, какая философия… У каждого из нас есть слабое место! И у тебя ведь тоже есть, начальник, и у меня. А в капкан не попасться может только мертвый, начальник! А живые всегда в него попадут. Рано или поздно, но попадут. Другой вопрос, как на воле пожить. Я пожил кудряво!
– Ага, теперь кудряво станешь пожизненное отбывать, – не выдержал, вставил начальник Симакова.
– А ты меня туда еще отправь! – криво ухмыльнулся Рамзин. – И там потом удержать сумей!
– Удержим, не сомневайся! – пообещал тот с уверенностью и поднялся с места. – Ну, Игорь Сергеевич, вы тут продолжайте. И… и наша с вами договоренность остается в силе. Рапорт я подготовлю уже сегодня.
Это он про поощрение и про погоны, сразу понял Симаков, провожая начальника до двери взглядом. Уж коли так, то выходной-то в воскресный день он тем более заслужил.
Эмилия все еще ждет его звонка. И он, кажется, рад этому. И даже позволил себе несколько раз за минувшие сутки отвлекаться от важных дел и думать о ней. И сердце странным образом тут же давало о себе знать, начиная колотиться чуть быстрее и чуть тревожнее.
Нет, это было правда здорово, снова ощутить, что оно у тебя есть, не умерло, не застыло, не остановилось. И снова способно тревожиться за кого-то. А оно и впрямь тревожилось.
А ну как эта славная женщина, так похожая на него в своем славном необременительном одиночестве, передумает? Вдруг решит, что жила она так много лет без Симакова какого-то и дальше так же проживет без него. Когда захочет, уснет. Когда захочет – проснется. Захочет – приготовит, а захочет – и нет. И на лыжную прогулку выберется одна или с подругой, не требующей специального внимания и специальных слов.
Вот с этими самыми словами у Симакова была просто беда!
Он много передумал, как именно и о чем следует говорить с Эмилией. Додумался до того, что все слова, которые он собирается произносить, должны быть какими-то другими, не ежедневными, не заезженными в обиходе. Специальными должны быть слова для этой женщины. Какими-то особенными, значимыми. Чтобы она поняла, что Симаков не серый, не бездушный и что он устал ни за кого не волноваться, ему даже хочется, чтобы немного поволновались и за него. И порадовались, быть может, хотя бы вот за грядущее поощрение и новые погоны.
– Ты ведь у нас неженатый, гражданин начальник? – вдруг вклинился в его мысли неожиданный вопрос допрашиваемого. – Можешь ничего не говорить, и так вижу, что один ты. Хочешь совет?
– Я в советах преступных элементов не нуждаюсь, – произнес Симаков со сдержанным негодованием и вдруг почувствовал: ему интересно, что тот скажет.
– Ладно тебе, ни кипешуй! – ухмыльнулся Рамзин разбитыми губами, пришлось с ним повозиться при задержании. – Я ведь тут перед тобой, как на исповеди. Может, ты для меня сейчас последний отец духовный в этой жизни. Может, и до суда я не доживу. А если и доживу, то после него моя жизнь точно закончится. Пожизненное – это… Это конец!