И начать надо с Анисьи! Она знает больше, чем говорит. Мне бы не мешало ее навестить. Но как я узнаю адрес? Не в справочную же идти. Вряд ли она зарегистрировалась по месту фактического проживания, и вряд ли хозяева, сдающие ей квартиру, состоят на учете в налоговой инспекции как индивидуальные предприниматели. У меня есть номер ее телефона, но трубку она не берет. Я пыталась звонить, но Анисья мои звонки сбрасывает. Или «абонент временно недоступен». Не идет она на контакт, хоть убей. Анисья затерялась в огромном городе, и я не смогу ее отыскать до суда…
Я так задумалась, что невольно вздрогнула, когда в дверь моей спальни постучали. Хотя стук был крайне деликатный. Я уж было подумала, что Иван Иваныч пришел меня навестить и сейчас раздастся привычное:
— Зина, ты можешь меня принять?
— … Зинаида Андреевна, ваш кофе по-турецки.
— Да-да, войди.
Эту горничную я почти не знала. Ее приняли на работу за несколько месяцев до того, как я покинула Новую Ригу. Тогда девушка показалась мне невзрачной и какой-то забитой. Я даже не помнила ее имени.
Надо сказать, что за это время она похорошела. Эти провинциалки быстро приспосабливаются к жизни в столице. Теперь ее выдавало только «гэканье», от которого довольно трудно избавиться. Даже люди, которые живут в Москве много лет, иногда непроизвольно выговаривают слова с придыханием, особенно это характерно для южан.
— Хде тут поставить? — услышала я и невольно улыбнулась.
— Где хочешь.
Она проворно начала расставлять на тумбочке чашку, молочник, вазочки с печеньем, с медом, с джемом… Ее руки так и мелькали, и я невольно вспомнила бабочек, порхающих с цветка на цветок. Славная девушка. Я вздохнула.
— Вам что-нибудь еще нужно, Зинаида Андреевна? — вытянулась она в струнку после того, как поднос опустел.
— Можешь не стараться, я тебе теперь не хозяйка.
— Как же? — заморгала она.
— Мы с Иван Иванычем скоро официально разведемся. К тому же я нахожусь под следствием. Ты не могла этого не знать.
— Да, я знаю, — она опустила глаза. И вдруг сказала: — Как же мне вас жалко!
С некоторых пор я не доверяю прислуге. Человек — самое неблагодарное существо на свете. Сколько я сделала для Анисьи, и чем она мне отплатила! Черное, подлое предательство. Ладно, она спихнула на меня вину за убийство Анжелы, так еще и солгала, что я — домашний тиран! Запугала, мол, всех, включая Иван Иваныча! Больше никогда не буду верить словам «Зинаида Андреевна, вы мой кумир!».
Вот и эта туда же. Наверняка врушка. Я посмотрела на нее в упор, словно проверяя на прочность ее моральные качества:
— А я полагаю, ты, как и все, должна радоваться.
— Да чему? — искренне удивилась она. — Вы — хорошая хозяйка. Таких еще поискать!
Где-то я это уже слышала. А потом: «Редкая стерва! Гнобила нас! Штрафами замучила!»
— Лучше, когда вообще нет хозяев, — усмехнулась я.
— Нет, что вы, что вы! — замахала руками она. — Хозяева нужны! Самой-то куда? А тут и жилье, и еда. Мне все здесь нравится.
— Это ты сейчас так говоришь, — притворно вздохнула я. — Но пройдет какое-то время, ты пообвыкнешься в столице, захочешь чего-то большего. Захочешь сама себе быть хозяйкой. Мужа богатого. — «Все вы такие».
— У меня уже есть жених. Он в автосервисе работает.
— Замечательно!
— Она не имела права с вами так поступать! Это подло! Ой, простите! — Горничная испуганно зажала ладошкой рот. — Я вас, наверное, отвлекаю, Зинаида Андреевна. Разговорилась тут, — она собралась уходить.
— Постой! Как тебя зовут? Извини, что забыла. Много времени прошло.
— Анюта я.
— О ком ты только что говорила, Анюта?
— Об Анисье, — поджала она губы. — Как же! Приходила недавно, хвасталась! Вот, говорит, где они теперь у меня, наши хозяева! В кулаке! Крепко я их за хвост держу! Сама теперь барыней стала!
— Сядь, — велела я.
Она поспешно села. Даже если девушка втайне меня не любит, свою бывшую подругу она не любит еще больше. Такова человеческая натура. Одни рождают в роскоши, другие в нищете, и это нормально. Таков закон жизни. Гораздо труднее простить, когда кто-то из твоей же среды выбивается в люди. Человек, с которым вместе росли или работали, такой же бедняк, казалось бы, без шансов преуспеть. И вот он находит способ разбогатеть или делает блестящую карьеру, а ты так и остаешься на низшей ступеньке социальной лестницы. Раньше это можно было объяснить тем, что социальный лифт не работает. Но для кого-то он работает, как оказалось! Выходит, все дело в тебе, а вовсе не в лифте, и тебе ясно это доказали. Такое простить невозможно. Тут же накатывает черная зависть: «Да ему просто повезло!» Или у счастливчика начинают выискивать недостатки: «Да он вор, подлец, негодяй!» Или: «Ну понятно, переспала с кем надо!»
Вот почему горничная сейчас будет сливать мне Анисью с таким же энтузиазмом, с каким сама Анисья сливала меня в кабинете следователя. Я приготовилась слушать. И задала наводящий вопрос:
— Как так: она приходила? Кто ее впустил? У нас не проходной двор, а охраняемая территория.
— Да Паша, кто ж еще! Ее почему-то не внесли в черные списки. Да если бы и внесли… Разве бы он ее не впустил за ворота? Она ж с ним спит! Уж я-то знаю!
— Ну а в дом кто ее впустил?
— Ивана Иваныча-то целыми днями нет. А всем охота послушать.
— Понимаю, — кивнула я. — Значит, она приходит к вам хвастаться?
— Точно так! Учитесь, говорит, лохушки. А мы не лохушки, — на глазах у Анюты выступили слезы. — Просто мы честные.
— А она?
— Она же вас предала! — сверкнула глазами Анюта. — Вот я бы ни словечка плохого против вас не сказала!
«Это ты сейчас так говоришь».
— Часто она приходит?
— Да была пару раз, — с досадой сказала Анюта. — Придет, в кресле развалится, обслуживай ее теперь, барыню! Сейчас, говорит, я вас, лохушки, буду жизни учить!
— Да, обидно.
— Начинает хвастаться, какие у нее теперь наряды да какие украшения. «А захочу, — говорит, — еще больше будет!» Шубу собралась покупать, сидит тут, каталоги из шубных бутиков листает. — Анюта чуть не расплакалась. — А я на дубленку накопить не могу. Родителям помогаю, брату… А то она не знает! Сидит тут, со своей шубой! Выпендривается!
— Наглость просто.
— Еще какая!
— Но зачем она сюда ходит?
— Так ей же скучно! Она нас даже к себе пригласила. В гости. Мартини угощала. «Гляньте, — говорит, — как шикарно я туточки устроилась! А вы — лохушки, с ведрами и с грязными тряпками в руках до конца жизни будете ходить!» Ну не обидно?
— Обидно, согласна. Так ты, выходит, знаешь ее новый адрес?
— Знаю, — скромно опустила глаза Анюта.
— Можешь мне сказать, как туда проехать?
— Конечно! У меня от вас секретов нет, Зинаида Андреевна!
О, женщины! Чтобы насолить удачливой подружке, на что только вы не пойдете! Анисье следовало быть тише воды ниже травы. А она пришла сюда хвастаться. Пусть ей это послужит уроком.
— Ты хорошая девушка, Анюта, — похвалила я, записав адрес. — Честность и доброта — прекрасные качества. А преданность в особенности. Это всегда щедро вознаграждается. — «Ага! Мечтай!»
— Я мечтаю стать такой, как вы! — выпалила она.
«Сесть в тюрьму?» — чуть не сорвалось у меня с языка. Вовремя остановилась.
— Тебе нужны мои платья и косметика? — сообразила я.
— Ну, если вы позволите… — она замялась. — Тут от Анжелы Зафировны много чего осталось. Вам ведь это вряд ли пригодится.
— Да, ты права. У нас совершенно разные вкусы. Я ее вещи носить не буду никогда. Но в любом случае мне надо спросить у Иван Иваныча. Он же здесь настоящий хозяин, — усмехнулась я.
— Да он вас боится! — выпалила она.
— Что ты несешь? Царев боится меня? — Я чуть не расхохоталась.
— А я вам говорю, боится! А больше он никого не боится.
— Тогда почему он разрешил мне поселиться до суда здесь? От страха, что ли?
— Да, наверное, хотел, чтобы вы были под присмотром, — пожала она плечами. — Кто знает, чего вы еще натворите? Вы женщина смелая, энергичная. А красивая какая! — заливалась она соловьем. Я попыталась отключиться. Лесть меня больше не интересует.
Определенная доля логики в этом есть. Иван хочет контролировать каждый мой шаг. Что-то ему от меня нужно. Может, он тоже думает, что Анжела просто сбежала, и уверен, что я ее найду? Это ведь единственный для меня путь к спасению. Он добился моего освобождения под залог не случайно. Уж конечно, это не акт благотворительности. Только не Царев! Но зачем ему это нужно, черт его возьми?!
— Прости, что ты сказала?
— Буду смотреть на вас и учиться! А то у прежней-то хозяйки и поучиться нечему было. Лохушка и есть.
— Лохушка, а богатого мужа подцепила, — слегка уколола я.
— Прости, что ты сказала?
— Буду смотреть на вас и учиться! А то у прежней-то хозяйки и поучиться нечему было. Лохушка и есть.
— Лохушка, а богатого мужа подцепила, — слегка уколола я.
— Так это ей просто повезло! А вот вы, да. Вы настоящая дама, Зинаида Андреевна.
— Ладно, я посмотрю, что можно сделать, — милостиво сказала я Анюте. Она ведь сообщила мне ценную информацию. — Думаю, скоро твой гардероб пополнится. Я дам тебе пару советов, как следует себя вести в приличном обществе.
— И еще скажите, что я теперь старшая горничная, — попросила она.
— Скажу. — Мне стало весело. Она, наверное, считает себя очень умной. — Сделаю все, что в моих силах.
— Ну а уж я вам отплачу! — пообещала Анюта. Лицо ее сияло.
«Ты уже и так много для меня сделала», — подумала я, машинально поглаживая листок с адресом Анисьи. Ну, предательница, готовься!
…Я сразу поняла, что мой домашний арест — чистая условность. Никто меня наручниками к батарее не приковал. Общение с родственниками не запретили, телефонные звонки тоже, ограничили только доступ в Интернет, но я им почти и не пользуюсь. Еще мне рекомендовали не покидать пределов территории, на которой находится дом моего супруга. И чтобы я по первому требованию являлась в Следственный комитет. Отвечать за меня взялись Иван Иваныч и его личный адвокат. Оба они ясно дали мне понять, что ходить за мной по пятам никто не будет. Более того, личный шофер Иван Иваныча заботливо заправил мою машину, залил полный бак бензина и не преминул сказать мне об этом. Без ведома хозяина он никогда бы этого не сделал. Мне словно говорили: езжай куда хочешь.
И я поехала по указанному Анютой адресу. У девушки оказалась прекрасная зрительная память, плюс ко всему она записала код домофона, который Анисья дала своим подружкам, чтобы те беспрепятственно прошли в подъезд. Она же не знала, что этот код попадет ко мне и я не премину им воспользоваться. Ехать пришлось недолго, Анисья «шикарно устроилась» за МКАДом, километрах в тридцати от столицы, в месте, где транспортные развязки явно не рассчитаны на такое количество домов. Пришлось потомиться в пробках. Но я согласна потерпеть, лишь бы был результат.
Я решила сделать Анисье сюрприз. Она сняла квартиру в доме, где покамест нет консьержа. Дом новый, его, судя по всему, сдали в эксплуатацию меньше года назад. Я поняла это по грохоту, который стоял вокруг, и по характерным звукам в подъезде. С таким энтузиазмом владельцы сносят стены, чтобы сотворить из типового жилья «нечто особенное». Мне даже не пришлось набирать код: навстречу вышел узбек в заляпанной спецовке, неся полное ведро белой краски. Я едва успела отпрыгнуть.
Дверь широко распахнулась, и я увидела полы в известке и свежевыкрашенные стены. Меня даже не спросили: куда, к кому, есть ли у меня ключ или хотя бы приглашение? Я не знала, как мы будем разговаривать, такой здесь стоял шум! Анюта ничего не напутала? Я не понимаю, чему тут завидовать? Разве только шубе.
На десятом этаже ремонт уже закончился. Все четыре двери были новенькие, я без колебаний повернула налево. Звонка нет, пришлось стучать.
— Да иду я, иду! — раздался за дверью знакомый голос. — Кто там ломится?
Дверь распахнулась. Именно распахнулась: Анисья открыла ее рывком и тут же об этом пожалела. Я, не давая ей опомниться, шагнула в прихожую:
— Ну здравствуй, подружка!
— Вы…
— Чаю не предложишь? Помнится, я была с тобой любезна.
Мне повезло: молотобоец сверху на время затих, а снизу заткнулась дрель. Поэтому Анисья не только меня прекрасно видела, но и слышала.
— Я не буду с вами разговаривать! — замахала руками она.
— А придется.
— Вы не имеете права! Уходите!
— Мне терять нечего. — Я открыла сумочку и запустила туда руку. — Я ведь теперь уголовница. В тюрьме ума быстро набираешься. Трупом больше, трупом меньше…
— Ой! — Она попятилась.
Я заперла входную дверь на ключ, который торчал в замке. Повернула его на два оборота и вновь занялась Анисьей:
— А ты думала, что разделалась со мной? Теперь только на суде увидимся? Но Иван Иваныч добился моего освобождения под залог!
— Он же обещал… — растерянно сказала Анисья.
— Значит, это он за все платит? Мой муж?
Она молча кивнула.
— Ну, показывай свои хоромы!
Я шагнула вперед с таким лицом, что она невольно попятилась. Она прекрасно знала про курицу с отрубленной головой. О крепости моих нервов на Новой Риге ходили легенды, Анисья и сама этому способствовала, сплетничая с соседской прислугой о моих «подвигах». Как я ем сырое мясо и как держу Иван Иваныча, которого все боятся, в ежовых рукавицах. И я слишком долго была ее госпожой, чтобы она так быстро выдавила из себя рабыню. Условный рефлекс сработал: Анисья меня испугалась и подчинилась. Я беспрепятственно прошлась по квартире.
Она и в самом деле неплохо устроилась. Здесь недавно сделали ремонт, не бог весть какой, но стены чистенькие, на полу ламинат цвета гречишного меда, а кухня, куда я в итоге оттеснила Анисью, сияет новенькими блестящими панелями: керамическая плита, импортная сантехника, двухкамерный холодильник…
— Неплохо, — похвалила я. — Мне повезло меньше. В камере душно и тесно, да и вид из окна не очень. И почему такая несправедливость? Мы ведь на пару это сработали.
— Я не виновата, — заныла Анисья. — Это все Иван Иваныч.
— Он хотел надолго засадить меня в тюрьму и велел тебе дать против меня показания?
— Ну да, — кивнула она. — Вы ж не давали ему развод.
— Хватило бы и четырех лет, — усмехнулась я. — Пятнашку-то за что?
— Вы ж сами во всем виноваты…
— Вот что. Расскажешь мне все, поняла? Всю правду. Иначе я… — Я угрожающе потрясла у нее перед носом сумочкой, в которой, признаться, самой криминальной вещью была металлическая пилка для ногтей. И тут в диалог вступил перфоратор. Мы обе вздрогнули.
— Правду, какую правду?! — прокричала Анисья под аккомпанемент адского строительного инструмента.
— Я знаю, что на самом деле все было не так! — прокричала в ответ я. — Рассказывай, что случилось с Анжелой?!
— Что?!
— Не было никакого похищения, так?
— Да что вы такое говорите! — Она явно растерялась.
— Где она, отвечай!
— Да в морге, где ж еще!
— Ты мне врешь!
— Что?!
— У вас с Иван Иванычем не получится засадить меня за убийство!
Дрель на минуту стихла. Снизу прицеливались к новой стене, а наверху перешли к оклейке квартиры обоями. Но там еще было много чего сверлить. Я невольно напрягалась, ожидая, что грохот возобновится.
— И как только ты все это выдерживаешь? — посочувствовала я Анисье. — Здесь же невозможно жить! Адский шум!
— Мы, бедняки, люди привычные.
— Хватит комедию ломать! Я ни единому твоему слову не верю, поняла? И докажу, что братья в Анжелу не стреляли! Их заставили в этом признаться! Потому что есть криминальный труп и есть два алкаша, которые ни черта не помнят! Осталось найти дуру, которую можно выставить заказчицей убийства!
— Да откуда вы знаете? — спросила она потрясенно.
— От Пушкина, — призналась я. Анисья, разумеется, приняла это за шутку. И уже хотела было расколоться, но помешал перфоратор.
Если вы когда-нибудь сами делали ремонт или ваши соседи делали ремонт, вы меня поймете. Разговаривать в такой обстановке совершенно невозможно. Тем более делать признания. Как можно откровенничать, перекрикивая дрель? Я это прекрасно понимала, поэтому сказала:
— Идем!
— Куда? — растерялась она.
— Куда угодно. Хоть в машине посидим.
— Мне одеться надо!
— Ну так одевайся!
На улице и в самом деле было прохладно, а Анисья разгуливала по дому в шелковом халатике с короткими рукавами. Я с неприязнью смотрела на темно-синий шелк, расписанный павлинами. Анисья невольно подбирала одежду в тон своему настроению. На голове у нее тоже красовался павлиний хвост, прихваченный какой-то экзотической заколкой с обилием стразов. Ей всегда было жарко, да и топили здесь хорошо. Не тащить же мне ее на холод с голыми руками и ногами? Я не садистка, просто хочу справедливости. Я не собираюсь садиться на пятнадцать лет за преступление, которого не совершала.
Она скрылась в спальне, а я стала ждать ее в прихожей. Итак, «а» сказано. Следователь был прав, когда намекнул мне: «Не все так однозначно». Братья в Анжелу не стреляли. Анисья не стала это отрицать. Осталось только узнать, где Анжела. Неужели все это было задумано лишь для того, чтобы надолго засадить меня в тюрьму? Ничего себе способ получить развод! Я подозревала, что у меня есть могущественный враг, но он еще, оказывается, человек с богатой фантазией!
— Готова?
— Да, Зинаида Андреевна. Готова.
Она стояла в коридоре с огромной сумкой в руке. На мой вкус, с таким «ридикюлем» надо за картошкой на рынок ходить, а не в кафе с подружкой чайку попить. Но это на мой взгляд. Анисья же принимала то, что еле держала в руке, за дамскую сумочку.