— Готова?
— Да, Зинаида Андреевна. Готова.
Она стояла в коридоре с огромной сумкой в руке. На мой вкус, с таким «ридикюлем» надо за картошкой на рынок ходить, а не в кафе с подружкой чайку попить. Но это на мой взгляд. Анисья же принимала то, что еле держала в руке, за дамскую сумочку.
— Может, в кафе? — робко спросила она. — Чего в машине-то сидеть? Не лето!
— А я печку включу, — сказала я сквозь зубы.
— Зинаида Андреевна, я еще не обедала, — заныла Анисья.
— Халявщица ты! — рассердилась я. — Ну да ладно. Я тебя накормлю. Если только ты мне все расскажешь без утайки.
— Да расскажу я. Всю правду. Как на духу, клянусь!
— Идем!
Мы спустились на первый этаж. Мне не терпелось начать разговор прямо в лифте, но я подумала, что неплохо было бы записать ее признания на диктофон. Его я на всякий случай захватила с собой. Но мне надо незаметно его включить, кто знает, захочет ли Анисья, чтобы ее записывали? Лучше это сделать тайно. Поэтому в лифте я молчала, она тоже.
Когда мы вышли во двор, Анисья вдруг занервничала. Я крепко взяла ее под локоть:
— Спокойнее. Я жду твоих признаний.
— Так не тут же, — заныла она. — Холодно… Шумно…
Я тоже не представляла, где здесь можно поговорить в тишине. Доверительно. Вокруг было столько новых домов, что грохот не смолкал. Повсюду сверлили, долбили, штробили. Детская площадка во дворе пустовала, несмотря на то что было самое время для прогулок на свежем воздухе. Лишь на заасфальтированной площадке, огороженной сеткой, мальчишка гонял мячик от ворот до ворот, явно тоскуя из-за отсутствия компании.
— И как тебя угораздило снять здесь квартиру? — спросила я у Анисьи. — Это же район сплошных новостроек! Когда еще тут все устаканится!
Она на секунду растерялась, потом затянула свое:
— Мы, бедняки, люди привычные…
— Ну? Где твое кафе? Или, может, все-таки в машине поговорим?
— Вон, тамочки… — Она потянула меня за угол.
Вход в кафе был в этом же доме, но с другой стороны, аккурат напротив автобусной остановки. К двери вели пять ступенек, на козырьке красовалась вывеска: «Тройка».
— А мы на двоих сообразим, — я слегка подтолкнула Анисью в спину: — Шагай!
Звякнул колокольчик, предупреждая: в кафе посетители. В спальных районах подобные «Тройке» заведения днем обычно пустуют. Да и вечерами народ предпочитает развлечения в центре. Но Анисью здесь знали. Полусонная официантка вяло кивнула ей:
— Привет.
— Юлька, чмоки! — расцвела улыбкой Анисья. И тут же пояснила: — Мне здесь работу предлагали. Я ведь знатная повариха.
— А ты что?
— Обещала подумать. Юлька в нашем доме квартиру снимает, мы с ней соседки. Сейчас закажу что-нибудь вкусненькое. Вы в меню-то не смотрите, я сама знаю, что здесь можно покушать.
Слово «покушать» она произнесла сочно, со смаком. Я уже знала, что она обжора. Мы уселись в углу на диванчик, опять-таки по рекомендации Анисьи, и к нам не спеша, словно круизный лайнер, швартующийся в морском порту, подплыла официантка. Потом она долго причаливала, то есть шарила по карманам в поисках блокнота, ручки и еще чего-то, по ее мнению, крайне необходимого для того, чтобы принять заказ. Я же никаких трудностей не видела, потому что есть не собиралась. Я собиралась слушать.
В кафе мы были одни, но это на персонал никак не повлияло. Они вовсе не торопились нас обслужить. Я потеряла терпение и сказала:
— Девушка, принесите чаю. А заказ мы сделаем потом. Если захотим.
Официантка посмотрела на меня с обидой и стала неторопливо собираться, чтобы отчалить.
— Погодите, — остановила меня Анисья. — Нам, Юленька, борща с салом.
Та кивнула. Ее лицо сделалось торжественным. Я поняла, что к борщу здесь относятся с особым уважением.
— Горчицы надо? — деловито спросили почему-то у меня.
— Надо, — ответила Анисья. — И хлеба. Бородинского.
Официантка кивнула и поплыла в сторону кухни. Я вздохнула с облечением: наконец-то мы одни! Можно приступать к делу.
— Я сейчас, — Анисья вскочила.
— Куда? — схватила я ее за руку.
— Расстроили вы меня, Зинаида Андреевна. Аж в туалет захотелось.
Я разжала ладонь. Она дает и мне шанс. Пока Анисья ходит в туалет, я успею настроить аппаратуру. Положу включенный диктофон на стол и накрою его салфеткой.
Я так была занята своими мыслями, что не заметила бревна в глазу. С ними, с моими глазами, явно что-то случилось. А ведь у меня прекрасное зрение! Тем не менее я не увидела, что Анисья направилась в туалет со своей огромной сумкой. Мне даже в голову не пришло: зачем человеку столько туалетной бумаги?
Забеспокоилась я минут через пять. Потом вспомнила, что она подолгу ходит в туалет. Пока разберется со всеми своими нижними юбками. Она, подумать только, до сих пор носит нижние юбки! И комбинации в стиле «молодость моей бабушки». Но через десять минут мне стало не по себе. А не слишком ли долго? Я встала и торопливо направилась к занавеске, за которой скрывались двери в туалетные комнаты. Там никого не было, ни в женском, ни в мужском. Да, я проверила оба. А вдруг она просто от меня спряталась? Пусто.
Я кинулась к официантке:
— Где твоя подружка?
— Кто?
— Анисья!
— А я почем знаю?
И тут до меня дошло.
— Здесь есть запасной выход?
— Пожарный, что ли?
— Да!
— Да вот же он, — официантка кивнула на дверь, находящуюся рядом с женским туалетом. Я рванула ее на себя: не заперто!
— Куда? — схватили меня за руку. — А платить кто будет?
— Я сейчас вернусь и заплачу! — Кстати, я была в этом не уверена.
— Ну уж нет! — Меня держали крепко. Я не ожидала от этого тихохода такого проворства и силы. Это уже был не круизный лайнер, а полицейский катер. На меня только что наручники не надели. — Знаем мы вас таких!
— Да мы ничего не ели!
— А мне какая разница? Я заказ на кухню отнесла.
Я торопливо сунула Юле тысячную купюру. Ее рука тут же разжалась. Я ринулась на улицу. Увы! Время было потеряно! Через узкий, как кишка, коридор я выскочила во двор, где стояла моя машина. Она, кстати, стояла на месте. Но меня обскакали минимум на десять минут! Ай да Анисья! А я еще считала ее глупой! Оказывается, она неплохой знаток человеческой психологии. Не закажи она борщ, я бы насторожилась.
Я поняла, что она решила сбежать еще там, в квартире. Оделась и собрала в сумку самое необходимое. В этом кафе Анисья бывала не раз, о чем говорит ее близкое знакомство с официанткой. А вот мне не пришло в голову проверить, есть ли здесь запасной выход? Я, как дура, стала настраивать звукозаписывающую аппаратуру, вместо того чтобы приковать к себе «клиента» наручниками и не отпускать Анисью одну даже в туалет. Урок мне на всю жизнь.
Тут я обратила внимание на мальчишку, лениво пинающего мячик за металлической сеткой. Ему явно было холодно и скучно, но домой идти не хотелось. И я его прекрасно понимала: там такой грохот! Как только его мать выдерживает? Или дома никого нет? Все на работе, родители считают, что осчастливили парня, выделив ему комнату. Интересно, почему он за компом не сидит? Надоело, что ли? Или наушники не заглушают отвратительный вой работающей дрели?
В этот момент юный любитель футбола с силой ударил по мячу, тот перелетел через сетку и покатился прямо к моим ногам. Я слегка придержала его носком сапога.
— Шоколадку хочешь? — спросила я, когда мальчишка подошел за мячом.
— Вы меня что, на органы хотите разобрать? — прищурился он.
— О господи! Где ты этого нахватался?
— Сейчас кругом одни педофилы, — авторитетно заявил ребенок. — Или похитители органов.
— И поскольку я женщина, ты решил, что я скорее второе, чем первое. Не буду тебя томить: мне просто надо узнать, куда делась толстая тетя, которая недавно выскочила отсюда как ошпаренная. — Я кивнула на дверь, из которой только что вышла сама. — У нее в руках была большая сумка.
— Она что, вас обокрала? — деловито спросил мальчишка. Похоже, передо мной будущий полицейский. У него в голове исключительно криминальные мысли. Или просто время такое.
— Как ты догадлив!
— Так она сбежала! — явно обрадовался он. — Тю-тю ваша сумочка!
— Может, я ее догоню? Я на машине.
— В машину не сяду ни за что, — насупился он. — Знаю я все эти штучки.
— Да не нужен мне ни ты, ни твои органы! — разозлилась я. — Мне нужна эта толстая тетка! Я хочу ее догнать! Куда она поехала?
— А кто ее знает? Поймала какую-то тачку, плюхнулась на сиденье и достала из кармана телефон.
— Что она сказала в трубку, ты слышал?
— Не-а.
— А водителю?
— «Прямо и побыстрее». А еще она ему сразу тыщу дала. Я видел.
— Что ж, спасибо. — Я поняла, что Анисью мне не догнать. Она сама не знала, куда едет, когда садилась в машину. Ей главное было избавиться от меня. А потом она стала разбираться с сообщником, выяснять, куда ей ехать. — Бывай, — я отпустила мяч, который все еще придерживала ногой.
— Что ж, спасибо. — Я поняла, что Анисью мне не догнать. Она сама не знала, куда едет, когда садилась в машину. Ей главное было избавиться от меня. А потом она стала разбираться с сообщником, выяснять, куда ей ехать. — Бывай, — я отпустила мяч, который все еще придерживала ногой.
— А шоколадку?
— У меня нет шоколадки.
— Тогда деньги!
— На. — Я сунула ему сто рублей.
— Мало, — тут же заявил он.
— Твоя информация дороже не стоит.
— Ладно, сойдет. — Он деловито засунул сто рублей в карман. — Первый заработок.
И, подхватив мяч, побежал к двери с вывеской «Мини-маркет». А я пошла к своей машине. День явно не задался. Меня раскололи сначала на тысячу рублей, потом еще на сто, Анисья сбежала, и я понятия не имею, что дальше делать. Ведь это была единственная ниточка, ведущая к Анжеле. Можно, конечно, вернуться в кафе и поесть борща с салом, за который я заплатила гораздо больше, чем он на самом деле стоит, но совершенно нет аппетита. Ах, мерзавка! С каким вкусом она делала заказ! Я и впрямь подумала, что она умрет, если не намажет горчичкой кусок бородинского и не заест его салом.
Хорошо, что у меня есть чувство юмора. «Купила она тебя, Зинаида, — подмигнула я своему отражению в зеркале. — Интересно, кому она стала звонить и куда поехала?»
Неужели Анжелу прячет сам Иван Иваныч? Тогда бы он ни за что не стал добиваться моего освобождения под залог. Не дал бы указание заправить мою машину бензином под завязку. И не допустил бы до меня Кики, прекрасно зная, как я к ней привязана. Но он предпочел меня не злить, и я понимаю причину: ему от меня что-то нужно. Не клеится. Не знает он, где прячется Анжела. Сначала при помощи Анисьи муж поставил меня в безвыходное положение, а потом пустил по следу пропавшей мулатки. Царев знает, что я очень умная. Предприимчивая. Решительная. О! У меня бесконечно много положительных качеств и без моей красоты!
Нам с мужем просто необходимо объясниться. Пусть скажет прямо: что ему от меня надо?
Пес ей под ноги — и лает
…К моему удивлению, Иван Иваныч приехал с работы рано, в половине седьмого. Помнится, в былые времена муж возвращался за полночь, а тут я даже не успела соскучиться. Не работается ему, знать, душа болит, и сердце не на месте. Приходится констатировать наличие у мужа и того и другого, то есть и души и сердца. Кто бы мог подумать! Мой Кощей постепенно очеловечивается! И вид у него бледный. Я не преминула это заметить:
— Плохо выглядишь, Иван.
Он бросил на меня полный ненависти взгляд, но ничего не сказал. Молча ушел в свою спальню переодеваться.
Я немного удивилась, когда меня пригласили к столу, но пошла. Накрыли нам в каминном зале на две персоны, и все было чин по чину: эксклюзивный фарфор, столовое серебро и половник в супнице, из которой мне, как хозяйке, предлагалось разлить жижу морковного цвета по тарелкам. Я пожалела, что не припасла для такого случая яду. Травануть бы его и сказать, что тыква была несвежая, а спаржу производители напичкали химикатами. Это, мол, не я убила мужа, а плохая экология, на нее и заводите уголовное дело. Но увы! Яда у меня с собой не было, да и на столе, кроме соли, которая тоже, говорят, белый яд, не нашлось ничего подходящего для осуществления моих планов. Я протянула Иван Иванычу солонку с тайной надеждой, что соленое ему вредно. Авось давление подскочит. А там и до инфаркта недалеко. Я все еще не теряла надежды стать богатой вдовой, хотя к чему мне теперь оно, богатство? Разве заказать себе камеру со всеми удобствами, двухкомнатую, с холодильником и новенькой плазмой. Я тихонько вздохнула. Муж бросил на меня подозрительный взгляд. Хорошо, что он не умеет читать мои мысли.
Что касается моего внешнего вида — да пусть смотрит! На мне было красивое платье, волосы тщательно уложены, лицо умело подкрашено. Когда знаешь, что вскоре можешь всего этого лишиться, используешь любой повод принарядиться, даже ужин с нелюбимым супругом. Он, кстати, мои старания не оценил. Проглотил две ложки тыквенного супа и уставился, не моргая, змеиным взглядом, словно гипнотизируя меня. Вот же рептилия!
— Что с тобой, Иван? Пересолено?
— Я… неважно себя чувствую, — сказал он вместо «милая, ты замечательно выглядишь». Эгоист чертов.
— Сердце? — сочувственно спросила я.
— Только не делай вид, что тебе меня жалко, — поморщился Иван Иваныч.
— Ты все еще мой муж. Кстати, документы на развод готовы?
— Над ними работают мои адвокаты, — проскрипел он. Я невольно поежилась: потянула сквозняком. Царев в своем репертуаре.
— Передавай им привет, Иван. Я даже не буду это читать, так что не старайся. Подпишу, и все.
— Надо учесть все нюансы.
— Какие нюансы могу быть у ноля? Ноль с плюсом или ноль с минусом?
— Я всегда ценил твое чувство юмора, но в данном случае оно неуместно. Речь идет о серьезном деле: о разводе.
— Мы обо всем договорились. Тебе все — мне ничего. Я же сказала, что согласна.
— Ты подозрительно себя ведешь, Зинаида.
— Я подозрительно себя веду?! — Я чуть не расхохоталась. — Да побойся бога, Иван! Я осталась без копейки и нахожусь под следствием. Меня кругом обложили, словно волка красными флажками, и все, что я могу, — это скалить зубы и ждать, когда охотник всадит в меня пулю.
— Я не верю, что ты смирилась. Куда ты сегодня ездила? — спросил он подозрительно.
— Навестила свою давнюю подругу.
— У тебя нет подруг.
— Откуда ты знаешь?
— Я знаю про тебя все.
— Ешь лучше суп, Иван. Или, хочешь, я положу тебе брокколи? Анюта! Неси скорее горячее! — Я обернулась к дверям, где замерла навытяжку прислуга.
— Нет! — вздрогнул муж.
— Что с тобой? — заботливо спросила я. — Ты не хочешь есть?
— Скажи мне правду. Я за этим тебя сюда и позвал. А вовсе не… — он судорожно сглотнул. — Не брокколи есть.
— Как ты жесток! Тебе даже капусты для меня жалко! Впрочем, мне это только на пользу. Моей фигуре.
— Зинаида! Немедленно прекрати! Я не желаю вести разговор в таком тоне!
— Я желаю.
— Ты… — он замешкался. — Ты целиком и полностью от меня зависишь. Я требую отчета в твоих поступках! — взвизгнул он. — В каждом!
— Ну хорошо. Я ездила к Анисье.
— Зачем? — уставился он на меня. Его кожа была похожа на пергамент, безжизненная, сухая. Скулы обтянуты, щеки ввалились, а губы превратились в две тоненькие ниточки. Тем не менее он хотел жить, хотел один владеть многомиллионным состоянием, сидеть на сундуках с золотом, жуя брокколи и хлебая диетический тыквенный супчик.
Какая чудовищная несправедливость! Ну какие он может позволить себе удовольствия? Какими житейскими радостями насладиться? Он не курит, не пьет, не ест соленого, жирного, острого, сладкого, а теперь еще и женщин ненавидит! Солнце ему вредно, баня запрещена, мороз плохо влияет на сосуды. И вот эта мумия изо всех сил цепляется за жизнь, да еще и всем остальным ее портит!
— Отвечай, Зинаида!
— Я знаю, что в деле об убийстве Анжелы не все так однозначно.
— Что-о?
— Братья в нее не стреляли. Анисья в этом призналась.
— Еще в чем она призналась? — Он стал методично размешивать ложкой тыквенное пюре, словно хотел доказать повару, что в этой отвратительной оранжевой жиже есть комочки, и оштрафовать его за плохую работу. Ха! Повар, то есть миксер, постарался на славу! Поэтому муж переключился на меня: — Я хочу знать все подробности вашего разговора. Немедленно отвечай, Зинаида!
— А его не было. Не вышло никакого разговора. Мы просто перекинулись парой фраз под аккомпанемент работающего перфоратора. А потом Анисья тупо сбежала, чтобы не признаваться. Но я все равно ее отыщу.
— Ты знаешь, что случилось с Анжелой на самом деле? — спросил муж медленно, тщательно прожевывая каждое слово. Хотя я и так выдавала ему словесное пюре вместо полноценного выяснения отношений, да еще и маленькими порциями, чтобы не подавился.
— Конечно!
— И… что ты собираешься делать? — По его горлу прокатился комок, я это видела. Как же он болен! А все туда же: собирается мне мстить!
— Соберу доказательства и пойду в полицию. Следователь дал мне свою визитку и просил звонить в любое время суток. Кажется, я ему понравилась.
— Ты безнравственная женщина! Я всегда это знал!
— Теперь я прежде всего свободная женщина, Иван. И ты сам дал мне право флиртовать, с кем я хочу и когда хочу.
— Я тебе такого права не давал!
— А ты вспомни. Кто сказал: можешь снова выйти замуж.
— Но не за следователя же?
— А чем он тебе не нравится? Приятный мужчина, при должности, наверняка при деньгах. Шиншилловых шуб он мне, конечно, покупать не будет, но на хлеб с маслом нам хватит, даже если я не буду работать. А не исключено, что и на хлеб с икрой.